Наблюдая за спорами в очередях или читая высказывания в социальных сетях, иногда кажется, что украинцам было бы легче принять приземление летающей тарелки и высадку инопланетян в своем городе, чем достойно перенести приезд тысяч сограждан, согнанных из родных мест на востоке страны. Пожалуй, до войны приблизительно такое же отношение было к иностранцам, понять которых нам было почти невозможно, ведь у них «все по-другому»: денег больше, дороги лучше, и все давалось легко и просто.
В Кировоградскую область с началом войны переехало не так много украинцев с востока, как в Харьковскую область. Именно там сложилась наиболее сложная ситуация, которая и сегодня усугубляется большим количеством стереотипов. Мы попытались разобраться, какие стереотипы выработались у нас с вами за два года войны относительно проблемы переселения большого количества украинцев с оккупированной территории. В этом нам помогли эксперты, которые работают с переселенцами, простые жители Харькова и сами переселенцы. Нашими собеседниками стали переселенка и администратор харьковского Адаптационно-культурного центра для тех, кто пострадал в результате военных действий «АКЦентр» Светлана Толпинцева, кризисный психолог Виктория Волосник, харьковчанин Алексей Лега, юрист всеукраинского объединения «Украинские рубежи» Светлана Доценко и волонтер этой же организации Галина Харламова.
Жертвы стереотипов
Светлана Доценко, юрист: «Дело в том, что люди, которые в родном городе вели себя нагло, требовали каких-то привилегий, эту же модель общения переносят туда, куда переехали. И самое плохое то, что окружающие замечают таких людей в первую очередь. А если переселенцы ведут себя адекватно, это воспринимается как само собой разумеющееся. Если один человек в очереди начинает скандалить, то это поведение проецируется на всю очередь. То же самое, если кто-то из переселенцев неаккуратно повел себя в арендованной квартире, сарафанное радио разносит информацию, что все переселенцы ненадежные и нельзя им сдавать квартиры. С этим стереотипом приходится бороться. Обычно мы просто ручаемся за этих людей. У нас был случай, когда жертвой стереотипа стали все переселенцы. Нам дали бесплатные билеты в театр для детей-переселенцев, а там один из них устроил некрасивый скандал. И после этого нам вообще перестали давать билеты. Таким образом вся группа стала жертвой стереотипа, который сложился на основе поведения одного человека».
Тунеядцы ли переселенцы?
Виктория Волосник, кризисный психолог: «Есть люди, которые переезжают в другие города вместе с семьями, развивают собственный бизнес, устраиваются на работу. Многие при этом кардинально меняют свою жизнь, осваивают новые профессии. В обыденной жизни человек, скорее всего, не решился бы что-то поменять, а приезжая в другой город, ищет возможности и находит себя в новой сфере. Конечно, эти люди пользуются и льготами, и помощью государства, но многое и сами привносят в развитие региона. Впрочем, есть и определенная часть людей, которые были вынуждены переехать и не проявляют активности в поиске работы по разным причинам, – это может быть неуверенность в своих силах или банальная лень и потребительское отношение в жизни. Это небольшая часть населения, которая и до переезда не проявляла активности в обустройстве своей жизни».
Галина Харламова, волонтер: «Основной предрассудок, который, к сожалению, имеет под собой основания, – это то, что часть переселенцев стали иждивенцами. Такие переселенцы считают, что им все обязаны. А есть другая группа переселенцев, которые категорически не хотят быть в такой позиции. Они говорят: «Я не хочу ходить и собирать подаяние». Они хотят обжиться, найти работу, «пустить корни». Есть люди, которые даже не регистрируются как переселенцы, потому что считают, что «могут прожить без подачек от государства»».
Власть помогает?
Светлана Толпинцева, переселенка: «Когда 15 октября 2014 года социальная помощь вошла в действие, спустя полгода после начала боевых действий на востоке, мы были удивлены, что кто-то нами интересуется. Когда нам позвонили и сказали: «Приходите в банк и возьмите деньги», мы думали, что нас разыгрывают, ведь мы никому не были нужны. До сих пор основная часть помощи переселенцам идет из международных фондов. Наше государство придумало 884 грн, не знаю, из какого расчета, потому что снять квартиру за такие деньги и прожить нереально».
Виктория Волосник, кризисный психолог: «Большинство вынужденных переселенцев обижены на власть. По их мнению, возникшая ситуация на востоке страны, а также их нынешнее бедственное положение непосредственно связаны с бездействием власти и правительства Украины. Плюс тот факт, что пособия еле-еле хватает на существование. Это тоже стрессовый фактор, который усугубляет отношение людей к власти. С другой стороны, пособия выделяются регулярно, есть штабы, которые решают проблемные вопросы. Но быть на 100% уверенным, что все переселенцы охвачены своевременной заботой и опекой, не приходится».
Стало ли сложнее с работой?
Алексей Лега, харьковчанин: «Да, с одной стороны, переселенцы занимают наше место на рынке труда, но это тоже граждане нашей страны, не иностранцы, это хорошая мотивация для работы над собой. Если их берут на хорошую работу, значит, они специалисты своего дела. Абсолютно не важно, откуда человек, главное, чтобы он был профессионалом. Они тоже могут претендовать на хорошую оплату труда».
Светлана Толпинцева, переселенка: «В большом городе в период кризиса и так сложно. А найти работу переселенцу, который не знает, в какое время он уедет назад домой… Понятное дело, поначалу работу никто не давал. Есть ряд должностей, которые подразумевают материальную ответственность, например, если ты хочешь работать продавцом или кассиром. Было сложно найти работу, но люди искали и в итоге устроились на работу. Те, кто добился официального трудоустройства, получают 442 грн, но если ты не устроился, то и такой выплаты не получаешь».
Денег, которые выделяет государство, переселенцам должно хватать?
Алексей Лега, харьковчанин: «Нет, потому что прожить на четыреста гривен нереально. Для того, чтобы выживать одному человеку в Харькове, ему надо получать хотя бы 2-3 тысячи гривен».
Виктория Волосник, кризисный психолог: «Эта сумма позволяет людям существовать на самой грани выживания. И только в случае, если есть бесплатное жилье, потому что аренда квартиры в Харькове начинается от трех с половиной тысяч гривен. Соответственно, кто-то живет у родственников, но это длится недолго, поскольку возникают семейные конфликты на почве проживания двух-трех семей в двух-трех комнатах».
Переселенцы получают деньги от украинского государства и выезжают в оккупированную область?
Светлана Доценко, юрист: «Понятно, что после того, как закончились активные военные действия, многие люди стали возвращаться назад. Для многих «пенсионный туризм» является вопросом выживания. Они не смогли закрепиться в Харькове, не нашли работу и возвращаются назад. Этот вопрос, как мне кажется, нужно решать на законодательном уровне. Если мы говорим о компенсации за жилье, то понятно, что вернувшийся назад переселенец не имеет права получать деньги в Харькове. Но в случае с пенсионными выплатами пенсионеры должны иметь право получать свои деньги от государства, независимо от их места проживания».
Алексей, харьковчанин: «Конечно, есть такие люди, кто приезжает в Харьков, получает деньги, отдает какой-то процент тем, у кого «прописан», и уезжает назад. Я думаю, если вы живете в «ДНР», то пусть вам «ДНР» и платит. Это, конечно, жестоко, но правильно. А есть те переселенцы, которые реально остались здесь, вкладывают что-то в государство, работая или открывая свое дело, пытаются начать с чистого листа жизнь. Таких людей надо всячески поддерживать и содействовать им в поиске жилья, кредита, работы».
Про Харьков и местных
Светлана Толпинцева, переселенка: «Когда мы только переехали, нас поселили в сельской местности. Нас, переселенцев, было очень много, в основном все были без денег, но местные жители из округи мешками носили нам картошку, лук, арбузы – все, что у них было. Харьковчане, когда мы приезжали в халатах и тапочках, приходили на вокзалы и несли все, что могли. Волонтеры привозили вещи, сковородки, стулья – помогали всем. В Харькове очень много хороших людей! С другой стороны, в Харькове много мошенников. Все мы бывали на рынке Барабашово, где только зевнул – сразу кошелька нет. Также специфика менталитета Харькова в том, что у харьковчан особая манера вести себя, одеваться. В Харькове люди проще относятся к внешнему виду. Донецк – более мещанский город. Например, в Харькове можно спокойно сказать: «Я это купила в секонде», а в Донецке сказать, что ты ходила в секонд-хэнд, было все равно что рассказать о походе на помойку. Харьков – город торговый, город студентов. Люди здесь воспитанные. Я была в шоке, когда увидела очередь на посадку в троллейбус – у нас такого нет, в Донецке как будто «карусель, карусель, кто успел, тот и сел»».
Переселенцы вернутся домой?
Виктория Волосник, кризисный психолог: «Убеждения переселенцев по поводу того, как долго они будут вынуждены жить далеко от родного дома, и их настроения со временем меняются. Вначале большинство людей верили, что эта ситуация ненадолго и скоро они вернутся домой. Люди фактически пережидали беду в модульных городках или в лагерях. Работая с вынужденными переселенцами, я постоянно слышу, как люди скучают по дому, по родным, которые не смогли покинуть оккупированную территорию. Это стрессовая ситуация, когда твоим близким угрожает опасность. С другой стороны, те семьи, которые в полном составе покинули Луганскую или Донецкую область, решительно настроены начать новую жизнь. Впрочем, в процентном соотношении до сих пор больше тех людей, которые хотят вернуться, пусть даже число этих людей и уменьшается. Многие люди просто не могут что-либо прогнозировать в своей жизни. Взрослые думают лишь о том, как обеспечить жизненно необходимым минимумом себя и своих детей».
Про жилье
Галина Харламова, волонтер: «В первое время в Харькове было много людей, которые были готовы бесплатно сдавать жилье либо за квартплату. Теперь, в связи с тем, что конфликт затянулся, эта ситуация изменилась. Вообще не все хотят сдавать жилье переселенцам, потому что, как правило, воспринимают переселенца как человека без определенного источника дохода, даже при наличии финансовой помощи от государства. Выплаты от государства есть не у всех и выплачиваются не регулярно».
Как бороться со стереотипами?
Виктория Волосник, кризисный психолог: «Важно не транслировать позицию одного человека или одной семьи как общепринятую и не распространять ее на всю категорию вынужденных переселенцев. Ведь в каждой семье своя ситуация, и лучше говорить лично о каждом. С другой стороны, возникает необходимость работать с местным населением, ведь процесс адаптации – он двусторонний, и важно обе стороны вовлечь в диалог и взаимодействие. Сейчас больше программ, направленных на специалистов, которые представляют услуги переселенцам, – на психологов, педагогов, работников Центров социальной помощи. Большим шагом вперед в решении проблемных ситуаций будет стирание границ между понятиями «свой» и «чужой». Если у психологов совместно с журналистами получится выработать убеждения, что все мы одинаковые, но каждый чем-то уникален, тогда исчезнет агрессия в восприятии людей друг другом. У каждого из нас есть привычки, которые мы ценим, и отказываться от которых не готовы. Кто-то любит пить по утрам сок, а другой человек не менее ценит возможность вечерней пробежки. Понимание равноценности наших традиций и привычек позволяет нам понять другого человека как самого себя и оценить его опыт как уникальный и такой же ценный».
Почти все наше мышление построено на стереотипах, которые начинают действовать ещё до того, как включается разум. Конечно, стереотип основывается на предшествующем опыте – нашем личном либо услышанном от кого-то, так что вся система представляет собой социальную реальность, бороться с которой практически невозможно. Но осознавать, что у нас с вами есть устоявшееся отношение к происходящим событиям или к другим людям, стоит хотя бы для собственной безопасности и собственного благополучия. Ведь стереотипы становятся источником конфликта между переселенцами, местными жителями и властями. Разрушая стереотипы, мы расширяем свои возможности.
Вели беседу Виктория Талашкевич, г. Кировоград – специально для «УЦ», Анастасия Белозор, г. Харьков – издание «Крапка», Илья Сафронов, г. Сумы – издание «Данкор».