Серб по фамилии Хорват

В рубрике «Земляки» мы пишем обычно о людях, родившихся в XIX-начале XX века, потому что до этого никаких земляков у нас и быть не могло. Дикое поле, по которому кочевали гунны, хазары и татаро-монголы, в XVI–XVIII веках было практически безлюдным. И оставалось бы таким еще долго, если бы не авантюрный характер Ивана Самойловича Хорвата.

В 1751 году тогда еще австрийский полковник Иван Хорват обратился к послу Российской империи в Вене графу Бестужеву-Рюмину с просьбой о разрешении ему и другим сербам поселиться в России. Речь шла о сербах-граничарах, которые охраняли границу Австрии, поэтому Хорват обещал создать из переселенцев гусарские и пандурские полки для охраны границ Российской империи. Российскому правительству проект понравился, и 13 июля 1751 года императрица Елизавета Петровна объявила Хорвату, что «сколько бы из сербского народа в Российскую Империю перейти не пожелало, все они как единоверные, в службу и подданство приняты будут». 10 октября того же года в Киев прибыла первая колонна переселенцев из 77 человек во главе с Иваном Хорватом. Хорвату тут же был пожалован чин генерал-майора, 3 000 рублей на устройство переселенцев и земли по правому берегу Днепра длиною более 30 миль, между реками Синюхой и Тясмином. Эти поселения получили название Новой Сербии и поставлены были под непосредственное и единственное управление Хорвата, который не подчинялся никому, кроме Сената. Так с сомнительного проекта молодого полковника и семидесяти семи сербов началась история нашего края…

Открытия и традиции

Идея написать еще раз об Иване Самойловиче Хорвате принадлежит большому другу нашей газеты и нашего города Виктору Васильевичу Петракову. Он позвонил нам еще во время избирательной кампании и рассказал о почти сенсационном открытии:

– Мы все считали, что Хорват умер в ссылке в Вологде, – рассказал он. – Но это заблуждение! Оказывается, Хорвата помиловали, он вернулся в свое имение на территории современной Харьковской области, где и умер. А вы вообще знаете, за что его сослали в ссылку? За то, что он закупал военное обмундирование за границей по завышенным ценам! А когда его на этом поймали, попытался замять дело с помощью крупных взяток сановникам, приближенным к царю, в числе которых был и генерал Мельгунов (будущий генерал-губернатор Новороссийской губернии, который организовал типографию в Крепости Святой Елисаветы и проводил археологические раскопки скифских курганов на территории нашей области. – Авт.).

Очень подробная статья «Сербский генерал Хорват и Вологда. Какая связь?» была опубликована в вологодской газете «Красный север». Я поехал в Вологду и разыскал автора. Ольга Шигаревская – пенсионерка, бывший следователь, она долго и скрупулёзно изучала архивные документы и сделала открытия, до которых у большинства из нас руки не доходят…

Так что для нашего края откаты и взятки – это не просто какая-то там коррупция, а вековая традиция, не следовать которой чиновники-патриоты, наверное, просто не могут. Наша история, как это ни печально, началась с растраты денег, выделенных для устройства переселенцев, на личные нужды, и взяток трем сановникам, чтобы замять дело… Статью Ольги Шигаревской, которая в «Красном севере» печаталась с большими сокращениями, Виктор Петраков передал нам. Статья действительно не совсем газетная – очень большая по объему и сложная для восприятия, с огромным количеством ссылок, цитат из документов и т. п. К тому же Ольгу Шигаревскую, по понятным причинам, больше интересовал вологодский период жизни Ивана Самойловича Хорвата. Поэтому и мы, с разрешения автора, напечатаем только отрывки из нее. Кроме того, читая статью и уточняя для себя какие-то детали, мы нашли еще один очень интересный материал о Хорвате – статью доктора исторических наук калининградца Юрия Костяшова «Сербский авантюрист на русской службе», опубликованную полтора года назад в журнале «Славяноведение», некоторые отрывки из которой тоже хочется процитировать.

От Елизаветы до Екатерины

Ольга Шигаревская пишет:

«История, результатом которой стало появление сербского генерала в вологодских краях, такова: Иваном Самойловичем Хорватом были основаны сербские поселения, получившие названия Новой Сербии и Славяносербии, основана крепость Елисаветград. И. С. Хорват был начальником этих поселений. Занимая эту должность, он допустил ряд злоупотреблений по службе».

Юрий Костяшов описывает деятельность Ивана Хорвата в Новой Сербии более подробно: «Начав с заверений, что ему не нужно ни малейшего вознаграждения, новоиспеченный генерал очень быстро освоил несколько безотказно действовавших способов опустошения российской казны. Едва ли не каждый год он рапортовал в Санкт-Петербург, что из-за границы “выведено его коштом и обмундировано амуницией до 1000 человек”, на которых требовал государственное содержание. Последующие проверки показали, что все эти цифры были вымышленными: в один год “оказалось же, что в службу годных было 56 человек”, в другой, что “солгано и вовсе не бывало”. Хорвату пришлось “сманывать” в свою команду людей “породы малороссийской”, выдавая их за сербов, и эти “нововписные сербы” были элементом весьма беспокойным, “готовым на всякие шалости”. Во-вторых, с завидной регулярностью Хорват выдвигал разнообразные дорогостоящие “прожекты”. Так, он сообщил о строительстве в Новой Сербии грандиозных укреплений “до трехсот верст стеною” с шанцами и редутами, из-за которых он якобы “всего имущества своего лишился”. В другой раз он затеял “из собственного его кошту построить монастырь каменной во имя Николая Чудотворца” и добился от Сената ежегодной субсидии в тысячу рублей на церковные нужды. Монастырь так и не был построен, но через несколько лет он стал требовать деньги на “возведение каменной соборной церкви”. Вследствие этих и других махинаций личное состояние Хорвата, произведенного в генерал-лейтенанты (1755), а затем в генерал-поручики (1759), росло как на дрожжах. На свободные деньги он скупал земли и крестьян в центральной части империи, в основном под Смоленском и в Белгородской губернии. Под конец карьеры за ним числилось 4313 душ крепостных мужского пола. И это без учета Новой Сербии, которую, как сказано в одной на него жалобе, Хорват “щитал своею собственною деревнею” (…)

Главный секрет непотопляемости генерала заключался в том, что, как сказал генерал А. П. Мельгунов, “Хорват на подарки, как известно, не скуп”. И это была истинная правда! Сам генерал вел подробный учет презентам и не постеснялся в свое оправдание предъявить Екатерине II подробную ведомость, где среди взяткополучателей значились два канцлера, три фельдмаршала, генерал-прокурор, президенты иностранной и военной коллегий и еще десятки других имен высших российских сановников, а также их жены и домочадцы. Суммы фигурировали внушительные: от 100–200 до 3–5 тыс. червонцев, а кроме того, он преподносил своим благодетелям и заступникам мешочки с золотом, лошадей, скот, штуки парчи, сафьяны, венгерское вино бочками, мешки кофе и пр.

Первый раз следствие по злоупотреблениям Хорвата было начато еще при жизни Елизаветы Петровны. Его обвинили в “фальшивых рапортах” о состоянии Новой Сербии и в растрате “знатных сумм денег” без надлежащих документов. Дело рассматривалось на собрании Сената 10 мая 1760 г., все критики Хорвата были посрамлены, а обвинения в его адрес названы “облыжными”. Жалобы главного обличителя – коменданта Крепости Св. Елизаветы бригадира Муравьева в постановлении Сената были названы “весьма непорядочными и крайне предосудительными поступками”, а сам он был отрешен от комендантской должности. Посланному на его место действительному тайному советнику Толстому велено было с Хорватом “согласие иметь”, “не чиня ни малейших ссор и излишних переписок”».

Однако осадок остался. Вологодская исследовательница приводит в статье отрывок из «Записок княгини Е. Р. Дашковой: «Между тем случилось событие, уронившее царское достоинство Петра III гораздо больше, нежели какая-нибудь из его обыкновенных глупостей.

В царствование его тетки сербы, последователи православной веры, подобно своим братьям по религии, искавшим убежища в Венгрии, в австрийских владениях, прислали к Елизавете депутатов, просивших у нее защиты и земли в ее империи, чтобы избавиться от преследований римско-католического духовенства, всесильного в эпоху Марии Терезии. Хотя императрица была другом немецкой королевы, она по религиозному чувству уступила их просьбе; благосклонно приняв депутатов, она отвела сербам несколько превосходных участков в южной полосе России. Кроме того, им дано было денежное вспоможение на переселение и для набора нескольких гусарских полков из своей среды. Но вот что случилось. Один из этих депутатов по имени Хорват, тонкий интриган, втерся в доверие к тем чиновникам, которым было поручено устройство новой колонии, и присвоил себе деньги; вместо того, чтобы употребить их на помощь многим тысячам своих соотечественников, уже пришедших на отведенное им место, он присвоил их себе и стал поступать с переселенцами, как господин со своими рабами.

Угнетенный народ жаловался государыне, которая послала князя Мещерского рассудить их. Но вследствие болезни и скорой смерти Елизаветы, в связи с другими препятствиями дело, перенесенное в Сенат, осталось нерешенным. Хорват же, услышав о кончине императрицы, поспешил в Петербург и подарил по две тысячи дукатов каждому из трех сановников, близких к престолу и особенно любимых Петром III. В числе их он поставил Льва Нарышкина, знаменитого придворного шута, генерала Мельгунова и генерал-прокурора Глебова. Двое последних отважно сказали о своей взятке императору и были превознесены его похвалами за откровенность их поступка. “Вы честные ребята, – сказал он, – и если вы поделитесь со мной вашей добычей, я пойду сам в Сенат и решу дело в пользу Хорвата”. Государь сдержал слово: скрепил акт, по которому Россия потеряла сто тысяч жителей, ничего более не требовавших, только идти вслед за своими соотечественниками как исполнения обещанного покровительства. Когда же Петр III услышал о взятке Нарышкина, не признавшегося в ней, подобно своим товарищам, он отобрал у него всю сумму сполна, присвоив ее себе в виде наказания; довольный, он несколько дней потом насмешливо спрашивал Нарышкина, что тот сделал с полученной взяткой от Хорвата. Подобное воровство, грязное для всякого честного человека, унизило императора в общественном мнении ниже шута и подвергло их всех общему смеху и презрению».

Далее – опять слово Юрию Костяшову: «Всерьез за сербского генерала взялись уже после воцарения Екатерины Алексеевны. Исследованием жалоб на Хорвата занималась особая комиссия в составе генерал-аншефа И. Ф. Глебова (председатель), генерал-поручиков П. С. Мещерского, А. П. Мельгунова и белгородского воеводы В. Нарышкина, получившая недвусмысленные инструкции довести дело до конца. О причине этой немилости, этого неожиданного поворота в судьбе Хорвата говорится в устном предании, которое было обнародовано Петром Бартеневым. Оно гласит, что когда до Хорвата дошло известие о случившемся в Петербурге перевороте, он “в простоте своего славянского сердца немедленно объявил, что вместе со своими сербскими дружинами пойдет на помощь к низвергнутому якобы императору Петру”. На сей раз интуиция подвела этого чрезвычайно изворотливого человека. Он сразу попал в опалу и был взят под стражу. Поначалу казалось, что и на этот раз ему удастся выйти сухим из воды. Известно даже напутствие Екатерины членам следственной комиссии, чтоб “ево безнужды не обижали б (…)”. Следствие продолжалось около полутора лет. (…) Обвинения в злоупотреблениях подтвердились по всем статьям. В ходе следствия в декабре 1763 г. была проведена перепись всего населения Новой Сербии, в которой проживало всего 50 028 человек. Оказалось, что сербов среди них было всего 1 857 чел. или 3,7%

(…)

В обвинительном заключении, которое было представлено императрице в докладе сенатора Н. И. Панина и генерала А. П. Мельгунова 1 мая 1764 г., преступления Хорвата были изложены в 16 пунктах, главными из которых были: употребление казенных средств “в противныя указам расходы”, присвоение жалования офицеров и солдат, незаконные поборы и подача Сенату “ложных рапортов о числе людей, через что и получал чины своим малолетним сыновьям”. По этим пунктам только доказанные суммы хищений составили 124 613 руб. 1/4 коп. В докладе предлагалось взять недвижимое имущество Хорвата “в казенное смотрение”, “его деньги, серебряную и золотую посуду, бриллиантовые вещи, скот, лошадей, конские уборы, ружья, мельницы и лавки – описать и продать с публичного торгу”, а детей со службы уволить. На докладе царица собственноручно написала: “По сему исполнить Военной коллегии”. Для вынесения приговора императрица учредила специальный военный суд, который под председательством генерала Олица заседал в Крепости Св. Елизаветы, где и следствие проводилось. Суд постановил: “учинить ему, Хорвату, смертную казнь – повесить, а деревни ево все описать на Ея императорское величество”. По именному указу от 1 декабря 1764 г. Екатерина II освободила Хорвата от смертной казни и повелела “жить ему неисходно на Вологде под воеводским присмотром”».

Как вам? Два человека – Глебов и Мельгунов, которые при Петре III получили от Хорвата крупные взятки и замяли дело, при Екатерине II вошли в комиссию по делу Хорвата и признали его виновным. Здесь параллели с современной историей уже даже не напрашиваются – они очевидны! Что уж говорить о чинах малолетним сыновьям?

Ссылка на курорт

«Исходя из указанной в Интернете дате смерти Хорвата в 1780 году, были просмотрены дела с исповедными ведомостями различных церквей Вологодского уезда за 1779 год, но фамилия Хорват там не встретилась, – пишет Ольга Шигаревская. – Стало казаться, что в поисках Хорвата стоит уповать только на случай. На фамилию Хорвата были сориентированы некоторые из исследователей, занимающихся архивными изысканиями, в том числе и по делам XVIII века, которых я попросила взять на заметку дела, где встретится эта фамилия. Совершенно неожиданно имя Хорвата обнаружил в краеведческих материалах по Вологодской губернии известный вологодский краевед Д. А. Пшеницын. Он нашел его в историко-документальном очерке о городе Грязовце и Грязовецком районе. Там указано, что на территории Корнильево-Комельского монастыря Грязовецкого уезда имелись 2 источника минеральных вод, обладающие целебными свойствами. На курорт, располагавшийся в шести верстах от Грязовца, в летний период съезжалось до 400–500 посетителей. А открыты эти минеральные источники были в 1765 году высланным в эти места сербским генералом Хорват».

Далее исследовательница приводит отрывок из «Историко-статистического и археологического описания Корнильево-Комельского Введенского мужескаго монастыря (Вологодская губерния, Грязовецкий уезд) с приложением краткого историко-медико-топографического очерка Корнильево-Комельских минеральных лечебных источников» 1897 года: «Он обвинен был в разных преступлениях, между прочим, в том, что выписал де из-за границы амуницию, отчего из России вышла знатная сумма денег в чужое государство, и его сослали в Вологду. Заточение его в Вологде продолжалось до 1775 года, когда императрицею Екатериною даровано было ему прощение».

И еще одна ссылка – на «Киевскую старину» за январь 1894 года, где была опубликована статья «Примечания Александра Пишчевича на Новороссийский край»: «Генерал Иван Хорват назначен был начальником Новосербии, но управлял ею недолго: он был обвинен перед престолом, и его не только сменили, но и сослали в Вологду в политическое заточение, из которого выезд ему был вовсе запрещен. Это заточение его в Вологде продолжалось до 1775 года, в котором Императрицею Екатериною даровано было ему прощение, возвращено имение и позволено жить в своих деревнях».

Вот оно – открытие, о котором говорил Виктор Петраков. Далее Ольга Шигаревская исследует исповедальные ведомости Корнильево-Комельского Введенского мужского монастыря за разные годы, на основании которых делает вывод, что на курорте ссыльный генерал жил не один, а с четырьмя сыновьями Антоном, Осипом, Иваном и Дмитрием. Данных о его жене нет. И, что самое важное, устанавливает дату рождения Ивана Хорвата: «Если кто посмотрит имеющиеся в Интернете материалы по Хорвату, то заметит, что там нигде не указан его год рождения, только год смерти. Но по имеющимся в исповедных ведомостях церкви Петра и Павла данным о возрасте Ивана Самойловича Хорвата (1766–43 года, 1770–46 лет, 1772–47 лет, 1773 год – 48 лет), следует, что Иван Самойлович Хорват родился в период с 1723 по 1725 годы.

Когда появились данные о пребывании его в районе Корнильево-Комельского монастыря, возник вопрос – как же мог ссыльный генерал оказаться в этих местах? Одна из версий была такая, что в монастырь он мог попасть на основании Указа еще времен Государыни императрицы Екатерины I от 15 марта 1727 года, объявленного из Верховного Совета Сенату. В силу этого указа преступников за старостью лет и от природы увечных, следовало отсылать в монастыри. Вряд ли в возрасте чуть за сорок Хорвата можно было отнести к первой категории преступников. Но если этот указ сохранял свою силу в начале 60-х годов XVIII века, то, возможно, Хорвата могли отправить первоначально отбывать ссылку в монастырь, как лицо, имеющее какое-то хроническое заболевание?»

«Прости Хорвата»

«Насколько мне известно, – пишет Ольга Шигаревская, – в архив Вологодской области несколько лет назад поступал запрос по факту смерти Хорвата в 1780 году, но записи о его смерти работниками архива не найдено. По всей видимости, Хорват покинул Вологду до 1780 года (…)

Прощение сосланному в Вологду генерал-майору Хорвату в 1775 году испросил у Императрицы Екатерины II генерал-поручик Текели, после чего Хорвату было возвращено имение и позволено жить в своих деревнях.

Вот и получается, что Хорват не мог умереть в Вологде в 1780 году, поскольку покинул ее пятью годами раньше.

Косвенно это подтверждается сведениями, имеющимися в Интернете в статье о селе Лютовка ныне Харьковской области Украины, которое находится у истоков реки Гайворонка. Село это принадлежало в XIII веке Хорватам. Согласно “Ведомости, ис каких именно городов и уездов Харьковское наместничество составлено и сколько было в них душ на 1779 год”, численность населения “владельческого селения господина генерал-порутчика Ивана Самойловича Хорвата слободы Лютовки” в 1779 году составляло 750 душ. Это может свидетельствовать именно о том, что ранее изъятые имения Хорвата были ему возвращены в период до 1779 года».

Юрий Костяшов подтверждает: «Все биографы Хорвата сообщают, что он и умер в вологодской ссылке в 1780 г. Однако в действительности Хорват был прощен императрицей. Сначала, 5 августа 1773 г., по высочайшему указу все его имения были отданы в управление жене Магдалине Ивановне и детям. Через два года, 3 декабря 1775 г., Екатерина издала указ, по которому “велено оному генерал-поручику возвратить чины и достоинства жить в его деревнях”. В 1776 г. восстановленный в звании генерал-поручика Хорват вернулся в свои имения. Вплоть до своей смерти в 1780 г. он свято следовал напутствию царицы “воздерживаться от продерзостей”, в большой политике не участвовал, разве что увлекся судебными тяжбами со своими соседями. Дети Хорвата в 1775 г. были восстановлены на военной службе в прежних званиях. За них ходатайствовали видные люди государства – Г. А. Потемкин, П. А. Румянцев, П. М. Голицын. Двое из них дослужились до генеральского чина. Помимо немалого числа генералов и офицеров, среди потомков Хорвата были: губернатор, камер-юнкер, статские советники, губернские предводители дворянства, профессора университета и доктора. В отечественной истории не остался незамеченным и последний известный представитель этой фамилии, праправнук Ивана Хорвата генерал-лейтенант Дмитрий Леонидович Хорват (1858–1937), который летом 1918 г. объявил себя “временным верховным российским правителем”, а затем был уполномоченным А. В. Колчака по Дальнему Востоку.

Деятельность Ивана Хорвата и его следственное дело интересны не только в контексте истории отечественного казнокрадства, но и тем, что позволяют определить реальные масштабы сербской переселенческой акции середины XVIII в., более трезво взглянуть на истинные мотивы граничар, которые стремились в единоверную Россию отнюдь не из-за мнимых религиозных гонений и других притеснений в Австрии. О них откровенно поведал в реляции в октябре 1763 г. российский посол в Вене князь Д. М. Голицын: “Всяк же, кто ни является, требует денег, а без того ни одного охотника к выходу в Россию не сыскивается”».

Нас в статье вологодской исследовательницы заинтересовал генерал-поручик Пётр Абрамович Текели, по просьбе которого Екатерина II помиловала Хорвата. Какое отношение имел «усмиритель Запорожской Сечи» к этой истории? Известно, что в мае 1775 года Екатерина II повелела генералу, отличившемуся во время Русско-Турецкой войны 1768–1774 годов ликвидировать Запорожскую Сечь. Текели немедля выступил в поход из Крепости Святой Елисаветы. Уже 25 мая он занял основные стратегические пункты Войска Запорожского, вызвал к себе всех старшин и зачитал им царский манифест. Несколько дней казаки бурно спорили, но в результате дело завершилось без кровопролития: Сечь склонилась пред волей императрицы. По одной из гипотез, именно за этот дипломатический подвиг императрица предложила Текели самому выбрать себе любую награду. И он попросил: «Прости Хорвата»… Впрочем, что касается Текели, то это просто гипотеза, не подтвержденная документально. Остается только догадываться, каковы были истинные причины того, что Хорват, который должен был быть повешен здесь, в Крепости Святой Елисаветы в 1764 году, на самом деле был сослан на курорт, а спустя несколько лет вообще прощен и восстановлен во всех правах.

Об Иване Самойловиче Хорвате написано очень много. И для кировоградских читателей эта публикация вряд ли станет открытием (хотя есть два очень важных момента, которые прояснила Ольга Шигаревская, – место смерти и год рождения генерала). Но я вот думаю: какова была бы современная Украина (не говоря уже о нашем городе), где были бы ее границы, если бы Хорват оказался порядочным человеком? Если бы он действительно привез сюда пятьдесят тысяч граничар, а не «привлекал малороссов, выдавая их за сербов»? Ответа на этот вопрос, конечно, нет, история не терпит допущений, но все-таки…

Подготовила Ольга Степанова, «УЦ».