Доктор Чукотка

Заведующий хирургическим отделением областного госпиталя ветеранов Владимир Рура недавно вернулся с Чукотки, три года он работал по контракту в поселке Лаврентия, который расположен на берегу одноименного залива, в сорока километрах от ближайшего населенного пункта Аляски и в шестистах – от столицы Чукотки Анадыря.

Вообще-то залив Лаврентия является одним из туристических центров Российской Федерации. Как это ни странно звучит, летом (а здесь, рассказал Владимир Рура, все-таки есть короткое, но очень красивое лето) сюда действительно приезжают туристы со всего мира. Здесь путешественникам предлагают такие экзотические удовольствия, как участие в китовой охоте и археологических раскопках, катание на собаках, посещение ферм пушных зверей и пещер в вечной мерзлоте. Впрочем, позволить себе такой отдых могут далеко не все: перелет от Москвы до Анадыря обходится в $400, от Анадыря до Лаврентия – $300. Да и сами туры сюда без учета перелета и питания стоят от полутора до двух тысяч долларов с человека.

«Телефона, телефона»?

Впрочем, Владимир Викторович ехал на Чукотку не тратить деньги, а, наоборот, зарабатывать. По его словам, зарплата врача в чукотской больнице составляет около полутора тысяч евро, что почти вдвое больше, чем в арабских или африканских странах. И на заработки сюда ездят многие.

– Среди врачей в местной больнице были киргизы, узбеки, несколько русских (но ни одного коренного жителя), пятеро украинцев, главврач Лидия Ивановна Семенец, кстати, родом из Голованевска, приехала заработать по контракту, да так и осталась. А в Анадыре, например, большинство врачей из Красного Луча Луганской области. Когда праздновали столетие Чукотского района, к нам приезжал национальный чукотский ансамбль – прекрасный коллектив, который ездит с гастролями по всему миру, так вот его руководитель из Мариуполя! И в самом ансамбле коренного населения Чукотки – чукчей и эскимосов – процентов тридцать, остальные калмыки – они внешне похожи на чукчей, но более рослые и более трудолюбивые. Чукчи вообще не очень любят работать – фактически им платят деньги уже за то, что они здесь живут.

И доплачивать есть за что. Лето на берегу Берингова пролива, как рассказал мой собеседник, действительно райское, но длится оно всего месяц-полтора, остальные одиннадцать месяцев – суровая зима.

– Температура опускается до -50°С, но самая большая проблема не это, а сильный ветер – машины «скорой помощи» переворачивает. Вообще легковых автомобилей я там не видел, только джипы, но в пургу и на них никто не ездит, только на вездеходах. Пурга обычно метет с февраля по апрель дня по два-три. От дома, где мы жили, до больницы и детсада было метров 150, так вот в пургу я мог на работу и полчаса идти: не видно ничего, идешь по ориентирам: где-то арматура торчит, где-то забор и т.п. Детей в садик в такие дни на вездеходе возят. Зато как только пурга заканчивается, коммунальные службы тут же расчищают все дороги. Там вообще процентов восемьдесят работающего населения занято именно в сфере ЖКХ – это и уборка снега, и круглогодичное отопление, в поселке на полторы тысячи жителей – три котельных и дизельная электростанция. К концу апреля начинает дуть южный ветер, становится немного теплее. А к середине июня сходит лед, точнее выдувается – полностью льдины не тают. И тундра начинает цвести – это просто необыкновенно красиво!

Сегодняшние жители Чукотки, по словам Владимира Руры, имеют мало общего с традиционными чукчами из анекдотов.

– Бывало, из района приезжали дедушки-оленеводы с характерным акцентом типа «твоя моя лечить», но в поселке и среди молодежи я таких не встречал. Наоборот, там я впервые увидел планшеты, сенсорные телефоны, которых здесь еще не было, там абсолютно все жители активно пользуются Интернетом. Даже оленеводы, которые целыми семьями живут в ярангах и кочуют с места на мета, все без исключения пользуются спутниковой связью, могут в случае надобности вызвать вертолет и т.п. Вообще уровень жизни очень высокий, но это все благодаря Роману Абрамовичу, на которого местные жители чуть ли не молятся. В начале девяностых здесь люди в прямом смысле голодали. Сегодня в больнице Чукотского района, где проживает всего 5,5 тысяч человек, работают двадцать пять врачей, в поселке Лаврентия есть школа, детсад (в садике, кстати, все, включая питание, абсолютно бесплатно, и вечером деткам обязательно дают что-то с собой – яблочко или апельсин). Снабжение вообще организовано очень хорошо, хотя железной дороги здесь нет – все доставляется самолетом, а когда сходит лед, то в порт заходит пароход «Берег надежды» – это русский корабль, он выходит из Владивостока, но загружается на Аляске – так дешевле. Поэтому продукты почти все американские: странный лук, который никогда не прорастает (как-то держали в баночке два месяца – не пророс!), огромные картофелины по полтора килограмма, когда-то поступило в продажу очень дешевое мороженое мясо – 1952 года заморозки!

Но анекдоты о чукчах имеют, думаю, другую основу. У них совершенно иной менталитет. Например, много столетий приезжему предлагали самых красивых женщин – ради улучшений породы. И сегодня предлагают! Нас, европейцев, это, конечно, шокирует, когда муж уговаривает пойти переспать с его женой. Для меня, когда я приехал с женой, с ребенком, это было очень смешно. Но это не разврат, а традиция – смешная, дурацкая, но впитанная с молоком матери…

Экзотика, однако

– Самая распространенная и дешевая местная еда – копальхин, – рассказывает Владимир Рура. – Это квашеное китовое мясо. Ловят китов китобойные артели. Кит весит 6-8 тонн, его к берегу тащат обычно 5-6 моторок, вытаскивают трактором и тут же разделывают специальными ножами. Делают мантал – это замороженная кожа с жиром – я пробовал, довольно вкусно, кожа похожа по вкусу на грецкие орехи. Свежее китовое мясо тоже ничего – вроде говядины только с рыбным запахом. Но большую часть мяса прямо на берегу закапывают в песок, где оно само по себе квасится, – это и есть копальхин: темно-зеленый продукт с запахом тухлой рыбы. Говорят, в голодные времена его ели и русские, не только коренные жители, но я не решился пробовать.

Летом много грибов. Тундра – она ведь, как губка, там всегда мокро, и грибы растут прекрасно. Коллега как-то позвал меня за подберезовиками. Я сначала даже засомневался, что они могут расти в тундре, он привел меня на место, точно – подберезовики. Я говорю: а березы-то где? Оказывается – под грибами! Срываешь большой подберезовик, сантиметров десять, а под ним – крохотная березка.

Что касается местных блюд, то еще на Чукотке едят икру-пятиминутку. Рыба там есть только во время нереста, но ее очень много: по реке глубиной сантиметров в восемьдесят и шириной в 5-6 метров идет сплошной поток. Рыба, по нашим меркам, дорогая: голец, горбуша, кета. Но там саму рыбу почти не едят, ловят, тут же достают икру, солят – и через пять минут можно есть. А рыбу выбрасывают или зверей кормят. Морозить ее негде, продавать тоже не получается – доставка будет обходиться слишком дорого. Мы как-то с коллегой пошли на рыбалку: стоишь на берегу, высматриваешь самую большую рыбу с икрой и бросаешь блесну – ловит обязательно. А мимо два чукчи идут с мешками рыбы, мы их очень развеселили: «Русские рыбу палками ловят!» Стали сетку показывать, мол, все просто: забросил один раз и вытащил мешок.

А вот охотиться на зайцев можно круглый год, и никакой лицензии не нужно. Зайцев очень много, они даже в поселок иногда забегают. Летом я как-то даже медведя видел.

– Чем еще занимается местное население, кроме китобойного промысла и оленеводства?

– В соседнем с нами селе разводили пушных зверьков: песцов, чернобурок. Кто-то делает сувениры и обереги из моржовой кости – бивней и членов. Чукчи – язычники, у них очень много разных ритуалов, оберегов, да и приезжие всегда охотно покупают такие поделки (Владимир Викторович показал несколько сувениров из моржовой кости – брелок, подставку для карандашей. – Авт.). В соседнем с нами Билибинском районе большая часть населения была занята на добыче золота. Там находится карьер «Купол», где золото добывают открытым способом, – одно это месторождение дает 300 тонн золота в год. Для приезжих эти шахты окружены романтическим ореолом, многие думают, что золотоискатели могут что-то забрать себе и т.п. Все это, конечно, неправда, и работа в «золотом» карьере мало чем отличается от работы в гранитном.

«Твоя моя лечить»

Кто о чем, а врач, конечно, о системе здравоохранения.

– В России сегодня очень много средств вкладывается в систему здравоохранения, – говорит Владимир Рура. – Медицина – страховая, но каждый гражданин РФ с рождения получает страховой полис: у работающих взносы автоматически перечисляются из зарплаты, за безработных платит государство. То же самое – работающие по федеральному контракту, я, например, тоже имел такой полис. Если бы я, моя жена или мой ребенок заболели, все лечение нам оплачивала бы страховая компания. Даже амбулаторное лечение абсолютно бесплатное, то есть больной может сам себе купить лекарство в аптеке, а может обратиться к врачу и получить бесплатный рецепт. Это диктуют и стандарты в медицине, начиная с лапароскопов (у нас в области к ним допускают трех хирургов, а на Чукотке это нормальная практика) и заканчивая бактерицидным линолеумом в операционных. Один койко-день в хирургии чукотской больницы обходится примерно в тысячу гривен. Уровень медицины в Украине ничуть не хуже, но большинство пациентов не может позволить себе тратить тысячу в день.

Хотя есть в этой системе и свои минусы. Скажем, операции на сердце или лечение онкопатологий проводятся только узкими специалистами в специализированных клиниках. Расположены такие клиники чаще всего в Москве или Питере. То есть, если я обнаруживаю онко, я должен подать документы в Анадырь, оттуда их передадут в Москву и т.д. Радиологический центр находится в Обнинске Калужской области – это фактически на границе с Украиной – одиннадцать тысяч километров. Да, больному оплатят перелет и все лечение, но оформление документов занимает несколько месяцев. И все это время не делается вообще ничего – на всю Чукотку есть один онколог, который может только диагностировать, но не лечить рак. Многие пациенты просто не доживают до спецклиники…

– Поехали бы еще на Чукотку?

– За свои деньги, как турист, – нет. По федеральному контракту – хоть завтра!

Ольга Степанова, «УЦ».