Земля тревоги нашей

Масштаб этой проблемы по-настоящему до сих пор недооценен. Пока на самых высоких уровнях кипели споры, проблематика которых не снята и сегодня, о «большой земле» — распаеванной или остающейся в собственности государства, всё, что происходило с землей «малой» — теми самыми «шестью сотками» (хотя реально их может быть и больше шести, и меньше), — оставалось в тени, а если и становилось предметом обсуждения, то только как тема весьма локальная. На самом деле все, что происходит с этими «шестью сотками», например, в Кировограде и вокруг него, заслуживает самого серьезного разговора. А можно ли считать эту тему симптомом общенациональной беды — это решать читателю.

Стоит ли напоминать, сколь желанны были для многих и многих эти самые «шесть соток» во времена так называемого «развитого социализма»? Тогда держава не очень-то разбрасывалась земельными наделами, способными потянуть советского человека назад — с дороги в светлое будущее в «болото частнособственнических инстинктов». Но уж если удавалось получить эти шесть соток, то с какой же охотой даже потомственные горожане начинали ковыряться в земле — чтобы вырастить свою собственную морковку без нитратов, яблоки, не пропитанные насквозь ядохимикатами, цветы, радующие глаз и не отпугивающие ценой, как на рынке.

Мы строили, строили…

И, разумеется, новоявленные дачники строились. Естественно, как это могли делать советские люди, не избалованные крупными заработками, — «вагончики» (старая будка-кунг со списанного автомобиля), сарайчики, сбитые из невесть чего… Но очень и очень многие, напрягая финансовые возможности семьи и близких родственников, строились капитально, становясь по ходу дела самоучками бетонщиками, каменщиками, плотниками, малярами-штукатурами и так далее. И поднимались на прочных фундаментах добротные кирпичные домики с печным отоплением, часто с верандами, газовыми плитами (под баллонный газ) и электроснабжением. Самые настоящие дачные городки, радующие глаз в любую пору года, возникали вокруг городов и поселков.

Но то, что начало происходить с этими мини-городками примерно в середине 1990-х, не имеет ни малейшего отношения к слову «радующие». Началось — страшное. И проявило себя это страшное тремя различными, хотя, пожалуй, имеющими общий корень тенденциями.

Первая из них — воровство. Существовало оно и в советские времена. Но надо ли объяснять, почему столь массовые масштабы приобрело это явление в нашей новейшей истории? Самое изначальное объяснение связано с тем, что появились лишившиеся работы и элементарно голодные люди. Они брали мало-мальски ценные вещи, которые можно было продать хотя бы за минимальную цену, и не брезговали оставленной в погребах дачных домиков консервацией и другими продуктами. Затем ситуация изменилась. Наученные горьким опытом дачники все мало-мальски ценное вывезли, перестали оставлять и хоть какие-нибудь продукты. Но началась новая эпидемия — кража цветных металлов: алюминиевой посуды и тому подобного. Элементарно голодные к тому времени либо элементарно вымерли, либо нашли какую-то работу, либо уехали куда-нибудь на заработки. На их место пришла новая формация: те, кто никогда не работал и работать не собирался, — воровство стало способом и смыслом их жизни.

Представители этой новой формации шли по дачным кооперативам волна за волной, «подчищая» все без разбора. Едва успевал хозяин дачи поменять сломанный замок и устранить следы предыдущего набега, как следовал новый набег и все повторялось. Не было сомнений, что каждый новый набег — дело все новых и новых злоумышленников: потому что те, кто прошел до них, явно не полезли бы повторно в уже ограбленную дачу, зная, что ничего ценного в ней больше нет. Вслед за цветным металлом, которого на дачах уже не оставалось, пришел черед черного. Причем воры, очень часто оснащенные пилами- «болгарками», не гнушались уже ничем. Сбитый навесной замок, обрезок металлического уголка, старое ведро без дна — не брезговали они и этим, хотя стоило все это на пунктах приема металлолома буквально копейки. Все, что стоило дороже, в иных дачных кооперативах «ушло» задолго до этого: линии электропередачи, оборудование трансформаторных подстанций, насосы системы полива и трубы поливного водопровода, и так далее, и тому подобное.

Кстати сказать, и «более скромное» воровство выращенных дачником овощей и фруктов (той самой морковки без нитратов, яблок, груш и даже цветов, которые можно отнести на рынок и продать перекупщику) никуда не исчезло. Совсем не редки случаи, когда работающие дачники-огородники, имеющие возможность уделять внимание даче только в выходные дни, приехав на дачу за «готовой продукцией», обнаруживают, что ею уже распорядились незваные гости, побывавшие здесь днем-двумя раньше…

Не очень понятна была и позиция милиции. Она вроде бы не отрицала, что охрана частной собственности дачников тоже входит в круг ее обязанностей (на одном из брифингов в приснопамятные времена даже прозвучало обещание задействовать на дачных участках конную милицию), но, возможно, у милиции хватало проблем с кражами и грабежами и внутри города. А спасение утопающих превращалось в дело рук самих утопающих. Какими только замками ни оснащали дачники свои беззащитные домики — они не становились гарантированной защитой. Не сумев проникнуть через стальную дверь, злоумышленники выламывали оконную раму. Не справившись с рамой, разбивали кирпичную кладку вокруг запора или проламывали крышу. Дачники пытались защищаться и тем, что взывали к «здравому смыслу» грабителей. На дверях, стенах и окнах дачных домиков начали появляться надписи «Дача под охраной» — предостережение грабителям и напоминание охране: я заплатил за охрану — будь добр охранять. Или такие надписи: «Уважаемые воры, из этой дачи уже все украдено — пожалуйста, не ломайте двери и окна». Но надежда на «здравый смысл» не спасала. К тому же дачное воровство цветного и черного металла превращалось в своего рода индустрию. Рядом с дачными кооперативами начали возникать… пункты приема металлолома — чтобы не тащить ворованное слишком далеко.

Владимир Н., чей дачный участок находится на территории, отведенной в Кировограде в свое время под дачи у Злодейской Балки, во время очередного набега лишился металлической калитки, закрывавшей вход на дачу. Зная, что неподалеку есть некий пункт приема металлолома, не поленился туда и сходить. О результатах своей «оперативно-разыскной работы» он рассказывает так:

— Нашел я свою калитку на этом пункте.

— Почему же не забрали?

— Но не приемщик же ее воровал. Он говорит: мне принесли — я принял, заплатил столько-то; хочешь — забирай, но возмести мне эту сумму.

— А что милиция?

— А в милицию обращаться бесполезно.

Металлическую калитку он заменил деревянной — ее в пункт приема, конечно, никто не понесет. Но не так давно его соседями стали две бомжующие семьи, купившие за бесценок два капитальных дачных домика и намеревающиеся в них зимовать. (Иные из дачников, натерпевшись от беспрерывных грабежей, готовы продать свои политые собственным потом строения за совсем уже символические деньги.) Нет никаких гарантий, что в топку печек в этих домиках не пойдут та самая деревянная калитка или плодовые деревья с соседних участков. А кто и как будет с этим бороться?

Господа председатели

Безусловно, очень многое в кооперативе зависит от его правления и в первую очередь от председателя. Но это еще одна проблема.

Должность председателя в кооперативах всегда была для деятелей определенного склада очень привлекательной, поскольку связана с живыми деньгами — за охрану (которая в действительности может охранять исключительно домик правления), за полив (который и в лучшие годы мог урезаться до минимума), членские взносы, поборы на мифическую отсыпку дорог и тому подобное. А если что-то из запланированного и обещанного не сделано, то у председателя на любой случай есть отговорка: а вы посмотрите, сколько членов нашего кооператива вообще ни за что не платят! Действительно, многие не платят. Или перестают платить, убедившись, что их деньги расходуются исключительно на зарплату председателю и бухгалтеру, а воровство на дачах продолжается, и плоды труда твоего на земле пропадают почем зря и не тебе достаются. Но ведь и менять эту ситуацию — одна из задач правления. Где оно и в чем его роль, когда идет тотальное уничтожение всего, что было создано как коллективными усилиями, так и индивидуальным трудом?

В публикации «УЦ» о проблемах гаражных кооперативов нашим собеседником (заочным) был и Валерий Толстокоров из Новой Каховки Херсонской области. По его оценке, на своем ли месте избранный членами кооператива председатель — это одна из ключевых проблем. В течение 12 лет, рассказывает автор письма в редакцию, он активно боролся против горе-председателей, нарушающих финансовую дисциплину и злоупотребляющих делегированной им властью. В частности, в садовом товариществе, в котором состоит В.Толстокоров, за эти годы, хотя и ценой неимоверных усилий, члены товарищества изгнали
8 председателей.

Автор вполне справедливо отмечает, что любая демократия (и касается это не только гаражных и садовых кооперативов, но и вообще всех институтов власти) в отсутствие действенного контроля «низов» заканчивается сразу после выборов, уступая свое место плутократии (как тонко замечает автор, в этом термине отчетливо ощущается привкус слова «плут»).

А между тем покончить с «плутократией» в кооперативах (товариществах и т.п.) дает возможность принятый еще несколько лет тому назад Закон «О кооперации». Принципиально новыми в нем являются несколько положений. Первое из них — возможность в любом объединении кооперативного типа создать наблюдательный совет, наделенный правом судебно-контрольной власти по отношению к исполнительному органу в рамках этого кооперативного объединения. Второе — место прежнего правления занимает исполнительная дирекция во главе с исполнительным директором. Третье (и, возможно, наиважнейшее) — исполнительный директор работает в этом органе самоорганизации ПО КОНТРАКТНОЙ СИСТЕМЕ НАБОРА КАДРОВ. Иначе говоря, нет больше во главе кооператива этакого самовластного царька, а есть лишь должностное лицо, понимающее, что ограничены и пределы его полномочий, и срок пребывания на должности (в принципе, ничто не мешает заключать с директором контракт годичной длительности и принимать решение о заключении нового контракта по итогам работы в течение года).

В качестве примера Валерий Толстокоров приводит новый устав гаражного кооператива, в котором он состоит. Устав разработан в соответствии с Законом «О кооперации» и полностью реализует названные выше принципы. Законодательный орган — общее собрание полномочных представителей кооператива. Судебно-исполнительный орган — наблюдательный совет, в состав президиума которого входят кроме председателя совета и двух его заместителей бухгалтер гаражного кооператива (заметим, что тем самым он выведен из подчинения исполнительному директору), председатель группы общественного контроля, секретарь и председатель счетной комиссии. Президиум вправе большинством голосов отстранить исполнительного директора от должности и назначить на его место (до ближайшего общего собрания) временно исполняющего обязанности. Все члены президиума наблюдательного совета избираются сроком на один год, а его заседания проводятся не реже одного раза в месяц. Исполнительная дирекция — это сам исполнительный директор, завхоз (если, по мнению членов кооператива, таковой нужен) и квартальные или старшие по гаражным рядам. Исполнительный директор ежемесячно отчитывается перед президиумом наблюдательного совета и докладывает планы работы на следующий месяц. Соответственно, ежемесячно президиум наблюдательного совета дает оценку работы исполнительной дирекции и, если находит ее неудовлетворительной, отстраняет исполнительного директора от должности и назначает ВРИО.

А «для верности» в устав включен и такой раздел — «Исполнительный директор не имеет права». В этом разделе — 8 пунктов-требований, которые члены кооператива посчитали нужным сформулировать и узаконить, досыта натерпевшись от своеволия прежних председателей кооператива.

Думается, о таких формах самоорганизации в Кировограде никто еще и слыхом не слыхивал. Хотя, наверно, есть прямой смысл распространить ее не только на гаражные, но и на дачные кооперативы. А потому и творят иные из председателей правлений все, что только может взбрести в их, с позволения сказать, голову. Апофеоз кировоградских историй — рассказ еще одного нашего читателя:

— Иду и вижу: рядом с одним из дачных участков стоит автокран, а на участке срезают опоры под баком для полива — явно собрались либо в металлолом сдать, либо продать. А руководит этим безобразием… председатель кооператива! Спрашиваю: разве так можно? И слышу в ответ безапелляционное: а он взносы не платит!..

Социально незащищенные

Третий аспект проблемы обозначил не столь давно один из центральных телеканалов, показав телезрителям форменную битву, которая развернулась вокруг земли, на которой расположены дачные участки. Увы, нечто подобное имело место уже и в Кировоградской области — правда, без всякого резонанса. В одном из дачных кооперативов хитроумный председатель самовольно провел некую хитрую процедуру, в результате которой стал… единоличным владельцем всей земли кооператива. Тех же, кто, узнав об этом, попытался ему противодействовать, нашел способ запугать. Кончилась история очень плохо — нанесением телесных повреждений (по оценке читателя, рассказавшего эту историю, — спровоцированных самим новоявленным латифундистом в присутствии его верных подручных- «свидетелей»). Родственник одного из активистов, «посмевших» чинить отпор самовольной «прихватизации», предстал перед судом в качестве обвиняемого в уголовном преступлении. «Латифундист» — в качестве потерпевшего. И, как выяснилось, суд ни в какие предыстории даже не захотел вникать, а сосредоточился только на самом факте деяния, опровергнуть версию которого подсудимый не смог: ведь у него-то самого, в отличие от «потерпевшего», никаких свидетелей не было…

А какова позиция власти по отношению к дачным участкам? Судя по всему — никакой позиции. Пример — сессии городского совета. Какие только депутатские запросы не звучат на них! Запроса по поводу ситуации с дачными участками, кажется, не звучало ни одного.

Что же представляют собой сегодня многие дачные кооперативы в Кировограде и вокруг него? Одни подвергаются массовому и все нарастающему разграблению. Другие превратились в пристанище для бомжей. Как выразилась одна из собеседниц, из числа многих, с кем общался автор при подготовке этого материала: «Приезжаешь, открываешь дверь, а ОНО там спит!..» В третьих — проблемы с транспортом, особенно для пенсионеров: либо дорогостоящие маршрутки, не перевозящие льготные категории пассажиров, либо электрички, которые вдруг зачем-то сокращаются именно летом, в разгар дачного сезона. А потому в очень многих кооперативах найдется очень большое число брошенных дач… Да, люди бросают свои участки, в которые вложили и время, и деньги, и часть своей души. А если и держатся за них — например, в память о родителях, потом которых политы и каждая грядка, и каждый кирпич, — то, каждый раз приезжая на дачу, испытывают нечто хуже зубной боли. Хотя ехали за другим: услышать, как поют птицы, почувствовать, как чист и свеж воздух, увидеть, что посаженное тобой дало всходы и даст плоды…

Все, что происходит, заслуживает единственного слова — убийство. Убийство элементарного уважения к чужой собственности. И убийство элементарной любви к земле, которая даже для горожанина отнюдь не представляется анахронизмом.