«Будьте собой – и все у вас получится»

Приход новой команды в кировоградскую областную телерадиокомпанию, в частности, на канал «Кировоград», ассоциируется не только с ее «генералами» – директором Вадимом Мурованым и продюсером Андреем Богдановичем. «День за днем» теперь невозможно представить без сдержанного Ивана Костробы, а «Ранкову каву» – без очаровательной Светланы Катренко. Итак, на нашем телевидении появились и задержались молодые свежие лица, которых мы сегодня, пусть и с небольшим опозданием, вам представим.

Иван Костроба

– Давай начнем наше интервью с автопортрета. Как бы ты сам смог себя охарактеризовать?

– Перспективный, интересующийся, надежный, в меру серьезный, в меру «розбишака», коммуникабельный.

– Оказывается, ты – очень разный: в жизни довольно раскованный, а на экране – «застегнутый». Какой Иван Костроба настоящий?

– Смотри, меня такие переключения очень спасают. Если бы я все время был эдаким «пиджачником» в галстуке, серьезным сухарем, то было бы скучно жить. Я совершенно другой в жизни, чем на экране. Мне на самом деле знакомые часто говорят, что видят двух разных людей. В общении с ними я могу и похохотать, и крепкое словцо вставить, и «прикольнуться», и похулиганить даже .

Но я не согласен, что я уж настолько сухой со своими респондентами. Я сажусь и начинаю изучать человека, смотрю, как его «раскрутить»: или с первых вопросов, или он потенциально сам «раскочегарится» под конец. Некоторые очень агрессивно реагируют на какую-то провокацию, некоторые, как большинство чиновников, начинают уходить в сторону, говорить о чем-то другом. Иногда надо со старта брать собеседника напором, прессингом, иногда, наоборот, начать с шутки, общаться мягко. Я всегда пытаюсь подстроиться под человека, мне кажется, это правильно.

– Словом, быть тележурналистом довольно сложно?

– Работа любого журналиста – тяжелая, серьезная, часто неприятная. К сожалению, большинство обычных людей, мне кажется, относится к журналистам негативно. Есть и противоположное моему мнение – мнение моей жены. Она сама журналист, телеведущая, работала на «5 канале», на «Интере», на ICTV и оценивает нашу профессию по-другому.

Я и сам писал когда-то статьи и брал интервью у знаменитостей всяких для печатных СМИ, но, если бы предложили снова, то, думаю, туда бы не вернулся.

– Почему?

– Потому что телевидение – это «здесь» и «сейчас». Сиюминутная эмоция, порыв. Конечно, не так, как в театре. Я-то сам по себе человек театральный. По первому образованию историк-археолог, закончил Таврийский национальный университет, а по второму – режиссер драматического театра, учился в театральном институте им.Карпенко-Карого в Киеве. Наверное, оттуда весь этот драйв, умение переключаться с работы на работу.

– Зато человек в «кадре» сразу же становится известным и публичным.

– Скажу тебе честно: я никогда не стремился быть «в телевизоре», это не было и не является самоцелью. Я люблю расти, развиваться.

Вот к нам на кастинг (в проект «Зроби собі шоу». – Авт.) приходят толпы молодых людей, для которых появиться в кадре – предел мечтаний. Что я могу им сказать? Разве что улыбнуться и предупредить, чтобы они боялись своих желаний, – те, как известно, имеют свойство сбываться. Да, ты ведущий. Ну и? Да, ты на верхушке. И что? Куда идти дальше? Люди не понимают, что это не сладкая профессия, надо постоянно сидеть, готовиться, тренировать речь…

– Кстати, о речи. Ты скороговорки часто повторяешь?

– Постоянно. У меня в Киеве живет мама, она была заведующей кафедрой в цирковой академии, сейчас преподает также и в театральном институте, занимается сценической речью: произношением, дыханием. И, конечно же, когда я поступал в театральный, то постоянно пользовался ее наработками, повторял скороговорки.

– Можешь с ходу сказать самую длинную и сложную?

– Длинную… не знаю (задумался. – Авт.). А вот попробуй повторить вот эту, одну из самых простых, сказать 5 раз «Пароль-Орел, Орел-Пароль». У меня всегда с собой книжечка с мамиными упражнениями на все виды звуко-буквенных сочетаний, я их часто ксерокопирую и даю молодым коллегам, чтоб тренировались.

– Как получилось, что с такой мамой ты сразу не пошел по театральной стезе, а в серьезную науку решил после школы удариться?

– Мне просто очень нравилась история, нравилось читать умные книжки. Я вырос в театре, был типичным театральным ребенком, все свое детство провел на гастролях, за кулисами, знал всех актеров, постоянно играл с реквизитом, даже участвовал в некоторых спектаклях. И потом, когда стал учиться на истфаке, все сразу заметили мои наклонности – я был капитаном команды КВН, участвовал во всех развлекательных мероприятиях, их режиссировал. Вот мама как-то и говорит: «У тебя же получается, давай попробуем на режиссуру поступить». И мы попробовали…

– И ты сам поступил, без маминого протеже?

– Сам. Просто мама меня профессионально подготовила, она была моим домашним репетитором. Это был огромный плюс, я при такой подготовке просто не мог не поступить: это и техника речи, и начитанность, и знание украинского языка. Единственное, что я на нем тогда не разговаривал так свободно, как сейчас.

– А как выучил?

– Мои родители родом из Западной Украины. И летом, когда они уезжали на гастроли, я был у бабушки, а там же один украинский. Я его в принципе еще с детства впитал, и никакой сложности переходить, особенно сейчас, с одного языка на другой нет. Мозг и речевой аппарат для этого подготовлены.

– Но западноукраинский язык – он же не классический. Это не мешало?

– У меня почему-то очень чистая речь. Непонятно, откуда она взялась (смеется. – Авт.). Но словарный запас украинского, тем не менее, немного меньше, чем русского. Я не думаю по-украински, но, когда провожу какое-то время в украиноговорящей среде, начинаю мыслить уже теми словами, которые слышу.

– Ты обмолвился, что жена тоже журналистка. Как и где вы познакомились?

– Вместе мы уже 12 лет, у нас есть сын, которому 11 лет, и годовалая дочка. А познакомились мы очень красиво – в театре. Я был студентом режиссерского факультета, она – вольной слушательницей, так как в тот год не поступила. И нас преподаватели часто отправляли на репетиции, на спектакли, на театральные фестивали. Кстати, я как-то подсчитал, что в год мы просматривали около 300 спектаклей.

Ну и вот я на нее обратил внимание – жена была довольно неприступной барышней, всегда модно одетой, не подойдешь. А я тогда хипповал: длинные волосы, рваный свитер, штаны-клеш, грубые ботинки. Мы один раз на спектакле совершенно случайно встретились, рядом сели, потом второй, третий. Стали общаться, нам было о чем друг с другом поговорить, нашлись общие интересы, мы делились эмоциями, впечатлениями от увиденного. Так и оказались вместе.

– А когда волосы подстриг?

– Перед своей первой работой на телевидении – я вел погоду на Первом национальном. Отец был рад, а то раньше все время мне выговаривал: «Как это так, ты парень – и длинные волосы!» А я ж археолог, раскопки, горы… То обруч надену, то косички заплету. В общем, дурковал…

– Кто здесь, на канале «Кировоград», занимается твоим образом? Ты часто такие яркие галстуки надеваешь специально?

– Просто мне хочется чего-то необычного, дурацкого, что ли. Раньше этим занимались специальные люди, которые сейчас куда-то пропали, поэтому я сам прихожу в салон-магазин «Воронин» и подбираю галстуки и пиджаки, какие мне нравятся.

– А как ты вообще решил приехать к нам в провинцию из столицы?

– Знакомые ребята еще со времен «Интера» меня позвали. Знаешь, очень мне Кировоград понравился, здесь очень милая, добрая атмосфера. Я работал до этого в разных местах, бизнесом занимался, был соучредителем и директором трех фирм… Просто понял, что для меня важен коллектив. Если комфортно, интересно, душевно – то расстояние не является препятствием. К тому же это даже плюс. У меня в Кировограде нет никаких «зацепок» и связей – могу говорить то, что думаю, никто из моих близких от этого не пострадает.

– В телевизионной среде существует понятие дружбы или все норовят «подсидеть» друг друга?

– Вообще отношения в журналисткой среде – это «жестяк». Но и на «Интере», и здесь мне приятно работать с Сергеем Мамаевым, Андреем Богдановичем. Когда я, совсем молодой, на «Интер» пришел сразу на роль ведущего, я не заметил негатива. Обычно же начинают уничтожать, шушукаться за спиной. Здесь ничего этого не было, что меня искренне поразило. На канале «Кировоград» все очень хорошо, по крайней мере, я ни в какие подводные течения не влезаю.

– Перед нашим интервью я услышала твою фразу: «в Кировограде типичные лица». Это какие?

– Если говорить о девочках, то это очень простой, очень милый образ: открытые глаза, распущенные волосы, то есть естественный образ, который притягивает к себе. С ними хочется общаться, их внутренний мир познавать приятно. Бывает, барышни, такие, знаешь, звезды прямо, но когда начинаешь с ней говорить, по каким-то нюансам понимаешь – не надо… неприятно. А в Кировограде все не так. Вообще очень хороший добрый город.

Изначально я думал, что поработаю здесь немного, поднимем мы уровень местного телевидения, да и уеду. А потом ребята говорят: «Может, останешься?» Я посоветовался с женой и решил: почему бы и нет? Если смогу быть полезным, я только «за».

– Были курьезные случаи в эфире?

– В последнее время нет. Это обычно происходит в начале – мне наши видеоинженеры даже целую подборку таких приколов сделали. Например, рассказывал я долго о какой-то области и в конце брякнул – «До свидания. С вами был Иван… Погода». Все пришлось заново переписывать.

Сейчас уже суфлеры есть, проще работать. Единственное, что хочу посоветовать молодым ведущим, – пишите свои тексты сами. Если не будешь понимать, что читаешь, будешь просто красивой правильной «говорящей головой».

Мне вообще кажется, что внешность на экране, конечно, играет роль, но она вторична. Если есть внутренний стержень, харизма – то ты займешь свою нишу. Будьте собой – и все у вас получится.

Светлана Катренко

– Вопрос, конечно, не самый корректный, но сколько тебе лет?

– 27 лет. Я специально обманываю людей – вначале своей юностью, потом своей проницательностью.

– Ты сейчас живешь между Киевом и Кировоградом. Где все-таки дом?

– В Киеве, я там живу и считаю этот город своим домом. Кировоград – это город родителей, он был родительским, родительским навсегда и останется. Я считаю, что дети, когда вырастут, должны уезжать и строить свою жизнь самостоятельно. Работаю сейчас действительно неделю тут, неделю там. Я и раньше так жила на самом деле.

– Чем в столице занимаешься?

– Не хотела бы сейчас об этом говорить. Если проект «выгорит», вы все увидите, если нет – тоже. У нас сфера деятельности такая – быть всегда на виду. Так что вместе посмотрим.

– Света, а как ты попала «в телевизор»?

– В журналистике работаю с 17 лет. 5 лет – на АБ-радио. Но то, что хочу переместиться «в телевизор», было понятно с самого начала.

– Начинать работать в прямом эфире было сложно?

– Нет. На самом деле прямой эфир для меня не новость – сколько их было на радио! Единственное отличие между сидением за пультом и телекамерой – это то, что здесь тебя видно. То есть надо работать не только языком, но еще и лицом и телом. А на радио – все то же самое, только во время разговора со слушателями ты можешь сутулиться, морщиться или даже кривляться…

– Критики в свой адрес много приходилось слышать? Не то сказала, прическа плохая или платье никуда не годится…

– Я постоянно ищу критику, правда! Считаю, что люди, которые хотят, чтобы я развивалась, меня критикуют. А те, кто хочет досадить, – придираются. Пусть придираются себе на здоровье, мне это неинтересно.

– Чем занимаешься в свободное от «телевизора» время?

– Ой, чем только не занимаюсь! Я рисую. Где угодно: на людях (боди-арт), на стенах, на холсте. Дома есть несколько картин. Еще люблю играть на африканских барабанах. Мы с музыкантами собираемся, играем. Понимаешь, творческому человеку все равно где творить. Одно попробовал – получилось, второе – не получилось. Что-то свое все равно выбираешь.

– Любишь ночные тусовки? Или за день так устаешь от общения, что хочется закрыться дома и тихо лежать на диване?

– Что ты? Я совсем не домашний человек, это факт. Мне кажется, что профессия накладывает свой отпечаток: публичному человеку надо и хочется быть на виду. Но есть часть жизни, которая для посторонних крепко закрыта.

– Это ты про «твой дом – твоя крепость»?

– Нет, речь идет не столько о доме. Человек может регулярно приходить ко мне в гости, но ни разу не попасть в душу. Просто при всей моей коммуникабельности, дружелюбности и открытости есть какие-то моменты, куда не хочется пускать посторонних.

– Раньше вы с Женей (Манженко, ведущим «Ранковой кави») говорили в спокойных тонах, а в последнее время заметно, что вы начали строить диалог в эфире на конфликтах. Оно тебе надо?

– Женя, и это ни для кого не секрет, человек на телевидении новый. Спорить в эфире на начальных порах было бы не оправданно. Но сценарий, в котором предусмотрен конфликт типичных мужских и женских интересов, сам по себе интереснее зрителям, он их больше захватывает, увлекает, они нервничают, злятся, пишут эсэмэски, кто на чьей стороне: на моей или на Жениной, и главное – в результате проявляют эмоции. А это всегда лучше, чем безразличие, мы видим их ответную реакцию, чего и добивались. Но для розыгрыша конфликтной ситуации надо быть полностью уверенным в своем партнере: что ты его не спугнешь, он не обидится, не закроется, не уйдет в себя. Я сейчас в Жене уверена – и вы сами это можете видеть.

– Вы с партнером по эфиру в жизни приятели?

– Мы друзья. Очень сложно работать вместе, если человека не воспринимаешь, если с ним по-настоящему не дружишь. Наверное, даже не сложно, а неинтересно. Телевидение – это не бухгалтерия, где ты можешь днями сидеть и словом с коллегами не перемолвиться. Мне лично очень нужна поддержка партнера.

– А как тебе вторая пара ведущих «Кави»?

– Я скажу так: они адекватны периоду, в котором находятся. Я искренне желаю им удачи – они сейчас в начале большого и интересного пути.

– Кстати, Света, в титрах ты изменила фамилию. С какими событиями в жизни это связано?

– Да, кое-что изменилось. Меня можно поздравить, но точно не со свадьбой. Катренко – это моя девичья фамилия, и я к ней вернулась. Я была замужем за хорошим человеком, а с хорошим человеком и развестись не стыдно…