В расстрельных списках значится

С Валентиной Кулачко мы познакомились на круглом столе «Кто помогает переселенцам в Кировограде?». Она собирается работать в областном штабе для переселенцев из района боевых действий и сама является таким переселенцем. Валентина приехала в Кировоград в начале сентября, когда ее родной город Лутугино заняли войска ЛНР (на фото). Ехать или оставаться? У Валентины Кулачко выбора не было, по ее словам, ее квартиру и дом ее сына национализировало правительство ЛНР, а она сама и все члены ее семьи внесены в расстрельные списки Луганской народной республики, как люди, сотрудничавшие с Нацгвардией Украины.

— Я хочу, чтобы вы поняли: сотрудничество — это не значит, что я взяла в руки оружие и воевала против ЛНР, — объясняет Валентина. — Лутугино — это маленький городок, 18 тысяч населения всего, но он находится в 20-ти километрах от Луганска, многие луганчане имеют там дачи. Когда захватили Луганск, люди приехали к нам «пересидеть», без денег, без припасов, без одежды. Потом, когда войска ЛНР захватили луганский аэропорт, они просто уничтожили все окрестные села, сравняли их с землей якобы за то, что жители сотрудничали с Нацгвардией. Все, кто смог вырваться оттуда, добрались до нас, а это раненые, это люди, которые видели смерть своих близких, видели, что от их домов уже ничего не осталось… Один руководитель фермерского хозяйства, который действительно поддерживал Нацгвардию, добрался к нам в трусах и одном носке, в совершенно жутком состоянии — он потерял все: бизнес, дом, семью. Я не буду фамилию называть, потому что, думаю, мы и здесь не в безопасности.

Население города увеличилось в несколько раз, руководство уехало, кто-то должен был организовывать жизнь всех этих людей. Ко мне обратились потому, что я больше двадцати лет проработала в райгосадминистрации, возглавляла управления сельского хозяйства, ЖКХ, меня все в городе и районе знали. Конечно, я согласилась. А как иначе? У нас тысячные очереди были за продуктами, медикаментов не было вообще и т.п. И, конечно, мы сотрудничали с Нац­гвардией. Мы очень благодарны ребятам, которые, рискуя своей жизнью, помогали нам привезти медикаменты, гуманитарку. И мы им, конечно, помогали чем могли. Когда украинские вой­ска заняли пол-Луганска, мы все думали, что вот сейчас все закончится, день-два, но…

— Вы ушли вместе с Нацгвардией?

— Нет. Лутугино — это был котел, такой же, как Иловайск, только, может, меньших масштабов. Оттуда никто не вышел — ни нац­гвардейцы, ни жители. Мы просто детей, раненых вывозили в Харьков (был у нас коридор). 27 августа мы повезли автобус детей, а 28-го Лутугино уже был в котле. Город взяли даже не за сутки, за 4,5 часа. Вернуться мы уже не могли. Сын мой там оставался, его в плен взяли вместе с нацгвардейцами, только 29 декабря его освободили.

— Кто взял, кто освободил?

— В плену он был у ЛНР, а освободили афганцы. Там же, в Луганске, не только ЛНР действует, там есть казаки, чеченцы, четыре бандформирования крупных, несколько поменьше и афганцы — не только из Луганской области, со всего бывшего Союза ребята, они никому не подчиняются, сами по себе.

— Где он сейчас?

— Проходит реабилитацию. Мне бы не хотелось говорить больше, потому что, повторюсь, мы не в безопасности. За себя мне не страшно уже, отбоялась, за детей — страшно. Вы меня понимаете? Это война, это жуть! Когда я пытаюсь здесь объяснить это кому-то, меня все спрашивают: «А почему женщины ложились под танки, не пускали украинскую армию?» Вы живете в одном информационном пространстве, мы в другом жили. У нас три телеканала местных было и российские. Нам каждый день говорили, что «Правый сектор» — это нацисты, которые идут уничтожать нас за то, что мы русскоговорящие, за то, что мы голосовали на референдуме за автономию (за автономию в составе Украины, между прочим!), просто за то, что мы — Донбасс. Люди верили, и вы бы верили, если бы вам это повторяли изо дня в день.

Здесь тоже ведется не совсем правильная, на мой взгляд, информационная политика. Я когда первый раз включила телевизор в Кировограде, испытала шок! На одном канале поют, на другом — танцуют, на третьем — готовят. Для всей остальной Украины войны нет! А там ужас, кровь, смерти, там гибнут ваши дети! Где единая Украина? Найдите ЛНР-овские сайты, посмотрите, что происходило в Лутугино, когда его захватили войска ЛНР. Посмотрите, что делали с нац­гвардейцами, там видеоролик есть, где мальчики пытаются своего политрука спасти, таскают его тело без ног. Это правда! Это там происходит каждый день. Украинское телевидение этого не показывает, слишком страшно. Но это война, а война — это страшно. Поэтому я здесь слышу от людей, что там остались только пособники ЛНР или «пусть Путин заберет Донбасс и успокоится». Нельзя так! Там много людей осталось, миллионы, кто-то стариков бросить не мог, кто-то просто не мог уехать. И там много людей за Украину, много и против, но их нельзя в этом винить. Винить надо руководство страны, руководство области за то, что 23 года там велась такая информационная политика. А не простых людей, которые ничего другого не слышали и не знали. Не предавайте этих людей, не отдавайте, как жертву, — они украинцы.

— Наверное, хорошо, что вы будете работать в штабе, вы понимаете переселенцев лучше, чем любой из нас…

— Да, пока этого не переживешь — не поймешь. И дай Бог вам никогда не понять. Но у вас прекрасный город, очень хорошие люди. Если бы вы хоть раз проехали в троллейбусе в Луганске, вы бы поняли, о чем я. Здесь пенсионеров возят бесплатно! В маршрутках! И при этом еще и место уступают, и улыбаются! У нас пенсионеров только оскорбляют, хотя возят за деньги.

Мне очень хочется, чтобы вы донесли мою мысль: мы должны сохранить Украину, а Донбасс — это тоже Украина. Поверьте: сегодня там гораздо больше людей хотят жить в Украине, чем даже до начала войны. 23 года эти люди верили местным СМИ и считали, что они — инородное тело в чужой стране, а сегодня поняли: они украинцы. Такие же, как Нацгвардия, «Правый сектор», «бандеровцы». Все мы украинцы…

Беседовала Ольга Степанова, «УЦ».