Ушел из жизни Петр Тодоровский, наш с вами земляк, уроженец Бобринца. Почти каждый снятый им фильм стал легендой. «Весна на Заречной улице» — его операторская работа. «Любимая женщина механика Гаврилова», «Интердевочка», «По главной улице с оркестром» снял уже режиссер Тодоровский. «Военно-полевой роман» номинировался на премию Оскар. И он до конца дней гордился тем, что он из Бобринца.
Бобринецкие фермеры Алексей Цокалов и Виктор Чмиленко вместе с директором Бобринецкого краеведческого музея Людмилой Наумчак пять лет назад ездили к Петру Ефимовичу в гости в Москву, «Украина-Центр» тогда публиковала беседу земляков.
Вот что рассказывал землякам Петр Ефимович: «Сначала, когда я был маленький, мы жили возле большой двухэтажной синагоги (сейчас это улица Шевченко. — «УЦ»), позже — возле православной церкви, на улице Орджоникидзе. Я учился в первой школе и каждое утро ходил через собор, через скверик. Учился я, кстати, плохо, математика мне вообще не давалась, да и вместо школы я часто ходил в парк играть в футбол. Помню маленькую речку Бобринку, на берегу лежал такой огромный камень — это был наш «штаб», мы там собирались, курили. Помню летний кинотеатр — мы с мальчишками залезали на деревья рядом и сквозь ветки смотрели картины. Хорошо помню школьные костюмированные балы, которые устраивались в конце каждого учебного года. В завершение каждого бала директор Третяк танцевал со своей женой па-де-спа».
Очень хорошо Петр Ефимович помнит Голодомор — говорит, такое не забудешь, не вытравишь из памяти: «Как сейчас вижу: женщина, очень худая, сидит возле забора заготконторы, на руках у нее ребенок — то ли мертвый, то ли спит, — не поймешь, просто скелет ребенка, обтянутый кожей. Женщина привалилась к стене и ест крысу… Смачно так ест, с удовольствием. Там, в заготконторе, было зерно, и были мыши и крысы, люди ловили их, когда те почему-то выбегали, и ели. Эта женщина с крысой — самый яркий образ голода.
Главная еда была — моторженики — это гнилая свекла с чем-то. Нас тогда спасла корова Манька, которая появилась у нас случайно. Я описывал эту историю в повести «Вспоминай, не вспоминай». Молодые парни из Зиновьевска ездили в глухие, глубинные села, возили туда «железо» — лопаты, молотки, всякий инвентарь — и меняли на любую, хоть какую-то еду. Они выменяли где-то корову, но по дороге она упала — дело было ранней весной, корова была совсем худая и слабая. Они ее и бросили. Мама откуда-то узнала об этом, мы пошли туда всей семьей, подняли ее, мама все приговаривала «Вставай, Манечка, вставай», поддерживая со всех сторон, довели до дома. Она долго стояла у нас подвязанная, чтоб не легла, боялись, что если ляжет, то уже не встанет. Стала пробиваться трава, мы с братом разгребали снег, рвали маленькую травку и несли корове. И она стала крепнуть, потом давать молоко. К лету его было столько, что мама даже делала масло.
Так она у нас жила до 1941 года. Когда немцы высадили десант под Первомайском, родители решили бежать, а у нас хозяйство: корова, телка от нее, свинья, куры. Пришлось все бросить…
В 1947 году я приехал на родину — в Бобринец — с аккордеоном. Родители после войны поселились не в Бобринце, а в Херсоне, сестра там вышла замуж. А меня очень тянуло в родной город, так хотелось погулять там, посидеть на большом камне, увидеться со старыми друзьями. Но друзей так и не встретил — кто погиб, кто уехал. Потом я приезжал на родину еще раз — если честно, не помню точно, в каком году. Мы с Женей Евстигнеевым приехали в Кировоград с фильмом «Любимая женщина механика Гаврилова» — халтурили. Пробыли три дня, в день по три сеанса, я выступал перед каждым минут тридцать, потом брал гитару, наигрывал мелодию из «Семнадцати мгновений весны», Женя (он говорить очень не любил) выходил походкой Штирлица в шляпе, потом пел какую-то песенку — вот такая нехитрая программа. Тогда я съездил и в Бобринец, но меня там задергали, надо было выступить в техникуме, еще где-то… В общем, я ничего не успел ни увидеть, ни вспомнить — все бегом, на машине, не останавливаясь…»
Около месяца назад бобринчане звонили в Москву Петру Ефимовичу. Договаривались об очередном приезде. Планировали поехать большой делегацией, целым автобусом, телевидение пригласить, журналиста «УЦ» в том числе. Не успели. Но точка не поставлена. Все равно в Москву поедут. Цветы к памятнику положить, пообщаться с Мирой Григорьевной и Валерием Петровичем, вдовой и сыном. Бобринчане не хотят, чтобы прервалась связующая нить между родиной Петра Тодоровского и его семьей.
Алексей Цокалов и Виктор Чмиленко вообще мечтают, чтобы был снят фильм о детстве и юности Петра Тодоровского в Бобринце. С предложением они уже выходили на продюсера Юрия Смирнова, есть варианты потенциальных спонсоров фильма.
«Мы хотим, чтобы все узнали, каким он был настоящим человеком. Он прожил большую часть жизни при системе, которая многих ломала. Но он не ломался. Он всегда был и оставался честным перед самим собой и перед другими, — говорят Цокалов и Чмиленко. — В наше время торжествующего всеобщего жлобства именно с таких людей надо брать пример. Таких чистых людей сегодня мало…»
Геннадий Рыбченков, «УЦ».
Я расшифровывала тогда запись Чмиленко и чуть не плакала от обиды, что не я с ним говорила, — они меня с собой в Москву звали, но я беременная была уже очень, побоялась… Думала: в следующий раз съезжу.
Жаль, прекрасный человек ушел: умнейший, добрейший. В послевоенном поколении таких людей уже нет, потому что нет того страшного опыта. У них, у стариков, ценности совсем другие — вечные, правильные. Так жаль, что они уходят и этого вечного и правильного становится так мало…
Если не ошибаюсь, в Кировоград Петр Ефимович приезжал где-то весной-летом 82-го. На одной из таких встреч-сеансов в «Комсомольце» имел счастье присутсвовать. Народ шёл конечно же на «Плейшнера». Но Евстигнеев оказался действительно, таким же малоразговорчивым, как и незадачливый профессор Ю.Семёнова и Т.Лиозновой. И П.Тодоровский в своей исключительно интеллигентной манере с философскими вкраплениями, тонким юмором и лёгкой самоиронией, блестяще «вытягивал» контакт со зрителем. При этом, будучи в принципе тоже звездой советского кино, умудрялся вовсе не затмевать другую, «молчащую» звезду по дуэту.
Оглядываясь назад, понимаешь, что ОН был не только ЯВЛЕНИЕМ в кинематографе, но и ЧЕЛОВЕЧИЩЕМ в жизни.
Да-а, бобринецкая Аллея Славы пожалуй не сильно уступит кировоградской.
бобринецкая кировоградскую затмит — это правда)) Троцкий и Тодоровский вдвоем стоят всех наших.
Сумна подія.
Зворушлива публікація.
Дякую.
Не нужно сравнивать эти аллеи, пока их нет. Да и потом не нужно. Пусть они просто будут!
Прекрасная фотография! Сразу видно, какой ЧЕЛОВЕК!
Вот и я не успел… «По главной улице с оркестром» — один из моих любимых: человек должен заниматься СВОИМ делом! И Петр Ефимович показал это очень точно.
И еще одно тут, выше, правильно: не надо считаться, чья аллея «важнее». Они есть в каждом городе. Надо просто ПОМНИТЬ ТАКИХ ЛЮДЕЙ. И жить, как они жили. Это и будет лучшей памятью о них.
Сумно через втрату
Але є на чому зосередити нашу увагу — на роботі таких людей, на тому, що вони залишають. Це ґрунт для наших дітей