Первая суббота июля Генеральной Ассамблеей ООН провозглашена Международным днем кооперативов. Впервые эта дата официально отмечалась в 1995 году, когда праздновалось столетие Международного кооперативного альянса — объединения организаций, насчитывающих 760 миллионов членов кооперативов в 100 странах. Между тем для многих граждан республик бывшего СССР слово «кооперативы» ассоциируется не просто с названием одной из форм организации предпринимательства. Они — кооперативы начала 90-х — отождествляются с первыми ростками капитализма на приходящем в запустение социалистическом поле.
Закон «О кооперации в СССР» появился на свет летом 1987 года. Как тогда провозгласили с высокой трибуны совместного заседания Совета Союза и Совета Национальностей девятой сессии Верховного Совета СССР 11-го созыва, создание кооперативов — не самоцель, а средство насыщения рынка товарами и услугами. Кооперативам — не государственным, а коммерческим, частным структурам — разрешили заниматься любыми видами деятельности, за исключением запрещенных законодательством.
Первые легальные кооперативы в основном работали по трем направлениям: сфера торговли, сфера услуг и строительство. Немного позже стали появляться производственные, внедренческие, научные кооперативы. Со временем движение приобрело настолько большой размах, что порой полностью подменяло собой целые государственные институции. Товары, которые днем с огнем нельзя было найти на прилавках госторговли, продавались в кооперативных магазинах. Дефицитные запчасти к автомобилям выпускали кооперативные цеха. Кооператоры шили и продавали одежду (помните знаменитые футболки с рисунками-переводками?), шили обувь, пекли торты, пирожки, хлеб и прочее…
«УЦ» предлагает вашему вниманию воспоминания кировоградских пионеров капиталистического движения Евгения Полтанова, работавшего в сфере торговли, и Александра Поляновского, одного из организаторов кооперативного видеосалона «Погляд».
Наладить «Гармонию»
Справка «УЦ». Евгений Полтанов родился в Кировограде в 1958 году. Первое высшее образование получил в Кировоградском институте сельскохозяйственного машиностроения в 1980 году. После службы в армии работал на заводе «Пишмаш» инженером-электронщиком. «Дослужился» до должности начальника отдела САПР и АСУ (систем автоматизации проектных работ и автоматизированных систем управления). Одним из первых в Кировограде создал коммерческую структуру.
— Евгений Алексеевич, с чего все начиналось? Как вы пришли к решению пойти на вольные хлеба?
— Неким стимулом к предпринимательской деятельности послужила командировка в Москву зимой 1989 года за компьютерами для завода «Пишмаш», на котором я тогда работал начальником отдела АСУ и САПР (14 декабря у меня родился сын, а рано утром 15 декабря мы уже вылетели в столицу). Мы привезли одни из первых персональных компьютеров в Кировоград. Технику покупали в легендарном кооперативе «Аленький цветочек». Это была очень известная, серьезная коммерческая структура, которая сыграла немалую роль в компьютеризации страны. Кроме торговли оргтехникой они еще были меценатами, благодаря их поддержке «раскрутился» Филипп Киркоров…
Во время той поездки в Москву произошел казус. Компьютеры, которые мы привезли, оказались разукомплектованы: не хватало клавиатур, мышек… Представьте себе: государственное предприятие заплатило за технику громадные деньги — около 200 тыс. рублей, а компьютеры по сути в нерабочем состоянии. Для меня та ситуация была — хоть бери пистолет и стреляйся. Я созвонился с руководителем кооператива «Аленький цветочек», объяснил, что и как. Он сказал: не переживай, найдем пропажу. Хотя на тот момент я расписался в договоре за получение компьютеров, и за технику мы уже рассчитались. Я, никому ничего не сказав, в ближайший выходной сел в самолет и опять полетел в Москву. В общем, до 31 декабря все компьютеры были укомплектованы как положено…
Знакомство с руководством «Аленького цветочка» заставило меня задуматься, что ведь есть и другая жизнь, кроме жизни инженера государственного предприятия. Этот момент стал во многом определяющим. Еще год я проработал на заводе, потом решил заняться коммерческой деятельностью.
Первый этап новой жизни — молодежное объединение «Гармония», где я стал заместителем председателя объединения по производству и платным услугам. Собственно, это была одна из первых коммерческих структур в Кировограде.
Это было время, когда у людей на руках находилось много «деревянных» рублей, а магазинные полки пустовали. Мы создали на «Пишмаше» стол заказов «Мрія» — своего рода кредитный союз, который аккумулировал сбережения работников завода (если госбанк на вклады начислял 2-3 процента, то мы платили 7% годовых, за счет чего привлекли большие деньги — где-то около миллиона рублей), и торговую организацию, которая на эти деньги приобретала дефицитные товары. А тогда почти все было дефицитом. Товары мы продавали через наш стол заказов с символической наценкой.
Например, на Новый год мы формировали подарочные наборы — коньяк, килограмм шоколадных конфет, плитка шоколада, шампанское. В целом набор стоил 27-30 рублей. Для ориентира достаточно сказать, что из-под полы в магазине или на черном рынке бутылка коньяка и бутылка шампанского стоили по 25-30 рублей. Зарплата инженера завода составляла 140-160 рублей…
— А вы где находили дефицитные товары?
— Закупали или у заводов-производителей, или на торговых базах. Шампанское привозили из Тольятти, тогда для меня стало открытием, что в Тольятти есть не только автомобильный завод, но и завод шампанских вин. Сформировались хорошие торговые отношения с Прибалтикой. Из Кировограда мы возили на продажу пишущие машинки с шрифтом-латиницей, меняли эту продукцию на одежду, продукты. Товарооборот был дикий — самолет различных товаров расходился буквально за сутки.
Я уже сказал, что наценки «Гармонии» были действительно смешные. На рынке те же вещи стоили гораздо дороже. Китайские женские пуховики (причем хорошего качества) мы продавали по цене около 200 рублей. На «толкучке» пуховик стоил 1000 рублей. Это просто пример того, как на одном и том же товаре зарабатывали мы и как зарабатывали люди, которые перепродавали на рынках привезенные нами в Кировоград вещи. Если на вклады мы начисляли 7% годовых, при этом товары продавали с наценкой 8%; по сути наш заработок составлял 1%. Хотя в то время не было никаких ограничений в наценках. В принципе торговая наценка 25%, которая сегодня считается нормой, и тогда была бы оправдана. Но мы работали за идею. Нашей целью было не заработать как можно больше денег, а насытить рынок дефицитными товарами. Деятельность «Гармонии» можно назвать примером альтруистического кооперативного движения…
В советское время очень большое количество талантливых инженеров создавали технические шедевры преимущественно на голом энтузиазме. Та зарплата, которую они получали, ни в коей мере не отражала вклад этих людей в общее дело. Так вот, кооперативное движение позволило энергичным, инициативным людям реализовать свой потенциал, чего они не могли сделать в рамках административной системы. Материальная заинтересованность находилась на втором плане. Большая часть первых советских предпринимателей пришла в кооперативное движение, потому что увидела в этом деле возможность проявить себя…
«Гармония» занималась не только торговлей. Мы тогда собрались взяться за разработку систем спутникового телевидения (даже установили на помещении бывшей столовой «Пишмаша» первую в городе самодельную антенну-параболу), за производство оборудования для спутникового телевидения. Планы были амбициозные, может, их и удалось бы реализовать, если бы не вмешательство государства…
Государственная торговля в то время находилась в кризисе, ничего гражданам предложить не могла. Видимо, наша успешная деятельность кого-то стала очень раздражать. В 1990 году Советский Союз формально еще существовал, но уже пошла первая волна местечковых законодательных инициатив. «Гармония» заключила договор с одной московский фирмой на поставку видео-, аудиотехники, взамен партнеры хотели получить мороженое мясо. Мы закупили свинину в тушках, зафрахтовали рефрижератор и погнали машину в сторону Москвы. На границе Кировоградской области автомобиль остановил дозор представителей КГБ, ОБХСС и других структур (я уверен, что за машиной следили). Придраться было не к чему, все документы в порядке, тем не менее, фуру задержали, деятельность «Гармонии» «заморозили» (это случилось как раз накануне Нового года, мы даже не успели расфасовать праздничные наборы). Проверяющие ничего предосудительного в работе нашей организации не нашли, но сам факт получил серьезную огласку.
Газета обкома партии «Кировоградская правда» посвятила «Гармонии» целую серию негативных статей под общим названием «Кто поедает наше мясо?». Примечательно, что за нас тогда вступилась «Комсомольская правда». Из Москвы в Кировоград приезжал корреспондент этой газеты, на месте выяснял, что к чему. Точка зрения «Комсомолки» оказалась не такой, как у местной прессы, в своей статье они написали, что ребятам нужно не мешать, а поддержать, ведь «Гармония» занимается полезным делом — наполняет рынок товарами, которых нет в продаже.
В конечном счете «Гармония» прекратила свое существование. Мы зарегистрировали три новых частных предприятия, одно из которых начало работу с того, что приняло на себя все долги стола заказов «Гармонии».
Как долг образовался? Мы взяли кредит в «Укрсоцбанке» на сумму 3,524 миллиона рублей для приобретения у американской фирмы крупной партии видеокассет по привлекательной цене — 1 доллар 66 центов за кассету. Однако в процессе конвертации рублей в валюту (проходила эта процедура через Москву, без нашего участия) деньги — 166 тыс. долларов — пропали. Возвращение кредита легло на плечи «Гармонии», а позже — фирмы-преемницы. Зарегистрировали новое предприятие с «минусом» 3,5 миллиона, через девять месяцев мы встречали 1992 год, имея на балансе фирмы прибыль 200 тыс. рублей. При этом, я подчеркиваю, мы заплатили все налоги до копейки. Вид деятельности особо не изменился — мы продолжали возить товары из Прибалтики и продавали их через магазин на «Пишмаше».
На каком-то этапе жизни я понял, что коммерция — коммерцией, но нужно заниматься производством. Все-таки я инженер, мне интересно что-то создавать. Коммерческая деятельность — это был поиск чего-то нового, неизведанного, что ли. На примере «Гармонии» я создал действенную структуру, которую так и не смогло сделать целое государство. Тогда мне было интересно заниматься торговлей. Но в середине 90-х чистая коммерция была приостановлена, я начал заниматься техническими разработками, вопросами энергосбережения, в первую очередь — экономией жидкого топлива при сжигании в паровых котлах сахарных, консервных заводов. Я имею ряд патентов на изобретение в этой области. Благодаря созданным по этим патентам устройствам отечественные сахарные заводы существенно уменьшили выбросы в атмосферу несгоревшего топлива. Сегодня наша фирма занимается проблемами энерго- и ресурсосбережения в строительстве, в частности, мы оборудовали в Светловодске завод по изготовлению пенобетона…
— Начало кооперативной деятельности ознаменовалось зарождением еще одного движения — рэкетирского. «Гармония», наверное, была лакомым объектом для рэкета?
— Предложения по поводу «крышевания», конечно же, поступали. Как правило, через каких-то знакомых назначалась встреча с человеком, который представлял некий спортивно-криминальный клан (обычно он являлся одним из первых лиц этого клана). Он вел беседу примерно в таком ключе — вот бизнес работает, все хорошо, но ты же понимаешь, меня люди спрашивают: Полтанов с тобой работает или нет (была такая ходовая фраза: «с кем работаешь?», и ответ на этот вопрос «я работаю сам» автоматически влек за собой наезд)? Поэтому если к тебе приедут, то говори, что ты работаешь со мной. А я вот твой друг, мы с тобой договоримся… То есть человек делал прозрачное предложение: если не хочешь, чтобы были неприятности, соглашайся на «крышу».
— Сколько обычно «друг» просил? Процент от выручки или фиксированную сумму?
— Да нет, о процентах речь не шла. Этих людей никогда не интересовало, сколько ты зарабатываешь. Допустим, есть у тебя три киоска, с каждого условно по 100-200 долларов ежемесячно принеси. Примерно так. В общем-то, такие поборы были за правило.
— Никого из лиц, предлагавших тогда «крышу», сейчас в городе не встречаете?
— Кое-кого вижу иногда. И они себя очень хорошо чувствуют. Располагают серьезными финансами, называют себя бизнесменами. Допускаю, что они теперь занимаются бизнесом, может быть, этот бизнес даже имеет общественную значимость, но я, по большому счету, не являюсь приверженцем идеи, что «грязный» капитал имеет право на жизнь…
— Сейчас государство в основном только декларирует поддержку малого бизнеса, а на самом деле практически ничего в этом направлении не делает. А получали ли тогда кооператоры от государства какую-то помощь?
— Когда появился указ, разрешавший создание кооперативов, я расценил это как сигнал — людям даны некие права, в ответ они берут на себя некие обязательства. Государство пошло мне навстречу, дало мне возможность работать, поэтому я должен отнестись к государству соответственно. Я всегда работал прозрачно, никакая проверка не была страшна.
Негатив со стороны государства я ощутил позже, когда столкнулся с непорядочностью работников налоговой инспекции. Наша фирма должна была рассчитаться с литовским предприятием за поставки некой продукции. Союз уже развалился, рублевая зона прекратила свое существование. Расплатиться валютой тоже не получалось. Тогда конвертируемую валюту можно было купить только через биржу. А поскольку курс Нацбанка был 12600 купонов за доллар, а рыночный курс — 48-50 тысяч за доллар, то понятно, что простой предприниматель на бирже валюту приобрести не мог. Покупали по курсу Нацбанка только свои люди, вхожие в эту структуру. Единственный вариант, по которому мы могли рассчитаться с литовцами, — бартер. Нашли товар, который Литве еще был необходим — фарфоровая посуда для армии. Но перед тем как отправлять посуду, наш главный бухгалтер решила проконсультироваться по вопросу бартерной сделки в налоговой, чтобы ненароком ничего не нарушить.
Там сказали, что мы все делаем правильно. Проходит некоторое время, и те же люди, которые консультировали главного бухгалтера, пришли к нам на предприятие выписывать штраф (в то время они штрафы выписывать уже умели, за каждый день просрочки сумма увеличивалась многократно). Для начинающего свою деятельность предприятия штраф был просто неподъемный. Я пробовал поговорить с тем человеком (фамилию называть не хочу, она и сейчас работает в налоговой, если прочитает, поймет, что речь идет о ней), попытался объяснить, что она берет на себя большой грех, ведь фактически этот штраф оставит без работы сорок человек, сорок семей лишатся источника дохода. Не подействовало…
— Какая зарплата была тогда на фирме?
— Когда начали работать в рамках частного предприятия, то у меня продавцы получали 900 рублей. Для сравнения: в УТО, ведущем торговом предприятии Кировограда, зарплата продавцов составляла рублей 300. 900 рублей — это не те деньги, на которые в то время можно было жить шикарно, но можно было чувствовать себя человеком и, по крайней мере, жить достойно. Должен подчеркнуть еще один момент. У меня, директора предприятия, зарплата была 1200 рублей. У главного бухгалтера — 1100 рублей. То есть разница в оплате труда директора и продавца была совсем незначительной. Я считаю, что это нормальное отношение и к себе, и к людям…
Я до сих пор считаю, что у меня было моральное право этот штраф не платить, но выбора не оставалось. Самое неприятное не то, что были выброшены бешеные деньги, которые можно было бы потратить на развитие предприятия, а то, что тот человек так и не осознал степень своего поступка. Она так и не поняла, что, поставив галочку в своем плане по штрафам, она тем самым поставила жирный крест на судьбах многих людей…
«Погляд» в будущее
Из досье «УЦ»: Александр Поляновский родился в Кировограде в 1954 году. 1976 год — окончил Киевский институт народного хозяйства (сейчас это Экономическая академия Украины), специальность — инженер-экономист. Работал по специальности на заводе «Красная звезда», преподавал в Кировоградском техникуме советской торговли, С 1981 по 1984 г. работал в должности заместителя директора учебного центра пгт Уктюн (Коми АССР). По возвращении в Кировоград снова оказался на преподавательской работе — в СПТУ №4 и техникуме советской торговли. Параллельно поступил в педагогический институт, который окончил в 1989 году, получив специальность историка.
— Наше первое предприятие называлось сложно: городской центр досуга молодежи «Погляд», рассказывает Александр Поляновский. — Затевалась организация как кооператив, предприятие с коллективной формой собственности: у нас было 27 соучредителей, у каждого своя доля акций. Тогда очень популярной была телепередача «Взгляд» ведущих Владислава Листьева, Александра Любимова, Александра Политковского. Вот и возникло предложение назвать наше предприятие так же. Ленинский райком партии этот вариант «зарубил». Тогда придумали другое название — «Погляд».
Идея создания предприятия не моя, сама идея открыть видеосалон и зал компьютерных игр принадлежит моему приятелю Александру Слободянику. Это сейчас почти у каждого человека есть уже даже не видеомагнитофон, а DVD, многоканальное телевидение, компьютер и прочее. А тогда были только три канала центрального телевидения, по которым смотреть-то было нечего. Купить видеомагнитофон мог себе позволить далеко не каждый. В 1989 году видеомагнитофон или пишущий плейер меняли на капитальный гараж со смотровой ямой. Вот примерно такой эквивалент стоимости.
Первое, что мы сделали — закупили видеомагнитофоны, оборудовали студию видеозаписи и студию проката видеокассет. Затем был открыт единственный в городе кинозал на 200 мест, где фильмы демонстрировались по двум большим телевизорам «Электрон» (больших по размерам экранов тогда просто не было). Уже в 90-е годы приобрели экран 190 сантиметров по диагонали и кинопроектор.
Была создана служба сервисного обслуживания видеомагнитофонов и видеокамер. Развилось мощное направление по установке декодеров в телевизоры, чтобы люди имели возможность подключать импортные видеомагнитофоны, работавшие в системе ПАЛ/СЕКАМ, к отечественным телевизорам и получать при этом цветную картинку. Тогда кировоградцы записывались в очередь на установку декодеров.
Кроме видеооборудования мы приобрели компьютеры «Атари» с игровыми приставками, джойстиками. Дети, подростки могли приходить в салон и осваивать компьютерную технику через игры. Немного позже в Днепропетровске закупили игровые автоматы — наши, отечественные. Импортные джойстики быстро ломались, выходили из строя. Мы сделали свои! Вмонтировали в стол четыре кнопки от дверного звонка — вот и весь джойстик. Компьютеры работали нормально. Там было столько доработок, столько ноу-хау, что японцы, если бы увидели, что мы сделали с их техникой, просто бы ахнули!
В «Погляде» на Полтавской, 71, была своя студия звукозаписи на сорок с лишним магнитофонов. Аудиокассеты выпускали тысячами экземпляров. Мы организовали систему киосков по городу: на рынках, на автовокзалах. Люди могли купить или готовую фонограмму, или сделать заказ на свой вкус. Тогда же на аудиокассетах продавали компьютерные игры, программный продукт. Когда «поднялись», купили 10 крепких, но недорогих видеомагнитофонов, которые тоже сдавали в прокат. Новые виды деятельности некоторое время существовали за счет стабильных, наработанных направлений, потом становились на ноги и уже сами начинали приносить прибыль.
Учитывая, что к тому времени государственные кинотеатры «умерли», киноиндустрия практически не существовала (проката видео тоже не было), — люди пошли в видеосалон. Сеансы у нас были официальные, с утра до вечера, без выходных. Недельная программа видеосалона публиковалась в газете «Молодой коммунар», люди могли прочитать и выбрать, какой фильм смотреть.
В «Погляде» мы первыми в Кировограде «прокрутили» новые, постперестроечные фильмы. Первыми показали картину Александра Рогожкина «Караул» о дедовщине в армии, фильм о коррупции в комсомоле «ЧП районного масштаба» с Игорем Бочкиным. С этого момента у нас начались серьезные проблемы с городскими властями. Тогда как раз были выборы, и комсомол на них пролетел как фанера над Парижем. Нас обвинили в том, что мы этим фильмом подорвали авторитет организации. И вообще, после того, как организовался «Погляд», городские власти сожалели, что разрешили нам работать.
— Где брали кассеты с фильмами? Кто и как определял репертуар видеосалона?
— За фильмами ездили в Одессу. Там на квартирах люди тиражировали видеокассеты (за короткий срок они сделали себе состояние, некоторые из них сейчас довольно известные персоны, их фамилии постоянно мелькают и по телевидению, и в прессе; а начинали они тогда с видеобизнеса), переписывали в домашних условиях с пиратских видеокассет новинки кинопроката. Одесситы работали добросовестно, качество кассет было отличное.
Нам предлагали на выбор список фильмов, мы оставляли сотню-другую чистых кассет и через некоторое время забирали заказ. Одни кассеты крутили в видеозале, остальные мы тиражировали и сдавали в прокат. Прокат в сутки тогда стоил 4 рубля за одну кассету.
За репертуар нас преследовали постоянно. Помню, «Погляд» закрыли на неделю после того, как показали абсолютно безобидный фильм «Греческая смоковница». Фильм с красивой эротикой, там нет ничего такого, что показывают по телевидению сейчас. Тем не менее, закрыли на неделю. Проверки тогда вообще были характерным явлением. Людям дали некоторую свободу, но когда увидели, что они перестали зависеть от системы, больше не стоят перед властью на коленях с протянутой рукой, спохватились, начали бить по головам…
Репертуар нужно было ежемесячно утверждать в горкоме комсомола. Что работники партийного аппарата понимали в киноискусстве? Тем не менее, они пытались принимать решения, можно или нет показывать в киносалоне фильмы, созданные лучшими режиссерами мира. Меня постоянно вызывали в райком, горком, рассказывали, что наша организация ведет неправильную политику. Но советских фильмов на видеокассетах тогда ведь не было, альтернативы для видеосалона — никакой.
— В конце концов, «Погляд» пережил и райкомы, и горкомы партии. Сложности у предприятия начались уже после развала Союза…
— Поначалу в стране было более-менее рыхлое налоговое законодательство, позволявшее работать. В середине 90-х политика государства изменилась в сторону удушения таких видов бизнеса. Выжили самые сильные, всех остальных просто раздавили. Услуги в сфере кинопроката и компьютерных игр были отнесены к разряду игрового бизнеса, как казино. Эти виды деятельности государство стало облагать налогами — 70 копеек с рубля. Выжить на оставшиеся деньги, работая при этом легально — а мы работали легально! — не представлялось возможным. Собственно, выжили только те представители бизнеса, кто работал в тени.
Тогда банки вели себя с клиентами по-свински. Руководитель одного из местных отделений крупного банка отозвала мой аккредитив на 5 млн. рублей за день до прихода в порт корабля с товаром, который я заказал. Сторона поставщика выставила мне крупные штрафные санкции…
С самого начала становления «Погляда» нас поддержали ПКТИ «Почвомаш» и горком комсомола. Мы не могли уйти в тень, мы честно показывали выручку и честно с этой выручки платили налоги. Предприятие официально заказывало в типографии печать билетов, на входе работал контролер, как в обычном кинотеатре. Когда государство прижало налогами, «Погляд» стал ужиматься, начались сокращения персонала, пришлось свернуть ряд перспективных проектов. Сумасшедшими темпами начала расти арендная плата. При тех расценках мы уже просто не могли содержать зал на 200 человек.
В то же время стоимость билета была четко регламентирована, ее нельзя было повышать. Дороже одного рубля билетов не было: в среднем билет стоил от 50 копеек до рубля. Мы учредили льготные категории зрителей (все сотрудники предприятия — выходцы еще из советского времени, нам была хорошо знакома система льгот), предоставляя скидки для детей, для инвалидов, для участников войны. Социальные инициативы «Погляда» стали одним из камней, утянувших нас на дно.
Из-за «громадья планов» и выросших затрат мы начали терять ритм развития. Нужно было содержать помещения, которые мы арендовали в разных концах города, поддерживать высокий уровень зарплаты, изначально установленный на предприятии («Погляд» считался одной из самых престижных организаций в городе). В среднем зарплата в два раза превышала зарплату инженера ПКТИ. Мы сразу ушли от советского принципа формирования заработной платы, фиксированного оклада. Уровень оплаты находился в зависимости от объема выполненных работ. Планка была поднята достаточно высоко, у нас молодые ребята — средний возраст сотрудников 24-25 лет — даже без образования получали нормальную зарплату, практически все через некоторое время работы обзавелись собственными видеомагнитофонами.
Предприятие могло себе позволить оплачивать сотрудникам учебу в институте, проживание в общежитии, всем работникам мы выдавали бесплатные проездные на общественный транспорт, проплачивали услуги стоматолога. У нас договор был с бывшей обкомовской поликлиникой на обслуживание наших сотрудников. На то время социальный пакет «Погляда» не имел аналогов в городе. Когда мы были на подъеме, социальным программам уделялось повышенное внимание. Но когда столкнулись с проблемами по налогообложению, эти программы постепенно нас и съели. Соцпрограммы легко ввести, свернуть их оказалось очень трудно.
Из ста процентов расходов предприятия третья часть уходила не то чтобы на коррупционные схемы, а на услуги, которые мы бесплатно предоставляли чиновникам налоговой инспекции, СЭС, пожарной охраны, того же горисполкома, за то, чтобы нас не закрыли. У нас был второй список клиентов, которым услуги «Погляда» ничего не стоили (обычно люди из этого списка брали на выходные по 10-12 кассет).
К тому же в городе расплодилось много подпольных студий записи. Они оказались более рентабельны, так как не платили налоги, арендную плату, в другие проекты средства не вкладывали, соответственно, у них было меньше производственных издержек. Государство же не только с «теневиками» не боролось, но и тех, кто работает прозрачно, не поощряло. Мы оказались в неравных условиях, подпольные студии начали нас поджимать, в итоге нелегальный бизнес нас вытеснил.
Больше всего по нам ударили рост арендной платы и высокие налоги. Сокращение штатов привело к тому, что мы растеряли кадры, составлявшие костяк предприятия… Где-то в 1995 году нам пришлось закрыть «Погляд». Я начал заниматься другим направлением бизнеса. Создал «Пектораль» — первое в Кировограде консалтинговое предприятие…
— Расскажите, кто и как «крышевал» «Погляд».
— «Погляд» работал под «крышей» местной группировки спортсменов. Но это была цивилизованная «крыша». Они очень любили смотреть кинокартины о восточных единоборствах. Фильмы с участием Брюса Ли, Чака Норриса, ван Дамма шли на ура! Мы предоставили спортсменам свободный допуск в видеосалон и свободный прокат кассет, зато у нас всегда был порядок в зале. Одно присутствие в кинозале накачанных охранников исключало малейшее желание зрителей хулиганить. Все знали, кто из спортсменов курирует «Погляд» (сейчас многие из них стали вполне цивилизованными бизнесменами). Форма расчета с «крышей» была не деньгами, а услугами, тем более что спортсмены видели, что с нас взять нечего — мы ведь работали легально.
С жестким рэкетом, под пресс которого попали многие мои друзья, которым поджигали киоски, машины, «Погляд» как-то не сталкивался. Но один раз я все же имел дело с серьезным прибалтийским рэкетом. Возникло недопонимание с одной рижской фирмой по поводу закупки крупной партии кассет (о возможностях «Погляда» в то время говорит тот факт, что мы могли запросто зафрахтовать два самолета на Прибалтику). Валгас Селга — был такой типичный представитель криминалитета — прислал в Кировоград на «разборки» своих бойцов. Я был вынужден прятать семью, сам уезжал в Карпаты на 10 дней, пока все удалось уладить. Мне пришлось привлекать авторитетных людей (не бесплатно!), чтобы утрясти конфликт. Это была действительно реальная угроза жизни моей семьи… (Улыбается.) Я вспомнил эпизод, который случился, когда уже начал работать в «Пекторали». Пришли рэкетиры, такие здоровые ребята, косая сажень в плечах, и спросили в лоб: «Чем занимаешься?» (без знакомства, сразу на «ты» перешли). Я отвечаю — консалтингом. Возникла пауза. Визитеры долго думали, даже был слышен скрежет извилин, потом один из них спрашивает: «А это куда?»…
(Уже серьезно.) Время было тревожное. Приходилось опасаться за свою жизнь, жизнь семьи, детей. Предприниматели исчезали без следа, некоторых показательно убивали. В те времена получить защиту у милиции было абсолютно бессмысленной затеей. Защиты со стороны государства не было никакой, нужно было или рисковать, или платить «крыше». Но бизнес — это как наркотик, остановиться, вернуться на госслужбу уже было нельзя. Хотя я и понимал, что это не шутки. Тогда очень многие кооператоры потеряли свой бизнес. Это тоже была форма рейдерства, только в меньших масштабах. Сейчас отбирают заводы, тогда отбирали студии звукозаписи, ларьки, магазины, кафе…
Мы собрались организовать на базе «Погляда» настоящий бизнес-центр, чтобы предложить жителям города весь комплекс услуг. В системе нашей организации было порядка семнадцати предприятий различных направлений деятельности. Например, «ПАБ ЛТД» (аббревиатура «Погляд-архитектура-банк») в сотрудничестве с «Гидросилой» выпускал металлические торговые киоски. Была идея привлечь иностранный капитал, чтобы сделать предприятие по переработке мусора. У меня многие друзья — врачи, с их подачи родилось предложение создать кабинет по оказанию населению платных медицинских услуг с применением современной диагностической техники. Мы даже закупили в Москве два магнитно-лазерных оптических фонендоскопа, с помощью которых можно было не только диагностировать заболевания, но и лечить радикулит, артрит (за счет глубокого прогревания тканей лазером). Но эта идея натолкнулась на сильное сопротивление официальной медицины. Это теперь понятно, что многие наши идеи и подходы оказались для той эпохи преждевременными…