«УЦ» пообщалась с кировоградским правозащитником Игорем Погасием, который выиграл около трех десятков дел в Европейском суде и свое собственное – в Кировоградском апелляционном. Впрочем, речь шла не только об этом.
Наши постоянные читатели наверняка помнят историю взаимоотношений самого юриста с отечественным «правосудием». В декабре 2013 года нотариус, арендующий офис по соседству с Погасием, решил построить крыльцо. Правда, сделал это таким образом, что полностью перекрыл вход в помещение адвоката. Погасий попробовал утихомирить «строителей», которые вели себя весьма агрессивно. В результате его главный оппонент в споре – знакомый нотариуса – получил статус потерпевшего, а специалист по евросудам – три года за «хулиганку».
Адвокат не сдался. Он обжаловал приговор Ленинского райсуда Кировограда, и 14 сентября нынешнего года апелляционный суд области закрыл уголовное производство.
– Вы после судебного заседания сказали, что начинаете верить в апелляционное правосудие. Раньше не верили?
– По большому счету, наследие тотальной коррупции не давало мне оснований верить. Поэтому я и подал заявление в Высший специализированный суд об изменении подсудности. И было постановление, которым мне в изменении подсудности отказали.
Когда мне отказали, и это постановление было в деле, мне ничего не оставалось, как заявить отвод судье. Я не только не доверял одному из судей, с которым у меня был когда-то мелкий конфликт. Хочешь не хочешь, а апелляционный суд находится в ста метрах от прокуратуры, где всем руководит конкретный заместитель областного прокурора. Можно убеждать меня сколько угодно, что работники прокуратуры и судьи не имеют между собой никаких отношений, я никогда в это не поверю. Жить в одном городе, представлять ветви власти, одна из которых обвиняет, а другая – сажает, и при этом никак не контактировать?
– Решение апелляционного суда стало для вас неожиданностью?
– Скажу так: страха у меня не было. Я прекрасно понимал, что дело не просто шито белыми нитками, оно, простите, соплями склеено. Оно разваливалось по всем направлениям сразу. Поэтому говорить, что я был уверен, что меня осудят и тем более возьмут под стражу, – не было такого. Но допускал. А когда услышал, что уголовное производство закрывается в связи с отсутствием состава преступления, то даже оцепенел на какое-то мгновение.
Суды меняются. Это четко видно даже на моем примере. Судьи проявили принципиальность. Кроме того, раньше Европейская конвенция была для украинских судей темным лесом, сегодня они ссылаются на нее в своих решениях. Это очень хорошая тенденция.
– В каком суде легче выигрывать – в украинском или Европейском?
– Сложно ответить однозначно. Легче выигрывать в том суде, где судьи – честные и порядочные люди, видят ситуацию не с позиции кошелька, а с позиций нравственности и закона.
В Европейском суде тоже есть недостатки. Скажем, не все заявления доходят до стадии рассмотрения. В этом повинен, скорее всего, секретариат, который там существует в качестве такого себе фильтрационного отдела. Многие вполне обоснованные жалобы, обоснованные в том числе на европейских прецедентах, часто до суда не доходят.
С другой стороны, нельзя заявить, что в наших судах все судьи продажные. Много порядочных судей есть, однако им иной раз не дают нормально работать. Можно, например, вспомнить очень обоснованное решение судьи Аллы Панфиловой по Лесопарковой, касающееся застройки за «Двумя капитанами» (ресторан. – Авт.). Она постановила отменить незаконное решение горсовета, которым выделялась земля. Но апелляционный суд отменил это решение Панфиловой. Причем очень казуистически воспользовался одним из решений Европейского суда. Дескать, собственника нельзя лишить права собственности, пусть даже оно приобретено незаконно. Но в том деле Европейского суда, о котором говорится, мотивировка шла совершенно в другом контексте. Там, во-первых, спор касался двух физических лиц, а не физлица с государством. Во-вторых, есть четко изложенная позиция Верховного суда: если право приобретено незаконно, то последствия незаконности должны быть ликвидированы. Иначе же до абсурда можно дойти. Так можно оправдать все что угодно…
– …забрал – и все, я собственник?
– Да! Пришел, забрал, зарегистрировал – и все, это мое.
– Кстати, о Лесопарковой. Есть реальные перспективы остановить застройку?
– Реальные перспективы должны быть прежде всего в виде судебных решений. Некоторые решения уже есть. По некоторым должна доработать прокуратура.
Но дело не только в судах и прокуратуре. Необходимо, чтобы все мы не снимали эту тему с повестки дня, не прекращали обсуждение, не прекращали освещать в СМИ…
– И как можно на деле заставить кого-нибудь засыпать вырытый котлован?
– Направить несколько самосвалов и засыпать. Это как раз не проблема. Вопрос в том, чтобы были правовые основания это сделать, чтобы отобрать землю у этих застройщиков. Ведь они же прекрасно понимали, что творят, что там строиться нельзя. Они прекрасно понимали, что посягают на общественное достояние. Сегодня, если мы хотим сохранить свое место обитания в нормальном виде, то должны поставить заслон этому беспределу. Надо периодически поднимать эту тему, наводить порядок, воспитывать друг в друге культуру общения с природой.
– А вы не думали направить свою энергию куда-то, кроме Лесопарковой? Скажем, принять участие в открытом конкурсе в прокуратуру…
– Да у меня уже возраст не тот, чтобы начинать все сначала. Просто, когда сталкиваюсь с несправедливостью, пытаюсь исправить ситуацию. Я стараюсь помочь всем, кто обращается ко мне, и довести любое дело до конца, даже если оно очень трудное или вообще, на первый взгляд, безнадежное.
Что касается прокуратуры и так далее – туда должны идти молодые. А у меня лучше получается быть своеобразным противовесом со стороны общества, со стороны гражданских инициатив. Не зря ведь во всем цивилизованном мире успешно существуют неправительственные организации, которые поддерживают баланс между властью и обществом. Думаю, что в этом направлении я принесу больше пользы.
– У нас неправительственные организации такой силы не имеют…
– У нас много чего еще от Советского Союза осталось. Поэтому в достаточной степени, может, к таким организациям и не прислушиваются, но они свою роль играют. Они меняют сознание у власти, у простых людей, которые хотят защищать свои права законным способом. Они заставляют власть быть более открытой, ведь все эти издевательства в милиции, незаконные судебные решения и так далее – от закрытости власти. Только появляется резонанс в обществе – все становится на свои места. Да что далеко ходить – возьмите ту же Лесопарковую. Когда начали СМИ писать?
– В начале этого года примерно.
– И сегодня там пока никто не строится. Замолчим – все возобновится. Общество должно контролировать все.
Андрей Лысенко, фото Елены Карпенко, «УЦ».