Рубрика: 05

Вот и пролетел первый месяц года. Отшумели праздники, начались трудовые и нетрудовые будни со своими проблемами, о которых нам по-прежнему пишут наши читатели. Попытаемся разобраться, что именно их волнует.

Уже неоднократно нам писали представители общественной организации «Горняк», и вот очередное письмо с просьбой опубликовать их обращение с требованиями к Кабмину, Верховной Раде и Президенту Януковичу. Требования сами по себе правильные, во многом своевременные, вот только «УЦ» руководство страны, к сожалению, не читает, следовательно публикация будет впустую. Поэтому совет: направлять материалы не в Кировоград, а в Киев, в республиканские издания и напрямую адресатам, указанным выше. С вашими активностью и напором вы наверняка сможете привлечь к себе и указанным проблемам внимание.

Одной из самых обсуждаемых тем стал отъезд в Киев губернатора С.Ларина. Пишет об этом и И.Н.Самченко из Новомиргорода — в качестве ответа на публикацию Е.Мармера «Прецедент Ларина». «До тех пор, пока областями, районами в Украине будут управлять ставленники президента, как монарха, до тех пор и будут здравствовать такие «идущие впереди». Позор!» Я, правда, не совсем поняла, к кому или чему относится слово «Позор». Если к Ларину, то лично я время его пребывания у власти на Кировоградщине и то, что он успел за это время сделать, позором не считаю. Уверена, со мной согласится большинство жителей области. Иван Николаевич пишет, что есть более серьезные проблемы, чем клумбы, детские площадки, карусели и т.д., например, обеспечение людей работой, доступная медицинская помощь и т.д. Вы сами себе противоречите, так как именно в вашем Новомиргороде благодаря С.Ларину заработала «Велта», которая дала не одну сотню рабочих мест, ну а многомиллионные вливания в кировоградскую медицину, которых добился именно Ларин, вообще не обсуждаются. Кстати, если вы вспомните количество роз, растущих на улицах и площадях Кировограда и других городов в советские времена, то было бы логичным упрекнуть нынешние власти в том, что они недостаточно занимаются разведением цветов…

Жительница Александрии Тамара Максимовна Луска обратилась к нам за помощью в решении пенсионных проблем. Честно говоря, я не совсем поняла, в чем именно заключается проблема, поэтому хочу обратиться к руководству Пенсионного фонда Александрии: пожалуйста, помогите пожилой больной женщине утрясти все вопросы, которые ее волнуют. Если нужны ее координаты или возникли вопросы к редакции, свяжитесь с нами по тел. 35-40-72. Заранее благодарим вас за помощь человеку.

Два письма пришли к нам на «учительскую» тему. Первое — по электронной почте от некой училки (так она обозначила свой ник), которая пишет: «На жаль, ніхто не піднімає питання про вчителя: затурканого перевірками, страхом, беззахисністю перед адміністрацією, батьками, бідністю (зарплата — сміх, частина якої йде на папір, фарбу для принтера, енергоносії, оплату інтернет-послуг, про житло взагалі немає мови…). /…/ Ось уже майже 15 років відчуваю, що безграмотні, обмежені люди плюють мені в душу, намагаються витравити бажання працювати з дітьми, бути чесним перед собою, гордо носити почесне ім’я «Вчитель»…» Позволю себе во многом не согласиться с автором письма. Во-первых, почему вы так категорично зачислили всех родителей ваших учеников в безграмотные и ограниченные? Кто позволил вам так о них отзываться? Во-вторых, о страхе и беззащитности — как поставишь себя в коллективе, в том числе и перед начальством, школьным и вышестоящим, так к тебе и будут относиться. Ну а, в-третьих, Интернетом, принтером и бумагой, как и энергоносителями, вы наверняка пользуетесь не только для работы, да и зарплата у учителей отнюдь не минимальная. Могла бы еще о многом написать, будучи, как говорят, в теме как бывший учитель, но предоставлю возможность обсудить эту тему нашим читателям — думаю, могла бы получиться интересная дискуссия, а затем публикация.

Второе письмо — ответ на публикацию Оксаны Гуцалюк «В чем виноват директор Коваленко?». Цитировать не буду, так как у меня есть подозрение, что фамилия автора — придуманная. Вопрос спорный, находится на контроле у руководства ОГА и профильного областного управления. Давайте дождемся результатов проверок и судебных решений по данному делу, а затем будем делать какие-то выводы относительно виновности-невиновности С.Коваленко.

Некая Людмила Григорьевна обратилась к нам с просьбой рассказать о банкротстве банка «Таврика» и судьбах его вкладчиков. Так как мы не имеем никакой официальной информации по данному вопросу, предлагаем руководству этого финансового учреждения разместить на страницах нашего издания комментарий на эту тему — мы с огромным удовольствием предоставим вам площадь для такой публикации. Уверены, это будет правильным, и позволит вам избежать недостоверной информации и сохранить репутацию.

По-прежнему одной из самых актуальных тем является медицина. Так, Дмитрий Лазаревич из Кировограда крайне возмущен тем, что не смог попасть на территорию областной больницы, чтобы в круглосуточной аптеке купить лекарства заболевшей дочери. Первая ремарка — для всех читателей, чтобы не оказаться в похожей ситуации, — лекарства для оказания первой помощи, по крайней мере обезболивающие, жаропонижающие, противовоспалительные, должны быть в каждой домашней аптечке, причем с правильным сроком годности. Ну а что касается закрытых ворот больницы — это, на мой взгляд, правильно. Больница — не проходной двор, и ночью въезжать на ее территорию должна только «скорая помощь», доставляющая больного. Что же касается аптеки, то с охранником транспортного въезда вы же смогли решить вопрос, сможет его решить и любой другой человек, срочно нуждающийся в лекарствах, в противном случае свободный доступ на территорию больницы и в аптеки ночью получит и любой наркоман, которых в «шервудском» лесу стада ходят…

Новый порядок посещения поликлиник возмущает нашего читателя Василия: карточку в регистратуре выдают теперь только по предъявлению паспорта, а также, как пишет наш читатель, требуется вначале пройти флюорограмму, измерить давление и сдать анализы… Извините, но это абсолютно правильно: ваш лечащий врач для постановки диагноза и назначения лечения все равно будет измерять вам давление, назначит определенные обследования, в том числе и анализы, и только потом будет вас лечить. Так что лучше сразу приходить к врачу с результатами обследования, причем регулярного. Эффект от лечения будет большим.

Еще одно письмо на медицинскую тему — от Инны Слипенко из с.Могутнее Кировоградского р-на. Оно, с одной стороны, возмущенное — у ее мамы, прооперированной в областной больнице, возникли послеоперационные осложнения, как она считает, по вине врачей. С другой — благодарственное: она выражает огромную признательность врачу-гинекологу Марине Драчевской и Владимиру Ковалю из Больницы Святого Луки, которые повторно прооперировали маму и помогли ей выздороветь, а также Григорию Николаевичу Урсолу, который помог утрясти финансовые проблемы при лечении ее мамы, Т.И. Ботезат.

Пенсионерки Т.И.Громова, Н.Е.Журкин, Ф.Е.Ластовка, Л.Т.Мирная, Б.Т.Печеранский из с.Катериновка просят нас от их имени поблагодарить генерального директора ПАО «Кировоградское рудоуправление» В.В.Кухту за то внимание, которое он на протяжении многих лет оказывает пенсионерам, малоимущим, сельской школе. Из письма видно, что это чуткий и отзывчивый человек, хороший руководитель, для которого забота о человеке — не последнее дело. Очень приятно писать такие слова…

И еще одно благодарственное письмо — от Алексея Степановича Гончарова, руководителя Маловисковской районной организации ветеранов Украины. Не так давно Алексей Степанович проходил лечение в областном госпитале для инвалидов Великой Отечественной войны и просит отметить всех, кто помогает ветеранам поддерживать свое здоровье, — это главный врач Г.П.Сябренко, и.о.заведующего хирургическим отделением В.В.Рура, старшая медсестра отделения С.П.Гаврина, операционная медсестра О.А.Синицына, постовая медсестра Е.С.Сопилка, манипуляционная медсестра Т.Б.Гусак, младшая операционная сестра Н.А.Бевзенко, медсестры А.А.Онул, И.Н.Корбан, Т.В.Баланюк, Л.Г.Пенчук, А.В.Шашок, Л.В.Комари, Л.И.Скрипниченко. А.С.Гончаров искренне желает им здоровья и силы, воодушевления и благодарности от людей, счастья и радости.

Воспользуюсь, так сказать, служебным положением, чтобы от своего имени и по поручению своих соседок по палате Нины Федоровны Червяк и Людмилы Руденко выразить еще одну благодарность — коллективу урологического отделения больницы скорой помощи, которое возглавляет Виктор Михайлович Мягкий. Очень сложно назвать кого-то конкретно — и врачи, и медсестры, и санитарочки в этом отделении выше всяческих похвал: чуткие, внимательные, высокопрофессиональные. Впрочем, это и неудивительно — при таком заведующем другими его сотрудники быть не могут по определению Очень хочется пожелать всему коллективу отделения крепкого здоровья, благополучия, хороших и непроблемных пациентов и простого человеческого счастья.

Ну и, как обычно, — то, что более всего привлекло внимание и вызвало самое активное обсуждение наших интернет-читателей.

Совершенно прогнозированно этим материалом стало традиционное новогоднее интервью губернатора «Сергей Ларин: «Планку опускать нельзя!»» — 128 комментов. Не буду приводить конкретные, так как они в большинстве своем очень объемные. Отмечу только, что, кроме банального «переругивания» политических оппонентов, были и конкретные предложения по тем вопросам, которые нужно было бы решить в Кировограде. Хочется надеяться, что преемник С.Н.Ларина в губернаторском кресле внимательно еще раз перечитает комменты к этой публикации и продолжит конкретные дела единой команды.

Ольга Березина, «УЦ».

Встреча с кировоградским психологом, психотерапевтом Риммой Мирной состоялась у неё в кабинете, в одном из офисных зданий города. Речь у нас шла, в общем-то, даже не о психотерапии, а скорее о тех событиях, которые благодаря ей, психотерапии, стали возможны. Мы говорили о недавней поездке группы украинских практикующих психологов на учёбу в Париж.

Каждый практик в любой отрасли должен повышать уровень собственных знаний, умений и навыков. В первую очередь это профессиональное требование касается тех, кто по роду деятельности должен «вторгаться» в самые тонкие материи — в человеческую душу. Вот такая возможность повышения своих профессиональных навыков совпала с желанием и воплотилась в обучение в Парижском институте психотерапии Гештальта.

Справка «УЦ». Гештальт (с немецкого) – целостность. Гештальт-терапия – направление психотерапии, которое рассматривает человека в единстве его телесных, эмоциональных, социальных и духовных проявлений. Особое внимание уделяется осознанию актуального жизненного опыта «здесь и сейчас», реальных потребностей и чувств на данный момент.

— Римма, принято считать, что психотерапевт – это врач, предтеча психиатра…

— И это один из мифов, окружающих психотерапию. И врач, и психолог могут получить специализацию терапевта. Психотерапевт — это сложная и тонкая профессия. «Я не больной — зачем мне психолог?» — это еще один миф. Одна из целей психотерапии уменьшить или ликвидировать тягостные симптомы.

Сейчас здоровый человек, обращаясь к специалисту-психотерапевту, желает не только решить свои внутренние проблемы или проблемы в семье, с партнером, с ребенком, но и стремится узнать о себе, как о личности, о профессионале нечто большее. У любого человека есть потребность в саморазвитии, а психотерапевт – тот, кто способен поддержать, направить и научить клиента справляться с этим всем самому. НЕ ДАТЬ совет, а помочь не свернуть с выбранного пути. Психотерапия может стать в жизни человека событием, открытием себя, хотя без слез порой не обойтись. У психиатра – пациент, пассивный участник процесса излечения, а у психотерапевта – активный партнёр в консультации. Раньше это был священник, иногда – семейный доктор, в недавнее время – друзья-подруги, которым можно было «поплакаться в жилетку». Но такое «поговорить» редко помогает подняться из проблемы на следующую ступеньку в развитии, только специалист способен на это.

Психолог-практик должен всё время развиваться: путешествовать, видеть мир, соприкасаться с прекрасным, контактировать с разнообразными людьми. Чем шире его диапазон, тем больше возможностей помочь другим. А обучение за рубежом даёт совершенно другой взгляд на окружающий мир, расширяя таким образом кругозор. У Лопе де Вега есть прекрасная фраза «Кто мало видел – много плачет!».

Наша группа состояла из выходцев с постсоветского пространства и была единственной такой группой, которая обучалась на тот момент в Ecolle Parisienne de Gestalt (Парижская школа Гештальта). Это классическая школа Гештальта, которая входит в европейскую и общемировую систему обучения психотерапевтов и дает полноценное образование по западным стандартам. Школа, основанная Сержем Гингером в 1981 году, имеет свои устоявшиеся традиции и правила. Кстати, с правилами нас знакомили несколько раз. Видимо, не осознавая того, мы, выходцы из славян, периодически нарушали их.

В самом институте все ходят босиком (даже ноги не должны быть ограничены какими-то рамками), пол устелен мягким покрытием, в аудиториях вместо стульев – мягкие низкие кресла, напольные подушки. Человеку должно быть удобно и комфортно, ученик должен быть раскрепощён и един с учителем. Даже бизнесмены, которые там же проходят обучение на бизнес-тренингах, обязаны придерживаться этих правил. Школа имеет определённые требования к своим ученикам-стажерам, требует высокого уровня теоретической и психотерапевтической подготовки. Непременное условие: иметь необходимое количество часов работы, личной терапии, иначе ты официально не можешь работать. Попасть на учёбу довольно сложно, на этот курс телесно-ориентированной терапии (одно из направлений Гештальта. — Авт.) я записывалась за три года! Но уж если попал и прошёл суровый отбор, то уровень и качество полученного опыта и новых знаний ни с чем не сравнимы.

— Как в школе вы, «группа славян», выделялись среди всех остальных стажеров, да и просто среди европейцев в Париже?

— Нас видно, в первую очередь по напряженным лицам. Я не первый раз за границей, в том числе и в Париже. Лица европейцев всегда раскрепощены, они напрягаются только в случае непредвиденного вторжения в их «личное пространство». Париж – город перенасыщенный людьми. У них, например, в кафе, преимущественно столики на одного или двух клиентов, и каждый имеет возможность занимать только небольшое место, и только в нём чувствовать себя очень хорошо.

Еще одно наблюдение: много читающего населения. Одним из достижений СССР было то, что мы себя называли «самой читающей нацией» — в парижском метрополитене, который за последние годы очень изменился в лучшую сторону (кстати, один из преподавателей школы Гонзак Мускуалье работал с парижским метрополитеном как тренер), читают буквально все! В киевском метро тоже читают, но в основном со всевозможных гаджетов, а в парижском – все в газетах. В вагоне обычно более половины пассажиров с открытыми газетными страницами в руках. Поразила очередь в кинематограф, было видно, что стоят парижане, а не туристы. Их отличаешь по стилю одежды, спокойствию и уверенности. Вообще очереди в Париже – что-то необычайно редкое.

Каждое утро мы ходили на стажировку мимо Нотр-Дам-де-Пари. Иногда я успевала зайти на службу, во время которой все сидели, каждый держал в руках тексты с молитвами и принимал участие в службе наравне с хором. Очень красивое, волнующее пение, а в конце вдруг какой-то «джаз-банд», аккордно закончил службу, исполнив современные вариации на тему молитв. Впечатление несколько испортилось. Видимо, это маркетинговый ход, цель которого – привлечь тех, кому нравится этот, «неоклассический» подход к службе.

Удалось попасть и на празднование 750-летия Собора Парижской Богоматери (Нотр-Дам-де-Пари). Оно проходило 12.12.12. Замечательная дата! Отмечали торжественно и пышно. Очень много детей в церкви, они приходят вместе с учителем, сидят почему-то на полу и ведут себя спокойно, однако раскрепощенно. Моё личное мнение: французы считают, что дети, это особые существа, к которым относятся очень бережно. Взрослый никогда не повысит голос на ребёнка. Видела такую картинку: воспитатель нежным голосом обратила на себя внимание слишком уж расшалившегося подопечного, фактически не делая ему замечание. У наших учителей так получается далеко не всегда. Да и родителям важно об этом помнить.

Ещё они очень отличаются от нас (как не банально это звучит) любовью к своей Родине. Любой прохожий готов остановиться ради вас и поведать о том, что именно в этом доме творил Александр Дюма. И абсолютно не важно, что таких «домов Дюма» в Париже сотни! Они не просто любят, но и гордятся принадлежностью к своей стране. И переносят такое своё отношение на всех приезжих. Для них гордость за страну – само собой разумеющийся факт. Наша, «славянская группа» состояла из россиян, белорусов и украинцев. Но, учитывая, что большинство было за нами, украинцами, один из тренеров в день приезда неожиданно поздоровался с нами словами «Слава Украине!». И это не потому, что он поддерживает сторонников «Свободы», а просто это то, что в его французском понимании отождествляется с нашей страной. Просто они бывали во Львове и внимательно отнеслись к тому, как это происходит у нас!

— Если бы Донецк был географически ближе к Парижу, чем Львов, то вас бы приветствовали словами «Париж порожняк не гонит!»?

— Украину там почти не знают! В лучшем случае путают с Россией или Польшей. Только, когда говоришь «Кличко» или «Евро 2012», отвечают: «Ах да, возможно, а где это…» И это нормально для них. Не каждый европеец знает, что Бавария — часть Германии. Просто не сложились для Европы ещё значимые ориентиры для выделения Украины в отдельное государство. Да и мы сами не стремимся это сделать. К сожалению…

Очень наш менталитет «выдаёт» нас при покупках в магазинах. Хозяин французского магазина, даже большого, может с тобой поздороваться. Этот контакт с клиентом даёт понять, что ты для него значим, тебя ждут здесь. Однажды утром перед занятиями мы хотели войти в магазин, не заметив, что он открывается в 11.00, а это на два часа позже. Эту попытку увидел владелец магазина и открыл нам дверь, проводил по залам, помог выбрать товар и настойчиво рекомендовал продолжать примерять одежду до тех пор, пока покупателю она не подойдёт. Мы же, примеряя одежду на рынке, чувствуем себя «обязанными продавцам», а там, наоборот: если ты не смог выбрать подходящий товар, то это недостаток ассортимента магазина. И продавец будет чувствовать себя виноватым в том, что не смог удовлетворить покупателя! В большом парфюмерном магазине мы тоже немного растерялись от обилия натуральной косметики, русскоговорящих продавцов, москвичей в норковых шубках, скупающих все подряд, музыки в магазине и периодических аплодисментов продавцов своим покупателям. И ещё там не выпячивают свой достаток. Миллионер может сидеть сам за рулём старенького «Пежо» и нисколько этого не стесняться. Машины сплошь свои – отечественные, «Мерседес» – редкость.

– Французы – религиозная нация?

– Наверное, не совсем, от тех же крайне религиозных поляков они очень отличаются. Французы – скорее светская нация. Там религиозность не выпячивается. Если у нас часто можно встретить женщин с нательными крестиками поверх свитера, то во Франции такого не увидишь никогда. Для них это «моветон»! Среди посетителей церквей прихожан достаточно много, но бывают дни, когда туристов, увлечённо глазеющих по сторонам, большинство.

Район, где находится наш институт, называется Монпарнас, – здесь ещё с прошлого века селились поэты, художники, писатели ставшие мировыми знаменитостями. В обеденный перерыв успевали на знаменитое кладбище Монпарнас, где среди прочих похоронены Жан Поль Сартр, Симон Петлюра, Серж Гинзбур. Удивило огромное количество живых цветов, практически на каждой могиле. Как у Ремарка: «Посылай цветы. Без писем. Только цветы. Они покрывают все. Даже могилы». У них есть культура ухаживания за местами успокоения. Без пафоса, но изысканно. Мы, пока искали могилу Сартра, проходили мимо парижан, пришедших почтить память своих близких, так они обязательно здоровались с нами, как с людьми, приобщёнными к определённому таинству. Мужчины почтительно приподнимали шляпы или снимали с головы береты.

Не знаю, можно ли отнести это к религиозным условностям, но они точно придерживаются внутренних, семейных традиций и ценностей. Я бывала и в семье в провинциальной Франции, там где есть традиции, – за ужином сначала аперитив на лужайке с неспешным разговором о культуре, науке, светских новостях, где за столом маленькие дети сидят на равных со взрослыми, подают одно блюдо, а только за тем следующее, мясо подают сначала старшему мужчине, самый плесневый сыр гостье – женщине. Нам подали сначала… дыню, потом шпинат, а только после этого картошку с мясом и сыр на десерт. Вот тогда я и поняла наших тренеров, настоящих парижан, с истинным французским духом. У них есть своя, особенная изюминка, – неспешность.

Мне кажется Париж – самый романтический город. Но если Париж – это динамика, то провинция – это спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. Ограниченные в пространстве парижане компенсируют это предоставлением собственной территории в своём доме. Даже маленькие дети обязательно имеют свою комнату, где чувствуют себя абсолютными хозяевами. Для французов чрезвычайно важны родственные отношения! И ещё, сам Париж похож на Львов (тренеры сами это отметили) и Одессу. И, конечно, везде много цветов, чистота! В аэропорту стояли в очереди на регистрацию, дитё по соседству сначала сидело на сумке, потом легло на пол, потом заснуло и никто не волнуется: пол чист и подогрет. И никто не сделал никакого замечания! Если бы мне пришлось выбирать культурную столицу мира, я бы определённо выбрала бы Париж!

Беседовал Алексей Гора, «УЦ».

Пожалуй, Юрия Олешу можно назвать самым неелисаветградским елисаветградцем. Когда говорят о знаменитых уроженцах нашего города, автора «Трех толстяков» в лучшем случае упоминают. Большинство его ровесников (Олеша родился в 1899 году), ставших впоследствии знаменитыми – Арсений Тарковский, Игорь Тамм, Амшей Нюренберг, Александр Осмеркин, Аминодав Шполянский (Дон-Аминадо) и даже Лев Бронштейн, — с любовью и ностальгией вспоминали Елисаветград, и цитировать их, конечно, приятно. Другие – Генрих Нейгауз, Кароль Шимановский – вспоминали родной город без особенной нежности, но все-таки вспоминали, и здесь их тоже помнили. Для Юрия Олеши Елисаветград – только место рождения, он сам считал себя одесситом. И это не его вина – семья разорившегося помещика Карла Антоновича Олеши переехала в Одессу в 1902 году, в Елисаветграде Юрий Олеша после этого побывал только один раз – в 1917 году, и, по его воспоминаниям, город, от встречи с которым он многого ждал, не произвел на него никакого впечатления…

«Пел петух, желтели подсолнухи»

Впрочем, кое-что о Елисаветграде Юрий Олеша все-таки написал:

«Я родился в городе Елисаветграде — некогда Херсонской губернии. Кое-какие воспоминания о младенчестве сохранились.

Поле, поросшее бурьяном, — вернее, не поле, а пустырь позади дома, под его глухой стеной, — сумерки, и в сумерки за каким-то забором, в бурьяне, мальчики жгут спички, горящие разноцветным пламенем.

Некоторое время думал, что шведские спички — это и есть те спички, которые дают разноцветное пламя. Мечтал впоследствии о таких спичках. Вот, мол, в детстве — помните ? — были спички: шведские. Малиновый огонек, зеленый…

(…)

Папа служил от акциза на водочном заводе.

Лет восемнадцати я побывал в Елисаветграде. Перед отъездом мама сказала: “На Петровской улице, дом номер такой-то, там ты родился: посмотри”. Я посмотрел — никакого впечатления, Дом двухэтажный, кирпичный, зелень у крыльца. Стоял, смотрел, собирался замирать, поддаваться дрожи — и ничего не вышло.

Когда мне было три года, семья переехала в Одессу, которую считаю, хотя и неправильно, своей родиной. Во всяком случае, всю лирику, связанную с понятием родины, отношу к Одессе». (Юрий Олеша, «Записки писателя».)

И позже — в книге «Ни дня без строчки»:

«Я родился в 1899 году в городе Елисаветграде. Я ничего не могу сказать об этом городе такого, что дало бы ему какую-либо вескую характеристику. Я прожил в нем только несколько младенческих лет, после которых оказался живущим уже в Одессе, куда переехали родители. Значительно позже, уже юношей, я побывал в Елисаветграде, но и тогда увидел только южные провинциальные улицы с подсолнухами. Пел петух, белели и желтели подсолнухи — вот все мое восприятие города, где я родился.

О моем отце я знаю, что он был когда-то, до моего рождения, помещиком. Имение было порядочное, лесное, называлось “Юнище”. Оно было продано моим отцом и его братом за крупную сумму денег, которая в течение нескольких лет была проиграна обоими в карты. Отголоски этой трагедии заполняют мое детство. Я вспоминаю какую-то семейную ссору, сопровождающуюся угрозами стрелять из револьвера, — и ссора эта возникает, как вспоминаю я, из-за остатков денег, тоже проигранных… Впрочем, в Елисаветграде имеется у нас еще достаток: мы ездим на собственном рысаке, живем в большой, полной голубизны квартире. Отец, которого в те годы я, конечно, называл папой, пьет, играет в карты. Он — в клубе.

Клуб — одно из главных слов моего детства.

— Папа в клубе.

Общее мнение, что папе нельзя пить, — на него это дурно действует. И верно, я помню случай, когда папа ставит меня на подоконник и целится в меня из револьвера. Он пьян, мама умоляет его прекратить “это”, падает перед ним на колени…

Не раз появляется у меня в воспоминаниях револьвер. Это не потому, что мой отец отличался какой-то особой склонностью убивать, — вовсе нет, просто в ту эпоху оружие такого рода стало впервые доступным обыкновенным, не связанным с войной людям, револьвер стал некоей изящной вещицей, игрушкой, продавался в магазинах. Мужчине всегда в некоторой степени свойственно желание попетушиться, а тут еще под рукой такая штучка, как револьвер, почему же не схватить его, если для этого нужно только открыть ночной столик?

Итак, я стою на подоконнике, отец в меня целится. Это, конечно, шутка — однако ясно: отцу нельзя пить. Об этом известно клубмэнам и другим знакомым, известно родственникам, теще, теткам. Считается, что в трезвом виде папа обаятельнейший, милейший, прелестный человек, но стоит ему выпить — и он превращается в зверя.

Отца я, можно сказать, помню совсем молодым. Пожалуй, ему нет еще и тридцати лет, когда я уже знаю, что это мой отец. Наружности не помню. Помню какой-то отрывок из того, что родители называют именинами папы: я в дверях, и папа входит в двери из комнаты, куда хочу войти я, там в комнате на столе сладости, разноцветные, густо, необыкновенно нарядно блестящие бумажки от шоколадных конфет. Папа возвращается, берет что-то со стола и вручает мне. Передо мной, как вспоминаю я теперь, стоит молодой человек, низко и мягко постриженный, я вижу, как молодо поворачивается его плечо…

Неотчетливо помню я также и маму. Она хорошо рисовала, ее называли Рафаэлем. Правда, никогда я рисунков маминых не видел, так что и насчет ее рисования, и насчет того, что ее называли Рафаэлем, — может быть, это какое-то иное воспоминание, приплывшее ко мне из чужой жизни.

Хоть в моей памяти и не удержалось реальной об этом картины, тем не менее, непреложно, что мама моя была красивая. Говор стоял об этом вокруг моей детской головы, да и вот передо мной ее фотография тех времен. Она в берете, с блестящими серыми глазами — молодая, чем-то только что обиженная, плакавшая и вот уж развеселившаяся женщина.

Ее звали Ольга.

(…)

По старому стилю я родился 19 февраля — как раз в тот день, в который праздновалось в царской России освобождение крестьян. Я видел нечто торжественное в этом совпадении; во всяком случае, приятно было думать, что в день твоего рождения висят флаги и устраивается иллюминация.

С утра я получал подарки. Помню синеватый дым от пистолетных выстрелов, помню переводные картинки какого-то особого свойства, помню подаренные мне кем-то — только подумать! — золотые пять рублей. Они долго сохранялись в маленьком кожаном кошелечке; ужасно сложные и непонятные чувства вызывал этот мощный золотой кружок среди грязноватых складок кожи! На нем было маленькое же изображение царя с выделявшимся чистым блестящим лбом. Пять рублей были в то время очень большой суммой. Ее можно было положить как основу для самого яркого мечтания — купить велосипед, поехать за границу… не помню судьбы этой суммы. Кажется, ее одолжили у меня взрослые и не отдали».

Вот что писал о семье Юрия Олеши Валентин Катаев в книге «Алмазный мой венец»:

«Семья ключика состояла из отца, матери, бабушки и младшей сестры. Отец, на которого сам ключик в пожилом возрасте стал похож как две капли воды, продолжал оставаться картежником, все вечера проводил в клубе за зеленым столом и возвращался домой лишь под утро, зачастую проигравшись в пух, о чем извещал короткий, извиняющийся звонок в дверь.

Мать ключика была, быть может, самым интересным лицом в этом католическом семействе. Она была, вероятно, некогда очень красивой высокомерной брюнеткой, как мне казалось, типа Марины Мнишек, но я помню ее уже пожилой, властной с колдовскими жгучими глазами на сердитом, никогда не улыбающемся лице. Она была рождена для того, чтобы быть хозяйкой замка, а стала женой акцизного чиновника. Она говорила с сильным польским акцентом, носила черное и ходила в костел в перчатках и с кожаным молитвенником, а дома читала польские романы, в которых, я заметил, латинская буква Л была перечеркнута косой черточкой, что придавало печатному тексту нечто религиозное и очень подходило к католическому стилю всей семьи.

Ключик ее боялся и однажды таинственно и совершенно серьезно сообщил мне, что его мать — настоящая полесская ведьма и колдунья.

Она была владычицей дома.

Бабушка ключика была согбенная старушка, тоже всегда в черном и тоже ходила в костел мелкими-мелкими неторопливыми шажками, метя юбкой уличную пыль. Она тоже, несомненно, принадлежала к породе полесских колдуний, но только была добрая, дряхлая, отжившая, в железных очках.

Сестру ключика я видел только однажды, и то она как раз в это время собиралась уходить и уже надевала свою касторовую гимназическую шляпу с зеленым бантом, и я успел с нею только поздороваться, ощутить теплое пожатие девичьей руки, – робкое, застенчивое, и заметил, что у нее широкое лицо и что она похожа на ключика, только миловиднее.

Как это ни странно, но я сразу же тайно влюбился в нее, так как всегда имел обыкновение влюбляться в сестер своих товарищей, а тут еще ее польское имя, придававшее ей дополнительную прелесть. Мне кажется, мы были созданы друг для друга. Но почему-то я ее больше никогда не видел, и мое тайное влюбление прошло как-то само собой.

Ей было лет шестнадцать, а я уже был молодой офицер, щеголявший своей раненой ногой и ходивший с костылем под мышкой.

Вскоре началась эпидемия сыпного тифа, она и я одновременно заболели. Я выздоровел, она умерла». (Ванда Олеша умерла в 1919 году.)

Пожалуй, здесь придется кое-что объяснить: в «Алмазном венце» (который мы будем цитировать и далее) Валентин Катаев называет всех своих друзей кличками. Сам он объясняет это так: «Не могу взять грех на душу и назвать их подлинными именами. Лучше всего дам им всем прозвища, которые буду писать с маленькой буквы, как обыкновенные слова: ключик, птицелов, эскесс… Исключение сделаю для одного лишь Командора. Его буду писать с большой буквы, потому что он уже памятник и возвышается над Парижем поэзии Эйфелевой башней, представляющей собой как бы некое заглавное печатное А. Высокая буква над мелким шрифтом вечного города.

А например, щелкунчик будет у меня, как и все прочие, с маленькой буквы, хотя он, может быть, и заслуживает большой буквы.

(…)

Ю. О. я уже назвал ключиком. Ведь буква Ю – это, в конце концов, и есть нечто вроде ключика».

Некоторые персонажи легко угадываются. В самом начале книги автор, например, сетует на то, что «пошляк», который составлял и редактировал книгу дневников его друга «Ни дня без строчки» дал ей бездарное, по мнению Катаева, и банальное название, в то время, как сам ключик хотел назвать дневники «Прощание». Именно потому он, Катаев, считает уместным сразу же сказать, что он свою книгу хочет назвать «Алмазный мой венец» и объясняет почему… И всем сразу понятно, кто такие пошляк и ключик (а дневники Олеши в 90-е были все-таки опубликованы без купюр под названием «Книга прощания»). Можно, даже не читая романа, догадаться, кого из современников Катаев называет Командор, королевич, брат, конармеец. Но есть и такие персонажи, которые угадываются далеко не сразу. И для любого читателя, знакомого с литературой 20-30-х годов, это угадывание (по отрывкам не самых известных произведений, датам, событиям, описаниям) – чуть ли не интересней сюжета романа. С ходу не поймешь, кто такие штабс-капитан, щелкунчик, некто, скупавший по дешевке дворцовую мебель, синеглазый, наследник и т.п. – а ведь все это писатели, хорошо нам известные, и с каждой строкой, с каждым новым упоминанием в тексте начинаешь понимать, о ком идет речь, – потрясающе!

Предвкушение

«Образ Одессы, запечатленный в моей памяти, — это затененная акациями улица, где в движущейся тени идут полукругом по витрине маленькие иностранные буквы, – напишет Олеша в дневниках много лет спустя. – В Одессе я научился считать себя близким к Западу. Я видел загородные дороги, по сторонам которых стояли дачи с розами на оградах и блеском черепичных крыш.

(…)

Жизнь, думал я, это вечное лето. Висят в лазури балконы под полосатыми маркизами, увитые цветением. Я буду учиться, я способный, – и если то обстоятельство, что я сейчас беден, вызывает во мне горечь, то горечь эта приятна, потому что впереди вижу я день исполнившихся мечтаний.

(…)

Я буду богат и независим. Уверенность эта появилась во мне очень рано, она была самой простой, самой инстинктивной мыслью моего детства, и то, что был я членом бедной семьи, не только не ослабляло этой надежды, но даже, напротив, еще более способствовало ее укреплению. Мне говорили, что не в знатности и не в богатстве дело, а в одаренности и настойчивости, и ставили мне в пример многих, кто, выйдя из нищеты, достигал высот, до которых редкому богатству и редкой знатности удавалось дотянуться.

Я был совершенно спокоен за свое будущее. Поэтому я никогда не завидовал. Ни статуи чужих садов, ни цветники, ни дорожки, сверкающие суриком гравия, не раздражали моего самолюбия, когда я, маленький гимназист, приходил из города готовить к переэкзаменовкам богатых сверстников.

Мир принадлежит мне. Это была самая простая, самая инстинктивная мысль моего детства. Я так свыкся с ней, что даже не нуждался в заносчивости. Напротив, я был скрытен и молчалив и лучше всего чувствовал себя в одиночестве, стараясь даже придавать этому одиночеству сходство с отверженностью, чтобы тем более сладости находить в напитке, поившем мои соки. Напиток этот был — предвкушение».

Далее цитата из очерка Льва Славина «Мой Олеша»:

«Воспитанием детей занималась бабушка. Одесса с ее южным гомоном и колоритом окружала мальчика. Одесса и Революция с бурными событиями и странными происшествиями. Олеша рассказывал: «Семья наша была мелкобуржуазная, так что мятеж броненосца “Потемкина” воспринимался мною, как некий чудовищный по ужасу акт. И, когда броненосец “Потемкин” подошел к Одессе и стал на ее рейде, все в семье, в том числе и я, были охвачены страхом.

— Он разнесет Одессу, — говорил папа.

“Потемкин” для нашей семьи — взбунтовавшийся броненосец, против царя, и хоть мы поляки, но мы за царя, который в конце концов даст Польше автономию. Употреблялось также фигуральное выражение о неоставлении камня на камне, которое действовало на меня особенно, потому что легко было себе представить, как камень не остается на камне, падает с него и лежит рядом. Я не помню, как он появился у берегов Одессы, как он подошел к ней и стал на рейд. Я его увидел с бульвара — он стоял вдали, белый, изящный, с несколько длинными трубами, как все тогдашние военные корабли. Море было синее, летнее, белизна броненосца была молочная, он издали казался маленьким, как будто не приплывший, а поставленный на синюю плоскость. Это было летом, я смотрел с бульвара, где стоит памятник Пушкину, где цвели в ту пору красные цветы африканской канны на клумбах, шипевших под струями поливальщиков. Мне было тогда шесть лет. Я хочу себе дать отчет в том, что я тогда понимал и чувствовал. Я, конечно, не понимал, почему на броненосце произошел мятеж. Я знал, правда, что этот мятеж против царя. Чувствовал я, как я уже сказал, страх. То, что происходило в городе, называлось беспорядками. Слова “революция” не было…»

В одиннадцать лет Юрий Олеша поступил в подготовительный класс Ришельевской гимназии. Об этом периоде своей биографии он рассказывал: «Русскому языку и арифметике меня учила бабушка. Вспоминая об этом сейчас, я не могу понять, почему обстоятельства сложились так, что в семье, где были мать и отец, занятия со мной в связи с предполагавшимся моим поступлением в приготовительный класс гимназии были поручены именно бабушке, старой женщине, да еще польке, и не совсем грамотной в русской речи, путавшей русские ударения. Первая война еще не начиналась, еще все было очень старинно, солдаты в черных мундирах с красными погонами, зверинец на Куликовом поле с одним львом, говорящая голова в зеркальном ящике в балагане. Еще бывала первая любовь, когда девочка смотрела на тебя с балкона и ты думал, не уродлив ли ты…»

(…)

Наружность Юрия Олеши была приметна. Мне всегда казалось, что он похож на свои писания. Широкогрудый, невысокий, с большой головой гофманского Щелкунчика, с волевым подбородком, с насмешливой складкой рта, с острым и в то же время мечтательным взглядом двух маленьких синих светил, Олеша действительно имел в себе что-то сказочное. «Король гномов» — так назвал его как-то Борис Ливанов, подчеркивая в нем эту сказочность и царственность».

Судя по воспоминаниям современников, Юрий Олеша был вовсе не так уверен в себе, как ему потом казалось. Зинаида Шишова пишет:

«Знакомили меня с Олешей дважды. В первый раз — когда я была еще гимназисткой.

Ришельевская гимназия, где учился Олеша, была почти рядом с моей. Один из моих почитателей познакомил меня с Юрой на улице:

— А вот наш знаменитый хавбек (теперь в ходу другие футбольные термины), тоже пишет стихи.

Мы внимательно посмотрели друг на друга. Потом, когда мы по-настоящему познакомились уже в “Зеленой лампе”, Олеша спросил:

— Вы меня запомнили? Мне ваши глаза даже снились.

Я его запомнила. У меня-то самые обыкновенные глаза, а вот таких глаз, как у этого ришельевца, я ни у кого не встречала. Но какой-то черт дернул меня сказать:

— Глаз ваших я не запомнила. Поняла только, что вы хороший футболист и пишете стихи.

Как потом выяснилось, Юра был огорчен.

Я много раз приносила ему извинения, описывала ему его глаза, которые смотрят на вас из другой, непонятной страны. Цитировала стихи Адалис: “Медальный профиль Юрия Олеши”.

— У нее не о глазах, — сказал он сухо. Он был огорчен.

А силу своих глаз Олеша знал хорошо. И все о себе он знал хорошо. Уже в Москве он мне признался, что тогда, на вечере “Зеленой лампы”, он мне не поверил. Что же его огорчило? Мое вранье?

С удивлением я вспоминаю, что совсем недавно кто-то сказал, что Олеша “один из таких больших маленького роста людей, как, например, Наполеон и еще кто-то”. Мне Юра никогда не казался маленьким или низеньким.

Он весь был необыкновенный, и глаза у него были необыкновенные, и слова необыкновенные. Но такое бывает и у некоторых не очень полноценных людей (я говорю, конечно, не о глазах!), которые своим поведением, словами, поступками хотят как бы наперекор всему “утвердить себя”».

У того же Катаева в «Алмазном венце»:

«Он был начитан, интеллигентен, умен. Единственным недостатком был его малый рост, что, как известно, дурно влияет на характер и развивает честолюбие. Люди небольшого роста, чувствуя как бы свою неполноценность, любят упоминать, что Наполеон тоже был маленького роста. Ключика утешало, что Пушкин был невысок ростом, о чем он довольно часто упоминал. Ключика также утешало, что Моцарт ростом и сложением напоминал ребенка.

При маленьком росте ключик был коренаст, крепок, с крупной красивой головой с шапкой кудрявых волос, причесанных а-ля Титус, по крайней мере, в юности.

В своем сером форменном костюме Ришельевской гимназии, немного мешковатый, ключик был похож на слоненка: такой же широкий лоб, такие же глубоко сидящие, почти детские глаза, ну а что касается хобота, то его не было. Был утиный нос. Впрочем, это не очень бросалось в глаза и не портило впечатления. Таким он и остался для меня на всю жизнь: слоненком.

(…)

Едва сделавшись поэтом, он сразу же стал иметь дьявольский успех у женщин, вернее, у девушек – курсисток и гимназисток, постоянных посетительниц наших литературных вечеров. Они окружали его, щебетали, называли уменьшительными именами, разве только не предлагали ему с розовых ладошек дольку мандарина или конфетку. Они его обожали. У него завязывались мимолетные платонические романчики – предмет наших постоянных насмешек. Он давал своим возлюбленным красивые имена, так как имел пристрастие к роскошным словам.

Так, например, одну хорошенькую юную буржуазку, носившую ранней весной букетик фиалок, пришпиленный к воротнику кротовой шубки, ключик называл Фиордализой.

– Я иду сегодня в Александровский парк на свиданье с Фиордализой, – говорил он, слегка шепелявя, с польским акцентом.

Можно себе представить, как мы, его самые близкие друзья – птицелов (Эдуард Багрицкий. – Авт.) и я, – издевались над этой Фиордализой, хотя втайне и завидовали ключику».

В 1918 году Одесса постоянно переходила из рук в руки. Город занимали французы, немцы, англичане, поляки, австрийцы, петлюровцы, колчаковцы, деникинцы. Но все в это время в городе работали театры и печатались поэты. В начале февраля 1920 года Одессу заняли части Красной Армии, сюда приехал «страшный поэт», репрессированный в 1937-м и почти забытый сегодня певец революции Владимир Нарбут, который впоследствии сыграл огромную роль в судьбе Олеши. Нарбут собрал вокруг ЮгРОСТА (южное отделение Всеукраинского бюро Российского телеграфного агентства) пишущих молодых людей. В ЮгРОСТА работали Бабель, Багрицкий, Ильф, Катаев, Олеша, Шишова и Славин. Они сочиняли текстовки к агитплакатам, выступали с «Устными сборниками», целыми поэтическими спектаклями.

Весной 1920 года в Одессе Олеша сочинил одноактную пьесу «Игра в плаху», и тогда же ее поставил Театр революционной сатиры (Теревсат). В 1921-м репертуарная комиссия Всеукраинского театрального комитета одобрила сочинение Олеши, в октябре 1921 года художественный сектор Главполитпросвета Украины утвердил праздничный репертуар харьковских театров, и среди авторов, рекомендованных для постановки, были Маяковский, Верхарн и Олеша.

Выбор

В это же время Юрий Олеша знакомится с дочками австрийского эмигранта Густава Суок. Сестер Суок было три: Лидия (которая впоследствии вышла замуж за Эдуарда Багрицкого), Ольга (которая потом стала женой Олеши) и Серафима. Двадцатилетний Юрий Олеша влюбился в самую младшую Симу, которой в то время было семнадцать. По воспоминаниям современников, он называл ее «дружок», «дружочек» — под этим прозвищем описал Серафиму Суок и Валентин Катаев. Еще в самом начале «Алмазного венца», обещая рассказать трагическую историю любви ключика, Катаев замечает, что история эта годится больше для психоанализа, чем для литературы. Но о Серафиме Суок потом, пока о том очень важном выборе, который сделал Олеша.

«Они были неразлучны, как дети, крепко держащиеся за руки. Их любовь, не скрытая никакими условностями, была на виду у всех, и мы не без зависти наблюдали за этой четой, окруженной облаком счастья.

Не связанные друг с другом никакими обязательствами, нищие, молодые, нередко голодные, веселые, нежные, они способны были вдруг поцеловаться среди бела дня прямо на улице, среди революционных плакатов и списков расстрелянных. Они осыпали друг друга самыми ласковыми прозвищами, и ключик, великий мастер слова, столь изобретательный в своих литературных произведениях, ничего не мог придумать более оригинального, чем “дружочек, друзик”.

Он бесконечно спрашивал:

– Скажи, ведь ты мой верный дружок, дружочек, друзик?

На что она также, беспечно смеясь, отвечала:

– А ты ведь мой слоненок, слоник?

Никому в голову не могло прийти, что в это время у ключика в семье разыгрывается драма. Считалось, что всякого рода семейные драмы ушли в прошлое вместе со старым миром. Увы, это было не так.

Семья ключика собиралась уезжать в Польшу, провозглашенную независимым государством. Поляки возвращались из России на родину. И вдруг оказалось, что ключик решительно отказывается ехать с родителями. Несмотря на то, что он всегда даже несколько преувеличенно гордился своим шляхетством, он не захотел променять революционную Россию на панскую Польшу.

В упрямстве ключика его семья обвинила девушку, с которой ключик не хотел расстаться. Мать ключика ее возненавидела и потребовала разрыва. Ключик отказался. Властная полька, католичка, “полесская ведьма” прокляла сына, променявшего Польшу на советскую девушку.

Семья ключика уехала в Польшу. Ключик остался. Его любовь к дружочку не изменила наших отношений. Но теперь нас уже было не двое, а трое».

Остался ли Олеша в Одессе из-за Серафимы Суок, или из-за своей новой работы, новой роли в обществе или из-за всего этого вместе – неизвестно. Но всякие отношения с родителями он тогда порвал. Позже Владимир Лидин напишет в мемуарах:

«Любимым писателем Карла Антоновича Олеши был Данилевский. В номере-квартирке при гостинице в Гродно, которой Карл Антонович заведовал, было всегда сумрачно от табачного дыма. Он курил папиросу за папиросой и почитывал в свободное время Данилевского. По внешности он был так схож с сыном, что всегда можно было представить себе, каким будет Юрий Олеша в старости.

Родители Олеши жили долгое время в Польше, в той ее части, которая была отторгнута от России после Первой мировой войны. Мне привелось быть в Гродно, когда восстанавливалась историческая справедливость и исконные земли Западной Белоруссии возвращались ее законному владельцу. Родителей в силу всех этих условий Юрий Олеша не видел многие годы.

— Вот теперь у вас будет возможность повидать Юрочку, — сказал я старику. — Теперь он к вам непременно приедет.

Карл Антонович затянулся толстой, с указательный палец, папиросой, подождал, пока дым осел в его порыжевших от никотина усах, и сказал с сомнением:

— Едва ли. Вы не знаете нашего Юрочку. Так просто он не приедет. Не потому, что он плохой сын, — добавил он тут же, — а потому, что это Юрочка. Он в гимназию ходил по определенным камешкам, и если сбивался, то возвращался назад. “У меня сегодня будет невезучий день, — говорил он. — Я не хочу схватить двойку”. Надо знать нашего Юрочку, — добавил старик философски.

Вернувшись в Москву, я рассказал Юрию Олеше, что встретился с его родителями в Гродно. Я выразил уверенность, что он к ним поедет.

— Не сейчас, — сказал Олеша. — Я поеду к ним, когда у меня будет слава и много денег, чтобы весь город говорил: “К Олешам приехал сын”.

— Но ведь этого может не случиться, Юрочка, — сказал я осторожно.

— Вы думаете? — Он посмотрел на меня с сомнением. — Почему вы так думаете?

Он был действительно убежден, что только такой его приезд может порадовать родителей. Мне кажется, он всю свою жизнь ждал, что случится что-то неожиданное, великолепное, как подарок судьбы. Если слава — то мировая, если деньги — то много, если удача — то во всем. Но и того, и другого было в его жизни мало, и главным образом по его неорганизованности: распределять время он не умел».

Весной 1921 года Владимир Нарбут был переведен на работу в Харьков. За ним поехали Олеша и Катаев, которые к тому времени стали неразлучными друзьями.

Владимир Катаев пишет: «Недавно один из оставшихся в живых наших харьковских знакомых того времени поклялся, что однажды – и он это видел собственными глазами – мы с ключиком вошли босиком в кабинет заведующего республиканским отделом агитации и пропаганды Наркомпроса, а может быть, и какого-то культ-отдела – уже не помню, как называлось это центральное учреждение республики, столицей которой в те времена был еще не Киев, а Харьков.

Да, действительно, мы шли по хорошо натертому паркету босые. Мало того. На нас были только штаны из мешковины и бязевые нижние рубахи больничного типа, почему-то с черным клеймом автобазы.

И, тем не менее, мы вовсе не были подонками, босяками, нищими. Мы были вполне уважаемыми членами общества, состояли на штате в центральном республиканском учреждении Югроста, где даже занимали видные должности по агитации и пропаганде.

Просто было такое время: разруха, холод, отсутствие товаров, а главное, ужасный, почти библейский поволжский голод.

(…)

Вообще-то мы обычно питались по талонам три раза в день в привилегированной, так называемой вуциковской столовой, где получали на весь день полфунта сырого черного хлеба, а кроме того, утром кружку кипятка с морковной заваркой и пять совсем маленьких леденцов, в обед какую-то затируху и горку ячной каши с четвертушкой крутого яйца, заправленной зеленым машинным маслом, а вечером опять ту же ячную кашу, но только сухую и холодную.

Это по тем временам считалось очень приличной, даже роскошной едой, которой вместе с нами пользовались народные комиссары и члены ВУЦИКа.

Жить можно!

Но однажды, придя утром в столовую, мы увидели на дверях извещение, что столовая закрыта на ремонт на две недели.

Мы жили в бывшей гостинице “Россия”, называвшейся Домом Советов, в запущенном номере с двумя железными кроватями без наволочек, без простынь и без одеял, потому что мы их мало-помалу меняли на базаре у приезжих крестьян на сало. В конце концов мы даже умудрились продать оболочки наших тюфяков, а морскую траву, которой они были набиты, незаметно и постепенно выбросили во двор, куда выходило наше окно.

Внизу у конторки бывшего портье сидел на табурете печальный старик еврей, продававший с фанерного лотка поштучно самодельные папиросы. Сначала мы эти папиросы покупали за наличные, а потом стали брать в кредит, и наш долг вырос до таких размеров, что нам стало неловко проходить мимо старика, и мы норовили проскользнуть, как призраки, и были очень довольны, что подслеповатый старик нас не замечает.

Мы не подозревали, что он нас отлично видит, но жалеет и делает из деликатности вид, что не замечает.

Потом, когда времена изменились к лучшему и мы расплатились, он нам в этом простодушно признался.

(…)

Мы голодали уже второй день. Делать было решительно нечего. Мы вышли на сухую замусоренную площадь, раскаленную полуденным украинским солнцем, и вдруг увидели за стеклом давно не мытой, пыльной витрины телеграфного агентства выставленный портрет Александра Блока. Он был в черно-красной кумачовой раме.

Мы замерли, как бы пораженные молнией: нашей сокровенной мечтой было когда-нибудь увидеть живого Блока, услышать его голос. Мы прочитали выставленную рядом с портретом телеграмму, где коротко сообщалось о смерти Блока.

Мысль о том, что нам никогда не суждено будет увидеть поэта, изображенного на уже успевшей выгореть большой фотографии – кудрявая голова, прекрасное лицо, белые пророческие глаза, отложной воротник байроновской рубашки, – такой противоестественной среди этого зноя, пыли, провинциального мусора на запущенной площади города, оглушенного воскресным трезвоном базарной церкви, что мы ужаснулись тому необратимому, что произошло».

…Юрий Олеша больше никогда не видел родителей. Карл Антонович погиб во время бомбежки в 1944-м. Ольга Владиславовна осталась жить в Гродно. Гродненский журналист Татьяна Никитина пишет, что прочла 58 писем из переписки матери и сына, в каждом из них мать звала сына в гости, а он обещал, даже клялся, что вот-вот закончит очередную работу и приедет. Но так и не приехал. В 1960-м Ольга Олеша получила сообщение о смерти сына, а вскоре невестка забрала ее в Москву. Она умерла в возрасте 88 лет и похоронена рядом с сыном.

Окончание в следующем номере

Подготовила Ольга Степанова, «УЦ».

Освежающий поутру мороз и мягкий снег радуют только на протяжении первой недели зимы. После этого с надеждой смотришь прогноз погоды, и каждое снижение температуры воспринимаешь как очередную подлость от природы. В такие дни очень хочется враз очутиться на морском пляже, в окружении тропических пальм…

До свиданья, родина!

При покупке путевки встал выбор способа перелета. Можно было купить билет на прямой перелет из Киева «Аеросвітом» либо предпочесть «Туркменские авиалинии» с пересадкой в Ашхабаде. Выбрали второй вариант — билет стоил дешевле. Разыгравшийся в дальнейшем скандал с банкротством украинского перевозчика еще раз подтвердил правильность выбора.

До Киева предпочел добираться автобусом. Автостанция «Выдубичи» сегодня представляет собой цивилизованный автовокзал. Здесь есть камеры хранения, сиденья, кассы и прочее. Другая инфраструктура отсутствует напрочь, т.е. купить пирожок или бутылку воды попросту негде. Так что рекомендую брать припасы из дому или перекусить по пути в столицу. Как добраться до Борисполя, каждый решает для себя: можно вызвать такси (через диспетчера обойдется в 130-150 гривен) или добраться до ж/д вокзала, где пересесть на специальный автобус, идущий до самого аэропорта (билет стоит около 30 гривен).

Этот этап позади, и аэропорт Борисполь гостеприимно распахивает двери нового терминала «Д». Сразу бросается в глаза наличие свободных мест. Спустя некоторое время замечаешь, что с инфраструктурой здесь так же, как и на автовокзале, т.е. никак. Ни одного кафе, ни одного автомата с кофе. Есть киоск с прессой, где можно купить минералку (20 гривен за полулитровую бутылку), кофе и замороженные бутерброды (по 30 гривен). Тем не менее, оставалась надежда, что, пройдя паспортный контроль и регистрацию, можно будет наверстать упущенное.

И вот она — долгожданная регистрация. В новом терминале все прошло очень быстро – всего за полчаса, но заветная территория duty-free принесла очередное разочарование. Магазины и кафе были представлены одной фирмой, выбор оказался достаточно скромным. Успокоив нервы порцией текилы, бутербродом и салатом, отправился дожидаться рейса. Благо, на всей территории аэропорта есть бесплатный wi-fi, и без труда можно найти розетки, так что коротать время можно было с пользой.

Пересадка в Ашхабаде каких-либо неудобств не доставила. В зале ожидания можно было попить кофе (к оплате принимались доллары, евро и российские рубли), duty-free там еще не работает, зато у выхода из зала ожидания дежурит военный. Сама процедура посадки довольно интересна — женщина из персонала внезапно надевает зеленую жилетку, становится за стойку (в самом здании нет информационных табло или громкоговорителей), и к ней выстраивается очередь. Рейс объявляется негромко, поэтому у моментально выстроившейся очереди стоит уточнить, куда они летят. Но вот посадка на нужный рейс, шесть часов полета, и выходишь из салона самолета в бангкокскую сауну…

Паттайя – город конТРАНСОВ!

Вот мы и очутились в долгожданном раю, хотя на пути к пальмам и морю еще стоит паспортный контроль и получение визы. При выходе из самолета вам выдадут анкету, заполнение которой займет минут пять. Кроме того, в самом здании аэропорта при получении визы надо заполнить еще одну похожую анкету. После этого надо поменять валюту на местную, чтобы заплатить за визу, – 1000 бат (порядка 35 долларов) за обычное прохождение или 1200 бат — за ускоренное. После этого прибывших привечают венком из цветов, и можно с удобством расположиться в автобусе, который везет вас к отелю.

Мое знакомство с Таиландом началось с курортного города Паттайя. И хотя до столичной суматохи она не дотягивает, но местная шумиха, толчея и гомон дали понять, что это не место для пляжного отдыха. Так уж вышло, что русскоговорящего гида с нами в автобусе не было, но от культурного шока спасли друзья, которые приехали сюда на несколько дней раньше и успели ознакомиться с местными реалиями.

Итак, что ожидает наших туристов в этом городе?! Во-первых – это непривычная система общественного транспорта. Расстояния в Паттайе большие, пешком много не походишь, так что пользоваться им придется в обязательном порядке. Здесь нет привычных нам автобусов, троллейбусов, маршруток. Доехать до нужного места можно либо на такси (дорого), либо на местном аналоге маршруток – они называются «тук-туки». Тук-тук – это пикап, кузов которого оборудован сиденьями и рамой, за которую можно держаться. Передвигаться на них можно двумя способами. Первый – режим общественного транспорта: вы видите, что машина едет в направлении, которое вам вроде подходит (фиксированных маршрутов здесь нет), останавливаете и садитесь. Когда вы считаете, что приехали, куда надо или же видите, что едете совсем не туда, просто сигналите водителю (кнопки расположены над каждым сиденьем), платите 10 бат (порядка 2,5 гривен) и покидаете транспорт. Но если рисковать нет желания, то можно найти тук-тук на парковке и договориться о персональной доставке. Даже если в нем уже были пассажиры, водитель пересадит их на другой тук-тук, а вас доставит куда надо, никого не подсаживая по пути (вот у кого надо перенимать опыт водителям «Империи-авто»). Стоить поездка будет порядка 100-300 бат в зависимости от расстояния и торга, который здесь более чем уместен. Надо сказать, что если вы едете компанией, то второй способ будет предпочтительнее.

Что более всего настораживало перед поездкой, так это питание. Все-таки Таиланд – это страна со своей, особенной кухней. На практике все оказалось совсем не страшно. Можно ходить в кафе, причем во многих из них есть русскоязычное меню. Правда, надо быть готовым, что и цены будут рассчитаны на туристов (средний чек на двоих составит 1000-1500 бат). Но истинным спасением является уличная торговля едой. На грилях жарятся привычные нам курятина, свинина и морепродукты. Не проблема купить и первые блюда – их вам нальют в пакетики, но для удобства лучше купить в супермаркете пластиковые стаканы и есть уже из них. Главное – спрашивать у продавца, приправлено ли блюдо специями. Чтобы поберечь свой желудок и ротовую полость, лучше брать без специй («ноу спайси!!!»), иначе рискуете на некоторое время превратиться в огнедышащего дракона. Средний чек ужина составит порядка 100-300 бат на двоих. Если хочется экстрима, то на рынках можно найти жареных насекомых, скорпионов и прочих ползучих гадов. Я лично на подобный кулинарный эксперимент так и не решился.

Алкоголь можно купить в супермаркетах, причем на территории всей страны действует запрет на продажу спиртного в дневное время. Но в Паттайе его принято игнорировать, и купить горячительное или слабоалкогольное можно в любое время суток.

Отдельного упоминания заслуживают фруктовые ряды. Мангостин, рамбутан, драгонфрут, манго и прочая экзотика, которую до этого видел лишь на картинках, стоит здесь сущие копейки. Каждый вечер мы набирали пакет этой вкуснятины весом в 3-5 килограмм, стоимость которого составляла около 40 гривен. Вкус и ощущения просто непередаваемы!

К чему я так и не смог привыкнуть, так это к сладковатым хлебу и картошке. К окончанию второй недели мечтой стала тарелка борща с пампушками и салом. Многие же туристы не выдерживали и шли наполнять кассу ресторанов с русской кухней. По их отзывам цены и порции никак не соответствовали друг другу.

Вот, с хлебом разобрались — пора перейти к зрелищам. Уж чего-чего, а этого в Паттайе предостаточно. Как уже сказал выше – это не место для пляжного отдыха. Хотите «погорячее» – вам прямая дорога на Walking street (от англ. «прогулочная улица»). Там к услугам приезжих шоу трансвеститов, бои тайского бокса, бары. Все это гудит, сверкает огнями, зазывает к себе всю ночь. После посещения будет что вспомнить, да нечего детям рассказать…

Если же такой отдых не для вас, то обязательно стоит отправиться в парк Мадам Нонг Нуч – это 600 акров ботанических садов и местных достопримечательностей. Сразу скажу, что добираться туда лучше с экскурсией, стоимость которой составит 500 бат. Решив сэкономить и поехав на тук-туке, мне пришлось заплатить эту сумму только за входной билет. Еще 600 бат стоил проезд туда и обратно. В общем, жадничать здесь не стоит. Лучше приехать комфортабельным экскурсионным автобусом и в полной мере насладиться садами бабочек, рядами орхидей и кактусов, французским парком и прудами. Время там летит просто незаметно! Особо запоминается фотографирование с тигром и кормление слонов. Так что рекомендую брать с собой пару карточек для фотоаппарата или же ноутбук, чтобы можно было оперативно сбрасывать фото.

Отдельного упоминания заслуживает поездка на Квэй. Ценителям кинематографа сразу же вспоминается известный фильм «Мост через реку Квэй» с его незабываемой темой марша английских военнопленных. Фильм был давно просмотрен, и эта двухдневная экскурсия была запланирована еще перед поездкой. Совет туристам: при разговоре с местными не стоит говорить Квай (хотя именно так и написано в туристических буклетах). На тайском это означает трехбуквенное слово, которое часто пишут у нас на заборах. Поэтому фраза «мы едем на Квай» в переводе звучит довольно пикантно. Но на самом деле мост – это не самая интересная часть экскурсии. Надо сказать, что вас даже не подвезут туда, увидите вы его с расстояния в полкилометра с террасы кафе. Но вся программа поездки настолько насыщена, что жалеть об этом не приходится.

Буквально несколько слов о самых запомнившихся моментах. Первое – это посещение плавучего рынка. Представьте себе наш Крытый рынок, павильоны которого стоят на сваях, а вместо проходов – каналы. Представили? Дальше вы садитесь в лодку и начинаете путешествие вдоль прилавков. Покупать что-то вовсе не обязательно, да и товары особого интереса не вызывают, но сам процесс доставляет ни с чем не сравнимое удовольствие.

Следующее — посещение деревни слонов. Во время показательных выступлений этих животных мужчинам предлагали лечь на землю, а слон их аккуратно массажировал хоботом и ногой. Особое веселье доставляла шутка дрессировщиков, умудрявшихся засунуть жертве в карман шортов редьку, которая для слона является лакомством. В итоге слон всячески пытался залезть в карман ничего не подозревающему туристу, придерживая при этом человека ногой, чтоб тот не очень трепыхался. Зрители были в восторге!

Еще одно удивительное место — водопад Эраван. Это семиуровневый водопад с теплой водой, национальный парк и излюбленное место местных жителей для пикника. Несмотря на большое количество людей, места хватало всем. Одним словом – замечательнейший природный аквапарк, покидать который очень не хотелось.

В конце первого дня – ночевка в речном отеле. Вдоль реки на деревянных платформах построены домики. Рядом с номером можно сидеть часами и любоваться текущей рекой. Засыпаешь под голоса различной живности. Ощущение, что спишь прямо в джунглях…

Совет туристам: обязательно берите с собой теплые вещи. Перепад дневной и ночной температур именно тут очень ощутим, так что тоненькие одеяла в номерах помогают слабо. Ложиться спать лучше одетым, о чем почему-то не предупреждает ни один гид. Как результат – следующую ночь я провел с температурой под сорок.

Далее был утренний спуск по реке в спасательных жилетах, так называемый body-rafting. Заставить себя погрузиться в исходящую паром реку при температуре воздуха градусов в 15 довольно трудно. Примерно треть туристов пересилить себя так и не смогла. Зато в воде оказалось гораздо теплее, а когда спуск закончился, уже начало пригревать и солнце.

Но вот и второй день поездки подошел к концу, он же был последним днем пребывания в Паттайе, и на следующее утро был переезд на остров Ко Чанг. Совет туристам: тратиться на дорогой отель в Паттайе смысла нет. В нем вы будете только ночевать (или отсыпаться днем), так что недорогих апартаментов, располагающихся недалеко от центра города, более чем достаточно.

Райские кущи

Семь часов не слишком утомительного переезда – и вот ты уже понимаешь наконец, что именно таким представлял себе Таиланд! Уютные номера в джунглях, пляж с кокосовыми пальмами, который хочется фотографировать и фотографировать, чтобы самому себе потом доказывать, что это не приснилось. Температура воды в море выше 20 градусов. Правда, глубины очень не хватает – чтобы погрузиться хотя бы до плеч, надо пройти метров триста. Я за все шесть дней пребывания дойти до глубины, подходящей для ныряния, так и не удосужился.

Что касается передвижения, то здесь все аналогично Паттайе, правда, разовая поездка стоила 50 бат с человека. А вот в плане еды здесь некоторые нюансы. Выбор блюд несколько скромнее, зато, кроме стационарных точек, курсируют передвижные прилавки. Так что, если идти лень, можно дождаться такого развозчика. Не менее приятно встретить его во время пешеходной прогулки. К тому же во время вечернего отлива, когда вода отступает метров на 50 от берега, местные кафе расставляют столики прямо на берегу и предлагают отужинать свежевыловленными морепродуктами. Шум волн успокаивает и располагает к романтике, да еще и вечерами местные артисты показывают огненное шоу. В общем, отдых на Ко Чанге – это то, чего жаждет душа после ежедневных рабочих стрессов.

Из экскурсий настоятельно рекомендую так называемый «Полет гиббона». Для представителей офисного планктона – это незабываемо! Аттракцион представляет собой множество растяжек, лестниц, переходов и площадок. Все это расположено среди джунглей с прекрасным видом на море. Правда, любоваться видами затруднительно ввиду отсутствия опыта физических нагрузок. После прохождения первого участка рубашка была похожа на неотжатую половую тряпку, так что на точке отдыха холодный арбуз и вода ввергли в состояние неземного блаженства. Благо, вторая часть пути представляла собой в основном скольжение по растяжкам. Скажу, что после того, как пройдет боль в мышцах и вы сможете отдышаться, прогулку обязательно захочется повторить.

К посещению также рекомендую водопад в национальном парке Клонг Плу. Он хоть и уступает Эравану, но все равно очень красив. Температура воды здесь также ниже, но зато в дневную жару прекрасно освежает. Совет туристам: будьте максимально осторожны, принимая солнечные ванны. Погода здесь очень обманчива, жара не превышает 28 градусов, и до обеда небо закрыто легкими тучками. Несколько часов на лежаке, обдуваемый ветерком, и к вечеру ты уже похож на свежекопченый балык.

…Дни на отдыхе пролетели незаметно. В качестве бонуса еще полтора дня в Бангкоке, но это уже было послевкусие. Утренний выезд из отеля, пограничный контроль, двенадцать часов полета, и нас встречают украинский мороз в шесть градусов и …проливной дождь. По дороге в Кировоград во сне я видел пальмы, море, песок – значит, в Таиланд вернусь обязательно!

Андрей Флоренко, «УЦ».

Если рано утром в субботу вы оказались в районе Николаевки, то, наверное, видели несколько десятков мальчишек и молодых людей, которые бежали по улице, одетые только в кимоно, некоторые даже босиком. На Николаевском пляже они еще и в воду окунались, а потом бежали назад – к летной академии, где в субботу проходила аттестация по Киокушинкан Карате — до Ренмей. Говорят, пробежка перед летней аттестацией выглядит не так экстремально, но зато более зрелищно. Если зимой бегут только подростки и взрослые и, конечно, по желанию, то на летнюю пробежку выходят абсолютно все триста учеников школы сэнсэя Владимира Галимского, включая четырехлетних мальчишек и девчонок. Сколько пробежать и как – не так важно, главное – попробовать себя.

Начинать такие статьи принято с истории вопроса, и действительно история появления и развития карате Киокушинкан очень интересна. Но, к сожалению, в 1995 году, после смерти основателя этого стиля Масутацу Ояма, Всемирная организация Киокушинкан перестала существовать. В 1995 году было образовано несколько международных федераций – каждая со своими собственными чемпионатом, региональными турнирами и аттестационными экзаменами. Конечно, не обошел этот процесс и Украину, и Кировоград.

Разобраться в том, чем отличаются кировоградские федерации и школы Киокушинкан друг от друга, неспециалисту просто невозможно. Поэтому мы не будем вдаваться в историю, писать о школах и направлениях и, тем более, пытаться понять, какие из них лучше, а какие — хуже. Школа Владимира Галимского заинтересовала нас именно как школа, в которой с удовольствием тренируются больше трехсот школьников и студентов, как некое движение (не связанное с большим спортом), которое сегодня объединяет не только маленьких каратистов, но и их родителей.

А как же остальные?

Конечно, среди воспитанников Владимира Галимского тоже есть чемпионы, но он считает, что подготовка профессиональных спортсменов – это только часть работы и далеко не главная:

– Мы ездим на чемпионаты, международные турниры, часто выигрываем, – пожимает плечами сэнсэй. – Но это ведь единицы — сами понимаете, далеко не из каждого ребенка можно растить чемпиона. А как же остальные? Наша главная цель – привлечь как можно больше детей, забрать их с улицы, научить основам здорового образа жизни, самодисциплине. Мы принимаем абсолютно всех: взрослых, детей любого возраста, начиная с четырех-пяти лет, безо всяких физических ограничений. У нас есть даже не совсем здоровые дети с заболеваниями сердечно-сосудистой системы и т.п. – для них мы после консультаций со спортивными врачами разрабатываем индивидуальные программы. Карате – это не столько спорт, сколько система воспитания. В Украине есть разные школы карате, не вдаваясь в теорию, их можно разделить на те, где в первую очередь учат драться, и те, где воспитывают. У нас, например, девочки не дерутся вообще, они занимаются только ката (формализованный комплекс упражнений. – Авт.), мальчикам мы разрешаем драться только после полутора-двух лет обучения.

Вообще у нас сложилось впечатление, что Владимир Галимский больше педагог, чем спортсмен. Юлия Верещак, мама Даши и Вани, которые занимаются у Владимира Галимского уже пять лет, говорит, что сэнсэй, как минимум, дважды в год, ходит в школу к каждому (!) из своих воспитанников. А если у ребенка есть проблемы с дисциплиной или учебой – то и чаще. Табеля успеваемости, по словам Юлии, дети обязательно показывают сэнсэю, даже если хвастаться нечем, – так надо. Хотя, как это ни странно, абсолютно все воспитанники Владимира Галимского хорошо учатся. Родители в один голос говорят, что это тоже заслуга тренера, мол, все дело в самодисциплине и желании заслужить похвалу сэнсэя.

Клятва маленьких каратистов

Хотя и родители, и сам сэнсэй, пожалуй, немного лукавят, когда говорят о том, что главное в карате – воспитание духа. Стиль Киокушункан создавался именно как оружие, боевое искусство и изначально противопоставлялся бесконтактным школам карате. Воспитательная составляющая появилась позже из необходимости контролировать «оружие», которое учитель дает ученику.

– У нас очень жесткий стиль преподавания, железная дисциплина, – говорит Владимир Галимский. – Дети обычно нормально это воспринимают, а вот родителей, особенно мам, жесткость (только не путайте с жестокостью) поначалу смущает. Но мы всем объясняем: карате – это очень серьезное оружие. Давать ребенку это оружие, не научив его самоконтролю, послушанию, – просто опасно.

У каратистов Киокушинкан во всем мире есть специальная клятва: «Мы будем тренировать наши сердца и тела для достижения твёрдого и непоколебимого духа. С истинным упорством мы будем развивать в себе дух самоотрицания. Мы будем соблюдать правила этикета, уважать старших и воздерживаться от насилия…» Четырех-пятилетние каратисты тоже произносят заученные слова перед началом каждого занятия:

— Зачем мы занимаемся карате? – спрашивает тренер.

— Чтобы быть сильными.

— Зачем нам быть сильными?

— Чтобы суметь защитить себя.

— Зачем нам защищать себя?

— Чтобы встать на путь справедливости и защищать тех, кто слабее.

Конечно, малыши просто произносят заученные фразы, не вдумываясь особенно в их смысл, но Владимир Галимский уверен, что, многократно повторенные, эти слова становятся частью сознания. И ребенок уже никогда не станет применять навыки карате кому-то вред (хотя, чтобы защитить девочку или слабого, каратистам применять свою силу можно – это, говорит тренер, святое, наказывать за это нельзя, а по возможности стоит еще и хвалить).

Папа еще одного маленького каратиста Игорь Голофаев говорит, что именно благодаря этим принципам в школе очень доброжелательная обстановка, и любой новичок, который придет в секцию, сразу же найдет новых друзей – абсолютно все будут его опекать, он же пока слабее. Здесь никто не обидит младшего или девочку – это не то что дурной тон, это в принципе невозможно.

Мальчишки и девчонки, а также их родители…

В кировоградское киокушинканское движение (пусть простят нас каратисты за такую безграмотную формулировку), созданное Владимиром Галимским, оказались вовлечены не только дети, но и их родители. По словам Владимира Александровича, от родителей маленьких каратистов требуется немного: водить ребенка на тренировки и интересоваться, чему он научился. Но сами родители говорят, что увлечение детей повлияло и на их жизненный уклад.

— Сэнсэй учит их, что пить, что есть, — говорит Юлия Верещак. – Например, после тренировки хочется пить, но пить можно только минеральную негазированную воду, обязательно принимать витамин С. Потом дети приходят домой и объясняют мне, что пить газировку – вредно и т.п. И уже вся семья волей-неволей начинает правильно питаться.

В спорткомплексе летной академии, где преподает Владимир Галимский (филиалы его школы есть также на пос. Горном, на Кущевке, в Бобринце и Аджамке), родители, которые приводят малышей, могут заниматься в атлетическом зале, чтобы не терять два часа, пока ребенок на тренировке. И очень многие этой возможностью пользуются: действительно, выкроить время для себя сложно, всегда найдется куча отговорок, а тут созданы все условия и даже отмазку не придумаешь.

Одна из сегодняшних тренеров школы, чемпионка Украины по ката Олеся Деревянко, сначала привела сюда двоих сыновей, а потом уже сама увлеклась карате.

– Мой отец занимался карате, – говорит Олеся. – И мне с детства нравился этот вид спорта, но тогда считалось, что он «неженский». Когда Ване было четыре года, а Саше – восемь, я привела их сюда. Им сразу очень понравилось, стали ходить на тренировки, а я сидела в коридоре и завидовала. А потом попросила разрешить и мне заниматься вместе с мальчиками в младшей группе. Мне разрешили, я увлеклась, стала заниматься самостоятельно, консультировалась с сэнсэем…

В общем, спустя всего три года Олеся получила коричневый пояс, стала чемпионкой Украины и уже два года работает тренером в той же школе. Ваня и Саша, которым сегодня, соответственно, девять и тринадцать лет, продолжают заниматься карате вместе с мамой.

И деньги, и желание

Теперь немного о самой школе. Из 90-х мы вынесли стереотип, что секции восточных единоборств занимаются в подвалах, средств у них не хватает не то что на помещения и спортинвентарь, а даже на зарплату тренерам – все на энтузиазме. В летной академии, где проводит занятия Владимир Галимский, – светлые, просторные, отремонтированные залы. Недостатка в учениках тут тоже нет. Некоторые дети занимаются шесть раз в неделю (три раза карате и три – общая физподготовка), другие – три, все вместе обязательно ходят в бассейн два-три раза в месяц. Летом ездят в Крым (организовывает поездки родительский комитет, а место выбирает сэнсэй, чтобы была возможность бегать по утрам, тренироваться два раза в день, пить чистую воду и готовить здоровую пищу). Разумеется, секция платная, но плата, на наш взгляд, довольно символическая – 100 грн. в месяц для тех, кто занимается три раза в неделю, 150 – для тех, кто шесть, если занимаются двое или трое детей из одной семьи, то им предоставляется существенная скидка.

— Безусловно, плата должна быть минимальной, чтобы любая семья могла себе это позволить, — объясняет тренер. — Мы берем количеством. У нас много тренеров, несколько залов, но и детей очень много. Относительно разговоров, что дети не хотят заниматься спортом, то я бы так не сказал. Просто тренерам нужно не объявления развешивать, а идти в школы – к детям, на родительские собрания, рассказывать, что такой-то вид спорта самый лучший. Я говорю, конечно, что ничего нет лучше карате, но если бы я занимался шахматами, то говорил бы, что самый лучший спорт – это шахматы. Это нормально. Если тренер не увлечен сам, то как он может увлечь детей? А потом, конечно, нужно создать такую обстановку, чтобы дети хотели ходить. Кризисы бывают у всех, у меня сейчас уходят тринадцатилетние – массово. Где-то мы не доработали, где-то семья… Но в целом и дети хотят заниматься спортом, и родители хотят, чтобы дети занимались.

Мы намеренно не писали о спортивных достижениях учеников Владимира Галимского (а их, поверьте, немало) и не сравнивали его школу с другими секциями карате, которые есть в Кировограде. Самым интересным в его методике нам показалось именно то, что он за несколько лет сумел увлечь карате сотни (если не тысячи) мальчишек и девчонок. Ведь только сегодня в школе Галимского больше трехсот воспитанников, а на аттестацию, например, приезжали и те, кто несколько лет назад окончил «летку», уехал из Кировограда, но ежегодно приезжает сюда — к сэнсэю.

Ольга Степанова, фото Елены Карпенко, «УЦ».

Сегодня мы знакомим вас еще с одним новобранцем БК «Кировоград» Станиславом Овдеенко. Честно говоря, Станислав приятно удивил. Ведь круг его интересов и предпочтений выходит далеко за рамки любимого баскетбола. Такие спортсмены — находка для любого журналиста, поскольку его манера общения, умение расположить к себе и рассказать о том, что волнует, — однозначно подкупают. Впрочем, судите сами.

— Станислав, вы родились в 1984-м году в Запорожье, а настоящие баскетбольные университеты прошли в «Ферро-ЗНТУ», в составе которого в 2010-м году выиграли Кубок Суперлиги. Почему все-таки покинули родную команду, которой отдали 10 лет?

— У меня был действующий контракт с «Ферро-ЗНТУ», но там я получал не так много игрового времени. Ставка в команде сделана на американцев. В то же время заинтересованность в моих услугах проявил «Гродно-93», и клубы быстро договорились об условиях. Я же был поставлен перед выбором: сидеть на лавке в Украине или постоянно играть в хорошей команде в Беларуси. Решил, что это предложение мне нравится и до конца сезона связал себя с «Гродно».

Считаю, что перемены — это здорово. Они открывают новые горизонты, дают возможность реализоваться, найти себя. В «Ферро» тренер использовал меня скорее как «джокера»: помочь в защите, сыграть надежно, «закрыть» какого-то баскетболиста и при возможности забросить самому. От меня не требовали очков. Тренеру нужна была надежность, игра без провалов. В «Гродно» мне больше доверяли. Поэтому поменять клуб было очень интересно и полезно. Вообще доверие тренера — это основа развития. Ведь даже самые упорные тренировки не позволяют прогрессировать теми темпами, которыми можно было бы это делать играя.

— Нормально, по-вашему, когда легионеры приезжают в команду и вытесняют из состава доморощенных игроков?

— Ситуацию можно воспринимать по-разному. Когда в чемпионате избыток легионеров и ставка делается только на них, — это не хорошо. Мне даже как зрителю было бы не очень приятно смотреть только на американцев — нет чувства патриотизма. С таким же успехом можно глянуть матч НБА. С другой стороны, если легионер действительно сильный, то он может дать толчок к развитию местным ребятам, составить им здоровую конкуренцию. У американцев на самом деле можно много чему научиться — от завершения связок до разных технических нюансов.

— В Украине сейчас наблюдается иностранное засилье?

— На площадке у нас могут находиться четыре легионера и один свой баскетболист. Считаю, этого недостаточно для развития украинцев и плохо для национальной сборной.

Даже Стивену Бертту уже сделали украинский паспорт. Но если и заниматься такой практикой, то баскетболист должен быть на голову сильнее своих.

— А Бертт?

— Хотелось бы верить. Мы играли с ним в одной команде, и, бывало, он выдавал феерические матчи. Но случалось и обратное, когда Стивен слишком часто брал игру на себя, а у него банально не шло. Остальная команда оставалась на голодном пайке, и результат Бертта шел во вред командному.

— Возможно, тренеры просто вынуждены давать время легионерам из-за их внушительных контрактов?

— Есть такое. Если размер моей зарплаты «Х» гривен, а его тот же Икс, умноженный на сто, то с него и спрос другой. Причем это гарантированные контракты, которые довольно сложно расторгнуть, в которых, возможно, даже прописано игровое время.

— А по какой формуле проходит чемпионат Беларуси и какие достижения вы можете занести себе в актив?

— Восемь команд играют регулярный чемпионат. А затем, исходя из занятых мест, в плей-офф оспариваются путевки в Финал четырех. К сожалению, в решающем матче «Гродно» в напряженной борьбе за золото уступил «Минску». Помимо серебра национального первенства, мне еще удалось выиграть конкурс снайперов, которые соревновались в быстроте и точности исполнения трехочковых, в ходе Матча Всех Звезд, где встречаются лучшие белорусские игроки со сборной легионеров.

— Если сравнивать чемпионаты Украины и Беларуси, какому первенству вы бы отдали предпочтение?

— Украинская Суперлига сильнее за счет большего количества легионеров, команд и затрачиваемых средств. Это только в «Минске» иностранцев — 5-6, а в остальных командах играют максимум 3 легионера. Если же взять отдельно белорусов и украинцев, то я бы не сказал, что они слабее. Вот только в Беларуси в первую очередь думают о своей сборной и дают возможность больше проявлять себя местных ребятам. В Украине же идут по другому пути. Ведь наша Суперлига — это отдельная структура, цель которой зарабатывать деньги. Здесь думают об экономической выгоде, а не об интересах украинского баскетбола. Так что, по большому счету, настоящий уровень украинского баскетбола можно увидеть в высшей лиге, где мне предстоит играть ближайшие полгода.

— А так ли страшна Беларусь в жизненном плане, как ее малюют?

— Вы знаете, там, конечно, присутствует советский душок. Но, с другой стороны, очень многое мне понравилось. Там все делается строго, четко и по плану. Люди очень ответственно относятся к своей работе и дорожат ею. Ни о каких взятках не может быть и речи. Вот у нас в поликлинике финансовое вознаграждение врачу воспринимается, как само собой разумеющееся. А в Беларуси, я сам был свидетелем того, как доктору, абсолютно без задней мысли, предложили денег, так он шарахнулся как черт от ладана. Может, мне еще повезло, что жил в Гродно, и близость польской границы делала город более европейским, что ли. Ну а что там творится в белорусской глубинке — судить не могу, поскольку там не был.

— В Беларуси у вас вроде бы все складывалось неплохо. Так почему же снова вернулись в Украину?

— В «Гродно» у меня закончился контракт и нужно было искать новые варианты продолжения карьеры. Звали в «Ферро», но понимал, что ничего не поменяется и придется больше просиживать на скамейке, чем играть. Ведь команда в Запорожье укомплектована здорово, и пробиться в основу через легионерский барьер практически невозможно. А ведь в Беларуси я почувствовал уверенность в собственных силах и понял, что могу приносить пользу команде. Терять игровой ритм не хотелось и в результате остановил свой выбор на «Говерле», где предложили неплохие условия. Но мне снова пришлось больше выполнять черновую работу и быть подносчиком снарядов для иностранцев (в майке «Говерлы» Овдеенко успел провести 11 матчей. За 8,4 минуты Стас набирал 1,4 очка и делал 0,6 подбора в среднем за игру. Лучшим для защитника стал матч против Днепр-Азота: 7 октября он набрал 8 очков за 17 минут, а его команда переиграла гостей 80:74. — Авт.).

Хотя ничего плохого об этом периоде своей жизни сказать не могу. Я играл в хорошей команде, где защищаться в большинстве матчей приходилось против мастеровитых американцев, и этот опыт оказался очень полезным. Мне было комфортно в Ивано-Франковске, где нашел много новых друзей. Но мы предполагаем, а жизнь располагает. На определенном этапе у меня, уже хорошо знакомого вам Патрика Спаркса и еще двух игроков возникло непонимание с президентом клуба и главным тренером «Говерлы» Евгением Мурзиным. Понятно, что дальнейшее пребывание в команде стало невозможным. Но расстались мы по-хорошему и по обоюдному согласию.

— Как возник вариант с БК «Кировоград» и что можете сказать о перспективах своей новой команды?

— У меня было несколько предложений. Я даже думал возвращаться в Беларусь или попробовать свои силы в Казахстане. Но кировоградцы оказались настойчивыми в переговорах с моим агентом, и вот я игрок БК «Кировоград». Кстати, мне было не совсем понятно, как такая неплохо укомплектованная команда может занимать столь невысокую позицию в чемпионате. Мы прекрасно понимаем, что от нас с Патриком ждут многого. Мы, конечно, не чудотворцы, но постараемся сделать все, чтобы команда побеждала как в чемпионате, так и в Кубке Украины. К сожалению, в первенстве уже потеряно достаточно много, а вот в Кубке шансы у всех равны и здесь можно преподнести сюрприз. В общем, начнем играть, а там посмотрим… Знаете, я, как пионер, всегда готов выполнить установку тренера.

— В отличие от Патрика, вы уже немного освоились и оценили обстановку в коллективе?

— Я понимаю, к чему вы клоните. Сразу скажу, что Андрею Леонидовичу Бабенко после громкой отставки его предшественника и всех заявлений бывшего главного тренера в прессе и на телевидении придется очень нелегко в психологическом плане. Груз ответственности за результат будет огромным. Нам всем нужно постараться не подвести своего молодого тренера. Сейчас мы пытаемся перестроить игру с упором на быстрое командное взаимодействие. Думаю, что наблюдать за более комбинационной игрой болельщикам будет интересней. Радует, что в команде нет индивидуалистов, которые больше думают о своей статистике. Даже самые великие баскетболисты в одиночку матчи не выигрывали. Так что сейчас мы проникаемся командным духом, который должен принести успех. И еще, я ничего не могу сказать о прежнем наставнике, но ребята сами говорили, что они морально устали от его методов работы. Сейчас же игроки больше раскрепостились и тренируются не потому, что так надо, а с удовольствием и большим желанием. Хотя только игра и результаты продемонстрируют — насколько правильный путь был избран.

— Теперь давайте на время отвлечемся от баскетбола и поговорим о вашем творчестве. Нашим болельщикам будет интересно узнать, что вы серьезно занимаетесь музыкой и творите под сценическим псевдонимом Стисэ Простой.

— Давно, когда еще начиналось мое увлечение баскетболом, хип-хоп культура была именно культурой. Она включала в себя и граффити, и брейк-данс, стрит-бол и рэп — один цельный монолитный кусок. Люди, занимавшиеся баскетболом, старались быть в этой культуре. Сейчас же такого единения нет. А моя история проста: долгое время слушал эту музыку, затем попробовал что-то записать. Так постепенно, шаг за шагом, она вошла в мою жизнь. Что касается псевдонима, то Стисэ — это производное от Стаса. А Простым меня прозвали еще друзья в детстве, посчитавшие, что это прозвище лучше всего отражает черты моего характера.

— Но это направление в музыке часто связывают с негативными явлениями. Как быть с этим?

— Так негатив он есть везде. Разве в попсе или рок-музыке меньше говорят об увлечении алкоголем и наркотиками. Здесь нужно смотреть глубже и искать положительные моменты, отсекая весь этот негативный антураж, который чаще напускной и показушный.

— Как вам удается совмещать баскетбол и творчество?

— Спорт дисциплинирует меня и делает более ответственным. А свое свободное время мне жалко тратить зря. Если после тренировки оставались силы, старался попасть на студию. В родном Запорожье я многих знаю, знаком с людьми, которые делают эту музыку, часто выступал в различных клубах, на концертных площадках.

— Но вы уже давно не в Запорожье?

— Если есть цель, то я не вижу в переездах препятствий. Сейчас нужно решить некоторые бытовые вопросы, освоиться в спортивном и жизненном плане, и тогда здесь можно тоже отлично заниматься творчеством.

— А вдохновение и слова приходят сами по себе?

— Жизнь настолько многогранна, что черпать вдохновение можно просто, глядя по сторонам. Любое потрясение, эмоция, даже наше общение способно натолкнуть на размышления, дать импульс к творчеству. Я пишу о моих ощущениях, мыслях, о том, что меня волнует. Мне не нужно ориентироваться на то, что сейчас популярно. Я не стараюсь делать музыку для развлечения, для клубов. Под настроение могу ее слушать, но это не мое. Пытаюсь создавать песни со смыслом, чтобы слушатели могли задуматься вместе со мной. Когда рождается песня, я получаю от этого неописуемое удовольствие.

— Уверен, что в детстве вы читали правильные книжки. Какой художественной литературе отдаете предпочтение и какая книга, в последнее время, произвела на вас наибольшее впечатление?

— Если говорить о моих любимых писателях, то это Джон Стейнбек, Сергей Довлатов и, пожалуй, Александр Солженицын. Ну а последняя книга, которая меня потрясла, — «Бабий Яр» Анатолия Кузнецова. Прочитал ее по совету близкого друга и абсолютно с ним согласен, что это произведение нужно изучать в школе. Ведь там описаны все ужасы войны глазами ребенка, взгляды которого наивны и может, не всегда правильны. Но таким образом писатель заставляет нас еще больше задуматься о том, что пришлось пережить людям в то страшное и героическое время.

— В свое время вы поучаствовали в создании гимна «Ферро». А ведь у БК «Кировоград» своего гимна нет. Так, может, вдохновите всех на творческий подвиг?

— Идея создания гимна «Ферро» принадлежала запорожской группе «Крапка», которая играет этно-хип-хоп с использованием различных духовых инструментов, собранных в разных уголках мира. Музыканты любят «Ферро», ходят на матчи, поддерживают команду. Как-то решили записать такую песню и пригласили меня поучаствовать. Теперь наше творение играет перед матчами команды и после них, люди постепенно проникаются мелодией, посылают на площадку позитивные эмоции. Кстати, в команде к этой песне вначале отнеслись настороженно, а затем начали подпевать и «заводиться». Это значит — песня достигла своей цели. Что касается вашего предложения, то было бы желание и заинтересованность кого-то из музыкантов, а уж за мной дело не станет. А можно, ведь и остальных ребят к этому проекту привлечь. Ведь подобный опыт такого коллективно-командного творчества уже имеется.

— Вы пишете песни только на русском языке?

— Так сложилось, что наша семья говорит на русском — он мне более привычен. А вообще нужно быть разносторонним человеком, стараться знать и русский язык, и украинский, и английский. Не ограничивать себя, не зацикливаться на чем-то одном. Это личное дело каждого, конечно. Но, считаю, нужно стремиться быть космополитом и одновременно с уважением относиться к родному.

Наши люди свободно говорят как на русском, так и на украинском. Только в политике часто спекулируют этой темой. Для обычных людей проблема надуманна. Они сейчас и так очень разобщены. И если нас будет отдалять друг от друга еще и язык, то это лишь добавит жизни проблем. Кстати, вы еще не слишком хорошо знакомы с моим творчеством. Иначе бы знали, что у меня есть украинский трек «Відчайдушні Часи». Его я тоже начал делать на русском, но потом как-то неожиданно для себя полностью переписал. Необычный опыт. Все по-другому: другие слова, другие рифмы, нет привычных клише. Звучание украинского языка и его мелодичность совсем иные. Мне было интересно придумывать и записывать эту песню.

— У вас есть выступления, на которых вы зарабатываете?

— Есть концерты, за которые мне платят. У меня выходили лицензионные диски, которые продавались в музыкальных магазинах. Но это лишь капля в море. По большому счету, я трачу больше, чем зарабатываю. Все мои песни есть в свободном доступе в сети Интернет. Заработать деньги — это не самоцель. Будут — здорово. Нет — ничего страшного. У меня есть баскетбол, который меня обеспечивает. Лишнее я трачу на музыку.

— Сколько нужно собрать человек, чтобы вы провели свое выступление, например, в Кировограде?

— Я готов выступить для любой аудитории, если людям мое творчество действительно интересно. Так что жду предложений.

— А предложение руки и сердца вы уже кому-нибудь сделали?

— Сейчас я абсолютно свободен. И уже успел обратить внимание на то, что в Кировограде очень красивые девушки. Поэтому внимательно смотрю по сторонам, а может, кто и заметит?

— И последнее, вы согласны, что баскетбол без настоящих творцов — невозможен?

— Но я бы сказал, что это выстраданное творчество. Ведь для успеха здесь нужно пролить очень много пота, часами пахать на тренировках, получать травмы и буквально убиваться в игре. Здесь сиюминутным вдохновением не отделаешься.

Беседовал Юрий Илючек, «УЦ».