Кто-то считает его склочником и сутягой. Кто-то неисправимым искателем правды и справедливости. В любом случае, Владимир Квитка прошел в поисках справедливости самым сложным в нашей стране путем. Он не стал «решать вопрос», как это принято, с помощью зеленых бумажек с портретами американских президентов. Он начал оспаривать в судах, в прокуратуре незаконные, по его мнению, решения. Уже не первый десяток лет он все ищет да ищет…
«В конце восьмидесятых годов в газете «Известия» появилась статья, где было написано: «Кто хочет реабилитировать своих репрессированных родственников, обращайтесь в местные прокуратуры», – рассказывает Владимир Александрович. – Я, прочитав, поехал по своим родным, тети мои жили в разных местах, в Смеле и Калуше, они дали мне доверенности, и я начал процесс их реабилитации. Их реабилитировали как участниц боевых действий, хотя в свое время репрессировали как детей врага народа. Врагом народа был мой дед Антон Евтухович Квитка, которого в 1932 году раскулачили и расстреляли.
В постановлении о реабилитации было сказано, что теткам моим колхоз обязан доплачивать к пенсии 60 рублей – как компенсацию за отобранное в свое время в пользу колхоза имущество.
Деду в селе Рассоховатка Маловисковского района принадлежал большой дом, который отобрал колхоз. Я решил его вернуть. И тетки мои выдали мне нотариально заверенные доверенности на то, чтобы я занялся возвращением исторически принадлежащего нашей семье имущества.
Дом тот 1840 года постройки. В нем в свое время жил помещик Долинский. Потом он куда-то уехал и продал дом священнику Завадовскому. Уже после дед, который служил в царской армии адъютантом генерала, смог накопить денег. А после службы сдружился со священником. Того перевели из села на повышение, в Златополь. И дед мой купил у него дом.
В 32-м деда раскулачивают, ссылают в Мурманск, где и убивают. А теток моих, дочерей деда, грузят в вагоны и отправляют в Сибирь. Но они туда не доехали. В полу вагона вылетели три доски, и они все вчетвером, все дочери, сбежали на станции имени Шевченко, в Смеле.
Назад в село они не могли вернуться, они считались сосланными на Север. Одна попала в Одессу, другая в Калуш Ивано-Франковской области, третья осталась в Смеле.
В доме нашем сначала была школа, потом общежитие, под конец были три отдельные квартиры. Согласно полученным мною в прокуратуре документам, председатель колхоза распорядился отдать мне этот дом. И мы там поселились со старшим сыном. Жена с младшим оставалась жить в селе Лозоватка неподалеку (немного мы поругались с ней).
Прожили мы в родном доме немало лет, пока моя родная сестра, которая никакого отношения к дому не имеет, не положила глаз на дом. И она составляет завещание, согласно которому дом и землю отписывает своим детям. Те обращаются в суд, платят судьям – я это гарантирую, я знаю, и суд присуждает забрать дом в пользу сестры и ее детей, вроде как ее дети наследники следующей очереди (хотя у меня тоже есть дети!).
Судья Юрий Усатенко принимает решение отобрать у меня дом, а также землю, почти четыре с половиной гектара, проигнорировав, что есть наследники первой степени, мои тетки, которые мне дали доверенности.
Выселили меня по незаконному решению зимой, 2-3 февраля, что также запрещается законом.
С тех пор где я только не был, куда только не жаловался в поисках справедливости! В Администрации Президента Кучмы, в секретариате президента Ющенко, потом у Януковича. Был в министерстве внутренних дел, в генпрокуратуре. Везде меня направляют в их органы по месту, а здесь ничего не делается. У меня сколько уже тех документов с ответами, что «дело находится под контролем Администрации»! Вот только воз и ныне там. Местные власти продолжают надо мной издеваться.
Они же видят, что если принять честное решение по моему делу, то мне надо платить большие суммы денег компенсации из госбюджета. Никто этого не хочет. Плюс к тому же надо снимать судей, которые принимали незаконные решения, и с них взыскивать деньги, которые мне государство должно заплатить как компенсацию!
Издевательства надо мною на самом деле начались еще в девяностом году, после того, как я добился возвращения дедовского дома. Это был редкий, чуть не уникальный случай. И власть посмотрела на меня и думает: это если все начнут через суд возвращать имущество всех своих дедов-прадедов, то это буквально все надо возвращать наследственным владельцам, включая здания, где сидит власть, сидят милиция, суды, прокуратура, СБУ!
Глядя на это, в девяностом ко мне подсылают местных милиционеров под полтора центнера каждый, и они меня избивают, ломают пальцы, спину. И они мне говорят: «Не надо ворошить прошлое». Значит, им была дана такая команда? Уверен, что так. И с той же поры я пытаюсь обжаловать «подвиги» милиции. Прокуратура Маловисковского района тогда отреагировала, были документы – расследовать. У меня данные экспертиз все есть, решения, жалобы и т.д. И ни-че-го! Хотя сколько лет уже прошло… Мне тогда еще другие люди сказали: «Ты против кого прешь? Против советской власти? Против коммунистов?»
Уголовное дело против меня даже возбудили после выселения меня из дома в Рассоховатке. Снова меня ломают, бьют ногами, трещина ребра, выбито плечо. И обвиняют меня же, что я устроил дебош, сопротивлялся сотрудникам милиции.
И по итогу по 122 статье, часть вторая меня посадили на два года три месяца в колонию. За проникновение в чужое (!!!) жилище. И якобы я сломал племяннице пальцы, чего не было. Это когда выселили из дома в Рассоховатке, я поехал в другой свой дом в Лозоватке, где я и был прописан всю жизнь! Но меня арестовали и посадили за то, что я якобы взломщик!
Я потом был у Луценко, он тогда министром был, направили к его первому заму Виталию Яреме, он потом стал генпрокурором. Рассказал ему все, документы показал. Он говорит: «Так ты же прав! За что ж тебя посадили?» И матом еще добавил кое-чего. И говорит – «впервые такое вижу».
И что дальше было? Еще десятки бумаг, отписок, поездок к прокурорам и т.д. В нескольких больницах я получил справки о побоях.
А тем временем меня лишили всего имущества. Без хозяина растащили сначала сарайчик, другие постройки. Перед тем исполнительная служба продала что можно продать из моего имущества».
Такая вот жизненная история. Владимир Квитка рук не опускает, продолжает свою борьбу с системой – судебной, правоохранительной. Верит, что может чего-то добиться. Пока добился того, что остался без кола без двора, а один начальник в погонах назвал его сепаратистом. Наверное, за то, что хочет отделиться от существующей системы – судебной, правоохранительной…
Геннадий Рыбченков, «УЦ».