Найденные историками документы, в том числе те, что до недавнего времени хранились в особо засекреченных архивах, позволили пролить свет на судьбы как Симы Ситник, так и ее мужа — командира 205-й истребительной авиационной Кировоградской дивизии Немцевича Ю. А.
На интернет-сайте «Документы советской эпохи» опубликованы два письма Немцевича Ю. А. на имя Сталина.
Письмо первое поступило Сталину через так называемый Особый сектор ЦК ВКП (б) 26 ноября 1943 года. 2 декабря 1943 года оно было переадресовано секретарю ЦК ВКП (б) Маленкову Г. М., известному своей тщательностью и жесткостью к кадрам, что сразу же опровергает выдумки Лусто М. В. и Кожевниковой Т. Б. о том, что в первые дни плена, а это было в конце октября 1943 года, Сима Ситник якобы обратилась через немецкую радиостанцию к советским летчикам, то есть, по тогдашним законам, уже изменила Родине: «Дорогой, родной и любимый Иосиф Виссарионович! Много горя я видел и пережил за два с половиной года войны с дикой сворой озверелых гитлеровцев, а сейчас ко всему на меня обрушилось еще одно жуткое, душу раздирающее горе личное. Может, моя просьба и вообще письмо по такому поводу к Вам недостойно фронтовика-офицера, малодушно, но нелепость случая, экстраординарность случившегося и душевные переживания простят мне это. Моя родная, горячо любимая жена, одна из немногих женщин нашей Родины, добившаяся в армии на строевых должностях звания майора и награжденная двумя боевыми орденами и медалью, попала в лапы к немцам. Майор Ситник Сима Захаровна, начальник связи 205 истребительной авиационной дивизии 7 истребительного авиационного корпуса РГК (действует в составе 5-й воздушной армии 2-го Украинского фронта) 26 октября выехала на плацдарм на правом берегу Днепра в район города Пятихатка. Мотив — поверка дивизионной радиостанции наведения, сбор подтверждений о сбитых самолетах и частный мотив — желание с первыми частями вступить в г. Кировоград, откуда она родом и где остались, не успев эвакуироваться, ее старики — отец и мать. 28 октября я получил приказ перебазироваться на аэроузел Пятихатка, куда и прилетел. 29 октября, будучи в этом районе, Ситник увидела садящиеся на аэродром самолеты «Аэрокобра» и приехала на точку. За три дня она устала, у машины лопнула рессора, и она попросилась слетать на У-2 в Козельщину, на старую точку. Я просил этого не делать, т. к. за У-2 гоняются «Мессершмитты». Но Ситник украинской породы, ее трудно разубедить. Лично проинструктировав летчика-старшину Скалий, дав ему курс, я выпустил самолет. Это был последний миг, когда я видел свою голубку. На точку она не пришла. При помощи командования 5 ВА (воздушной армии. - Авт.) (генерал-лейтенанта Горюнова и генерал-майора Изотова), путем поисков (охотников нашлось много, все ее любили и уважали) мы нашли остатки сгоревшего самолета. Через наземные войска и местных жителей установлено: 29 октября, около 17.00, над с. Пятая Николаевка (юго-восточнее Кременчуг 35 км начало плацдарма, село Дериевка, 13 км юго-западнее Дериевка с.Пятая Николаевка) появился самолет У-2, начал делать вираж с целью, очевидно, восстановления ориентировки. Как он туда попал, для меня тайна, летчик по этому маршруту летал 5-6 paз, единственное предположение, что их гоняли «Мессершмитты» и они отклонились от маршрута. Из деревни самолет был обстрелян сильным ружейно-пулеметным огнем и, подбитый, приземлился. 31 октября деревня была занята нашими частями (53 армия), и мы установили, что самолет приземлился и упал у самых огородов от толчка. Ситник, наверно, ударилась (в смысле ушиблась. - Авт.), а близость домов дала возможность немцам быстро подбежать к самолету, поэтому застрелиться она не успела и была схвачена (показания местных жителей). Теперь она в плену. Нелепость привела ее, пылкую патриотку, преданную дочь нашей Родины, в неволю, а она в этом не виновата, ее туда привезли. Потеря каждого летчика для меня — большое горе, а потеря ее — просто ужас и личная катастрофа. Ради общего дела, ради Родины я, конечно, переживу, но от меня останется половина. Думая о ее судьбе, убиваясь и горюя, я дошел до письма к Вам с просьбой. Может, моя просьба с государственной точки зрения и глупа, но Вы мне простите, во-первых, я еще не такой большой человек, а во-вторых, в таком большом горе можно и глупость сделать. Но я прошу, если это можно, обменять ее через нейтральную страну (Турция, Швеция) на какого-нибудь второстепенного, «захудалого» генерала. Много я за войну убил немцев лично, еще больше убили их под моим руководством, а этого генерала я лично и мои летчики на «Аэрокобрах» оправдаем. Еще раз прошу простить меня, если письмо неподходящее. Любящий Вас, преданный до последнего вздоха Родине и Вам командир 205-й истребительной авиационной дивизии полковник Немцевич Юрий Александрович».
16 января 1944 года авиаполки 205-й истребительной авиационной дивизии перебазировались в Кировоград, на сохранившийся отлично оборудованный немцами аэродром с бетонной взлетно-посадочной полосой на Новониколаевке, где и дислоцировались по 16 марта 1944 года. Из второго письма Немцевича Ю. А. Сталину от 28 января 1944 года видно, что в Кировограде он искал следы пропавшей жены: «Родной и любимый Иосиф Виссарионович! Вторично обращаюсь к Вам с письмом, т. к. при занятии Кировограда нашел свежие следы моей дорогой и горячо любимой жены — майора Ситник Симы Захаровны, попавшей в плен к немцам 29 октября 1943 года на Заднепровском плацдарме 2 Украинского фронта. Желание узнать об отце, матери и нашем сыне, не успевших эвакуироваться из Кировограда в 1941 году, заставили Ситник сказать адрес родных, немцы из Умани привозили ее в Кировоград. В Кировограде Ситник написала мне письмо; используя тысячное стечение людей, произносила речи. Из-за родных и жителей предместья Кировограда — Кущевки Ситник предложение партизан освободить ее отклонила. Ведет себя она достойно и очень мужественно, весь Кировоград ее знает, видели в плену во всей форме, с орденами и слышали ее речи. Я прошу партию и правительство, если по государственным соображениям сейчас обмен произвести нельзя, то хоть сделать предупреждение об обмене после войны, дабы сохранить ее жизнь, жизнь матери и сына, которых увезли вместе с нею в Германию. Таких мужественных женщин, как она, страшно терять не только мне, а и всей нашей Родине. Остаюсь преданный Родине и Вам командир 205-й истребительной авиационной дивизии полковник Немцевич Юрий Александрович».
Чтобы написать самому Сталину такую конкретику о поведении Ситник в плену, Немцевичу Ю. А. надо было иметь подтвержденную информацию от «компетентных органов», а значит, он ее имел. К письму Сталину Немцевич приложил письмо Симы, написанное ею в период с 6 по 11 ноября 1943 года. Жительница города, оказавшаяся подругой детства Симы Ситник, передала это письмо комдиву. Не думаю, что оно оказалось вне поле зрения бдительных сотрудников отдела военной контрразведки «СМЕРШ». Здесь стоит отметить, что в 1943 году немцы уже достаточно лояльно относились к захваченным в плен советским летчикам, проявляли к ним элементы сочувствия, поэтому Сима имела возможность написать письмо, и оно не было изъято охраной. Вот это письмо: «Дорогой мой, родной! Всегда почему-то, а особенно последнее время, меня преследовало какое-то тяжелое предчувствие. Я ни за что не могла бы объяснить это, но ты сам припомни мои слова насчет ориентировки Скалия, который так горько подвел меня своей легкомысленностью. Как только мы оторвались от земли, как мне сейчас же хотелось кричать и молить всех чертей о посадке. Пролетели мы минут 25, как вдруг вокруг нас все затрещало и самолет бросало из стороны в сторону, мотор перестал работать, разрывы снарядов, жуткий свист пуль, и мы упали на землю. Скалий и я подумали, что нас обстрелял МЕ-109 или другой самолет с воздуха. Он выскочил из кабины и крикнул: «Товарищ майор, бросайте кабину и бежим, потому что я ранен». Треск пулеметов и автоматов неимоверный. Я никак не могу выбраться из кабины, куски фанеры летят мне в лицо. Подбежала я к Скалию и только сейчас посмотрела на подбегающих к нам людей, которые с криками все строчили из автоматов и дико кричали, - это немцы. Скалий стал белее бумаги, а я не знаю, какая была. Я только и могла крикнуть: «немцы», и сделала движение рукой к пистолету, град пуль опять посыпался в самолет. Немцы с автоматами и винтовками наперевес, стреляя куда попало, подбежали и схватили нас. Грубо отобрав планшеты, оружие, ремни, все, что было в карманах. Я оттолкнула от себя, когда один из них хотел лезть в карманы, и сказала, что не разрешу так с собой поступать, я есть старший офицер. Услышав женский голос, они разинули рты, и слышны были отдельные выкрики «зие ист фрау». В это время вблизи разорвался снаряд, потом мина, и потом пошла целая канонада. Скалия раздели совсем, а мое кожаное пальто подверглось жадным взглядам и прощупыванию краешка с одобрительными возгласами, но снять все-таки не решились.
Повели нас в штаб. По дороге поднялся такой обстрел нашей пехоты, что Скалий упал на дорогу и отказался дальше идти. Я же подымалась как можно выше, чтобы пули не обошли меня. Патрули остановились и опешили, наделали крику, и их услышали, дали машину, и нас повезли быстрее. Это было в районе Николаевка — Петровка. По дороге я незаметно изжевала ту синенькую книжечку со всеми позывными, ты знаешь. В планшете у меня была карта с нанесенной линией фронта на нашем участке (чертил Попов), инструкция по организации связи в авиасоединениях и мой блокнот, в котором ничего не было написано, кроме твоей рукой сводки Совинформбюро. Удостоверение мое несколько раз брали и потом вернули.
Упали мы на самых передовых, так что уничтожить это все мне и Скалию не удалось.В штабе дивизии в Онуфриевке нас допрашивали. Я с самого начала на все служебные вопросы отвечать отказалась, и так на всех допросах. Скалия допрашивали отдельно, не знаю, что он говорил, но мне потом на одном из допросов говорили и нумерацию полков, и фамилии хозяев точек, хотя и не точно, но все же. Я на все вопросы молчала или отвечала «не знаю». Сейчас в Умани я. С аэродрома Борисовка под Александрией я летела на самолете «ВЕ-34». Перед вылетом над аэродромом появилась «Аэрокобра» и низко, низко круга два сделала с красивыми виражами. По ней сильно били зенитки, но она еще раз покачала крылышками, как бы мне в знак прощания, и улетела. Я давилась слезами, это было 30 октября утром.
Сейчас говорят, что меня отправят в Германию, в лагерь военнопленных. Прошу, умоляю, ну что хочешь, то и сделаю для тебя, выкупи или проси Правительство, неужели они меня не смогут обменять раньше, ведь пойми, роднуля моя, что Валерчик и родные живы, а отсюда и нам нужно себя беречь. Я своей Родине никогда, ничем не изменю, пусть даже мне будет угрожать смерть. Родной мой, жизнь моя, неужели я не заслужила перед Родиной, чтобы меня быстрее обменяли, чтобы я не томилась в плену? Для меня это все ново и жестоко. Пока я еще нахожусь на родной земле, хотя и тяжело, но не так, а как вспомню за Германию… Ой… Если меня и все забудут, то ты, ради всего дорогого, чистого, искреннего, родного и неповторяемого сохрани обо мне светлую память и никогда не забывай, где я нахожусь. Мне кажется, что вот, вот сейчас сердце лопнет. Каждую минуту я утешаю себя, что мы должны быть вместе, это подкрепляет меня, сила и терпение опять приплывает ко мне. Прошу тебя очень все то, что тебе лишнее, оставь на Кущевке. И мои все вещи тоже оставь. Не ленись, возьми все собери, аккуратно упакуй. Смотри, письма нужные оставь себе, а остальное все и адреса всех родных (в моем блокнотике) оставишь родным моим. Смотри, храни мой партбилет, хорошо, что я его не взяла, а то пропал бы. Ордена и погоны ношу и снять отказалась и никогда не сниму, сказала смело в присутствии больших чинов, что это моя честь и самоотверженность, проявленная в защите святой моей Родины и оцененная правительством. Все они переглянулись, улыбнулись и ничего не сказали. На вопрос: «Кто же все-таки победит, Германия или Россия?» Конечно, Советский Союз, ответила я. «Но почему такая уверенность и упорство?» Мы воспитаны отстаивать правду и верить твердо в нее. В общем, допрос ежедневно. Но передай всем, что я не посрамила земли советской. Они говорят, что у них в Германии, в доме русских летчиков-военнопленных, находится Герой Советского Союза Ситнов и нач. связи 7 как подполковник какой-то и много других и что им там неплохо и т. д. (такой «Дом русских летчиков» был и в Кировограде, но к моменту пленения Ситник он уже был эвакуирован в глубь Германии. О кировоградском «Доме русских летчиков» можно много рассказать, но это, как говорится, уже другая история. - Авт.). Пойми ты только, хватает наглости заявлять такие вещи. После того, что мы знаем. Прошу тебя, помоги родным и Валерчику. У Шарова мои новые сапоги возьми, перешитые, и те сапоги, что носила, побереги. Я совсем босая сейчас. Может, буду жива, так и носить нечего. В общем, родненький мой, сделай так, чтобы все было хорошо. Береги себя для Валерчика. Целую тебя крепко, всегда твоя Ляля. 11 ноября 1943 года».
К письмам Немцевича Ю. А. Сталину также приложена копия выступления Симы в Кировограде. Такое выступление действительно имело место 12 ноября 1943 года на площади в центре Кировограда, что было зафиксировано в сводке управления НКГБ по Кировоградской области сразу после освобождения города. Вот его содержание: «Дорогие товарищи! Верьте, что скоро будет то светлое, которого вы ждете третий год! Вскоре наше родное красное знамя засияет над всей нашей Родиной. Я буду твердой и честной до конца. Если что и будет со мной, то знайте, что я честно отдала свою жизнь за свою Родину. Чтите светлую память! Крепитесь! Не унывайте! Скоро вы будете свободны от немецкого ига!»
В дневнике писателя-фронтовика Олеся Гончара, который бойцом-минометчиком 222-го гвардейского стрелкового полка 72-й гвардейской стрелковой дивизии освобождал Кировоградщину, есть запись за 29 января 1944 года, подтверждающая этот эпизод: «В Кировограде немцы поймали нашу летчицу. Идет молодая, красивая, вся в орденах. Ведут городом. К ней полицай с тротуара, гнусно ругаясь:
— Это ты, сякая-такая, нас прилетала бомбить?
— Пошел вон, сопляк, продажная шкура!
Он ничего и ответить не мог. На улице к населению обращается:
— Братья и сестры, потерпите еще немного, наши близко, скоро-скоро придут!»
Элементом плана гитлеровцев привлечь Симу Ситник на свою сторону было настроить против нее жителей Кировограда. Ее под конвоем водили по городу, распустив слухи о том, что Ситник — это одна из тех советских летчиков, которые нещадно бомбили город, несмотря на жертвы среди мирного населения. В ответ она, как видно из ее письма и записей Олеся Гончара, вела себе независимо, гордо. Кое-кто из кировоградских краеведов утверждает, что пленную советскую летчицу в Кировограде гитлеровцы расстреляли. Если имеется в виду Сима Ситник, то это не так.
Ее поведение в Кировограде давало немецкому командованию повод передать пленницу в СД/ГФП/гестапо, откуда только две дороги — немедленная смертная казнь или мученическая смерть в концлагере для врагов рейха. Однако сотрудники разведслужбы люфтваффе сделали по-другому. Они на специальном самолете вывезли ее из Кировограда вместе с матерью и маленьким сынишкой Валериком в г. Лицманштадт (ныне Лодзь, Польша), где был лагерь для военнопленных-летчиков.
В изданной еще в далеком 1990 году книге немецкого историка Й. Хоффманна «История власовской армии» было указано, что «майор-орденоносец Серафима Захаровна Ситник, начальник разведки 205-й истребительной авиационной дивизии, нашла путь к соотечественникам», то есть якобы она сознательно примкнула к власовскому движению. О каких-то конкретных действиях Ситник в рядах власовской РОА (Русской освободительной армии) автор речь не вел. Не исключено, что после угроз разъединить с сынишкой и матерью Сима согласилась подписать воззвание «К русским женщинам и девушкам!», распространяемое гитлеровцами над линией фронта, планируя таким образом усыпить бдительность надзирателей и сбежать вместе с матерью и сынишкой. А может, и не было ее согласия, а просто напечатали во власовской газете «Наши крылья» ее фото с сынишкой и матерью с заранее написанным текстом, что, по замыслу гитлеровских специалистов по психологической обработке населения, должно было деморализовать советских летчиков и ее мужа, посеять в их души сомнения в правоте борьбы с гитлеровцами, а ее саму скомпрометировать, отрезав все пути назад. Это гитлеровцами практиковалось сплошь и рядом, в чем автор данной публикации удостоверился, пытаясь идентифицировать авторов многих таких «воззваний» в издаваемых гитлеровцами газетах.
Сопроводительная к документу о якобы сотрудничестве с оккупантами захваченного ими в плен тяжело раненным помощника начальника УШПР Т. А. Строкача капитана Русанова А. Д. В действительности он повесился в камере, оставив прощальное письмо, найденное только в 70-е годы.
Каких-либо документальных доказательств активной «враждебной деятельности» Симы Ситник, о которой писали в своих воспоминаниях ее вчерашние товарищи по службе в 205-й авиадивизии Архипенко Ф. Ф. и Лусто М. В. и рассказывали трижды Герою СССР Кожедубу И. Н. подчиненные ее мужа Гулаев М. Д., Бекашонок М. В., не найдено. Справка Министерства обороны СССР от 24 июля 1956 года признает ее гибель при выполнении боевого задания 29 октября 1943 года, но это не совсем так.
В изданной за рубежом, но доступной читателю книге одного из деятелей власовского движения Фрелиха С. Б. «Генерал Власов: Русские и немцы между Гитлером и Сталиным» есть эпизод о встрече автора с Симой Ситник: «Летчик (не была Сима летчиком. - Авт.) майор Серафима Захаровна Ситник, известная под кличкой Симочка, высокого роста, красивая, самоуверенная женщина лет тридцати. Ее самолет был сбит в воздушном бою. Она смогла спастись на парашюте, но при этом была тяжело ранена. Она ходила еще в своей советской форме с майорскими нашивками и с тремя орденами на груди. Она была начальником разведывательного отделения 205-й дивизии истребителей. То обстоятельство, что немцы привезли к ней ее мать и пятилетнего сына из занятых областей, привело ее к Власову. Она провела несколько вечеров с ним и его спутниками, играла на гитаре и пела приятным голосом. От нее я впервые услышал знаменитую солдатскую песню времен Второй мировой войны в Красной Армии «Землянка». Мать Симочки была простой крестьянкой, которая говорила то, что думала. Да, она сказала мне, крестясь при этом: «Господь наградит Сталина, Господь даст ему здоровье и успех. Ведь это он сделал из моей Симы летчика и офицера. Не будь Сталина, она бы теперь доила коров и вывозила бы навоз!» Про себя я подумал: скорее всего, при этом Симочка была бы счастливее, чем став майором. Конец Симочки был печальным. Из-за ранения ее перевели в пропагандистскую часть, и она стала жертвой немецкой провокации. В Мазурских лесах (это территория Польши. - Авт.), как предполагали, действовали партизаны. С Симочкой заговорили немецкие агенты, которые выдавали себя за советских партизан. Симочка поверила этому обману (то есть пошла на контакт с «партизанами». - Авт.) и за это поплатилась жизнью…» Этот эпизод еще раз подтверждает, что Сима Ситник не покорилась судьбе, а, как она написала в последнем письме своему мужу, «не посрамила земли советской».
Если бы она действительно занималась враждебной деятельностью в ущерб СССР в рядах власовской армии, советская разведка доложила бы Сталину о недостойном поведении жены советского командира авиационной дивизии, тем более что «дело Немцевича» был под его личным контролем.
12 апреля 1944 года, согласно резолюции Сталина, в отношении командира 205-й Кировоградской истребительной авиадивизии было принято решение — командованию ВВС предписывалось переместить его по должности.
В конце апреля 1944 года полковник Немцевич Ю. А. был уволен с должности командира 205-й Кировоградской истребительной авиадивизии и направлен со значительным понижением в тыл, на должность заместителя командира по летной подготовке авиабригады в тыловом Приволжском военном округе. Но уже в феврале 1945 года он был назначен командиром 250-й истребительной авиационной дивизии в составе 9-й армии Дальневосточного фронта. Понятно, что без Сталина, который знал все о Немцевиче, это назначение не состоялось бы. В августе-сентябре 1945 года 250-я истребительная авиационная дивизия под командованием Немцевича Ю. А. участвовала в советско-японской войне, ему присвоили звание генерал-майора. Боевой командир дивизии, ставшей гвардейской, 17 лётчиков из которой удостоены звания Героя Советского Союза, сам Героем СССР так и не стал…
После завершения войны Немцевич продолжал командовать дивизией в составе Приморского военного округа, в 1947 году его, боевого генерала, в возрасте всего 42 года отправили в отставку, хотя, про некоторым данным, он командовал подразделением морской авиации во время корейской войны 1950-1953 гг. Умер он в 1956 году, проживая одиноко в г. Калининграде. Не стало ли причиной такой ранней смерти отсутствие перпективы найти жену и сына? Ведь он получил справку из министерства обороны о признании его жены погибшей. А до того его поддерживала вера в то, что жена с сыном где-то все-таки живы и, может, все-таки произойдет долгожданная встреча, о которой он думал, когда в только что освобожденном от гитлеровцев Кировограде писал письма Сталину.
Василий Даценко, историк-краевед.