Новая власть Кировоградщины устами высших своих представителей неоднократно заявляла, что пришла надолго. И хочет изменить к лучшему многое. Причем не только в экономике и местной политике. В культурной, духовной жизни у нее тоже есть планы. Пока на уровне задумок и сбора экспертных оценок, скажем так. К примеру, думая об архитектурном и монументальном будущем нашего края, руководство области обратилось за консультациями ко многим, в их числе — Александр Чуднов, известный краевед, библиофил, автор многих книг.
— Александр Викторович, как по-вашему: с чего бы власть так озаботилась памятниками, ей что, заняться больше нечем?
— Любая власть хочет, чтобы ее деятельность была видна. И памятники как явление — это наиболее зримое представление о том, что делает власть, куда она нас зовет, ради чего работает. Это особенно четко и ясно понимали такие наши земляки, как Троцкий и Зиновьев, и их соратник Ленин, они, разрушая старые памятники, в срочном порядке ставили новые, причем системно, не спорадически. И им в этом помогали многие творческие глубоко думающие люди начала ХХ века.
Говорить, что тема памятников неактуальна сегодня, в нашем городе точно нельзя. У нас она еще и особенно политизирована, и это печально. А так как наш город весьма своеобразен в историческом отношении, то эта тема будет жить всегда, независимо от того, какой лидер будет у нас руководить.
Лидеры приходят и уходят, а среда обитания остается. И если мы нормальные люди, то она не должна быть смешной, хотя и может нести долю иронии. Об этом говорил на открытии памятника Винниченко Сергей Ларин — нам нужно думать о формировании нашей будущей среды обитания уже сейчас. Пора, восстанавливая и создавая новый ландшафт города, европеизировать, превращать его в современный.
Кстати, отношение к памятнику Винниченко у многих неоднозначное, и не только в художественном отношении. Вспоминается, что именно на этом месте раньше стояли памятники и Ленину, и Сталину… И приблизительно в таких же позах.
Но давайте отвлечемся от того, что мы уже имеем. Все это ни в коем случае трогать нельзя. Город, каким мы его имеем сегодня, носящий на себе отпечаток множества личностей, позволяет предложить ландшафтное решение несколько в ином плане, чем чистый памятник личности.
Каждый, самый, даже самый маленький городок в Европе в первую очередь показывает себя Европе, пытается Европу собой заинтересовать — своей неповторимостью и историей. Тогда он интересен. А мы, наоборот, пытаемся убрать у себя последние следы истории, настроив чего-то «под Европу», обезличивая себя. И получается в итоге не Украина, не Европа, а какое-то «оно».
Наша история позволяет по-иному показать ее в формах, которые приняты и актуальны в мире. Европа давно отошла от помпезности к памятникам-идеям, памятникам-загадкам, а не памятникам лобовой атаки, как будто говорящим: «Будешь надувать щеки — станешь таким, как я». Таких у нас большинство.
Давайте нормально относиться к прошлому. Наш земляк Осмеркин говорил: «Перед натурой нельзя стоять на коленях. У тебя тогда есть все шансы увидеть не натуру, а лишь ее пятки». Он имел в виду, что не стоит слепо точно копировать облик, рост, вес и фактуру. Нужно передавать дух, глубину. И я бы очень хотел, чтобы последние поставленные в городе памятники Пашутину, Винниченко, Куропятникову были последними «памятниками пяткам», да не обидятся на меня поставившие их. Это прошлое. Надо подвести черту. Не надо их трогать, пусть они несут и показывают нашу ограниченность, наше неприятие, наше непонимание современности. И даже то, что появляется другое, пусть спорное — лавочка влюбленных, стрекоза — пусть, это неплохо, это поиск, это тоже должно быть.
Губернатор тогда говорил, что надо бы создавать памятники литературным героям, создавать памятники идеям. И встал вопрос: что мы можем предложить и где это можем предложить?
Город у нас маленький, люди, которые попадают в наш город впервые, оказываются в центре, не видя многого, очень много другого, которое на самом деле гораздо больше олицетворяет наш город. И впечатление у приезжих складывается совершенно однобокое и искаженное. Кстати, это к любому городу относится… Когда мне выпадает показывать город приезжим, я ухожу от центральных улиц в старые дворы и переулки, где можно хотя бы попытаться услышать голос города, почувствовать его дух. И город предстает совсем другим…
К счастью, наш центр еще не разрушен, он несет в себе дух провинции в самом лучшем значении этого слова.
Самое реальное и подходящее место для памятников в Кировограде — это набережная Ингула. Ингул — это символ нашего города. Кстати, когда я недавно водил по кировоградским закоулкам пани Марту из Чикаго, ей очень понравилось то, что мы побратимы с городом Чикаго по речке! Название реки «Чикаго» на языке индейцев-аборигенов означает «стоячая вонючая вода». А самое древнее толкование слова «Ингул» означает примерно то же самое!
Набережная разделяет старый город и город уже XVIII века. Когда мы с пани Мартой поднимались от реки по старым улочкам Чечоры, то и ее, кажется, охватило чувство, что мы находимся в другом времени. Там многое осталось от того Елисаветграда. Родилась идея — мы можем показывать город в пеших прогулках от литературного музея и аж до вокзала. Опять же, центральное место — это набережная. К тому же Сквер Комсомола, где стоит памятник воинам-интернационалистам, раньше был Османским бульваром, излюбленным местом променадов господ елисаветградцев. Историческое обоснование есть.
Есть идея разместить там целую галерею образов. Кто и что бы это могло быть? Прежде всего это Винниченко. Это не моя идея, ранее ее высказал Сергей Иванович Шевченко — если и ставить кому памятник на набережной, так это Федьке-халамиднику. («Федько-халамидник» — один из знаменитых рассказов Винниченко, входит в школьную программу, кульминация происходит на берегу реки, по всем описаниям понятно, что имеется в виду Ингул в центре). Это просто напрашивается.
Дальше что? Хотите или не хотите, но центральная историческая фигура нашей крепости, от которой пошел Елисаветград, — это не Кутузов и не Суворов. А князь Потемкин! (Для справки: в 1788 году в Елисаветграде была штаб-квартира Крымской кампании, которую вел Потемкин, здесь было все блестящее офицерское общество тех лет, почти ежедневно прибывали иностранные посольства, для Потемкина был построен настоящий дворец, из дерева, он, к сожалению, не сохранился.) Но ставить у нас памятник такого же рода, как в Херсоне, было бы глупо. Он там таким рыцарем напыщенным глядит. Нам нужен другой образ, который олицетворяет его пребывание здесь как личности. Не как полководца, полководцем он реализовался в Очакове и других местах. Тут он был человеком. Он плакал навзрыд, когда в Елисаветграде умирала его любимая племянница. Он здесь вел теологические дискуссии со священниками и оформил в итоге тот гибрид, который называется единоверие, остановив раскол.
Неординарный разносторонний человек. И я бы видел памятник Потемкину таким. Он сам в домашнем халате, в котором он и послов принимал, а рядом с ним на столе «троянский конь». «Троянский конь» — это так звалось богатое блюдо тех времен, любимое блюдо Потемкина, когда свинью через горло фаршировали перепелами, куропатками, рябчиками, колбасами и прочим. Свинью до этого откармливали грецкими орехами и поили вином. Половину туши обмазывали жидким тестом с вином, и, приготовленное, оно получалось наполовину жареным, наполовину проваренным. Это показатель того, как жил этот сибарит. Я не могу точно сказать, как это должно детально выглядеть, возможны тысячи вариантов, это дело скульпторов. Главное — передать идею!
Здесь и ирония, и исторический факт, и все вместе заставит видящего это задуматься — а отчего так? — и что-то почитать, где-то больше узнать об истории нашего города.
Дальше. Перенесемся в другое время. Должен быть Троцкий. Но как? Улыбки городовых! Самая известная цитата Троцкого о Елисаветграде: ««Ни одна из столиц мира — ни Париж, ни Нью-Йорк — не произвели на меня позже такого впечатления, как Елисаветград, с его тротуарами, зелеными крышами, балконами, магазинами, улыбками городовых и красными воздушными шарами на нитках. В течение нескольких часов я широко раскрытыми глазами глядел в лицо цивилизации». Я бы поставил не памятник самому Троцкому, а памятник первому впечатлению мальчика от цивилизации — Елисаветград тогда был центром цивилизованной жизни. Опять же, не знаю, как это должно выглядеть, из какого материала.
Безусловно буду ставить памятник Арсению Тарковскому. Это уже самое реальное будущее. Но каким он должен быть? И ставить ли памятник одному Арсению? Я вижу это как осколки зеркала. «Осколки зеркала» — так называется самая известная книга о роде Тарковских, написанная сестрой Андрея Тарковского Мариной, частой гостьей в наших краях. Осколки эти как три мужчины, начиная от основателя рода Александра Тарковского, отца Арсения, и трое женщин в их жизнях, и как их всех разбросало по жизни и по миру. Опять же, совершенно не могу сказать, как это должно выглядеть. Но по месту, мне сдается, что подошло бы то, где начали и не закончили монумент памяти Голодомора. (Не потому, что такой не нужен, что вы, обязательно, просто тот, что затеяли — не к месту.) Можно, используя уже организованное пространство, поставить памятник династии там. С моей точки зрения.
Дальше. Нельзя ни в коем случае забывать людей знаковых, которых, кроме нас, никто пропагандировать не будет. Троцкому, скажем, реклама не нужна. А вот возьмем, к примеру, Анну Дмитрян. Эта женщина построила за свои деньги не только всем известную больницу возле ж/д вокзала, ныне называемую больницей Святой Анны, но и другие больницы, храмы, многое другое. А кто о ней говорит? Форма воплощения ее памяти может быть абсолютно любой, без каких-либо ограничений по материалу, и хоть бы не из привычного нашего тяжеловесного камня.
Какой еще сюжет возможен? «Три толстяка». Юрий Олеша, наш земляк. Но памятник не просто трем толстякам, а победе над тремя толстяками, живущими как вне, так и внутри нас. Тот, кто будет решать эту задачу зрительно, должен помнить, что «Три толстяка» — это, по сути, первая книга-сказка о революции, написанная в советское время, и кто знает, кого он подразумевал под толстяками? Дальше с Олешей. Всем известна наша непомерная, знаменитая украинская жаба, которая давит. О ней есть замечательная книга у Олеши «Зависть». Об этой зависти, которая мешает нам состояться и каждому как личности, и государству в целом, тоже можно было бы сказать монументальным языком.
Безусловно, обязательно нужно увековечить великого Юрия Яновского. Но не хрестоматийными «Всадниками». И даже не повестью «Байгород», в которой описываются революционные годы в Елисаветграде. Есть у него замечательная книга «Мастер корабля». О созидании и творчестве. Это же шедевр, одно из самых выдающихся произведений.
Считаю, что заслуживает своего памятника Дон Аминадо. Сюжетно — да там просто можно брать любую страницу его рассказов и воплощать. Но ярче всего и о нем, и о том городе, в котором жил он и мы живем, говорит образ водовоза, который у него часто всплывает, но особенно — в книге «Поезд на третьем пути». До нас Римская империя не расширила свои колонии, и не провели у нас акведуков и канализации, поэтому для провинциальной жизни прошлого водовоз был важным персонажем — он всем вез и питье и чистоту.
Почти никто не знает, что в Елисаветграде впервые в Российской империи поставили памятник ученому! А именно, Виктору Григоровичу, знаменитому в середине XIX века профессору-слависту, который скончался в Елисаветграде. До этого по всей империи ставили памятники царям, полководцам, античным героям, поэтам. А ученому — не было. Сейчас этот памятник в разрушенном состоянии находится на Ровенском кладбище. Может, восстановят… Продолжая тему. Если мы хотим, чтобы нас больше знал мир, мы просто обязаны поставить памятник такому выдающемуся ученому, как Игорь Тамм. Да всего несколько стран, несколько десятков городов мира могут гордиться тем, что из них вышли нобелевские лауреаты! Мы в их числе. Извините, из Киева нет нобелевских лауреатов, из Донецка и Днепропетровска! А наш воспитанник есть. А мы почему-то скромничаем. Не поставить памятник Игорю Евгеньевичу — просто грех! Игорь Тамм уникален тем, что воспитал еще семь (!) нобелевских лауреатов.
Движемся дальше. Елисаветградское Евангелие, знаменитая в мире книга XVI века, найденная у нас в Покровском монастыре, сейчас в Москве хранится. Его использовали у нас вместо иконы двести лет назад, на него молились, есть письменные доказательства. Первый российский миллионер Герман Стерлигов выпустил факсимильное издание этой уникальной книги тиражом в 10 тысяч экземпляров. А кто у нас вообще знает и помнит об этой книге? Я бы тоже как-то его памятно увековечил. Чтобы хотя бы сами кировоградцы, увидев, спрашивали: а что это у нас? И узнавали больше о своем крае.
Естественно, надо обязательно увековечивать и дальше наших корифеев украинского театра. Я бы отдал предпочтение такому образу, как «Сто тысяч» (знаменитая пьеса Карпенко-Карого). Это, мне кажется, образ шекспировского уровня. Просто у нас еще не хватает уровня театрального мышления и общей культуры, чтобы не показывать эту пьесу на шароварно-галушковом уровне. Ведь образ выдающийся. Есть театр образов, а есть театр идей — это разные театры. Шекспир гениально соединил их. И эта пьеса, «Сто тысяч», мне видится вершиной украинской драматургии, и сводить ее постановки на примитивный фольклорный уровень… Я точно знаю, что «Сто тысяч» начинает ставить в Москве Роман Виктюк, и вот уже может быть интересно. Сюжет пьесы сегодня, в наше время стяжательства, мошенничества и готовности на все ради денег, особенно актуален! Как воплотить образ в скульптуре — дело скульптора, дело идей.
В общем, и так далее и тому подобное — каждый из нас может дописать в этот ряд персонажей, образов и идей свои.
— Александр Викторович, вот вдруг начнет все это воплощаться в жизнь, а тут по административной реформе возьмут и лишат Кировоград статуса областного центра, расформируют. Что будет?
— Да это было бы здорово! Что будет с городом, если он перестанет быть областным центром? Да он наконец-то станет ГОРОДОМ! Перестанет надувать щеки и будет заниматься настоящим городским делом — развивать производство и образование, науку и культуру, будет самим собой, а не «центром». Вспомните — все достижения наши, первые трамваи, первая электростанция в Украине (построенная отцом Игоря Тамма Евгением) и многое другое создавалось тогда, когда Елисаветград был просто городом, а не «центром». Таланты литературные, художественные, научные и политические рождались, когда мы были просто городком. А как стали центром — ну много чего мы дали миру?..