Семен Фролович Немцов 22 июня 1941 года работал счетоводом в строительной конторе в Новосибирске. Разница во времени с Москвой ощутимая, поэтому о начале войны он узнал во второй половине дня. К жителям Новосибирска беда пришла в 16.00.
В тот же день Немцов был призван в армию, новобранца отправили для начала в Омское военно-пехотное училище осваивать военную грамоту. Но фашисты вплотную подошли к Москве, и Советская Армия срочно требовала подкрепления. Половину курсантов тут же отправили на фронт, половина же осталась доучиваться. Семен попал в первую группу, и 2-3 декабря уже был среди защитников столицы.
— Холодно было. Днем мы сидели в окопах, а ночью по очереди в брошенные дома бегали греться. Мирные жители в спешке эвакуировались, только документы успели забрать. Жутко было заходить в чужие дома, где все говорило о мирной жизни…
Но еще более жутко, страшно стало, когда после первого боя часть Семена Фроловича зашла в отбитое у немцев село. Когда он, наслышанный о жестокостях фашистов, воочию увидел сожженные дома, расстрелянных женщин, виселицы, в душе поднялась нечеловеческая злость — тогда он впервые понял, что такое настоящая ненависть к врагу.
Немцев оттеснили, они понемногу отступали, и в этих освободительных боях Немцов получил свое первое ранение. Попал в госпиталь. Раненых было очень много, койки стояли где угодно, кормили в несколько заходов: поставят в центр стола ведро с супом и тазик каши, и давай, нагребай.
— Меня бывалые солдаты успели просветить: главное — это ложка. Причем глубокая, деревянная: из обычной алюминиевой, пока до рта донесешь, все выплеснется, и голодным останешься, — делится нехитрыми солдатскими секретами наш собеседник.
После госпиталя Немцова отправили в резерв танковой бригады, которая стояла в полутора километрах от передовой. Ситуация под столицей все еще оставалась критической.
— Вы верили, что Москву не отдадите?
— Верили. Потому что верили Жукову, тот как раз был назначен командующим фронтом. У него репутация была — ого-го, он под Ленинградом порядок навел, и ему все солдаты доверяли…
Резерв танковой бригады, где Немцов был пулеметчиком, с марта по август патрулировал границу фронта, более 3 суток танкисты на месте не стояли, двигались по периметру, рыли на всякий случай окопы для себя и более глубокие (4х5м) — для танков, их было приказано беречь как зеницу ока. Регулярно замполиты сообщали им сводки с передовой, приносили газеты…
— Но больше всего мы зачитывались Твардовским. «Василий Теркин» — это как Библия для солдата, там обо всем написано. Книг-то не было, так мы передавали листочки с переписанным текстом друг другу, наизусть учили…
Так и жил резерв, пока не поступила команда идти в наступление, на Ржев. Танки вошли в один городок, потом второй… И тут, как назло, танк Семена Немцова сломался прямо на дороге — ни туда, ни сюда. Однополчане ушли вперед, а они остались в тылу, где стояли 5 суток. Эти дни и ночи наш собеседник запомнил на всю жизнь.
— С едой проблем не было, каждый экипаж был снаряжен огромным кулем с продовольствием: сухари, пшенка, гречка, горох, чай, сахар и даже ягоды шиповника, чтоб витамины были. Так вот немец нас бомбил, как по часам: начиная с 9 утра и потом каждый час до 4 вечера, в это время, видимо, у фашистов заканчивался «рабочий день». Мы уже это расписание выучили. И, например, пережидали первую утреннюю бомбежку в укрытии, зная, что следующая ровно в 10 будет. Вот в 9.40 к речке, что была поблизости, и бежали — еду варить. А после 4-х за ужин принимались…
Так прошло несколько дней. И вот один раз, во время вражеского обстрела, Семен Фролович примостился за танком. Его товарищ тоже подбежал и говорит: «Подвинься!» Тот место уступил, но не прошло и минуты, как именно туда угодил шальной осколок, прямо другу в грудь.
— Получается, он меня спас. Или судьба такая… В общем, умер парень у нас на руках, мы его тут же похоронили, пошли в село, набрали железных решеток от панцирных кроватей, сделали оградку на могилке, табличку написали — кто он и когда погиб…
Их техники все-таки вернулись за сломанным танком. Отремонтировали, и Немцова ждало новое наступление.
— Идти надо было вдоль речушки, а берега жидкие, наша махина не пройдет. И я пошел искать брод. Днем идем с товарищем и тут откуда-то из кустов, слышим крик: «Рус! Сдавайся!» Вот это да, еще в плен попасть не хватало! Я выхватываю наган — у нас у каждого при себе были — и палю наугад. Тут же разворачиваюсь и убегаю, куда глаза глядят, за бугор. Не знаю, попал в кого или нет, но не догнали…
Как раз в это время Сталин выдал свой знаменитый приказ «Ни шагу назад!». И пришлось танкистам, зная, что вокруг немцы, все-таки пробираться вперед другой дорогой. Эта авантюра не увенчалась успехом. Танк Немцова враг подбил, командира ранило, а механик-водитель погиб на месте.
— Танк пришлось бросить. Я вытащил командира на плечах и ползком — в воронку прятаться, чтоб его прикрыть. Чувствую — боль. Осколок мне попадает прямо в пятку.
Семен Фролович перевязал рану, а из ремня от нагана сделал тугой жгут на голени. С командиром на плечах, фактически на одной ноге переполз речку, обессиленный упал на землю.
Тут, на счастье, навстречу шла советская разведгруппа. Они согласились помочь раненым, но при условии… что те отдадут им свои наганы. Конечно, отдали, и разведчики на закорках понесли Семена Фроловича в пересылочный пункт, откуда того незамедлительно отправили в медсанбат.
— Ночью мне сделали операцию, а наутро почему-то в госпиталь в Орехово-Зуево перевезли. Лежу, вижу — доктора вокруг меня ходят. А в тот день как раз сам начальник госпиталя приехал. Я только потом узнал, что, если бы не он, мне бы ногу отрезали, так же проще — чик, и готово. А начальник посмотрел и задумчиво так и говорит: «Я бы посоветовал не спешить с ампутацией…» Это меня и спасло.
Долго лечили Немцова, вначале здесь, потом в Караганде. Неохотно вспоминает Семен Фролович некрасивые ситуации, невольным свидетелем которых оказался.
— Симулянты были… Помню, со мной в палате мальчик один с перевязанной рукой лежал. И вот обсуждаем мы военное положение, он подходит к карте и вдруг видит, что фашист практически под его городом. Испугался, показывает: «Вот здесь же я живу!» — тут врачам стало понятно, что рука-то двигается, а парень просто придуривался, чтоб на фронт не идти…
Фантазия у симулянтов хорошо работала. Были случаи, когда себе на рану некоторые «химики» прикладывали медный пятак. Понятно, что воспаление снова прогрессирует. А врачи не знали, все в толк не могли взять, что такое: вроде бы все правильно делают, человек на поправку должен идти, а все никак…
— У нас была палата «костыльников» (у которых ноги ампутированы. — Авт.). Однажды к одному жена приехала. Попросила рану показать, а у того ноги нет выше колена. Она в шоке: «Ты мне такой не нужен, — говорит. — Я с другим уже давно живу…» Солдатик растерялся на минуту. А потом обнимает ее… и откусывает кусочек носа. Со злости, от боли, не знаю, что там у него в душе происходило. Все остальные на эту женщину как бросятся… Доктор ее сразу увел, перевязку сделал и сказал, чтоб немедленно убиралась прочь, а то разъяренные солдаты могут просто убить. И такое в госпитале было, — вспоминает Семен Фролович.
Ногу Немцову все-таки спасли. Врачи прописали долгое домашнее долечивание, потом был санаторий, где на солнце надо было выгревать рану…
Почти поправившийся солдат решил учиться в Ленинск-Кузнецком пехотно-пулеметном училище. Экзамены сдал, а вот медкомиссию не прошел. Подался на местный завод: вначале вахтером, потом начальником бюро пропусков, караула… Все ждал, пока нога полностью заживет, — мирная служба была не для него, хотелось в гущу событий, на фронт.
Летом 1944 года он зашел в военкомат и демонстративно-спокойно, собрав всю волю в кулак, не прихрамывая, прошелся. И получил «добро». Но воевать комиссованного солдата не отправили, а посоветовали поступить в военно-медицинское училище, сказали, Родине врачи нужны.
В далекой Сибири, в казарме для курсантов, Семен Немцов встретил День Победы.
— Все повскакивали с коек, прыгаем, обнимаемся, радуемся. У нас 9 Мая должен был быть экзамен. Но по случаю праздника отменили…
Медучилище Семен Фролович окончил в 1947 году с красным дипломом. По направлению уехал работать в Дрезден — в туберкулезный госпиталь, — он находился рядом со старинным королевским дворцом. Места были знатные, во время войны в здании госпиталя санаторий находился, где любила отдыхать фашистская элита. Немцову рассказывали, что часто здесь проводил время Геббельс, и одни сутки пребывания в санатории стоили очень недешево.
— Я работал рентгенологом на таких аппаратах, которые в Советском Союзе появились только 40 лет спустя, и то качеством похуже… — вспоминает.
Потом была работа в Ленинграде, после чего Немцова отправили рентгентехником на Курильские острова. Постоянные наводнения, землетрясения…
— Помню луг, там 4 коровы паслись. Остров как тряхнет, такое впечатление, что земля разверзлась. И точно — 3 коровы ушли под воду, как и не было…
В 1959 году Семен Фролович демобилизовался, приехал в Кировоград, на родину жены, где до 1993 года проработал в областном онкодиспансере.
Есть у нашего ветерана дети, внуки. Но они не приняли его вторую жену, и пожилой человек, не выдержав домашнего прессинга, в чем был, развернулся и ушел из квартиры. Даже ордена там оставил — Красной Звезды, Отечественной войны, «За мужество» ІІІ степени…
Пользуясь случаем, он хочет со страниц газеты поблагодарить одну женщину, Ларису Сергеевну Васинскую, которая периодически приносит старикам продукты, навещает, ухаживает. Иначе почти не ходячий ветеран мог бы просто умереть — его вторая жена тоже преклонного возраста и на улицу выходит редко.
Он не обижается на детей. Он знает, за что воевал. Просто тихонько признается: сильно скучает…
