Помните расхожую фразу «Космонавты живут на земле»? Её часто использовали для заголовков советские журналисты, рассказывая о героях гагаринской эпохи. Времена сильно изменились, и в наши дни полет в космос (или даже несколько) — это только этап в жизни человека, которому затем приходится жить уже в статусе не героя, а профессионала и специалиста.
Наша справка. Леонид Попов. Лётчик-космонавт СССР (1980), дважды Герой Советского Союза, генерал-майор авиации. Полёты на «Союзе-35, 37» и орбитальной станции «Салют-6» (апрель — октябрь 1980), «Союз — 40» и орбитальной станции « Салют-6» (май 1981), «Союзе Т-5, — 7» и орбитальной станции «Салют-7» (август 1982). Почётный гражданин Александрии.
— Леонид Иванович, как сложилось ваша жизнь после завершения полётов в космос?
— Несколько раз я был дублёром других космонавтов, но давно просился на учёбу в Академию Генерального штаба. До 1987 года я продолжал работать в Центре подготовки космонавтов, а затем поступил в академию, которую окончил в 1989 году. В это время полным ходом шла перестройка, новации и пертурбации коснулись и космонавтики. Были и кадровые перестановки. Мне предложили стать начальником управления аппарата вооружения Военно-воздушных сил. В сферу деятельности этого управления входило создание новой космической техники, тренажёров. Мы тесно и плодотворно сотрудничали с киевскими и харьковскими предприятиями, работающими в области авиастроения…
Затем работал в МЧС России, где создал то авиапредприятие, которым сейчас гордится Россия. Министр Сергей Шойгу не хотел меня отпускать, но я считаю, что надо давать дорогу молодым. Теперь занимаюсь только общественной работой.
— Сейчас стало возможным говорить о том, что раньше было под запретом. Лётчики-космонавты СССР Г.Гречко, А.Леонов рассказали о многих проблемах и неприятных ситуациях, возникавших во время космических полётов. Были ли у вас какие-то нештатные ситуации во время полётов ?
— Конечно, в каждом полёте бывают нештатные ситуации. Уже в первом моем полёте случился отказ автоматической системы управления… Когда мы состыковались с Валерием Рюминым, то первым делом стали восстанавливать станцию, чтобы Центр управления полётами смог получать информацию. На это ушёл месяц напряжённой работы в космосе.
Задачу мы выполнили досрочно — приняли новый корабль «Союз-Т». После восстановления «Союза» провели его всестороннее испытание, выполнили ряд научных и военных заданий и приняли четыре экспедиции посещения, в том числе три — зарубежных. Это были венгры, вьетнамцы и кубинцы.
Наш рекорд длительности полета (185 суток) был перекрыт только 10 лет спустя.
Следует отметить, что время пребывания в космосе увеличивалось с каждым полётом не только потому, что ставились какие-то новые научно-технические задачи, но и для того, чтобы изучить, исследовать психологическую возможность членов экипажа адаптироваться друг к другу. Эта психологическая совместимость, быть может, — главное в космических полётах, когда длительное время находишься в замкнутом пространстве с одним и тем же человеком. И никакие тренировки на земле не могут дать гарантий, что в космосе всё будет нормально. Сегодня можно сказать о том, что некоторые полёты оканчивались раньше, чем было запланировано, из-за психологической несовместимости членов экипажа. Более того, скрывать это сейчас нет смысла, многие экипажи и после полёта, на земле, перестали поддерживать отношения, разбежались…
С Валерием Рюминым у меня по сей день самые дружественные и тёплые взаимоотношения. В какой-то степени этому способствовал и такой эпизод. У каждого из нас на корабле был дневник, куда мы должны были заносить свои соображения, мысли, наблюдения. Они лежали в одном пакете, и я ловил себя на мысли, что очень уж мне хочется взглянуть в дневник Валерия Рюмина, узнать, что он пишет обо мне. По его взглядам и улыбкам понял, что у него есть желание заглянуть и в мой дневник. Как-то в свободное время перечитал свой дневник и … предложил Валерию Рюмину выбросить наши дневники в космическое пространство, что, к общему удовольствию, и было сделано.
Вы спросили о внештатных ситуациях. Их было много. Мы шли на посадку с Валерием Рюминым и на последнем перед посадкой витке отказала система информации на корабле. Практически я должен был спускаться визуально. Земля ничем не могла нам помочь. Одна секунда погрешности, неточности давала отклонение в 8 километров при посадке. Представьте себе, 20 секунд — это уже 160 километров. Мы были в зоне невидимости Земли, связи в это время не было. Если ожидать связи, надо делать 6 лишних витков. И тогда по нашим подсчётам приземление корабля должно состояться не в районе Джезказгана (Казахстан), а на территории Кировоградской области. Несмотря на драматизм ситуации, я пошутил, что никто не поверит, что я не специально решил приземлиться на своей родине.
И я принял решение не делать дополнительных витков, а положиться на автоматику. И, уже приближаясь к входу в атмосферу, ощущая толчки и тряску, мы увидели Александрию. Но это была египетская Александрия… А посадка прошла успешно в заданном районе.
Довелось мне получить в космосе во время полёта солнечный ожог лица. Нам поставили кварцевый иллюминатор на станции, не сообщив о его особенностях. Через этот 11-й иллюминатор я вёл наблюдения не более 4 минут, но прямые солнечные лучи попадали на кожу лица. Был серьёзный ожог, ещё долгое время на земле половина лица была темной. А Валерию Рюмину в глаз попала стружка, и мне в невесомости пришлось сделать операцию — пинцетом её удалять.
— Вернемся на родную землю: что для вас значит Александрия?
— Для меня Александрия не просто город, в котором я родился. Это мои истоки, мои корни, моя земля, мой воздух. Здесь отдыхаю душой и телом. Выезжаю вечером из Москвы, всю ночь за рулём, а утром, на рассвете, любуюсь родным городом, его зеленью, и какое-то необыкновенное чувство радости переполняет меня. От моего московского подъезда до отцовской хаты, где сейчас живёт моя сестра Лида, — 1117 км 700 метров.
Усталость как рукой снимает. В июне исполнилось 100 лет со дня рождения отца — Ивана Алексеевича. Разве мог я не приехать на его могилу? Ведь это святое дело. В этой земле покоится и прах мамы — Татьяны Евгеньевны. Да, сейчас я гражданин России, но родина моя здесь, в Украине, в Александрии. С раннего детства я работал на этой земле. Отец — фронтовик, возглавлял колхоз и мечтал о том, что я окончу сельскохозяйственную академию. Сам он академий не заканчивал, но одним из первых на Александрийщине был награждён орденом Ленина. Можно сказать, что я стартовал не с Байконура, а с александрийской земли.
— Существует ли в Москве Александрийское землячество?
— В Москве работает Кировоградское землячество, сейчас его возглавляет лётчик-космонавт СССР, дважды Герой Советского Союза Виктор Васильевич Горбатко. Не так давно он с визитом посетил Кировоград. В Москве много выходцев из Украины, в том числе из Кировограда и Александрии. Почётный гражданин города Григорий Козинец работал в Москве, много делал для Александрии и завещал похоронить его здесь, что и было исполнено.
Землячество многое может сделать для своей малой родины. Я верю, что все трения между Украиной и Россией — дело временное. Как говорят, перемелется — мука будет. Две такие близкие страны не могут враждовать. Это наносное, временное. Не исключено, что председателем Кировоградского землячества очень скоро изберут меня. Предварительно я дал своё согласие. Значит, будем общаться чаще…
— Человек рождается и живёт на земле. Космические полёты — это что-то вроде командировки, из которой всегда тянет в родную семью…
— Я был командиром космического корабля, а тем кораблём, которому имя семья, командует моя жена Валентина Алексеевна. Дома я могу сделать любую работу: починить электричество, бытовой прибор. Если надо, своими руками и дом смогу построить. Работы не избегаю. Дочь Елена школу окончила с золотой медалью, затем успешно окончила экономический факультет МГУ им. Ломоносова. Работает по специальности в одной из фирм. Сын Алексей школу окончил с серебряной медалью, затем получил образование в Международной финансовой академии. Стоял у истоков создания Росбанка. Прекрасный специалист.
У дочери есть сын, он уже студент второго курса университета. Конечно, его назвали в честь деда — Леонидом. Все они не раз бывали в Александрии. Мне кажется, что любовь к этой прекрасной и благодатной земле я сумел им привить…
