Месяц: Декабрь 2016

Люди, как свечи, делятся на два типа: одни для света и тепла, а другие — в ж…у.

Фаина Раневская.

По теледопросам Януковича все уже высказались? Тогда и я буквально пару слов добавлю. В отличие от многих, мне видится в этом странном перфоменсе один-единственный позитивный момент. Все, подзабывшие о том, кто нами еще недавно легитимно правил, получили полную возможность увидеть все того же ограниченного в мыслях и словах Федоровича. Думаю, эти его «Я не пам’ятаю» просто раз и навсегда закрыли тему о возвращении Януковича на родину в каком-либо ином статусе, кроме подсудимого. Вот, собственно, и все.

Что касается суда над Виктором Януковичем, то, скорее всего, он, с апелляциями и кассациями, растянется на долгие годы. Помните суд над потерявшим всякую адекватность Пиночетом? Все в истории повторяется. И я совершенно не исключаю, что когда-нибудь внук Юрия Луценко в прокурорском кителе, слегка грассируя, будет бойко напрыгивать на окончательно одряхлевшего Федоровича.

Вообще складывается впечатление, что мы вступаем в эпоху бесконечных судов, где в качестве обвиняемых будут фигурировать представители различных поколений властной элиты Украины. Еще по сути не закончено дело об убийстве Георгия Гонгадзе времен Леонида Кучмы и где-то лежат пленки майора Мельниченко. Не закрыты дела об отравлении Виктора Ющенко и разворовывании миллионов на строительстве «Лікарні майбутнього» Катерины Ющенко. И это только самые громкие имена, кроме них — сотни «негромких». Не закончены десятки дел периода правления Виктора Януковича, и теперь прожженные даже для того времени жулики пытаются изобразить из себя (и не без успеха) жертв «злочинної влади».

По украинской традиции при Президенте Порошенко должны судить исключительно «птенцов гнезда Януковича», но не получается! Нынешние мешают, лезут вне очереди. Но вот что удивительно: дел «возбУждено» невероятное количество, а никого не посадили! В связи с этим у меня есть одно предложение. Если невозможно посадить, то хотя бы выгнать, отодвинуть от кормушки можно?

Примеры специально беру самые свежие.

Первый. Журналисты «Громадського» на днях рассказали о недвижимости скромнейшего депутат-чиновника Вячеслава Кириленко. У вечного нардепа имеется 4-комнатная квартирка в 156 кв.м на Печерских холмах. По оценкам экспертов — стоимостью до миллиона долларов. И дом под Киевом на 80 сотках, площадью 900 кв.м. Записан на жену, естественно. Озеро искусственное, ручей с мостиками, калина любимая и «йолки» в большом количестве. «Дворец Славы» еще не достроен, но тоже не меньше миллиона зеленых стоит. Наголосовал?

Напомню, бывший нардеп теперь в правительстве Гройсмана занимает должность вице-премьер-министра и отвечает за науку, образование, спорт и информационную политику разом. И пока НАБУ до кириленковских «статків» доберется, «йолки» на пенсию уйдут вместе с хозяином. Так, может, не ждать? Просто уволить. С формулировкой «за утрату доверия». И пусть сам оплачивает счета за комуналку, если сможет.

Пример второй: Арсен Аваков. Вероятно, самый богатый министр МВД в мире. Скажите, что еще должно случиться — нет, не в Украине, а внутри самой структуры МВД, чтобы его отправили в отставку? Может, начать в детсадах полицейских набирать или подводную лодку на баланс министерства поставить? А если без шуток, неужели своего «Норд-Оста» ждем?..

Вернемся к эпиграфу. Мудрая Раневская как всегда права. С одной-единственной оговоркой: посмотришь на обычных людей — многие светят и греют, глянешь на наших политиков — как будто на аптечном складе проктологической клиники побывал. Странная тенденция, однако.

Ефим Мармер, «УЦ».

«Сегодня день твой, инвалид,

А это значит: ты для мира важен.

Ты превозмог печаль и стыд,

Поставил цель себе — жить дальше».

(из электронной поздравительной открытки)

В субботу, 3 декабря, отмечался Международный день инвалидов. В Украине инвалидов в этот день обязательно поздравляют. С чем? Вероятно, с инвалидностью. У нас устраивают концерты «для инвалидов», раздают им подарки и грамоты. Кошмарное стихотворение, вынесенное в эпиграф, — это не стеб, а реальный текст поздравительной открытки!

Во всем мире Международный день инвалидов — это не праздник. Генеральная ассамблея ООН в 1992 году провозгласила 3 декабря Днем инвалидов с целью «привлечь внимание к проблемам инвалидов, защите их прав и интеграции их в общество». Но мы, конечно, восприняли это нововведение в лучших советских традициях. Если в День учителя мы поздравляем учителей, а в День медика — врачей, то совершенно логично 3 декабря поздравлять инвалидов.

— Еще лет двадцать назад я была на первом марафоне ко Дню инвалидов, который проводился в Кировограде, — рассказывает кропивничанка Наталья Чущенко. — Нам всем раздали подарки, грамоты. Мне еще тогда это мероприятие показалось очень странным. А в какой-то год чиновник обратился к нам со сцены: «Дорогие присутствующие здесь инвалиды, я вас всех от души поздравляю». Грамоты за что? Поздравляет с чем?

С другой стороны, в этом году был марафон, и я знаю, что наши мамочки (мамы детей с особенными потребностями. — Авт.) были очень довольны. Довольны просто тем, что их заметили, позвали. Конечно, для многих из них это возможность выйти в свет. Но я, честно говоря, не понимаю, почему этих мам не пригласить на концерт 8 Марта или в День матери, не поздравить их там. Они ведь прежде всего женщины, мамы, зачем им какой-то отдельный день?

Большинство наших знакомых, столкнувшихся с проблемой инвалидности, в целом разделяя точку зрения Натальи Чущенко, сразу предупреждают: «Только это не печатайте». Почему? Потому что им странно и даже обидно слушать поздравления, но все-таки приятно, что хотя бы в этот день на них обращают внимание? Мама мальчика с инвалидностью, смеясь, рассказывает, что несколько лет назад 3 декабря к ней пришел депутат с конфетами и подарками, попил чаю, был очень внимателен к ребенку, искренне интересовался проблемами семьи, а уходя, пожелал ее сыну, который никогда не сможет ходить, скорейшего выздоровления — несколько раз! Но мама на такую чудовищную, с точки зрения обычного человека, бестактность не обиделась, точнее, обиделась, конечно, но поспешила проглотить обиду, чтобы научить сына не обижаться — такие поздравления и пожелания ему придется слушать еще не раз.

— Вы знаете, как в Европе, в Америке отмечают третье декабря? — спрашивает Наталья Чущенко. — Никак не отмечают. Смотрите: Америка пережила ужасную трагедию в связи с войной во Вьетнаме. А вы слышали когда-то о каких-то концертах для ветеранов и инвалидов той войны, о каких-то праздниках в их честь? Никто их не поздравляет, подарков не дарит. Но это не потому, что они там дикие. Государство сделало для них другое — помогло им нормально жить, несмотря на увечья. Именно после вьетнамской войны в США в кратчайшие сроки было сделано то, что мы не можем сделать уже двадцать лет: транспорт, здания, тротуары — все было переоборудовано так, чтобы эти люди могли вести нормальную жизнь, ходить на работу, в кафе, в кино, развлекаться и т. п. И они перестали быть особенными и требовать к себе особенного отношения, они такие же люди, как все.

Именно об этом мечтают инвалиды и в нашей стране — не быть особенными, не иметь особенных потребностей и собственного странного праздника в календаре. Мамы нездоровых деток мечтают, что их дети смогут ходить в садики и школы. Безусловно, мамам приятно, что их дети выступают на сцене филармонии, но было бы в тысячу раз приятней, если бы они могли выступать там не только 3 декабря, но и в другие дни вместе с другими детьми. Взрослые инвалиды-колясочники мечтают, что настанет день, когда они смогут сходить в магазин возле дома, сесть в маршрутку, прогуляться по центру города, выйти на работу, как все!

— Я родилась в семье, в которой уже был один инвалид, — говорит Наталья Чущенко. — Мой дедушка в самом начале войны получил тяжелое ранение: его контузило и оторвало ему руку. Я с детства видела, как он ежегодно ездил на комиссию МСЭК, чтобы ему там замерили культю. Всю жизнь. Каждый год он должен был доказывать государству, что рука у него не отросла. Я видела, как это тяжело и унизительно. Но, с другой стороны, я видела, что у дедушки огромное хозяйство, что у него много друзей, что люди идут к нему за советом, за помощью. Я с рождения знала, какая жизнь меня ждет, знала, что будет тяжело, что меня будут унижать, но если я захочу и приложу усилия, то смогу жить нормальной жизнью.

По закону, и в СССР, и в Украине инвалиды имели все права. Но реализации этих прав всегда нужно было требовать, добиваться. В начальных классах ко мне на дом ходила учительница. Но в средней и старшей школе маме приходилось добиваться, чтобы ко мне ходили все учителя. Чиновники не то чтобы отказывали, но они не могли понять, зачем это девочке на инвалидной коляске…

И сегодня, когда я говорю, что нам нужен безбарьерный город, что мы хотим иметь возможность просто прогуляться, не продумывая заранее маршрут, мне кажется, что я вижу в глазах чиновников тот же самый вопрос: «Зачем?»

Мы с вами можем дружно осудить чиновников. Но правда в том, что они такие же люди, как мы. Почти все мы так же, как они, испытываем к людям с особенными потребностями жалость и чувствуем неловкость, общаясь с ними. Но почему? Наталья Чущенко — умная, жизнерадостная, всегда очень ухоженная девушка. Нужны ли ей наша жалость и неловкость? Вряд ли…

Ольга Степанова, «УЦ».

Кто в областном центре не знает аббревиатуру АРЗ? В свое время авиаремонтный завод был в пятерке крупнейших предприятий города и области, две с половиной тысячи человек работали и служили здесь. Служили — не образное выражение, на территории завода была своя отдельная воинская часть, с 1962 года здесь ремонтировали не только самолеты и аэродромное оборудование, но и элементы самого страшного оружия — ядерного. Без военных это было невозможно.

Недалеко от завода вырос целый микрорайон — многоэтажки, стадион, клуб, детский сад. А сегодня на заводе работает всего 62 человека. В сорок раз меньше, чем когда-то. Но важное дело АРЗ продолжает делать. А именно — ремонтировать электронику военных аэродромов Украины, о них резко вспомнили в начале 2014-го, начали обновлять действующие и восстанавливать закрытые, такие, как наш в Канатово. И при этом некоторые другие наши государственные структуры, кажется, получают инструкции из Кремля насчет АРЗ. В последнее время происходят странные вещи, которые грозят просто убить единственное в стране, имеющее большое стратегическое значение государственное предприятие по ремонту аппаратуры военных аэродромов. Единственное в стране лицензированное для этого рода работ, монополист. На заводе работают три человека, три на всю страну (!), которые могут ремонтировать некоторые виды специальной техники для аэродромов.

Предприятие имеет некоторую кредиторскую задолженность перед фискальным органом, налоговым ведомством. Таких предприятий на самом деле в каждом из полутысячи украинских районов многие сотни — ну непростая у нас экономическая ситуация.

На начало 2014 года (когда страной управляли «крепкие хозяйственники» Янукович и Азаров) долги по зарплате на АРЗ составляли порядка 2 миллионов гривен, налоговая задолженность подходила к 6 миллионам, заказов не было. Но даже при этих безгранично талантливых управленцах никому не пришла в голову мысль навсегда прибить завод.

Уже в 2014-м АРЗ нашел заказов на 2 миллиона, в 2015-м — на 5 миллионов, в 2016-м около 8 миллионов, начал выкарабкиваться из ямы. Портфель заказов на 2017 год планируется порядка 11 миллионов. Совсем «лежащее» предприятие начало оживать. АРЗ под ключ вернул в строй военный аэродром Канатово. Заканчивает работы по аэродрому в Полтаве и Бродах Львовской области.

Есть предварительная (и хорошо проработанная) договоренность по ремонту оборудования всех десяти военных аэродромов Казахстана. Сумма контракта весьма приличная. Тут надо сделать лирическое отступление. Увы и ах, но вся аппаратура, о которой идет речь, советского производства. Там кое-где не то что транзисторы, лампы еще стоят, о микросхемах никто не говорит. Но аппаратура эта надежна, долговечна. Можно заменить ее на современную. Однако замена обойдется в десятки раз дороже, чем ремонт. Поэтому и ремонтируют старье. Казахстан, рассмотрев разные варианты, вроде склонился к сотрудничеству с АРЗ. Радиотехническую станцию посадки для казахов завод готов отремонтировать за примерно 2 миллиона гривен. Россияне, для сравнения, отказываются их ремонтировать (в РФ несколько профильных заводов, которые тоже называются АРЗ — в Новгороде, Рязани, Подмосковье, Приморском крае). Россия хочет, чтобы Казахстан покупал новое оборудование, а его цена — порядка 4 с половиной миллионов долларов.

Впервые за двадцать лет АРЗ на 1 января 2017 года выходит без задолженности по заработной плате. Чтобы вы понимали — тут в основном работают пенсионеры, старые спецы, преданные предприятию, получают пенсию, за счет которой живут, но работу не бросают.

Но налоговое рабство, в котором, по сути, находится завод, не дает ему выкарабкаться, встать нормально на ноги. Да, есть долги перед фискалами, которые завод постепенно погашает. Контракт с Казахстаном, с нулевой ставкой НДС, позволит заводу реанимироваться, ожить и развиваться.

Со счетов завода (в госбанках, естественно) регулярно списывали деньги, арестовывали их. А в конце концов по решению Административного суда Кировоградской области в принципе вполне законно принимается решение взыскать имущество завода.

Чтобы вы понимали, в свое время у завода было почти сорок зданий! Но за 25 лет независимости за долги от стратегического предприятия понемногу откусывали то одно, то другое. На сегодня у АРЗ осталось всего три помещения — административный корпус, гараж и боевой цех, где, собственно, ремонтируют технику аэродромов.

И вот за налоговый долг налоговое ведомство через суд получает право отобрать у завода последнее. А именно — административный корпус. И где теперь директору договариваться с тем же Казахстаном о заказе? Где работать инженерам и конструкторам? В гараже?

Получив решение суда, Государственная фискальная служба в Кировоградской области оперативно обращается в частное предприятие — Кировоградскую универсальную торговую биржу. Нанимают частного оценщика (все это по закону). И трехэтажное офисное здание заводоуправления по улице Добровольского, 2 продают за 1 миллион 375 тысяч гривен. Стартовая цена была 1 миллион 250 тысяч. Чтобы вы понимали — за такие деньги на Николаевке продаются дома площадью в 150 квадратных метров. А в нашем случае продано здание площадью 1700 квадратов!

Причем даже без земли, вся бывшая земля комплекса зданий АРЗ, 18 гектаров, принадлежит Министерству обороны Украины. Хотя АРЗ до сих пор платит налог за всю эту землю! Парадоксальная ситуация. Хотя вроде бы минобороны собирается передать землю на баланс города.

Но самое смешное — после того, как фискальная служба продала здание, она еще насчитала АРЗ налог на добавленную стоимость за эту сделку! То есть у завода забрали помещение, продали его за копейки, и теперь завод еще должен доплатить за все это! Типа АРЗ получил доход и должен заплатить 20 процентов от 1 миллиона 375 тысяч гривен.

Новый собственник потребовал от руководства АРЗ выселиться 1 декабря. Естественно, сразу после суда руководство завода написало жалобы и письма всем, кому можно, — главе области, военному прокурору, руководителю «Укроборонпрома» (ему подчиняется завод), главе СБУ области. В Киеве восстало руководство «Укроборонпрома» — ну как можно во время войны кошмарить военное предприятие?! Притом, что всего несколько лет назад долги были намного больше, но налоговики по этому поводу гораздо меньше переживали.

АРЗ подал иски в административный и хозяйственный суды области с иском к ГФС. Военная прокуратура Южного региона встала на сторону стратегического предприятия.

На самом деле новый собственник административного здания АРЗ, похоже, приобрел себе, извините, нормальный геморрой. Здание симпатичное на самом деле. Кирпичное, все коммуникации. В двух шагах — летная академия Украины, студенты с удовольствием будут снимать здесь жилье, если его переоборудовать под общежитие. Насколько известно автору, на первом этаже уже собрались открывать парикмахерскую. Востребованная недвижимость, одним словом.

Однако коллектив завода готов «до последней капли крови» защищать свое. Это мы цитируем слова одного из работников АРЗ — имена их упоминать нельзя, это режимное предприятие, свои ограничения есть. Пока завод будет отстаивать свое право на существование правовым путем. Тому есть основания. На заводе считают действия налоговиков непрофессиональными, а некоторые говорят, что это вообще заказ на убийство АРЗ. Дело в том, что на момент судебного рассмотрения долга завода в размере 460 тысяч гривен он был погашен! Долг был закрыт! Иск был подан 23 октября, а 25-го все деньги были заплачены. Плюс заводчане считают, что налоговики неправильно трактовали закон о погашении. Согласитесь — когда был долг в 2 миллиона, никто не продавал зданий, а вот эти 460 тысяч стали основанием для продажи трехэтажного помещения. Интересно, что у завода есть еще налоговая недоимка, и там цифра больше 460 тысяч… У людей с АРЗ есть твердая уверенность, что судьи, которые вели процесс, и налоговые сотрудники были, мягко говоря, заинтересованы в определенном исходе дела. Мы им не верим, конечно, в наших судах и фискальной системе работают только кристально чистые люди с безупречной репутацией.

Но, так или иначе, вся эта история — с душком, мягко говоря. И главный, противный вопрос возникает: неужели в такое сложное время, во время войны, можно приравнивать военный завод к какому-то ларьку, владелец которого задолжал денег фискалам? Кстати, не припомню, когда в последний раз за налоговую недоимку в Кропивницком закрыли хотя бы парикмахерскую или пункт приема макулатуры. А оборонный завод, значит, можно?

Геннадий Рыбченков, «УЦ».

Утром 4 декабря в селе Княжичи Броварского района произошла перестрелка между бойцами различных подразделений полиции, в результате которой погибли 5 сотрудников различных структурных подразделений Нацполиции Украины: два сотрудника госслужбы охраны, два полицейских и сотрудник спецподразделения КОРД.

Произошедшее активно обсуждают в социальных сетях. Мы поинтересовались мнением наших экспертов.

Капитан ВСУ, позывной «Василич»:

— Я не знаю, какая из существующих версий правдива, но в любом случае – дебилы! Если верить версии о том, что они просто «не разобрались», где свои, а где чужие, – то просто идиотом надо быть, чтоб не опознать своего под фонарем и в машине.

Пока мы тут в АТО каждого пацана как зеницу ока бережем, они своих «валят». Если правдива версия, что одни менты грабили богатый дом, а вторые пытались их арестовать, то дебилы вдвойне! Пока мы тут почти каждый день под обстрелами прячемся, эти уроды решили чужое отобрать. Только вот не надо таких в АТО посылать – читал я такие комментарии. У нас тут уродов на той стороне хватает и без них.

Александр (имя изменено), один из офицеров 57-й отдельной мотопехотной бригады ВСУ:

— Мне очень грустно и жаль этих ребят. Но это недостаток коммуникации. Даже у нас на передовой это сплошь и рядом. Если рядом стоят два подразделения – допустим, нашей бригады блокпост и за два-три километра – другой бригады, то это полное отсутствие какой-либо связи, взаимодействия, взаимопонимания. Глобальный бич какой-то, как в наших силовых ведомствах, так и, возможно, в не силовых тоже.

Как так? Одни проводят какую-то операцию, вторые приезжают и не в курсе, что она там проводится. Никто не отвечает за взаимодействие. Я понимаю, что в каждом подразделении они общаются на своей волне, но должна быть какая-то одна волна, на которую любое подразделение если выйдет, то все другие его должны услышать. В армии то же самое. Средств связи катастрофически не хватает, в каждом подразделении связисты настраивают это все на свой лад. Нет стандартов, правил, доведенных сверху.

Это грабли, на которые во всем мире уже 150 раз наступали, – не нужно изобретать велосипед, просто взять готовый опыт и применить его. Я не эксперт в этом вопросе, но это же сплошь и рядом. На передовой неоднократно подразделения ВСУ стреляли в подразделения ВСУ, потому что понятия не имели, что они там находятся, что они там могут быть. И по нам стреляли, и мы стреляли… В нашем случае обошлось без жертв, слава Богу, а бывали ситуации, когда были жертвы от дружественного огня.

Владимир Урсулов:

— Это не инцидент, а трагедия. Погибли молодые ребята – чьи-то сыновья, мужья, отцы. Начинаешь анализировать факты, которые появляются, применяешь свой многолетний опыт и понимаешь, что там была странная ситуация. Нам пытаются навязать версию о проводимой операции. Даже если она проводилась, даже если не писали никаких планов, не ставили задачи людям, но имели намерение взять серьезную группу, к этому надо было серьезно готовиться. У каждого должны были быть разработаны обязанности, подходы, отходы. Это тонкости оперативной работы. Планы утверждаются на высочайшем уровне, вплоть до того, что министр МВД должен быть в курсе и санкционировать операцию.

Возникает масса вопросов. Даже если произошла случайность и служба охраны выехала на вызов, милицейская «канарейка» была изрешечена автоматными очередями. Кто стреляет по милиции? Это что за разведчики? Что это за бандиты, разъезжающие на бронированных Land Cruiser 200 с арсеналом оружия? Мне кажется, ситуация намного хуже, чем нам преподносят.

Должен быть серьезный разбор произошедшего, причем за день-два. Авакова второй день не слышно, а он лично должен разобраться. Должна быть четкая позиция по этому вопросу Президента. Страшная и абсолютно не жизнеутверждающая ситуация.

Сергей Жолонко:

— Спикерами Арсена Авакова обществу навязывается фантастическая версия о правомерности применения оружия в условиях фатального стечения десятка непредсказуемых обстоятельств. Цель этих месседжей очевидна – списать все на погибших и вывести из-под удара политическую силу, представители которой давно «приватизировали» МВД. Любая попытка разобраться в причинах происшедшего и вообще провальных реформ в Нацполиции квалифицируются как шаг к политической дестабилизации в стране.

По моему глубокому убеждению, причиной трагедии является очевидная некомпетентность высшего руководства Нацполиции в организации оперативно-служебной деятельности, непонимание ее сути и особенностей, неправильная кадровая политика, концентрация в работе на PR-составляющую и прочее… Имею надежду, но далеко не уверенность, что прокуратура сможет расставить точки над «і» в этом деле, которое, к сожалению, уже стало «политическим». А пока Аваков и его команда получили «красную карточку». Вопрос в том, хватит ли у них разума уйти сегодня, или нас ожидают новые трагедии…

Подготовили Елена Никитина, Алексей Гора, Андрей Трубачев, «УЦ».

Когда видишь молодого человека, лежащего без сознания посреди улицы, а возле него – заплаканную маму, мыслей в голову приходит сразу много. Мол, куда мир катится, доколе и т.п., но первая – что нужно вызвать «скорую». И, позвонив, меньше всего ждешь из трубки вопроса «куда мы его заберем?».

Нужно признать – многие наши люди пьют, временами сильно. Теряют работу и друзей, морально и физически уничтожают близких, сами травятся насмерть метилом, но продолжают бухать. Спасение же «утопающих», похоже, сегодня полуофициально признано их собственной заботой.

Именно такие выводы напрашиваются после беседы с врачами трех служб областного подчинения по следам недавнего личного опыта автора этих строк.

Дело было ранним вечером 30 ноября. Уже стемнело, снег, холодно. На тротуаре у перекрестка лежит молодой мужчина. Он мертвецки пьян, не может ни идти, ни вообще двигаться, ни говорить, глаза закатываются, изо рта идет слюна. Совсем недавно ему отказали в госпитализации в областном наркологическом диспансере, здание которого находится метрах в 100, не больше.

— Повод, по которому он обратился, – плановый. Плановая госпитализация у нас заканчивается в 15:00. Он обратился позже. Плановая и неотложная госпитализация отличаются степенью угрозы для здоровья пациента, – пояснил на следующий день Валерий Семененко, врач-нарколог.

По его мнению, здоровью 32-летнего человека ничего не угрожало. Вот этого, который в мороз лежит на асфальте и пускает слюни. «Он обратился». Дальше – больше. Оказалось, в наркодиспансер его привезла как раз «скорая». У ее представителей версия событий несколько иная.

— Когда наша бригада привезла в наркодиспансер, во-первых, он отказался, по словам врача, от госпитализации. Он отказался, он не нуждается в неотложной медицинской помощи – наш врач был и видел, на тот момент, – это комментарий уже Александра Ярошенко, главврача Кировоградской станции скорой медицинской помощи.

Отказался или отказали – непонятно, но на том «скорая» и уехала. А не нуждающегося в неотложной помощи человека выставили за порог учреждения. Стал ли он нуждающимся в неотложной медицинской помощи, потеряв сознание посреди улицы? Трижды – его мать, автор статьи и лейтенант патрульной полиции Максим Мигаль из прибывшего по вызову матери экипажа – звонили в «скорую». Но она так и не выехала.

— Оператор мне сказала, сейчас дам доктора. Я говорю, мне не нужен доктор, мне нужна «скорая помощь». Я говорю, вы понимаете, так и так, человек тут лежит. Говорит, «мы уже все сделали». Потом я начал уже на повышенных тонах, она говорит, я положу трубку сейчас. И положила, – говорит полицейский.

О том, что, мол, свои обязанности в отношении этого человека уже выполнили, отвезли в наркодиспансер, говорили и нашему журналисту – буквально за пару минут до лейтенанта, и беседа закончилась так же – короткими гудками в трубке его телефона. «Куда мы его заберем?» – спрашивают.

— Она не должна была это говорить, она должна была четко сказать: «Принимаем вызов и выезжаем». Все. Дальше мы должны объяснять и рассказывать, почему так случилось. Мы все пересматриваем, слушаем эти записи и будем делать выводы. Мы будем разбираться, и те, кто поступил неправильно, не согласно нашей должностной инструкции, будут однозначно наказаны. По моему мнению, диспетчеры поступили неправильно. Если бы я там был, такого стопроцентно не было бы… Они должны были выехать. При любой ситуации. Это уличный вызов, нет вопросов, – утверждает Ярошенко «задним числом».

Тем не менее, отчаявшись со «скорой» и такси, водители которых наотрез отказывались брать в салон бесчувственное тело, мать позвонила «102». Приехал патруль. Коп тоже пытается вызвать «неотложку», ему тоже отказывают. В итоге патрульные берут на себя ответственность, буквально грузят человека с мамой в свой «Приус» и везут в приемный покой Кировоградской областной больницы. Почему не в наркодиспансер, который гораздо ближе – и по профилю, и географически?

— Он им (полиции. – Авт.) отказывает всегда, – утверждает одна из заместителей главврача «скорой». – Они довозят больных до ступенек диспансера, звонят нам, мы приезжаем и со ступенек заводим за руку в приемную. Такая наша ситуация.

Как бы то ни было, в областной больнице пациента приняли. Заведующий интенсивной терапией Александр Агапеев впоследствии сообщил нам, что поступил он без сознания, ему было назначено и осуществлялось лечение.

— Был доставлен в состоянии тяжелейшего алкогольного опьянения. Нарушения витальных функций – торакальных, сердечно-сосудистых, дыхательной системы и прочая – не было, – говорит один из специалистов отделения Станислав Сидоренко.

Хотя уже на следующий день «больному» стало намного лучше, врачи собираются какое-то время его понаблюдать. Со слов матери, у него была черепно-мозговая травма, и могут возникать приступы, похожие на эпилепсию. В целом же, по словам Сидоренко, в интенсивной терапии от жертв пьянства уже порядком подустали:

— В ноябре этого года был юбилей бывшего советского вытрезвителя, где они отсыпались, платили за это. Сейчас они сюда приезжают, у них все бесплатно. Хотя бабушка и дедушка, пенсионеры, которые здесь лечатся, – платят. Алкоголики у нас лечатся бесплатно. Это у нас элита общества.

Впрочем, к врачам, которые ропщут, но продолжают принимать и возвращать к жизни таких пациентов, вопросов как раз нет. Как и к патрульным, которые, возможно, и не обязаны были именно в этом конкретном случае, но помогли людям, оказавшимся в безвыходной ситуации, – пусть и по собственной вине одного из них. На станции скорой медицинской помощи говорят, что этот один – их «постоянный клиент».

— Он хроник запойный. Когда не пьет, нормальный, адекватный мужчина. Как только он запивает, мать сразу звонит: «Забирайте его, везите его в наркодиспансер», – утверждает заместитель главврача.

Сам Ярошенко одну из вполне типичных сегодня историй на тему вспоминает тут же, навскидку. И очень просит, если есть возможность, поднять вопрос – тот, что уже поднимал его коллега из областной больницы.

— Бомж, лежит, пьяный, идет дождь, – рассказывает он. – Полиция держит над ним зонтик и вызывает «скорую помощь». Мы приехали, он не нуждается ни в какой помощи, полиция говорит: «Забирайте его». Он говорит: «Я никуда не хочу». Все равно, он не может идти, мы посадили его в автомобиль, завезли в наркодиспансер, в наркодиспансер он пришел и говорит: «Я не хочу у вас лечиться». И все. Если есть возможность, поднимите вопрос о том, чтобы вернулись к вытрезвителям. Если мы привезем, у него нет никакой травмы, он просто пьяный, мы четко знаем, что его заберут… Сейчас всех бомжей, всех пьяных мы, как санитары… Даже если приехала полиция и он пьяный, полиция вызывает «103». Передала нам, будьте здоровы. В дороге он может проснуться, ему что-то может показаться, начнет драться – у нас такие случаи бывают, и стекла выбивают, и прочее, и прочее. Это не только наша, это социальная проблема.

И тут с ним никак нельзя не согласиться. Но пока шестерни механизма «возвращения к вытрезвителям» или поиска какой-то альтернативной работающей модели если и вращаются, то очень медленно и совершенно незаметно для окружающих. Тем временем отдельные голоса уже звучат из каких-то темных углов на периферии общественного сознания, мол, «алкашом меньше – воздух чище», «чего их вообще спасать» и далее в том же коричневатом тоне. Впрочем, вряд ли обладатели этих голосов осмелились бы ляпнуть подобное, глядя в глаза близким «недостойных помощи».

А пока на станции скорой помощи собирают пояснения от всех причастных и собираются обсудить ситуацию с невыездом бригады на совещании во вторник, когда этот номер уже сдается в печать. По словам лейтенанта Мигаля, в его практике подобные вызовы уже бывали. Говорит, обычно дежурят рядом, если человек не приходит в себя, звонят «103». Но возить жертв интоксикации в патрульной машине до сих пор не приходилось – случай с невыездом бригады «скорой» в его практике первый. Сейчас, с наступлением холодов, по его словам, наступает самое тяжелое время, особенно пока нет пунктов обогрева.

Хотелось бы услышать и мнение руководителей нарколога Семененко по его «плановому поводу» – от главврача диспансера Николая Бенета, по нашей информации, резко ушедшего в отпуск на следующий после инцидента день, до руководителя облздрава Олега Рыбальченко. Так что тему мы обязательно продолжим.

Андрей Трубачев, «УЦ».