Месяц: Январь 2012

В минувший понедельник в александрийском Доме футбола произошло знаменательное для футбола Кировоградщины событие. Президент ПФК «Александрия» Николай Лавренко представил игрокам, тренерам и представителям средств массовой информации нового главного тренера команды — Леонида Буряка.

Основной задачей легендарного хавбека киевского «Динамо» будет создание такого коллектива, который не только смог бы сохранить место в элите, но и радовал бы болельщиков своей игрой. С этой целью происходят кардинальные изменения в составе. Александрийскую команду уже покинули Давид Таргамадзе, перебравшийся в мариупольский «Ильичевец», а также Давыдов, Овсиенко, Казанюк, Матюхин, Козак, Арури, Кременчуцкий, Ермак и Кабанов. О приобретениях можно будет говорить лишь после того, как потенциальные новички пройдут полноценные сборы в Турции и убедят тренерский штаб в своей квалификации. Это будут 8-10 исполнителей высокого уровня из Украины, ближнего и дальнего зарубежья.

Отвечая на вопросы корреспондента «УЦ», Леонид Буряк отметил, что он идет на осознанный риск, принимая предложение возглавить ПФК «Александрия». Но, кто не рискует, тот не добивается успеха. Главное — свести этот риск до минимума, поскольку с такими условиями и при таком профессиональном подходе, который есть в клубе, команда просто обязана играть в элите украинского футбола. Сейчас нужно найти футболистов, которые смогли бы улучшить командные действия. Опыта и желания добиться поставленных целей у нового главного тренера александрийцев предостаточно.

Говоря о своей тренерской концепции в Александрии, Леонид Буряк пошутил, что если бы президент клуба выделял миллионов 80, то команда играла бы, как «Барселона», в романтический и красивый футбол. Но и добиваться результата любыми путями никто не будет. Футбол не должен быть мучением для игроков и болельщиков. А такие примеры в украинской премьер-лиге есть. Да и в Европе маститых наставников увольняли при хорошем результате, но при отсутствии зрелищной игры. Так что нужно искать золотую середину и создать такой коллектив, который мог бы решать сразу две задачи…

Юрий Илючек, «УЦ».

Уже сколько сказано-пересказано на тему правового нигилизма в Украине, неравенства граждан перед законом, что впору со счета сбиться. Нижеследующая история — очередной, один из многих тысяч случаев «сбоев и зависаний» правовой системы нашего государства, в котором не платить наемным работникам зарплату — в порядке вещей, вялотекущая реакция правоохранителей на жалобы о невыплате зарплаты — в порядке вещей, НЕ ВЫПОЛНЯТЬ судебные постановления о выплате зарплаты — в порядке вещей…

Кировоградец Иван Викторович Орлов (ФИО изменены по просьбе заявителя, но на суть дела это не влияет) летом 2009 года через службу занятости узнал о вакансиях машиниста автокрана и водителя на частном предприятии «Автомир». Сам он — крановщик 6-го разряда со стажем работы по специальности порядка тридцати лет. Приняли его на работу с распростёртыми объятиями. Трудоустроили официально, с записью в трудовой книжке. На словах лично директор предприятия обещал приличную зарплату: 3000 в месяц. Естественно, как обычно у нас в стране делается, официально через бухгалтерию должны были выплачивать только минималку, остальное — черным налом.

За первый месяц работы заплатили, как договаривались. Потом платили так-сяк, ну а затем и вовсе перестали. По словам Орлова, представители руководства фирмы жаловались рабочим, что заказчики с ними не рассчитались, денег на предприятии нет. Но будут. Ждите. Работники предприятия отреагировали по-разному. Кто-то, действительно, ждал. Кое-кто — бастовал, не работал несколько дней. Некоторые сразу поняли, с кем связались, и уволились по собственному желанию.

Кормление обещаниями продолжалось до марта 2010 года. Все это время, говорит Иван Орлов, ему не платили не то что «надбавку» в конверте, но даже официальную зарплату 800 гривен.

Что же тогда держало его на предприятии? В общем-то, ничего. Уволиться? И что потом? «Мне тогда было 50 лет, — говорит крановщик. — Сейчас даже сорокалетних на работу не берут, а в моем возрасте устроиться еще сложнее. Был бы я моложе лет на 20, уехал бы за границу. А так, куда мне податься?»

Окончательно убедившись, что работодатели водят его за нос, в начале апреля 2010 года Иван Орлов написал жалобу в территориальную Кировоградскую областную инспекцию по труду. Там ему ответили, что проводили проверку по его обращению, но государственного инспектора по труду на территорию предприятия не пропустили, на телефонные звонки директор ЧП «Автомир» не отвечает, так что территориальная инспекция обратилась за помощью к прокуратуре. Параллельно машинисту автокрана порекомендовали обратиться в суд.

В свою очередь, Прокуратура Ленинского района Кировограда провела проверку заявления. И было установлено, что на предприятии «Автомир» существует задолженность по заработной плате в сумме 485,9 тыс. гривен за период с октября 2008-го по март 2010 года. (То есть, когда машиниста автокрана принимали на работу и сулили хорошую зарплату, фирма уже по уши находилась в долгах по зарплате!) Но, так как причиной невыплаты людям заработной платы было названо невыполнение обязательств со стороны основных дебиторов ЧП «Автомир» и отсутствие альтернативных источников финансирования, прокуратура отказала в возбуждении уголовного дела по ст. 175 УК Украины относительно директора предприятия.

Иван Орлов сам обращался в прокуратуру области. Там, по его словам, как только услышали, о какой фирме идет речь, заявителя едва ли не взашей выгнали на улицу. Тогда Иван Викторович подал в суд иск к бывшему работодателю (или, правильнее говорить, рабовладельцу?).

Суд он выиграл, что называется, в одни ворота. Притом, что сам — простой рабочий, без юридического образования. А интересы ответчика представлял профессиональный адвокат. Платили ли этому адвокату за услуги? Наверняка. Сколько — пусть это будет коммерческая тайна, но, зная примерные расценки работы юристов в зале суда, — можно предположить, что адвокат заработал даже больше, чем сумма задолженности ЧП «Автомир» перед рабочим-крановщиком на момент его увольнения по собственному желанию весной 2010 года: 2300 гривен.

Правда, Ленинский районный суд дополнительно обязал ответчика выплатить истцу среднюю зарплату за все время задержек с расчётом при увольнении. В общей сложности суд решил, что ЧП «Автомир» должно своему бывшему работнику чуть больше 9000 гривен.

Государственная исполнительная служба Кировоградского районного управления юстиции открыла производство по исполнительному листу Ленинского райсуда 25 февраля 2011 года. Должнику предоставили время на добровольное выполнение решения суда — в течение одной недели. Никакой реакции.

Дальше, в соответствии с законодательством, исполнительная служба обязана сделать так, чтобы истец получил причитающиеся ему деньги. Вариантов — хватает, вплоть до ареста имущества предприятия-должника и продажи его с аукциона. На все про все дается полгода. Как вы понимаете, Иван Орлов до сих пор так и не получил ни копейки из суммы, причитающейся ему по решению суда. Хотя через полтора месяца исполнится год, как исполнительная служба «взялась» за дело.

Иван Викторович пробовал жаловаться на действия-бездействия сотрудников исполнительной службы Кировоградского районного управления юстиции. Обращался в прокуратуру, в областную исполнительную службу, в областное управление юстиции. Отвечают: проводится проверка, районная исполнительная служба «работает над вашим вопросом». Они, может быть, и работают, только, видимо, вхолостую, так как результатов работы не видно.

Что дальше, судиться с государственной исполнительной службой за невыполнение решения суда? «Это бесполезно, — считает рабочий-крановщик. — С ломом против танка нечего делать». Напоследок Иван Викторович написал жалобу в адрес Администрации Президента. В ответ получил традиционную формальную отписку — ваш вопрос, уважаемый, в нашу компетенцию не входит…

Дальше, по мнению Ивана Орлова, два выхода. Первый — ожидать, когда исполнительная служба все-таки «добьется» выполнения решения Ленинского райсуда. Второй — подавать иск против государства Украина в Европейский суд по правам человека. Даже если для этого придётся пройти все возможные судебные инстанции в тяжбах с исполнительной службой; даже если потребуется ждать решения Европейского суда пять-шесть лет. Все равно он уверен: эффективность иска в Страсбургский суд будет гораздо выше, чем обращение в любой из судов Украины.

Александр Виноградов, «УЦ».

В эти традиционные зимние праздничные дни обстановка здесь меньше всего напоминает о профиле заведения: десятки плакатов с поздравлениями и искренними пожеланиями на стенах, нарядные елочки в коридорах, изящные композиции из дождика, хвои и блестящих игрушек… Да и в будничное время везде витает уютный запах домашней кухни, на людей с немым благословением и поддержкой смотрят иконы, маленькие кабинеты персонала больше похожи на обычные комнаты с цветами на подоконниках и мягкими диванчиками, и даже процедурные помещения скорее напоминают кухни или санузлы в домах опрятных хозяек.

А между тем главные обитатели этих стен – люди, которым судьба уготовила один из самых сложных и опасных диагнозов, – туберкулёз. Речь идёт об Александрийском противотуберкулёзном диспансере, к работе которого мы обратились в рамках продолжения проекта «УЦ» «Болезнь прошлого – диагноз будущего?». Понятно, что идиллическая картинка, нарисованная нами в первых строках, отнюдь не является исчерпывающей иллюстрацией здешних реалий. О том, в каких условиях, с какими проблемами и специфическим контингентом работают здесь медики, мы говорили с главным врачом диспансера Аллой Сотенко.

Зданию медучреждения год назад исполнилось полвека – бывшее административное помещение строительной фирмы в своё время перешло к коммунальному предприятию и приняло фтизиатров. Раньше здесь было сто коек на два отделения. Сейчас их семьдесят – на Александрийский, Светловодский, Онуфриевский и Петровский районы и города Александрия, Светловодск, Петрово и Онуфриевка. Как говорит Алла Ивановна, персонал работает с перевыполнением плана: если в 2010 году число выявленных случаев составляло 56 человек, то в следующем – уже 73. Из стационара в позапрошлом году было выписано 240 человек, а в 2011-м уже 258… Больше стало и смертных случаев – 30 и 32, соответственно. Тем более что фтизиатры четко следуют соответствующему приказу минздрава о том, что больной не должен умирать дома.

При этом, работая и днем, и ночью, персонал за три с лишним последних года смог превратить здание в состоянии «графских развалин» во вполне приемлемое помещение. Причем – собственными силами. «Все ремонты мы делали сами, — вспоминает Алла Ивановна. — УКС облгосадминистрации только окна нам поменял на пластиковые, остальное – дело рук наших работников». И действительно, люди в белых халатах, регулярно переквалифицируясь в маляров и столяров, мебельщиков и паркетчиков, швей и дизайнеров, полностью изменили внутренний облик здания. И многочисленные перепланировки с помощью дополнительных стен из гипсокартона смогли сделать, и полы в подсобных помещениях постелить – из деревянных спинок старых кроватей, и домашнюю мебель приспособить под вместилища лекарств и процедурные нужды…

По словам главного врача, евроокна позволили обеспечить в палатах температуру не ниже 23-25 градусов. Помимо бытового комфорта, нет проблем здесь и с питанием: в сутки на пациента предусмотрено 18 гривен, это – наибольшая сумма среди медучреждений города. «Если в начале лечения пациенты поступают к нам с весом всего 38-40 килограммов, то при выписке весы показывают 60-65», — удовлетворенно констатирует Алла Ивановна. Оборудования хватает (только бойлеров здесь семь – от 50 до 200 литров, есть несколько габаритных стиральных машин, несколько душевых, гладильная и сушильная комнаты) на все необходимые санитарно-гигиенические процедуры, в том числе и для персонала… Понятно, что в обычной жизни здешние пациенты, большинство из которых относится к так называемым асоциальным элементам, таких условий не имеют. Вот и спрашивают медиков при выписке – дескать, за что, из-за какой провинности нужно покидать эти стены…

Со своей стороны, медикам работать с такими пациентами далеко не комфортно. Понятно, что подавляющее большинство поступающих сюда больных отнюдь не отличаются образом жизни и привычками добропорядочных, благонравных и более или менее обеспеченных граждан. Люди в белых халатах здесь привыкли к периодическим проявлениям дурных привычек своих подопечных. Однако наибольшую обеспокоенность руководителя диспансера вызывает гораздо более серьёзное обстоятельство.

«Не секрет, что многие наши пациенты, кроме туберкулёза, больны ещё и СПИДом. И если государством они и их права всесторонне защищены, то мы, медики, этой защиты не имеем. Работаем, что называется, на свой страх и риск», — отмечает Алла Сотенко. Кроме того, приходится иметь дело и с наркозависимыми пациентами (за два последних года таких прошел десяток), и бывшими заключенными, и пациентами без определенного места жительства. Зачастую ни паспортов, ни постоянных адресов, ни родственников у них нет… Поэтому обеспечить их полноценное, до конца, лечение очень сложно. Понятно, что через региональное издание вряд ли можно достучаться до медицинских чиновников высшего ранга, однако главврач всё же пытается использовать и эту возможность. А именно – предлагает сделать такие учреждения заведениями закрытого типа, с принудительным лечением, прежде всего – туберкулёза открытого типа. В то же время в диспансере нет даже охраны, которая могла бы, по меньшей мере, обезопасить персонал от проявлений дурных наклонностей подобных пациентов… Не говоря уже о том, чтобы контролировать движение на входе-выходе пациентов с мультирезистентным туберкулёзом, которые, самовольно покидая диспансер, представляют опасность для здорового окружения…

Как выяснилось, надежды в этом плане в Александрийском противотуберкулёзном диспансере возлагают на руководителя области как бывшего народного депутата, пользующегося авторитетом в Кабмине, – дескать, может быть, он сможет донести чаяния фтизиатров правительству. В качестве примера Алла Сотенко приводит практику стран Шенгенской зоны, с которой она познакомилась во время курса обучения в Прибалтике: когда пациент даже самого высокого ранга не имеет права покинуть медучреждение до тех пор, пока состояние его здоровья будет представлять опасность для окружающих – согласно закону о принудительной изоляции таких больных.

В нашей же стране положение дел таково, что лекарств, предусмотренных в рамках бюджетных закупок, катастрофически не хватает. При этом многих наименований — протамида, пасконата, ПАС, офлоксацина, флоксиума, гатифлоксацина — в наличии нет здесь уже более полугода, отдельных, как-то пиразинамида, – с прошлой весны. Упаковка последнего, кстати, обходится в 100 гривен, а с учетом специфики статуса пациентов большинство из них не хотят и не могут приобретать препараты за собственные средства. Других препаратов вообще нет в продаже, тогда как многокомпонентное лечение требует полного комплекта невзаимозаменяемых препаратов… Но даже при этом заставить пациентов обязательно, в присутствии врача, принять препарат – нешуточная проблема. Ведь, как говорит Алла Ивановна, легкие не болят, и объяснить пациенту, что при отсутствии болевых симптомов всё-таки нужно принимать ежедневно по 20-25 таблеток, невероятно сложно…

Своя специфика – на амбулаторном этапе. Согласно DOTS-стратегии (строго контролируемом лечении коротким курсом химиотерапии, признанным единственно эффективным методом лечения с 85-процентным результатом), амбулаторный пациент должен ежедневно появляться в медучреждении и получать для приема медикаменты. Но, констатирует Алла Ивановна, в украинских условиях практика Шенгенской зоны фактически нереальна для воплощения. В немалой степени – из-за качества дорог, стоимости проезда в транспорте и в целом из-за специфики контингента. Поэтому в отечественных реалиях единственным вариантом является выдача препаратов на дом на определенный срок. Однако, озвучивает закономерные сомнения медиков главврач, вряд ли стоит рассчитывать на обязательность и исполнительность пациентов в этом случае. К тому же авторами такой практики в пределах той же Шенгенской зоны предусмотрена и реализуется материальная мотивация пациентов – компенсация их затрат на посещение медучреждений для процедуры приема препаратов. Александрийские фтизиатры видят наиболее реальную возможность обеспечить прием препаратов амбулаторными больными – личные посещения медиками на дому. Но только в Александрии и пригородах таких адресов сейчас более шести десятков. Однако нынешнее состояние транспорта диспансера и местные дороги делают эту задачу практически невыполнимой: «Нам бы машину высокой проходимости, но экономичную, и достаточное количество бензина, и медседстра вполне могла бы объезжать большую часть таких пациентов с необходимым набором препаратов. Ведь создавать DOTS-кабинеты на базе наших медучреждений – слишком затратное мероприятие».

Ещё одна проблема – люди просто не хотят отсюда уходить: многие из них только здесь впервые увидели комнатные тапочки, да и выписываться им зачастую просто некуда… Один из таких пациентов находится здесь…ещё с августа прошлого года, а на отчаянные письма медиков с просьбой помочь пристроить упрямого пациента, к тому же ВИЧ-инфицированного, бывшего наркомана и экс-заключенного, от которого отказались даже родственники, до сих пор остаются без ответа. Да и вообще практика, когда медикам приходится обзванивать родню умершего пациента и встречать отказ от проводов его в последний путь, как выяснилось, здесь не редкость. Поэтому даже в ситуации, когда покойных хоронят за бюджетные деньги, используется транспорт диспансера – «убитый» донельзя микроавтобус двадцатилетнего возраста…

По большому счету, говорит Алла Сотенко, в спонсорской помощи диспансеру недостатка нет – только за время её работы главврачом (а это три с лишним года) сюда было привлечено около 250 тысяч благотворительных гривен. Они были потрачены и на приобретение автомобиля для диспансера, и стиральную машину приобрели, и расходные материалы закупаются на эти же деньги, и материалы для ремонта покупались из этих средств – на работах, повторимся, сэкономили, делали всё сами.

В рамках программы «Остановим туберкулёз в Украине» при финансовой поддержке Глобального фонда в нынешнем году диспансер получит ряд наименований медицинского оборудования, а ещё здесь предусмотрен комплект техники для комнат психологической поддержки пациентов. Хотя, по большому счету, функции и нянечек, и психологов, и таких необходимых в сложившихся жизненных условиях «жилеток» в основном выполняют люди в белых халатах… Кстати, в позапрошлом году помещения диспансера были торжественно освящены…

Но даже при этом с существующими проблемами диспансер самостоятельно справиться не в силах. Если вести речь не о глобальном, государственном уровне, то александрийским фтизиатрам приходится буквально просить о помощи. Скажем, когда в городе ремонтировались улицы, главврач обратилась с просьбой отдать учреждению демонтированные уличные бордюры, чтобы оборудовать дорожки на территории для прогулок пациентов. Ни ответа, ни тем более бордюров здесь так и не получили. Были написаны и письма районным и городским администрациям, чьи территории обслуживает диспансер, с просьбой оказать хотя бы минимальную финансовую поддержку. Результат – аналогичный…

Настоящий крик души главврача – отсутствие хосписов для мультирезистентных больных, которым негде жить, но негде и умереть. Ведь, размышляет Алла Сотенко, в масштабах области не станет проблемой найти подходящие, незадействованные ныне помещения… Ещё Алла Ивановна говорит о необходимости создания условий для разграничения по группам бациллярных и небациллярных больных. Однако наиболее актуальным, как выяснилось, для диспансера сегодня является окончание строительства поликлиники на территории учреждения. Сегодня каркас здания смотрит во двор провалами оконных проемов, здесь не подведены коммуникации, да и проектно-сметную документацию двадцатилетней давности нужно обновить, если не составить заново…Таким образом можно и вышеупомянутое разграничение организовать – с отдельными входами и изолированными друг от друга отделениями, и число коек увеличить — сегодня «лишние» пациенты размещаются здесь на приставных кроватях… Или незаразных больных отправляют лечиться амбулаторно. Алла Сотенко говорит: по нормативам, на существующих площадях увеличить число коек недопустимо, да и в любом случае ставить их будет реально негде. Для завершения работ, оценивает руководитель учреждения, необходимо около 10 миллионов гривен – при нынешней ориентированности областного руководства на «медицину, направленную лицом к людям», статья расходов более чем желательная для медиков…

Однако, несмотря на все трудности и нужды, здесь, в Александрийском противотуберкулёзном диспансере, практически до абсолюта доведен известный постулат о том, что недостаточно быть врачом – нужно ещё и уметь помочь. И если у государства ресурсов и средств для этого хватает не всегда, то душевных усилий и тепла у людей в белых халатах пока достаточно на всех…

Оксана Гуцалюк, «УЦ».

Думаю, почти все знают, что такое эффект попутчика. Когда абсолютно незнакомые люди, оказавшиеся в одном месте в одно время, понимая, что, скорее всего, больше не встретятся, рассказывают случайному человеку иногда намного больше, чем самым близким друзьям. Как правило, такие минуты или даже часы откровений быстро забываются – кому какое дело до чужой жизни, выговорился – и ладно. Но один разговор, который происходил в машине на пути из Одессы в Кировоград, мне запомнился. Наверное, потому, что касался он не «паскуды-жены», не «козла-начальника» и не «ребенка-ирода». Речь под мерный гул мотора «Мерседеса» шла о путешествиях, о дальних и близких странах, куда жизнь бросала наших собеседников, которые любезно согласились подвезти журналистов «УЦ» в родной город.

Я и не думала вначале, что этот разговор будет использован для статьи. Но уже ближе к Компанеевке безумно захотелось написать истории, рассказанные по пути Игорем и Галиной, так условно назовем наших случайных попутчиков. Чтобы это не выглядело бестактно, мы действительно попросили разрешения опубликовать отрывки нашего частного разговора, и супруги согласились – на условиях анонимности. Ничего особо сенсационного в этом разговоре не было – одни только интересные факты о жизни пилота и его жены в Армении, Афганистане, Объединенных Арабских Эмиратах. Но сама Галина – родом из небольшого села, и она бы не хотела, чтоб досужие соседи ее родителей перемывали косточки и обсуждали их семейный достаток.

Галина родилась и выросла на Кировоградщине, училась в областном центре. Игорь – потомственный армянин, родом из Еревана. Она училась на товароведа, он – на командира воздушных кораблей. Жизнь столкнула их в Кировограде, куда Игорь приезжал проходить переподготовку в нашей летной академии. Для каждого из них это был второй брак. Но даже этих четырех часов в дороге нам хватило, чтобы понять, до чего же он крепкий, замешанный на взаимном уважении, поддержке, теплоте, дружбе, и цементируют эти отношения долгие годы жизни, в которой было много странствий, экстрима, порой даже и страха.

Дорога домой

Как тут не испугаешься, если на тебя наставляют дуло автомата? И грозятся разбить дубинками лобовое стекло твоей машины, а тебя самого увезти в неизвестном направлении?!

…Как-то решили Галина с Игорем приехать в Украину. Подумали, что автомобилем будет лучше, чем паромом, — лето, дороги должны быть хорошими. И отправились в дальнее путешествие. Первый шок у Галины наступил, когда они начали подниматься в горы Малого Кавказа. Вначале было даже интересно – изумительный серпантин уходил ввысь, открывая взору великолепные картинки. Но с каждым новым поворотом становилось все страшнее и страшнее. Обочина горной дороги заканчивалась крутым обрывом, машина шла фактически по краю. Спустя какое-то время стало холодно и чувствовался шум в ушах – высота подъема перевалила за две тысячи метров. Галина тут просто зажмуривалась. Женщина не могла пересилить животный страх, когда то и дело видела искореженные, изуродованные остовы машин, свалившихся в обрыв. Но, как оказалось, не это было самым страшным.

Самое страшное началось при въезде в Осетию. Наших собеседников предупредили, что на этом участке могут быть любые провокации, к которым надо быть готовым. Так, тебя могут остановить, а потом ударить дубинкой. Сцепи зубы, пережди боль, не кричи, главное – не ввязывайся в конфликт, тогда, может быть, быстрее отпустят.

Дубинками ни Галину, ни Игоря, слава Богу, не били, но здесь женщина впервые в непосредственной близости увидела автоматчиков и поняла, что чувствуют люди, когда на них направлено дуло оружия.

— Они стоят на каждом шагу. Это страшные люди. Живут по своим законам. Остановили машину. Говорят: «Плати!»

Игорь, как выяснилось в разговоре, практически никогда не берет взятки и тем более не дает. Здесь, в Осетии, ему пришлось платить. Игорь попытался вначале спросить: «За что?» Но ему внятно объяснили. Суть объяснений сводилась к тому, что неважно, за что. Это их работа. Но если не заплатит, то машину разобьют, самих пассажиров заберут с собой, и не факт, что их кто-либо когда-либо найдет.

— Было очень страшно. Ты стоишь в окружении бородатых людей с автоматами и понимаешь, что ничего сделать не можешь, они тебя не пожалеют, и никто тебе не поможет, — вспоминает Галина.

Отделались супруги малой кровью. Отдали дань одним, другим, потом, через несколько километров, третьим, и выехали, наконец, из Осетии.

Но то же самое повторилось и на территории, казалось бы, цивилизованной России. Гаишники, увидев машину с армянскими номерами и смуглого водителя кавказской национальности, тут же становились в стойку.

— Как мы от этого устали, вы себе не представляете! – говорит Игорь. — На каждом посту нас тормозили, это просто какой-то кошмар. И уже когда до Украины оставалось совсем чуть-чуть и под Ростовом гаишник в очередной раз поднял с намеком палочку, жена вышла из машины. И заплакала: «Отпустите нас уже, ради Бога! Не мучайте больше. Я в больницу еду, если мы еще пару раз остановимся, уже некого будет лечить!» Гаишник посмотрел-посмотрел на нас и показал, мол, езжайте …

Было больно слышать этот рассказ от умного, интеллигентного и, сразу видно, доброго человека, которого люди на дорогах России презирали только за то, что ему посчастливилось или не посчастливилось родиться в Ереване.

Да не только россияне, но и наши, украинцы…

Под горой Арарат

Живут Галина с Игорем уже много лет на два дома: мотаются между Ереваном и Кировоградом. Из окон их квартиры в столице Армении видно гору Арарат. Красиво! Но это, наверное, единственное, что радует. Потому что все остальное грустно. Жизнь в Армении бедная. По словам Игоря, во многих домах Еревана до сих пор стоят буржуйки…

— Много наших живет в Ереване?

— Нет. Там вообще мало кто остался: и наши уезжают, куда глаза глядят, и армяне, — говорит Галина.

Она как-то видела жуткую картинку, напоминающую времена после Великой Отечественной. Похороны в небольшом селении под Ереваном. В процессии участвуют одни женщины: и гроб несут, и могилу копают… Все отцы, сыновья, братья уехали из этой деревни на заработки…

Средняя зарплата в Армении колеблется в районе 100 долларов, пенсия – 70-ти. На эти деньги прожить нереально, и главное – не дай вам Бог заболеть. Потому что армянская медицина – это нечто!

— Платить надо за все! У нашей родственницы был аппендицит. Операция обошлась в тысячу долларов. Мало того, что все медикаменты мы сами покупали, так одно ее пребывание на больничной койке обошлось долларов в пятьсот, — рассказывает Галина. — Я как-то была свидетелем ситуации: в больницу привезли парня, которого укусила ядовитая змея. Его надо было спасать немедленно! Но, когда выяснилось, что денег при себе у потерпевшего не было, никто и пальцем не пошевелил, чтобы ему помочь…

Никакой промышленности, по словам наших собеседников, в Армении нет. Разве что коньячный завод работает. Супруги говорят, что накануне праздников здесь ажиотаж: фуры днюют и ночуют возле завода, чтобы затариться армянским коньяком, который всегда расходится на «ура». — Я вообще поражалась. Они живут только за счет «купи-продай». А на улицах столько «Мерседесов»! — улыбается Галина…

Новый год при всей этой бедности армяне празднуют с размахом. Женщина рассказывает, что готовятся к этому событию задолго: копят деньги, запасаются продуктами. Две недели народ кочует из одного дома в другой: вначале обойдут родных, потом друзей, затем (если остаются силы) близких и дальних знакомых. Или вообще незнакомых, часто бывает, что ты об этом человеке просто слышал, почему бы его не навестить, а заодно и познакомиться?

Столы, которые буквально ломятся от яств, не убираются даже на ночь. А вдруг кто-то под вечер решит пожаловать? Ведь гостей здесь не зовут, двери домов всегда гостеприимно открыты. Готовят хозяйки с запасом, чтоб всем хватило… Помимо национальных блюд – долмы, бастурмы – на армянском столе можно увидеть все, к чему мы привыкли: оливье, картошку, холодец…

— А как они по дорогам ездят! – спонтанно меняет тему разговора Игорь. – У вас беспредел, а в Армении еще хуже! У нас нет правил дорожного движения, светофоры стоят для красоты. Приоткрыл окно, выставил руку с поднятым пальцем, показал, куда поворачиваешь, – на этом все. Кто не увернулся – сам виноват.

Кстати, «у вас», «у нас» часто мелькают в разговорах Галины и Игоря. Они до сих пор, прожив вместе не один десяток лет, делят жизнь на «вашу» и «нашу». Но Игорь, каким бы патриотом своей страны ни был, признает: на родине жены, в Украине, намного больше порядка.

— Вы выучили армянский зык? – спрашиваем у Галины.

— Нет, — улыбается женщина. — Они там почти все знают русский, но постоянно здороваются со мной на армянском. Почему я должна подстраиваться?!

— А как вас приняли в армянской семье?

— Ой, да нормально. Жена брата мужа (У Игоря есть брат-близнец, тоже пилот. – Авт.) – армянка, но долго жила в Узбекистане, отнеслась ко мне хорошо. А что думают его тетки, меня особо не касается…

Хотя, говорит Галина, мнение родных по поводу будущих жен для армянских мужчин имеет если не основополагающее, то очень большое значение. Особенно мнение свекрови. Мама Игоря, кстати, вышла замуж по договоренности родителей молодых, состоявшейся задолго до свадьбы. Своего будущего мужа увидела только на самом обряде бракосочетания. И ничего – счастливо прожила, родила троих детей…

В Кабуле

Жена летчика – все равно что жена военного. Куда его пригласят на работу, туда, спешно пакуя вещи, едет и она. Так, Галина жила почти за полярным кругом в Салехарде, где почти круглый год стоят запредельные морозы, в Объединенных Арабских Эмиратах, где сидящие на нефти арабы ходят в традиционных белоснежных одеждах и имеют по десятку, как минимум, безмолвных слуг-филиппинцев, а также более двух лет провела в столице Афганистана, Кабуле.

Кстати, сейчас в Афганистане люди готовятся встречать… 1388 год. Живут афганцы, как известно, по своему календарю, и это отражено во всех документах, которые они выдали нашему пилоту.

— Нас поселили в отдельной двухэтажной вилле, ее содержание оплачивала авиакомпания. Жили там только я, муж и остальные члены экипажа, а также личный повар, — говорит Галина.

Этот повар вначале работал добросовестно, кормил хозяев, по его мнению, «разнообразными» изысками, которые на самом деле оказывались ежедневным рисом. Наша собеседница, правда, научила его готовить украинский борщ, но получался он у афганца не так, чтобы очень. А потом, почувствовав мягкосердечность Галины, повар стал отпрашиваться: вначале на день, потом на выходные, плавно перетекающие в четыре-пять дней. В это время Галина готовила на всю ораву, на ней же была и уборка довольно-таки большого особняка.

Оказывается, отпрашивался повар не просто так – мужчина готовился к свадьбе. Свадьбы в Афганистане, как рассказывают наши собеседники, проходят с размахом. По крайней мере, второй пилот, который женился приблизительно в одно время с поваром, организовал «скромное» застолье на… тысячу человек. Чтобы его оплатить, даже взял в банке кредит, который потом долго и мучительно отдавал. Свою молодую жену до свадьбы не видел – только на фотографии. Но в жизни она оказалась, говорил, еще красивее. И по характеру – добрая. Потому что согласилась взять на себя заботу о его трех детях, которые осиротели после смерти первой жены. Хотя выбора у молодой женщины особо и не было. В свои 28 лет она была не замужем, а это, по афганским меркам, катастрофа – девушки там связывают себя узами брака рано, в 18 лет максимум.

Женщины и мужчины на афганских свадьбах сидят за разными столами. Невеста – она же молодая жена – несколько раз за вечер меняет наряды. Сама выбирает дизайн платьев, обязательно только, чтобы одно из них было белого цвета, а второе – зеленого.

За невесту жених должен заплатить калым, который зависит от материального положения семьи новобрачной. Если ее родители богатые – заплатить надо, естественно, много. Пилот, например, отдал за жену тысячу долларов. В придачу к этому, еще до свадьбы, постоянно одаривал ее золотом и шикарными одеждами.

Подарки на свадьбу должны быть солидные. Однако часть из подаренного по традиции молодые раздают так называемым близким гостям. Так, Галина получила дорогой восточный костюм с шароварами, сделанный из какой-то очень специфической невесомой ткани, а Игорь – огромный платок, который можно завязать в тюрбан.

Хотя на саму свадьбу Галина с мужем не ездила – боялись, что в месте большого скопления людей может случиться взрыв. К неспокойной обстановке в Кабуле летчик и его жена привыкли. Вилла, где жили члены экипажа, находилась в непосредственной близости от госпиталя, и Галине часто приходилось слышать рев «скорых», которые везли раненых в больницу. А несколько взрывов гремели прямо рядом с домом, Галя видела развороченные дома, убитых людей, панику, боль, страх…

— Я сама никогда не выходила на улицу. Только в сопровождении мужчин. Во-первых, самой страшно – у меня же славянская внешность, мало ли что, а во-вторых, там не принято, чтобы женщины одни гуляли…

В Кабуле представительницы слабого пола хоть и не носят паранджу, но голову обязательно покрывают, обычно надевают большие платки, несмотря на жару. Никуда не выходят, мужские посиделки, которые, как правило, заключаются в том, чтобы петь и танцевать под закуску, собой не украшают. Вообще же женщина в Афганистане – существо второго сорта. На эту тему есть даже афганский анекдот, который рассказали наши собеседники.

По Корану, впереди должен все время идти мужчина. Так вот, идет по полю вначале собака, потом женщина, а потом уже мужик. «Как это может быть?» — спрашивает странник, который шел навстречу. «Да, понимаешь, когда писали Коран, поля еще не были заминированы»…

— А чем вы там занимались? С женами других пилотов общались? – спрашиваем у Галины.

— Нет. А там никого, кроме меня, не было, все жены дома остались. Я читала много, телевизор смотрела… — чувствуется, что Галина вдали от родины отчаянно скучала.

В это время по радио включили песню «Рідна мати моя». Женщина замолчала. В зеркале отразились ее глаза, полные слез…

— Я всегда плачу, когда слышу украинские песни… — извиняясь, пробормотала она.

— Галина очень гордится своей страной. Только мы въезжаем на территорию Украины, будь то солнце, когда все сверкает, или слякоть и туман, как сейчас, она показывает на поля, города и говорит: «Это МОЯ Украина!» — добавляет Игорь.

…Наша собеседница недолго пробудет на родине. Подождет здесь пару месяцев, пока Игорь переучится пилотировать другой класс самолетов, и потом отправится с ним опять в Объединенные Арабские Эмираты, с авиакомпанией которых летчик уже подписал контракт на два года… Снова будут дорога, чемоданы, чужие люди, чужая вилла…

А пока она наслаждается украинской дорогой, которая так, незаметно, в разговорах «за жизнь», плавно подошла к концу.

Анна Кузнецова, «УЦ», Одесса-Кировоград.

Как уже сообщала «УЦ», скоро в Кировоград с концертом приедет Государственный академический оркестр «РадиоБенд Александра Фокина». Вместе с джазовым музыкальным коллективом на сцену областной филармонии выйдет и наш земляк Виталий Делестьянов. Из своих без малого сорока двух лет от роду Виталий Делестьянов играет уже почти тридцать семь лет! А начиналась карьера музыканта с того, что пятилетний Виталик самостоятельно, на слух, подбирал на пианино разные мелодии, которые нравились его отцу…

Для справки: Виталий Делестьянов окончил Кировоградское музыкальное училище по классу теории музыки. Учился в Кировоградском государственном педагогическом институте. Выступал в составе ВИА «Аллегро», джазового коллектива «Диксиленд». В 1992 году сделал аранжировку для конкурса «Ялта - Москва - Транзит». После 1993 года играл в различных эстрадных и джазовых коллективах Польши и Германии. Сделал аранжировки для сериалов «Утесов», «Кодекс чести». В составе оркестра «РадиоБенд Александра Фокина» принимает участие в работе над фильмом «Мы из джаза-2».

С шестого класса обычной школы Виталий Делестьянов начал учиться еще и в школе музыкальной. Признается честно: ходить в музшколу страшно не хотелось. А хотелось вместо занятий, например, поиграть с друзьями в хоккей. Бросить учебу? Тоже не вариант. Во-первых, ему, действительно, нравилась музыка. Во-вторых, в то время не посещать какую-либо художественную или музыкальную школу, спортивную секцию среди сверстников считалось чем-то не нормальным. В отличие от сегодняшнего времени…

Виталий нередко репетировал дома. Жили они с семьей в обычной многоэтажке. По словам музыканта, от соседей претензий на звучание пианино не поступало: «По этому поводу я всегда говорю так: хорошая музыка никого никогда не раздражает. И потом, у меня была большая собака, поэтому соседи не жаловались».

Кто знает, как сложилась бы музыкальная судьба Виталия Делестьянова, если бы в музыкальную школу, где он учился, не пришел легендарный Ким Александрович Шутенко.

— Шутенко набирал детей, по его мнению, — талантливых, на свой «композиторский» курс, — говорит Виталий Делестьянов. — Я оказался в его классе, а потом, когда поступил в музыкальное училище, тоже учился у Кима Александровича на теоретическом отделении. Был довольно любопытный момент. На выпускных экзаменах музыкальной школы Шутенко поставил мне по композиции «4». Я собирался поступать на теоретический, а как подавать документы с четверкой по основному предмету, когда конкурс в музучилище был очень неслабый? Родители волновались по этому поводу, но Ким Александрович успокоил, сказал: не переживайте, поступит, «четверка» на экзамене — это наши внутренние дела, просто он должен больше работать. Я ведь лентяем был… Вот если у вас есть цель (например, разучить мелодию), вы можете ее достичь несколькими путями. Одни добиваются результата с помощью «пятой точки» — репетируют по несколько часов в день, до тех пор, пока пальчики не начинают летать над клавишами. Мне давалось проще — сел за пианино, раз-два, разучил за пару дней мелодию и играю. Высиживать за инструментом часами — у меня такого не было.

Ким Александрович Шутенко умел научить, он — Педагог с большой буквы и для Кировограда, кировоградской музыки — фигура знаковая. Вот он вел класс на теоретическом отделении, а мы ни одного правила в тетрадку не записывали, но знали все! В соседнем классе пианистов все вели конспекты уроков, но вечно ничего не знали, только если подсмотрят в тетрадке. Шутенко считал, что музыка и жизнь тесно переплетены, и свои уроки строил на жизненных примерах. Выпускники его классов — процентов 90 выпускников — гарантированно поступали в консерватории».

Сам Виталий Делестьянов после музучилища поступил в кировоградский пединститут на музыкально-педагогический факультет. Почти сразу начал выступать в составе джазового коллектива «Диксиленд».

— Мы играли не только джаз, но и эстрадную музыку, — рассказывает Виталий Делестьянов. — Я точно не могу сказать, кто в Кировограде в конце 1980-х годов слушал джаз. Но какое-то джазовое движение существовало (хотя оно было слабее, чем роковое или эстрадное). В том же институте мы между собой общались, сложился определенный круг любителей этой музыки, и все с удовольствием делились друг с другом какими-то наработками, впечатлениями. Было о чем поговорить.

В 1993 я окончил институт и сразу уехал в Польшу вместе с другими кировоградскими музыкантами (гитара, бас, вокалистка). Здесь в годы экономической разрухи музыкантам пришлось несладко, а там общая культура нации не позволяет людям плохо относиться к искусству. К любому искусству. Даже при экономических трудностях. Мы играли эстраду и джаз, выступали в разных залах, ночных клубах. Клубы — это тоже жизнь музыканта. Любого, начинающего или нет. Все музыканты рано или поздно выступают в клубах, просто клубы бывают разного уровня. Кстати, у поляков очень развито джазовое движение. В Польше задолго до нас побывали практически все звезды джаза. И работа в Польше очень помогла мне в плане сравнения себя с другими известными музыкантами, польскими и заграничными, которые там выступали. В Польше я жил до 2001 года, а потом вернулся домой. Заграницу люди либо принимают, либо нет, независимо от того, чем они занимаются в жизни. Там — все другое. Другие люди, менталитет и так далее. Лично я заграницу не принял морально…

Года через два после этого мне позвонил Костя Пилипюк — срочно приезжай в Киев на прослушивание в оркестр «РадиоБенд Александра Фокина». Костя в то время работал на студии у Яна Табачника, эта студия находилась по соседству с «РадиоБендом», и он краем уха услышал, что коллективу нужен хороший пианист. Я приехал, прошел прослушивание (сыграл джазовые стандарты: определённый набор композиций из классики джаза, которые обязаны знать все), переговорил с Александром Александровичем, а дней через десять он перезвонил, сказал, что меня приняли. С тех пор я там работаю. И, нужно сказать, я нашел свою нишу: играю музыку, которая мне нравится, и для публики, которая эту музыку принимает и понимает. Я вообще люблю играть музыку. Как говорит один мой друг, у него есть два состояния: или играть, или не играть. Так вот я не играть не могу…

— В коллекции оркестра «РадиоБенд» много редких и уникальных инструментов. Какие из них есть в распоряжении клавишника?

— Во-первых, электропианино Rhodes, выпущенное в 1984 году. В свое время этот инструмент был очень распространен среди джазовых музыкантов, он обладает неповторимым узнаваемым тембром. Во-вторых: клавинет Hohner. Пример звучания клавинета — музыка Стиви Уандера, у него практически все мелодии построены под клавинет. Но мы играем не только на раритетных инструментах, у нас есть вполне современные образцы. В этом вопросе мы не отстаем от моды.

— А как вы считаете, насколько этично играть джаз на современных электронных инструментах?

— Это вполне этично и даже здорово. Мы идем вслед за современными технологиями, а наш сегодняшний мир едва ли не с головой ушел в электронику. Появляются новые инструменты — появляются новые звуки. Почему бы их не использовать на старых базовых традициях? Ведь за свою историю джаз сам претерпел так много изменений, как и мир вокруг нас. Что такое джаз? Это свойство человека разнообразить мелодию. Раньше музыканты тоже использовали все новые и новые инструменты и таким образом развивали джаз.

— Из мировых знаменитостей джаза, с которыми «РадиоБенду» довелось выступать на одной сцене, кто у вас оставил наиболее яркие впечатления?

— Больше всего, конечно, запомнилось совместное выступление с американским коллегой-пианистом Фредди Равелем. Мы с ним так подружились, что до сих пор ведем переписку.

— Выступление было в виде джазовой битвы, кто кого «переиграет»?

— Да ну, что вы, какая битва! Особенность нашего оркестра в том, что каждый музыкант имеет место для собственного соло. Приглашенные звезды выступают как солисты, мы — и аккомпанируем, и тоже исполняем сольные программы. Мы не backstage, у нас еще ни разу не было так, что заграничная звезда выступает первым номером, а наш оркестр играет на заднем фоне. Мы всегда находимся на равных правах с гостями.

— Виталий, расскажите о вашем персональном участии в работе над фильмом «Мы из джаза-2».

— Мы все играем собственные роли, самих себя, никто ничего не выдумывает, например, съемочная группа снимает многие наши репетиционные моменты. Правда, мы еще не дошли до сцен с моим личным участием. А вообще весь оркестр «РадиоБенд» целиком — это боевая единица, на базе которой построены съемки. Самый главный момент фильма, по задумке Александра Фокина, — гала-концерт, в котором вместе играют весь иконостас звезд джаза конца XX — начала XXI веков. Рано или поздно люди уходят, почему бы им не оставить после себя след не только на музыкальной сцене, но и в кино? Мне кажется, именно ради этого фильм и снимается…

Беседовал Александр Виноградов, «УЦ».