20 сентября исполнилось 20 лет, как прекратила свое существование чрезвычайно могущественная некогда структура — Комитет государственной безопасности УCСР. По такому случаю «УЦ» представляет вам воспоминания кировоградского историка-краеведа Василия Даценко, ветерана органов государственной безопасности. Это не очередная попытка выяснения сущности КГБ и не намерение очернить или обелить структуру. Беглая история службы Василия Всеволодовича в органах КГБ — пример того, что не все чекисты одинаковы…
В середине 1970-х годов Василий Даценко окончил ужгородский университет по специальности «История» и вскоре был направлен работать учителем в школу села Копанки Маловисковского района. Оттуда его и призвали на службу в КГБ…
— В 1978 году случилось отступление от правил, — рассказывает Василий Всеволодович. — Наверное, с целью омоложения кадров был проведен комсомольский набор в органы госбезопасности, по рекомендации райкомов комсомола. Критерии отбора в КГБ такие: активная жизненная позиция, обязательное членство в партии, хорошее здоровье, высшее образование, служба в армии. Я подходил по всем критериям, за исключением наличия партбилета. Тогда система подготовки в КГБ была не то, что сейчас. Раньше обязательное условие для новобранцев — жизненная закалка. На курсах в Киеве я учился с ребятами возрастом в районе 30-ти лет, которые прошли огромную жизненную школу. А сейчас на работу в СБУ идут выпускники вузов, которые жизни не знают… Нынче в 32 года некоторые уже получают звания генералов. Раньше такого быть не могло! Председателем КГБ Украины был генерал-лейтенант…
— А репутация КГБ вас не пугала? Или в райцентре люди ничего плохого о «конторе» не слышали? Родственники как отнеслись к вызову в органы безопасности?
— Когда я поступил в университет в Закарпатье (это приграничная область), как раз в те годы в Украине начались «маланчуковские» (Маланчук — секретарь ЦК КПУ по идеологии) репрессии против национальных движений. Хотя в ужгородском университете выступлений студентов, как во Львове, не было, там аббревиатура КГБ все равно вызвала определенную реакцию. Среди молодежи говорили, что по улице Калинина лучше не ходить — там «безпека». Со студентами проводились «уроки бдительности» и так далее. Наверное, в университете был «особист»-куратор, но я с ним никогда не сталкивался…
А в райцентре тема госбезопасности почему-то была на слуху. Я когда сказал тете о призыве в КГБ (мама на тот момент уже умерла), она категорически возразила: «Зачем тебе “ункаведе” (она так называла — УНКВД), там палачи своего народа?!» Я говорю: «Чтобы не было палачей, может, кому-то из непалачей идти туда служить?» Она махнула рукой — там все одинаковы. Отец тоже был против, потому что после освобождения американцами — он в Германии был остарбайтером — проходил фильтрацию в СМЕРШе, где его пытали, били и так далее.
Мой наставник по жизни, преподаватель ужгородского университета, профессор Омелян Довганич (стал одним из трех моих поручителей при поступлении в органы госбезопасности) так мне сказал: «В КГБ нужно идти с чистыми руками и возвращаться с чистыми руками». Почему? Уже в те годы за КГБ тянулся шлейф, как тогда писали «необоснованных репрессий против своего народа» со стороны ЧК-ГПУ- НКВД-МГБ. И над системой довлела ответственность за преступления, творимые предшественниками. А ведь в КГБ служили разные люди, система была неоднородна, как и наше общество.
У нас на киевских высших курсах КГБ СССР преподавал полковник Иван Кириллович Шорубалко, легендарнейшая личность! Он учил, чтобы мы служили не партии, а народу. Присягали же народу? КГБ — часть народа и служить должен народу. Он одним из первых смело говорил правду о борьбе с национальным подпольем в Западной Украине. Он называл эти события гражданской братоубийственной войной. Это его слова, которые я слышал в 1978 году!..
— А чем в те годы занималось КГБ в Кировограде?
— Структура КГБ едина для всей страны, для каждого областного центра. Отдел контрразведки занимался в первую очередь противодействием иностранным разведкам и розыском карателей. Наша область была «закрытая», понятно почему — урановые шахты, поэтому представляла интерес для иностранных разведок. Дальше, пресловутый 5-й идеологический отдел — это противодействие идеологическим диверсиям противника. Я как раз работал в 5-м отделе. Сразу скажу, мнение, что КГБ осуществлял тотальный сыск за всеми гражданами и арестовывал людей за анекдоты — досужее. Я не помню ни одного эпизода, чтобы у нас в области кто-то был посажен за антисоветские анекдоты. Профилактика — да, велась. Предупреждали граждан, вели с ними беседы. Вот такой случай. В начале 1980-х годов какому-то партийному идеологу не понравилось, что народ увлекается эмигрантскими белогвардейскими песнями. Когда были введены войска в Афганистан, из-за тоски по родине все офицеры, солдаты поголовно увлекались этими песнями. И, возвращаясь, привозили записи с собой. КГБ получил ориентировку «пресекать» такие песни. Еду я как-то в рейсовом автобусе в Знаменку, и там один молодой человек позади меня включил на магнитофоне «Четвертые сутки пылают станицы…». Я думаю: не ровен час, кто-то напишет заявление, у нас всегда найдется такой, кто заявит. Выходим мы на стоянке в Субботцах, я ему говорю: вам нравится песня? Нравится. Мне тоже нравится. Но, может, кому-то в автобусе не нравится, и у вас потом будут неприятности. Человека как ветром сдуло… Забрал свои сумки и сошел с рейса.
Далее я работал по линии «церковников и сектантов», мониторил ситуацию по незарегистрированным религиозным объединениям области: баптистам, евангелистам и так далее. Сразу скажу: никому из верующих я зла не причинил. У меня среди них знакомые остались до сего дня, и, когда случайно встречаемся на улице, они со мной здороваются…
В последние годы часто говорят, что КГБ наносил урон обществу, посадил в тюрьму такого-то и такого-то. Но КГБ был лишен права внесудебной расправы. За действия ЧК, ОГПУ, НКВД, МГБ я не отвечаю. А за то время, что я работал в органах госбезопасности, на территории Кировоградской области громких судебных процессов по антисоветской статье, как таковых, было мало.
Приведу один пример. В начале 1980-х неизвестный автор рассылал по госучреждениям всей Украины письма антисоветского содержания с призывами выхода Украины из СССР. Тогда это была большая крамола. Конечно, я занимал рядовую должность, но что я увидел? Задача КГБ — установить личность и передать материалы в прокуратуру. Потом уголовное дело направляется в суд, и суд, а не КГБ, принимает решение. Да, по тогдашним законам в действиях автора писем было установлено наличие состава преступления по ст. 62 Уголовного кодекса УССР, и этот человек был осужден.
Жил автор писем в селе Песчаный Брод, недалеко от Помошной. Был он пенсионер, до того работал учителем. Его семью раскулачили в годы советской власти. Когда началась война, он вернулся в свое родное село в Харьковской области, стал работать писарем в управе. И, чтобы вернуть дом, который у него забрали, применил насилие в отношении семьи, которая там жила. При отступлении немцев он ушел с ними, а потом поселился в нашей области. Воевал на фронте, имел боевые награды. Но когда его судили за антисоветскую пропаганду, то за пособничество оккупантам к ответственности не привлекали. Следователь «подвел» пенсионера-учителя под амнистию 1955 года. Сейчас этот человек реабилитирован, если не ошибаюсь, в его честь установлен обелиск в Помошной. А сотрудник, который установил анонима, не получил лишней звездочки на погоны, как язвительно писала одна из газет.
— Иностранные шпионы, интересовавшиеся урановыми рудниками, на Кировоградщине попадались?
— Однажды при обыске у одного члена религиозного объединения были изъяты счетчик Гейгера, а также инструкция к измерителю гамма-излучения, величиной со спичечную коробку. Все — иностранного производства. Вопрос: зачем верующему человеку такие приборы и где он их раздобыл?!
Другой случай в управлении произошел в середине 1980-х годов. В поле зрения КГБ попал парень из сельской местности нашей области (фамилию не буду называть), который собирал информацию особой важности по ракетным точкам на территории СССР. Он, когда служил в армии, в госпиталях общался с военнослужащими, узнавал секретную информацию, а потом решил передать сведения одному из иностранных государств. Также он изготовил листовки с призывами к свержению строя, поэтому ему вменили две статьи: шпионаж и антисоветская агитация и пропаганда.
А так в мою бытность иностранных шпионов в Кировограде не ловили. Я не работал в контрразведке и всегда придерживался принципа: чекист должен знать не то, что он может знать, а то, что он должен знать, и не больше. Беда в том, что гласности в КГБ не было, общественность практически ничего не знала о нашей работе, кроме коротких сообщений «ТАСС уполномочен заявить» о делах центрального КГБ. Об успехах региональных подразделений КГБ в газетах не вспоминали.
Что в Кировограде было? В 1982-м году доморощенный террорист (преступник-рецидивист) изготовил взрывное устройство и хотел из мести взорвать горотдел милиции на Ленина, 6. Сотрудники КГБ предотвратили взрыв. Другой случай: в селе Знаменского района преступник собирался бросить в детский садик чемодан, напичканный иголками и взрывчаткой. Наши сотрудники изъяли у него взрывное устройство без огласки, не допустили нападения на детсад. Но нигде в газетах об этом не писали, поэтому люди не владели объективной информацией о работе КГБ.
— Но ведь вы не будете возражать, что в те времена КГБ обладало возможностями лишить человека работы, выгнать из вуза и так далее…
— Органы госбезопасности не занимались осуществлением репрессий. КГБ собирал информацию, отслеживая процессы и конкретные ситуации. При получении информации о каких-то попытках нежелательных с точки зрения госбезопасности действий, КГБ информировал партийные органы (например усилить воспитательную работу в таком-то направлении), а решения уже принимали партийные органы. Да, если человек преступал тогдашние законы, партком вместо воспитательной беседы сразу исключал его из КПСС, а без партбилета, соответственно, человек мог лишиться работы.
Когда я выступал перед трудовыми коллективами (была такая практика), меня часто спрашивали: подслушивают ли нас? Мой ответ: а вас нужно подслушивать? Вы что-то враждебное сделали? Все спецслужбы мира имеют на вооружении подслушивающие устройства, но «слушают» только тех, кого нужно. В обязанности КГБ не входило увольнение граждан. Но, может быть, на общественном мнении сказывался рудимент страха перед зловещим НКВД.
Я сейчас прочитал очень интересную книжку «КГБ против СССР» (автор А.Шевякин), где сделан анализ ситуации и показано, как вместо того, чтобы усилить воспитательную работу, партийные органы занимались репрессиями. Например, выдворяли из страны диссидентов, запрещали книги. Если бы люди имели возможность свободно читать «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына, который почему-то был запрещен по идеологическим соображениям, они бы увидели: там же ничего такого крамольного нет. Книга о лагерях, о тех, кто был в лагерях. А что антисоветского в «Солдате Чонкине» Войновича? В пародийной форме показана правда, особенно об армии в начале войны! Разве у нас тогда в армии было не так? Почему же мы тогда отступали аж до Волги?
— А вы когда первый раз прочитали «Архипелаг ГУЛАГ»?
— Где-то в 1983 году. Книга была изъята при обыске в Светловодске у человека, имевшего родственные связи с московскими диссидентами.
— И что потом с тем человеком случилось?
— Ничего. Изъяли книгу из обращения, провели беседу, и все.
— Василий Всеволодович, а как в Кировограде проходила замена КГБ на СБУ?
— Уже под занавес СССР 5-е идеологическое управление было преобразовано в управление по защите конституционного строя, с добавлением новых задач — усиление акцентов в борьбе с терроризмом и экстремизмом. Когда начались столкновения на межнациональной основе, мы предупредили в Кировограде крупную стычку армянской и азербайджанской общин, тогда дело едва не дошло до погромов и поножовщины. Кировоградское областное управление КГБ впервые на территории СССР столкнулось со случаем рэкета. Преступление было предупреждено нашими сотрудниками, а один мой подчиненный, бывший воин-афганец, обезвредил и задержал вооруженного рэкетира.
Я помню, как в 1988 году в Кировограде впервые был организован День открытых дверей управления КГБ. К нам пришли народные депутаты Малюта, Горбенко, Гайдученя, представители творческой интеллигенции Светлана Барабаш, Валерий Гончаренко, Валерий Репало. Тогда Гончаренко читал в здании областного управления КГБ на Ленина, 9 свои, как он их называл, антисоветские стихи… А стихи как раз печатал любимый мною журнал «Киев».
Упразднение КГБ меня застало на дежурстве. В ночь с 19 на 20 сентября какой-то вандал надругался над памятником расстрелянным евреям, который находится возле бывшего кинотеатра «Ятрань». Опергруппа в составе работников КГБ и милиции, которой я руководил, выехала на место происшествия, мы тщательно все исследовали, отработали дорожку следов, взяли соскобы краски и даже узнали, что такая краска используется только при покраске продукции «Гидросилы». И тут милиционер сообщает: передали по рации — КГБ УССР упразднен, вас уже нет, разъезжайтесь по домам. Я говорю: нет! Сначала завершим это дело, потом возвращаемся к месту службы и ждем, что скажут делать дальше.
Почти сразу была создана временная комиссия по реорганизации КГБ, проводившая «чистку» сотрудников. В Кировограде в комиссии работали депутаты от демократических сил Верховной Рады УССР Михаил Горынь (диссидент, один из основателей Народного руха Украины и Украинской республиканской партии) и Александр Тарасенко (из Знаменки)… Кстати, первым начальником управления СНБУ (с марта 1992 года — СБУ) стал один из моих учителей-наставников Игорь Самойленко. Он меня убедил перейти на организационно-аналитическую работу.
— Вы не думали «под занавес» бросить структуру?
— Когда меня принимали на службу, за меня поручился фронтовик Владимир Игнатьев (к сожалению, он умер в прошлом году), который за 30 лет работы в КГБ ничего, кроме честного имени, не нажил. Он мне говорил: служи, сколько требуется, у нас провожают с почетом, а выгоняют с позором. В начале 1990-х годов некоторые работники областного управления убегали из органов безопасности. Боялись. Я тогда задавался вопросом: что же они натворили? Если бегут, значит, совесть не чиста? В жизни каждого человека бывают поступки, за которые стыдно. Мне за работу в КГБ не стыдно. Многие бывшие коллеги сейчас цураются, что служили в КГБ. Я — нет… Отцу до сих пор мой выбор не нравится. Он считает, лучше бы я работал учителем. Ну не получилось из меня учителя, что тут такого? Главное — сволочью я не стал…
— Как вы считаете, работу СБУ по реабилитации репрессированных граждан можно считать своего рода замаливанием грехов предшественников?
— Первый председатель СБУ Евгений Марчук как-то в своем интервью сказал: реабилитация — это очистительная акция для молодых сотрудников госбезопасности.
Когда в 1989-м вышел указ о реабилитации, каждого сотрудника управления обязали рассматривать материалы к реабилитации. Ежедневно мы все приходили на работу пораньше, задерживались после работы и готовили документы на прокуратуру для реабилитации репрессированных… Через мои руки прошли сотни дел, сотни судеб. Я горжусь, что лично начал процесс реабилитации нашего знаменитого земляка, писателя Павла Негретова.
Я хотел бы, чтобы сейчас каждого молодого сотрудника СБУ знакомили с архивными «расстрельными» делами, где показано, сколько людей за ночь расстреливали в Кировограде в 1938 году. Люди, которые читали все эти дела по «врагам», никогда не поднимут руку сделать что-то против своего народа…