Рубрика: 36

Впервые в своей журналистской практике я включила диктофон только в конце третьего часа разговора с собеседником. Впрочем, вряд ли даже бесстрастная пленка могла бы выдержать столь тяжелый, выстраданный годами монолог.

Что осталось “за кадром”

Обычно немногословный и привыкший держаться “в тени”, бывший “афганец” Александр Мостовщик на этот раз не скрывал своей боли и горечи. Он говорил о Боге и Аллахе. О жестокости во имя долга и жизни. О науке убивать и войне “на уничтожение”. Об отсутствии выбора (“либо ты, либо тебя”). О пытках и нечеловеческих издевательствах, “красных тюльпанах” и “журавлях”. О том, как молодые здоровые ребята на глазах седели и сходили с ума. О том, как на родине находили в цинковых гробах наркотики — вместо останков погибщих.

В нашем разговоре гибли 18-летние мальчишки, а скошенный очередью пулеметчик, уже глядя в небо, еще продолжал стрелять…

Глядя на этого открытого, неизменно добродушного и жизнерадостного человека, трудно представить, что он находился на грани жизни и смерти, подорвавшись на мине незадолго до своего… двадцатилетия. Тогда санинструктор Александр Мостовщик потерял ногу. Израненного осколками товарища он вынес к своим на коленях…

“Родители лишь догадывались”

18-летний александрийский паренек попал в Афганистан в 1986-м, после учебки в Литве. “Тогда мы уже знали, что там идет война, что в Афгане гибнут старшие ребята. Обиднее всего нам казалось то, что водку можно было купить только с двадцати одного года, а восемнадцатилетних уже посылали под пули. Мы не имели права даже выпить за погибших там друзей…”

После учебки два подготовленных там взвода остались в Союзе, два в составе войск быстрого реагирования (ВДВ и разведка) были отправлены в Афганистан — в Кабул и Баграм.

“С этой болью я живу уже семнадцать лет,- глухо говорит бывший сержант. — Труднее всего было объяснить матерям погибших ребят, почему я остался жив, а их сыновья — нет”.

“Родителям писали, что служим в Средней Азии. Хотя они через пару месяцев догадывались: если на конверте полевая почта, значит — за границей. Слишком откровенные письма уничтожались цензурой, поэтому наши близкие так до конца и не представляли, где мы находимся и что их сыновья участвуют в боевых действиях”.

На войну Александр Мостовщик попал, уже имея гражданскую профессию: по окончании александрийского сельхозтехникума он получил специальность ветфельдшера.

“Я был специалистом по лечению животных, а здесь пришлось спасать людей. Тогда я понял, что человек и животное очень похожи. Не зря ведь академик Павлов сказал, что врач лечит людей, а ветеринар — все человечество. В Афганистане даже профессиональные медики теряли сознание от вида крови и того ужаса, который им приходилось собирать после боя”.

“Тащишь раненого — приносишь мертвого”

Еще до переброски в Афган их, отдельный медицинский батальон, готовили прежде всего к необходимости оказания первой медпомощи, в том числе и в условиях боя: снять болевой шок, наложить жгут, обезболить, правильно поставить капельницу.

“Кроме того, мы должны были в три-четыре раза превосходить своих ровесников по силе, выносливости, выдержке. Бывало, берешь раненого на себя, а он еще тяжелее тебя. Но он нуждается в помощи, причем не только медицинской. Поэтому и анекдоты приходилось рассказывать, и байки всякие. Вспоминал при этом и Мересьева: “Мы с тобой, браток, еще станцуем!”

Иногда под огнем невозможно было поднять голову. Приходилось добираться к раненым ползком, проваливаясь в сыпучий песок. Санинструктор тогда был Богом, Аллахом, последней надеждой раненого. Хотя, бывало, смотришь ему в глаза и понимаешь — безнадежен, особенно если ранение в живот. Однако нужно не показать вида, поддержать, ободрить…”

“Многие становились наркоманами”

“Наркотики у нас были: они использовались для снятия болевого шока. Понятно, в разумных пределах. Ведь некоторые физически не могли выдержать боль и страшно кричали, вызывая панику среди остальных. Этого нельзя было допускать. Хранились препараты в полковых и дивизионных медпунктах. Если запасы иссякали, надежда была только на “духовские” склады. Да, многие из ребят, прошедших Афган, становились наркоманами. Когда ты идешь в бой и знаешь, что тебя ждет верная смерть, наркотик делает тебя безразличным — пускай убьют, но пару десятков “духов” замочить успею. Кого-то убивали сразу, кто-то был тяжело ранен. Мы пробирались к ним, несмотря ни на что, поскольку знали — там ждут нашей помощи. Если нужно, прямо на месте делали укол, облегчая страдания. Хотя 2-3 таких укола — и человек становился наркоманом…

Тем более, что мы брали караваны с наркотиками и боеприпасами и жгли их тоннами. Как тут не сунуть в карман пакет-другой? Ведь знали, что рано или поздно попробовать придется: если не сам, то “духи” напичкают. А так: ранили — укололся, чтобы притупить боль и стонами не выдать себя, и прячешься за камнем, ждешь, когда тебя вынесут…”

“Врач сказал мне: “Терпи!””

День 27 июня 1986-го сержант Мостовщик запомнил навсегда.

“Мы получили приказ выступить в район Саланга и прочесать местность на наличие банд. Десантировались и захватили важные объекты. Но, по-видимому, сработала вражеская разведка — найденные костры, залитые водой, были еще теплыми, а “духи” ушли. Мы поднялись на сопку, устроились на ночлег. В первую же ночь нас обстреляли — снарядами, выжигающими все вокруг фосфором в радиусе восемнадцати метров. Если фосфор попадает на тело, он прожигает его насквозь… Минут через сорок бой утих и мы спустились в кишлак. Восемь наших ребят было ранено. Утром, разбившись на боевые тройки, мы начали прочесывать район. Наша тройка обнаружила “духовский” склад с боеприпасами. Начали выкладывать их на землю, чтобы сфотографировать для рапорта об их обнаружении и уничтожении. Мы даже не догадывались, что находимся как раз на минном поле, — тогда мины уже были с пластиковыми корпусами, оставляющими нечувствительными миноискатели. Стоящий рядом парень, которому я как раз намеревался передать снаряд, наступил на мину… Взрыв. Когда я открыл глаза, в моих очках не оказалось стекол. Спустя почти двадцать лет я до сих пор не могу проходить через “рамку” — тело и сейчас под завязку напичкано осколками…

Я видел, как кричит этот парень, но крика не слышал… На “автомате”, собрав с лица пригоршню крови, я начал оказывать ему помощь: наложил жгут, обезболил и потащил к своим. Успел сделать всего два шага. Взрыв. Мне оторвало ногу. Парня я не оставил. Увидев нас, ребята бросились навстречу. Ротный крикнул: “Стоять!”, — но его никто не послушал… Потом мать этого парня говорила: “У меня был один сын, а стало двое”. Мне вкололи два кубика наркоты. Очень хотелось пить. Нога держалась только на одном сухожилии. Врач сказал: “Терпи!” — и перерезал его штык-ножом…”

“Мы оказались никому не нужны”

…А потом был путь домой. Родились две дочери. Последний раз Александр Мостовщик менял протез 14 лет назад, в Югославии. С тех пор ежегодно получает ответ из местного собеса — на протезирование, мол, нет средств.

Сегодня инвалид в 37 лет, участник боевых действий, отец двух почти взрослых детей, получает пенсию 250 гривен. Без права официально устроиться на работу (и платить налоги!), чтобы поставить на ноги дочерей.

Жажда жизни этого человека поистине непостижима. С 1996 по 1998 год он по линии инваспорта занимался метанием копья и диска, толканием ядра, дважды становился чемпионом Украины. Затем создал в Кировограде команду по сидячему волейболу, которая неоднократно приближалась к призовым местам на всеукраинских соревнованиях. До Паралимпийских игр в Атланте оставались считанные дни — не успели с оформлением загранпаспорта. От участия в сборных Киевской и Днепропетровской областей Александр Мостовщик отказался: “Я Кировоград не предам”. Упорно тренировался, искал спонсоров, закупал инвентарь и форму. “Команда была для меня всем, я в этих ребят вкладывал душу. Воспитывал в них чувство патриотизма и гордости за свою страну”, — с горечью говорит бывший тренер. Однако, как выяснилось, спортивное руководство не разделяло столь высоких соображений. Мостовщику пришлось уйти, громко хлопнув дверью: “Инваспорт сегодня никому не нужен”.

Сегодня у него, как и у сотен других бывших интернационалистов, осталась одна надежда — на боевое афганское братство. Где не предадут и не оставят своего в беде. Где, несмотря на курс валют и политическую конъюнктуру, свято хранят дух чести и верности. Где уже четверть века, плечом к плечу, гордо несут свои боевые награды. А по ночам видят одни и те же горы…

Летом этого года десять курсантов Государственной летной академии Украины приняли участие в акции авиакомпании “Международные авиалинии Украины” (“МАУ”) по подготовке молодых специалистов. Каждый из курсантов получил возможность сделать по три ознакомительных полета на самолетах “Боинг-737” непосредственно на действующих международных рейсах “МАУ”.

Первого сентября на торжественной линейке в ГЛАУ побывал вице-президент по летной работе авиакомпании “МАУ” Игорь Сосновский. Бывший выпускник летной академии поприветствовал упомянутую десятку курсантов и вручил им от “МАУ” именные галстуки — тем самым проведя своеобразную рекламу акции среди абитуриентов и курсантов ГЛАУ. Как отметил господин Сосновский, времена изменились, сейчас, даже несмотря на страх перед угрозой терактов, отрасль авиаперевозок развивается, и уже не за горами тот день, когда крупные авиакомпании столкнутся с проблемой смены поколений летного состава обслуживающего международные линии. Так что заботиться о подготовке молодых специалистов нужно уже сегодня.

Комментируя вопрос о возможном будущем дефиците квалифицированных пилотов-международников, ректор летной академии Михаил Рубец сказал, что открывать в ГЛАУ центр подготовки пилотов на воздушные суда “Боинг” или “Аэробус” никто не собирается. Это и нереально, и совершенно не нужно. Гораздо проще и выгодней воспользоваться услугами имеющихся за границей специальных школ переподготовки.

Впечатления ребят, принимавших непосредственное участие в акции “МАУ”, словами передать непросто. Эмоций масса. Понятное дело, никто из них при поступлении в вуз даже предположить не мог, что всего через год будет находиться в кабине современного авиалайнера, совершающего международные рейсы, — в элите гражданской авиации. И вдруг — как в сказке: победа в отборочном конкурсе, а затем — Барселона, Брюссель, Рим, Лондон, Берлин, Анталья, Амстердам, Москва, Хельсинки, Неаполь!.. Жаль, конечно, что увидеть эти города довелось только из окна “Боинга”. Для того, чтобы попасть хотя бы на территорию аэропорта, нужно было специальное разрешение. Не пришлось, по правде говоря, и помочь экипажу управлять воздушным судном, хотя перед полетами курсантов познакомили с приборами и техникой пилотирования “Боинга”. Зато ребята на практике закрепили навыки по ряду теоретических предметов и проверили знание английского языка. А самое главное — и у них, и у всех их коллег-курсантов появился реальный повод учиться только на “отлично”. Ведь двоечников космонавтами и летчиками на международные авиалинии не берут.

Вот и все. Вот и кончилось теплое лето. А вместе с ним завершились непредсказуемые, загадочные и отчасти скандальные, но необычайно захватывающие и потрясающе интересные очередные летние Олимпийские игры. Эта Олимпиада была особенной еще и потому, что проходила она там, где в древности родились эти прекрасные состязания, способные останавливать войны. И нынешним, афинским стартам не стала помехой даже террористическая угроза, нависшая над всем миром.

Спортсмены же заставили забыть обо всех неприятностях, и истинные болельщики жили ощущением праздника почти три недели. Тем более, что украинские атлеты сделали все возможное, чтобы нас переполняло чувство гордости за свою страну.

И действительно, сборная Украины добилась наибольшего успеха на Олимпиадах за время, прошедшее после обретения независимости. Что интересно, на третьих Олимпийских играх подряд наша команда стабильно завоевывает 23 медали. На сей раз Яна Клочкова и ее товарищи повторили достижения Сиднея по количеству золотых наград (девять), но “серебра” в Афинах было добыто значительно больше (пять медалей), что позволило украинской дружине занять итоговое 12-е место из 202 (!) команд, принявших участие в состязаниях. Всего же на афинский пьедестал почета поднимались атлеты 75-ти стран, что говорит о постоянном росте конкуренции в мировом спорте.

В наших предыдущих обозрениях мы подробно рассказывали о тех, кто вносил свой посильный вклад в общекомандный успех.

А элегантную точку на этой Олимпиаде поставила Анна Бессонова. Оставим в стороне судейские метаморфозы в художественной гимнастике. Мы-то видели, что Аня, по крайней мере, выступала не хуже, чем российские примы Кабаева и Чащина. Однако арбитры упорно не замечали ошибок россиянок и ставили им более высокие баллы. В итоге все закончилось предсказуемо, и Бессонова осталась лишь на третьей позиции. Видимо, российской команде эти медали более высокого достоинства были нужнее.

Впрочем, это не помогло нашим друзьям-соперникам подняться выше третьего места в итоговом зачете. По количеству “золота” упорные китайцы (32 медали) не только не уступили сборной России (27), но и заставили серьезно поволноваться атлетов США, которым лишь относительные успехи в легкой атлетике гарантировали общую победу. И хотя отчаянный финишный спурт российской команды впечатляет (за два последних дня они завоевали 10 золотых, 4 серебряных и 12 бронзовых наград), стартовые неудачи в плавании, фехтовании и спортивной гимнастике компенсировать не удалось. Впрочем, будь поудачливей представители игровых видов спорта, и российская команда стала бы второй не только по общему количеству медалей (92 против 103 у американцев). Но волейболисты и волейболистки России (поражение от китаянок в драматичном противостоянии поставило точку на карьере легендарного тренера Николая Карполя) дружно оступились в решающих матчах. Гандболисты и баскетболистки (после турнира наставник команды Вадим Капранов был госпитализирован с инфарктом) в полуфинале не смогли преодолеть сопротивление оппонентов. Да и ватерполисты могли пополнить золотой российский багаж. Теперь в России, чествуя героев, упорно ищут ответы на извечные вопросы “Кто виноват?” и “Что делать?”. Но это их проблемы.

Интересно, что в США, несмотря на общую победу, выступление олимпийской команды вызвало серьезную обеспокоенность. Самый ощутимый удар по престижу американцы получили в мужском баскетболе, где довольствовались лишь третьим местом. Три поражения по ходу турнира для видавших виды профи НБА — многовато. Ну ладно, у литовцев удалось взять реванш в матче за третье место. А вот минус восемнадцать от Пуэрто-Рико и беспомощность в полуфинале против будущих чемпионов — аргентинцев — сбили спесь с Айверсона и компании.

В легкой атлетике американцы также недосчитались запланированных медалей в эстафете и женском спринте, а в плавании вся нагрузка в основном легла на плечи юного Майкла Фелпса. Но ведь на всех престижнейших дистанциях героями стали вовсе не американские пловцы. Австралийцы, японцы и китайцы повели серьезное наступление на лидерство атлетов США. Единственное, что потешило “звездно-полосатых”, — так это то, что россияне в плавании вообще оказались ниже уровня плинтуса.

А вот кто может считать себя настоящими героями афинских баталий — так это китайцы. Об этом свидетельствуют 32 золотых, 17 серебряных и 14 бронзовых медалей, добытых в Греции. Многие уже сейчас сходятся во мнении, что на “домашней” Олимпиаде 2008 года спортсмены Поднебесной способны завоевать 45 медалей высшего достоинства и отправить в нокаут основных конкурентов. Что ж, поживем — увидим.

Пока же олимпийские триумфаторы принимают поздравления и получают честно заработанные призовые. Кстати, не стоит думать, что подобное поощрение стало следствием коммерциализации игр и идет вразрез с олимпийскими принципами. Олимпионики Древней Греции получали за победу 500 драхм (по нынешнему курсу это добрая сотня тысяч долларов), бесплатное питание и билеты в первые ряды античных театров. Так что наше правительство оказалось не менее щедрым, чем их греческие предшественники. Другое дело, что в древней Элладе это не было связано с выборами верховного правителя и ему не приписывалась львиная доля заслуг в удачном выступлении спортсменов. Да и средств в Спарте, Олимпии и других греческих городах было значительно больше, нежели в нынешней Украине.

Уж куда богаче нашей державы США, но премии НОК там составляют 25 (“золото”), 15 (“серебро”) и 10 (“бронза”) тысяч долларов. Пловцы за победу получили дополнительно по 25 тысяч “зеленых”. Медалей, правда, у американцев значительно больше. Наши скромные затраты составляют 100, 75 и 50 тысяч долларов за каждую завоеванную медаль. Причем все девушки из “бронзового” состава гандболисток получат причитающуюся им сумму.

Похвально, что героям спорта воздали по заслугам. Но очень хотелось бы, чтобы это не оказалось разовой акцией. Ведь руководители государства наконец-то поняли, что физкультура и спорт нуждаются в постоянной финансовой поддержке. При этом сегодня основной упор необходимо сделать на обновление устаревающей материально-технической базы и подготовке ближайшего резерва. Иначе победная эйфория быстро закончится. А спортсмены и тренеры отправятся в поисках лучшей доли в другие страны, как это в свое время сделала воспитанница заслуженного тренера Украины Владимира Иванца кировоградка Наталья Евдокимова. В Афинах наша землячка выступала за сборную России и финишировала четвертой в беге на полторы тысячи метров. Сейчас опытнейший специалист готовит к Пекину другого своего ученика — Андрея Томилина. Надеемся, что в 2008 году он победит не под австралийским, российским или белорусским флагом.

Кстати, россияне, завоевавшие “золото”, получат по 50 тысяч долларов, не облагаемых налогами, от правительства и еще 60 тысяч — по линии Национального олимпийского комитета. “Золотые” борцы и боксеры будут вознаграждены еще 100 тысячами от спонсоров, пожелавших остаться неизвестными. А единственная мировая рекордсменка в легкой атлетике Елена Исимбаева пополнила свой бюджет еще на 100 тысяч у.е., причитающиеся ей от МОК и ИААФ за феноменальное достижение в прыжках с шестом.

Из всех республик бывшего Союза самыми расточительными оказались латыши, поощрившие не только призеров, но и спортсменов, занявших места с 4-го по 6-е. Правда, 100 тысяч латов (около 180 тысяч евро) не достались никому (на высшую ступень пьедестала никто из сборной Латвии не поднялся), а по 50 тысяч латов за “серебро” честно заработали четверо рижан.

Кенийцы же, памятуя о советском опыте, раздавали “дефицит” — телевизоры, холодильники, стиральные машины. В общем, кто во что гаразд.

Что до китайцев, то их вознаграждение осталось скрыто за Великой Китайской Стеной. Они, как в старые добрые времена, доказывали преимущества социалистического строя.

Наш рассказ был бы неполным, если бы мы не попросили поделиться своими впечатлениями от афинского праздника очевидца событий — генерального секретаря ФЛАУ, нашего специального корреспондента на Олимпиаде Игоря Гоцула.

— Организаторы сделали все возможное, чтобы никто не испытывал проблем. Лозунг, встретивший нас по прилете в Афины — “Добро пожаловать домой”, — полностью соответствовал действительности. Греки гордились предоставленной им честью и старались не ударить в грязь лицом. Ведь Греция не суперстрана, а Афины не суперкрасивый город. Греческая столица местами напоминает Одессу периода разрухи. Такие же невзрачные домишки и масса мусора на улицах. Но олимпийские объекты, пусть и не без проблем, они соорудили на загляденье. Мы, по большому счету, им откровенно завидовали.

По своей же искренности и доброжелательности хозяева могут дать фору многим. На Олимпиаде бескорыстно работало громадное количество волонтеров. Везде царила обстановка дружбы и взаимопомощи. Был интересный эпизод, когда нас выручил водитель, закрепленный за одной из африканских делегаций. А после предложенных нами денег добродушный грек обиделся до слез. Улыбки не сходили с лиц людей. Они тепло поддерживали атлетов всех стран. При этом, болея за своих спортсменов, зрители радовались успехам представителей других сборных. В Олимпийской деревне, где жили атлеты практически всех государств-участников Олимпиады, я не заметил ни одного недоброго взгляда и не услышал ни единого грубого слова. Вообще олимпийскую ауру передать словами невозможно.

Что до бытовых условий, то, в отличие от того же парижского чемпионата мира по легкой атлетике, они были на высочайшем уровне. Делегация Украины размещалась в четырех 3-этажных коттеджах. К нашим услугам были предоставлены 2-местные номера, оборудованные по последнему слову техники. Постельное белье на громадных кроватях менялось ежедневно, наволочки совпадали по размерам с подушками, кондиционеры и сантехника работали бесперебойно, и проблем с контрастным душем (учитывая ощутимую жару) не было.

Питались все жители Олимпийской деревни в громадной столовой, где любой гурман мог отыскать по своему вкусу блюдо из азиатской, европейской, африканской кухни. В общем, ешь — не хочу.

Меры безопасности были самые обычные. Во всяком случае, дальше традиционных для состязаний такого уровня проверок дело не доходило. В первые дни бросались в глаза вертолеты и два дирижабля. Но затем они исчезли. Если и был введен режим чрезвычайного положения, то все делалось абсолютно профессионально.

В Олимпийской деревне были созданы почти идеальные условия для тренировок и подготовки к стартам. Здесь размещались великолепные спорткомплексы, три легкоатлетические арены (две обычные и одна для метателей), тренажерные, гимнастические и тяжелоатлетические залы, три бассейна и многое другое.

Дорога от деревни до стадиона автобусом занимала 15 минут. На самой же арене (не перестаю восхищаться умением и мастерством архитекторов и строителей) в громадном секторе для участников состязаний можно было наблюдать, как иранцы аплодировали американцам, а израильтяне откровенно радовались успехам африканских коллег. Здесь не было ни грамма агрессивности, все две тысячи легкоатлетов ощущали себя единой семьей. И это не громкие слова, а настоящая олимпийская реальность.

К сожалению, времени побывать на других соревнованиях просто не было. Приходилось спать в лучшие дни по четыре часа в сутки, но за тем, как выступают наши соотечественники, мы следили. Восхищались их достижениями и огорчались, когда украинцы терпели неудачи. Но мысли все же были направлены на олимпийскую арену, где состязались легкоатлеты. И представители королевы спорта, как и вся сборная Украины, выступили успешно.

Детальный анализ легкоатлетического турнира читайте в следующем номере “УЦ”.

Уже несколько лет жители бывшего шахтерского города безрезультатно стучатся в разные инстанции с одной и той же больной проблемой. Не один десяток подписей стоит под их обращениями.

Письмо в “Украину-Центр” написано в жесткой тональности.

“Ми, жителi Новомиргорода Кiровоградської областi, вже не перший рiк потерпаємо вiд “побiчних ефектiв” шкiрзаводу, який належить закордонному (чи то iспанському, чи iталiйському) власнику, але розмiщений на територiї нашого мiста: нестерпний запах, вiд якого паморочиться у головi, забруднена i непридатна до пиття вода у криницях, переповненi вiдстiйники… Здається, побудова очисних споруд та пiклування про здоров’я людей i екологiчне благополуччя територiї не входять до планiв як керiвництва шкiрзаводу, так i керiвництва району. Першi справно платять належнi податки та “доброчиннi внески”, “потрiбнi люди”, у свою чергу, видають їм дозволи на дiяльнiсть, а других хвилює лише рейтинговий показник та наповнення бюджету. А кого має хвилювати здоров’я жителiв мiста, екологiчний стан навколишнього середовища?”

Журналисты “УЦ” бывали в Новомиргороде и отлично знают, в каком положении он оказался после закрытия своего главного предприятия — угольной шахты: безработица, неплатежеспособность населения, отсутствие четких экономических перспектив. Стоило бы только порадоваться, что в городе появился иностранный инвестор. В принципе, согласны с этим и в Новомиргороде. Но с существенной оговоркой:

“Ми не проти дiяльностi шкiрзаводу, якщо на ньому будуть побудованi очиснi споруди, забезпечуватиметься належний контроль за санiтарним та екологiчним станом територiї. Не можна цiною здоров’я людей сплачувати за економiчне зростання. Якщо ми всi будемо мовчати та бездiяти, то закордоннi дiлки та мiсцевi номенклатурщики перетворять нашу квiтучу Україну в помийну яму.

Хочемо вiрити, що ваше серце може спiвчувати болю матерiв, дiти яких змалечку мають пiсок у нирках вiд “чистої криничної води”, хворiють на ацетономiю, алергiю невiдомого походження та ряд iнших хвороб, якi ще не так давно були нам невiдомi… Наше самопочуття вже невiд’ємно пов’язане з тим, в яку сторону дме вiтер i якiй частині нашого мiста доведеться вдихати сморiд…”

В течение 6 лет завод простаивал, как и многие другие. А когда заработал, люди, живущие с ним по соседству, просто схватились за голову.

Вот ответ на одну из жалоб, который, видимо, можно считать характерным:

“Результати дослiджень указують на забруднення питної води хромом 6-валентним i 3-валентним. Питна вода iз вашого колодязя не відповідає показникам ДЕСТу “Вода питна” i не може використовуватися як для вживання, так i для технiчних цiлей.

Пропонуємо Вам затампонiровати колодязь”.

Что называется, коротко и по сути: не хочешь — не пей. Сделана, правда, оговорка: предприятие готово дать жалобщику возможность пользоваться водой из собственной водопроводной сети. Но!.. А какова вода в новомиргородском водопроводе? Огромные отстойники “Кожзавода”, рассказывают горожане, занимают площадь в 6 га, причем в непосредственной близости от села Разлива. Отметим для объективности еще одну оговорку в ответе: 6-валентный хромпик на предприятии не используется — то есть теоретически он мог попасть в колодезную воду еще в период работы “Кожзавода” до его остановки. Вот как характеризует нынешнюю ситуацию документ, подписанный главным государственным инспектором по охране окружающей природной среды в Кировоградской области:

“Встановлено, що накопичувач значно впливає на пiдземнi води, збiльшує їхню мiнералiзацiю, концентрацiю сульфатiв, хлоридiв, амонiю”.

Отходы производства вывозятся, пишут новомиргородцы еще в одном обращении (к министру экологии Украины), на городскую свалку. Стоки с нее попадают в пруд кирпичного завода, а затем в Большую Высь — лишь в двух километрах ниже свалки находится Трояновский водозабор, обеспечивающий водой значительную часть города, застроенную многоэтажками. Не исключено, что и отстойники завода подпитывают Большую Высь, а в случае — не дай Бог — экологического бедствия десятки тысяч (!) кубометров промстоков из отстойников могут хлынуть в реку: Большая Высь впадает в Синюху, Синюха — в Южный Буг (у Первомайска), Южный Буг — в Черное море (у Николаева)…

Решением главного государственного инспектора работа предприятия в Новомиргороде временно остановлена (с 20.11.2003 г. — вплоть до устранения всех выявленных нарушений). Но вот невероятный парадокс: предприятие вроде бы как не работает, а на сессию горсовета Новомиргорода раз за разом выносится вопрос о… продаже ему участка земли, на котором оно расположено. Причем — еще один парадокс! — по признанию мэра Юрия Стоянова, предприятие даже не хочет заключать договор аренды на занимаемый участок земли, а соответственно, и арендную плату не вносит!.. Вопрос вопросов: кто же командует на нашей земле — территориальная община, местная власть или иностранный инвестор? К чести депкорпуса Новомиргорода — решение о продаже было уже трижды провалено. Звучали на сессии и такие слова: “Никакие деньги не стоят здоровья наших детей”. Звучал и довод: сначала очистные сооружения и гарантия экологической безопасности — потом продажа. Но 8 сентября на внеочередную сессию вновь планируется вынести вопрос о продаже. Хватит ли депкорпусу выдержки и здравого смысла на этот раз?

Сами новомиргородцы говорят уже так: если иностранцам нужна высококачественная кожа, которая производится в нашем городе, пусть вывозят ее вместе с отходами своего производства.