Пока на разных уровнях продолжаются разговоры, прения и дискуссии о глубоком реформировании судебной системы Украины, эта система продолжает разрушать человеческие жизни. Один из недавних кировоградских примеров — дело Дмитрия Кравченко, бывшего начальника Новоконстантиновской шахты Восточного горно-обогатительного комбината. Больше года в СИЗО, три повторных рассмотрения в судах первой инстанции, приговор — 7 лет тюрьмы за якобы совершенное 9 лет назад хищение, сам факт совершения которого, как и доказательства, предъявленные следствием, вызывают очень большие сомнения. Апелляционный суд области на днях вернул дело в первую инстанцию — на новое, уже четвертое рассмотрение…
Ряд лежащих на поверхности обстоятельств дела позволяет предполагать в действиях государственных обвинителей все что угодно: от возможной инерции запущенного еще «той» властью маховика политических преследований до банальной заботы о «чести мундира». Делать такие допущения позволяет как изучение материалов, так и содержание разговора корреспондента «УЦ» с адвокатом подсудимого — хорошо известным в Кировограде юристом Галиной Созиновой.
Странное дело?
Сразу стоит отметить, что Кравченко отнюдь не является «потомственным чиновником» — на шахту он пришел в 1976 году после службы в армии, работал сварщиком на подземных работах, потом окончил институт, работал начальником участка, заместителем главного инженера по производству, заместителем директора по строительству. Является кавалером 3-х степеней ордена «Шахтерская слава», неоднократно награждался почетными грамотами министерства топлива и энергетики, ценными подарками, премиями и т. д. Но все это — до очередной смены власти в 2010 году. Потом — обвинение, арест и постепенный спуск в преисподнюю…
— Сначала его обвинили в том, что он в 2008 году после окончания рабочего дня принял два вентилятора, которые прибыли по тендеру. А в 2010 году оказывается, что их нет. Кравченко поясняет, что за это время было несколько взрывов в шахте и, возможно, их вывезли — сам он к ним отношения не имеет, это епархия главного инженера и начальника участка. Дело рассматривается следствием, судом, отправляется на доследование, статья 64 УПК говорит о том, что надо доказать время, место, способ, события преступления. Следственные органы, похоже, забыли, что такое презумпция невиновности. Им говорят: ищите доказательства. Но у них вентиляторы не совсем «пляшут». Тогда они начинают искать что-то другое. Когда Кравченко пришел на предприятие (в 2004 году. - Авт.), на компрессорной станции работало только два компрессора из пяти — один из них был разобран, еще два не работали. Проверяют компрессоры, стоит один разобранный — значит, он (Кравченко. - Авт.) эти запчасти вытянул, украл. На компрессорной установке имеется ответственное лицо, некий Б. Он отвечает за эти компрессоры. У него спрашивают: «Куда делось?» Он говорит: «А вот в 2005 году, то ли летом, то ли осенью, по указанию Кравченко вывезли». Спрашивают кто. В ответ: «А вот К. (водитель КРАЗа. - Авт.)». И К. говорит: «Да, Кравченко два раза приходил, дал мне указание вывезти на Мурманскую, 15 (пункт приема металлолома в Кировограде. - Авт.) — за 52 километра от шахты, и сдать там на металлолом». «Я, - говорит, - приехал туда, сдал, не взял ни расписки, не взвешивали, ничего не делали, не расплачивались со мной, и уехал». Я спрашиваю на суде: «А документы какие у вас были?» Он отвечает: «Никаких не было. У меня был только путевой лист, подписал Кравченко». Начальник автобазы поясняет, что не мог Кравченко подписать путевой лист, да и невозможно вывезти 18 тонн металла с шахты, которая охраняется, — там один КПП, охрана стоит, которая подчиняется напрямую министерству энергетики, а не руководству шахты, - рассказывает об обстоятельствах дела Созинова.
Но простой невозможностью вывоза какого-либо имущества, а тем более 18 тонн деталей без соблюдения всех формальностей и наличия целого ряда документов, которых, как утверждает водитель, у него не было, нестыковки дела не ограничиваются.
— С 2005 года, когда это якобы было, до 2010 года материально ответственное лицо молчит. Ни одной докладной, что у него там чего-то не хватает. Я его спрашиваю в суде: «Вы материально ответственное лицо, Кравченко имел право распоряжаться компрессорами?» Отвечает: «Он как начальник шахты мог дать мне указание». Спрашиваю: «А кому вы непосредственно подчинялись?» Отвечает: «Главный энергетик и главный инженер». Спрашиваю: «Кравченко мог дать распоряжение разобрать компрессор?» Отвечает: «Нет, только по указанию непосредственных руководителей». Хорошо, спрашиваю: «А почему вы не написали докладную, что вам Кравченко дал незаконное распоряжение?» Отвечает: «А я не знаю, почему я это сделал…» Ни одной докладной нет. Дальше он говорит, что компрессор грузили кран-балкой. Мы даем экспертизу — на 2005 год кран-балка не работала, есть заключение эксперта, что у нее отсутствовал ходовой двигатель, она не могла держать груз. Об этом же говорили в суде многочисленные свидетели. Дело отправляют на доследование, еще три судебных заседания. Последняя коллегия судей указывает в приговоре, что вот Б. мог открыть кран-балку, которая опечатана была, и ею грузили. Хотя она не работала. Дальше: каждый год идут инвентаризации — два раза в год — и проверки КРУ. Все пишут, что компрессор на месте. Допрашиваем 11 свидетелей. Главный инженер говорит, что этого невозможно было сделать: он не мог их разукомплектовать, и, если бы это было, об этом бы узнали. Допрашивают других свидетелей, машинистов — говорят, что нет, этого не было. У нас есть один акт, от 2008 года — компрессор на месте, всеми подписано. Возобновили следствие, вопрос: почему, если что-то было не на месте, подписывали? А нам председатель комиссии знаете, как объясняет? «А мы не смотрели, на месте он или нет — нам нужно было компрессор подготовить к списанию, и мы такое написали, подписали 6 человек». И в приговоре пишут, что акт не свидетельствует о том, что компрессор был на месте. Я говорю, что тогда их нужно к ответственности привлекать, выносить частное определение — они получается ввели в заблуждение бухгалтерию, всех. Но, кроме того, есть акт КРУ 2010 года, все инвентаризации — все на месте, - констатирует адвокат.
Более того, давая показания в суде в режиме видеоконференции, тогдашний руководитель упомянутого пункта приема металлолома — он живет сейчас в Севастополе — поясняет, что нет, не было такого, я его (Кравченко. - Авт.) никогда не видел. Хотя в деле есть письменные показания, данные им в свое время сотруднику СБУ, в которых утверждается обратное. Это «металлист» сегодня объясняет тем, что, мол, ему просто дали уже готовые показания на украинском подписать, а язык он плохо понимает, и что подписывал, вообще не знает…
На вопрос, почему преследование Кравченко продолжается, несмотря на фактическое отсутствие в деле доказательств, кроме сомнительных показаний нескольких опрошенных (к которым мы еще вернемся), кто в этом заинтересован, Созинова отвечает:
— Я считаю, что прокуратура. Человек отсидел год и четыре месяца. А вдруг мы будем подавать жалобу? А вдруг мы будем требовать моральный ущерб? Нужно ведь как-то оправдать — человек сидел за что? Несмотря на то, что я сказала в судебном заседании, что он устал, у него больше сил нет, он надломлен, мы никуда не будем жаловаться, оставьте нас в покое…
Не менее актуален в этом плане и другой вопрос — почему трое оговаривают подсудимого, если 13 опрошенных по этому эпизоду утверждают, что он не виноват? В качестве ответа на этот вопрос у Созиновой есть несколько своих, отнюдь не риторических.
— Дело в том, что все, по-моему, боятся — за себя, чтобы их «за одно место» не взяли. Они же как действовали? Вот у меня есть постановление об отказе в возбуждении уголовного дела против Б. и К. - если не Кравченко украл, то они, он же материально ответственное лицо. Скажите, пожалуйста, — если К. ни в чем не виноват, почему он в качестве свидетеля пришел на следствие и в суд с адвокатом? — спрашивает Созинова.
Устами подсудимого
В плане поиска причин «впадения в немилость» экс-руководителя небезынтересен текст его последнего слова в суде, который приговорил его к 7 годам лишения свободы. Приведем здесь отдельные выдержки, отметив лишь, что все сказанное — исключительно личное мнение подсудимого, которое может не совпадать с мнением редакции:
«Новоконстантиновская шахта, находящаяся в структуре ВостГОКа, состояла в первом списке, предусматривающем невозможность её приватизации как стратегического предприятия. Однако были руководители, пытавшиеся любыми способами осуществить приватизацию шахты в пользу бизнесменов как украинских, так и российских. Я всегда категорически возражал и выступал против приватизации шахты. В 2006 году приказом министерства Новоконстантиновское месторождение вошло в состав вновь организованного предприятия ДК «Дирекция», строящегося на базе Новоконстантиновского месторождения урановых руд с подчинением напрямую министерству топлива и энергетики. Мне как начальнику шахты было поручено строительство подземной части и поверхности, что входило в технологический комплекс. Согласно проекту строительства и разработки, извлекались старое оборудование и металл, которые сдавались на склад. Интерес к этому металлу стал повышаться со стороны ряда фирм, которых «крышевали» органы МВД, прокуратуры. Мне неоднократно и лично, и по телефону высказывались угрозы, делались предложения, но я от всего отказывался, на угрозы не реагировал…
Начались грязные махинации, политические разборки с декабря 2009 года по июль 2010 года, которые закончились моим арестом и препровождением меня в наручниках в следственный изолятор…
10 июля 2010 года, в субботу, в день моего 55-летия, меня вызвали в Кировоград. Я приехал и понял, что все было готово для моего ареста за неявку к следователю, однако я явился, оставив гостей за праздничным столом. Следователь в течение пяти минут побеседовал со мной и перенес встречу на понедельник, 12 июля. В понедельник, ничего не подозревая, я прибыл к следователю на чужой машине, меня тут же задерживают, машину арестовывают. Адвоката при задержании не было, ко мне применяли пытки, избивали, испробовали все недозволенные методы, сломали челюсть, всё тело было в синяках…
Я категорически отрицал свою вину, однако год и четыре месяца провел в следственном изоляторе. При вторичном рассмотрении дела суд изменил мне меру пресечения на подписку о невыезде. Моё дело дважды рассматривалось в суде, отправлялось на дополнительное расследование, судья обязал следственные органы провести ряд следственных действий, доказывающих или опровергающих мою причастность к преступлению, однако ничего выполнено не было…
Прокуратура заняла позицию во что бы то ни стало поддержать обвинение, не сочла необходимым разбираться по существу, так как им нужно было оправдать мое пребывание около полутора лет в следственном изоляторе.
За три года рассмотрения дела в судах ко мне не раз обращались «ходоки» с предложением взять на себя часть вины, чтобы оправдать отсиженный срок. Были угрозы…
Я отказался и ответил, что я не виновен и буду идти до конца.
Я не знаю, сколько будет продолжаться этот произвол».
Вместо многоточия
Более полугода назад четвертый президент Украины бежал из страны вместе с министром внутренних дел, генпрокурором и прочими. Стало ли это концом созданной ими системы, сломить которую так надеялись люди, вышедшие осенью прошлого года на киевские улицы, в том числе пожертвовавшие собой ради этой цели? Первые лица поменялись. Приняты нужные и своевременные законы, в том числе «О возобновлении доверия к судебной системе Украины». Но человеческие судьбы продолжают ломаться.
— Пока он сидел в СИЗО, у него умерли родители. У него четверо детей, младший сын, мальчонка 6 лет, еще в школу не пошел. У него нет ничего. Он приезжает ко мне на рейсовом автобусе, работает в шахте каким-то дозировщиком, потому что ему надо кормить семью. Человек работал, был уважаемым, а теперь — никому не нужен, - говорит Галина Созинова.
Приговором, который стал результатом уже третьего рассмотрения дела в первой инстанции, коллегии судей Ленинского районного суда в составе председательствующего судьи Алексея Мягкого, а также судей Ирины Шевченко и Андрея Загребы, Дмитрий Кравченко признан невиновным по эпизоду с вентиляторами, а «за компрессоры» дали 7 лет тюрьмы. Заслушав в очередной раз представителей прокуратуры и защиты, как и предыдущие два раза, апелляционный суд в лице Эдуарда Новицкого, Олега Могильного и Романа Широкоряда своим определением от 9 сентября отправил дело на повторное рассмотрение. Со стороны прокуратуры: обвинительные акты по делу в 2010 году утверждал Леонид Лаврентович, в 2013-м — Евгений Бачурин…
В одном из недавних номеров «УЦ» мы писали о ряде решений Страсбургского суда в пользу жителей Кировоградщины против государства Украина. Наиболее часто нарушаемая статья Конвенции о правах человека в их отношении — ст. 6 (право на справедливый суд). По всем признакам, дело Кравченко — как раз для Евросуда. Да, добиваться справедливости в Страсбурге — долго и хлопотно. Зато дела рассматриваются всегда в один «заход». К тому же ждать, когда судебная система в Украине действительно изменится в сути своей, судя по всему, придется дольше.
Андрей Трубачев, «УЦ».
