Театральный роман по-кировоградски

Анатолий Петрович Юрченко отметил 65-летний юбилей! С его именем неразрывно связаны история современной кировоградской журналистики, современного кировоградского литературного процесса, история современного кировоградского юмора. Много лет Петрович, как все его называют в редакции, работал в «УЦ». Сегодня тащит воз руководителя Кировоградской областной организации Конгресса литераторов Украины.

Разносторонность Юрченко всегда поражала – он с одинаковой глубиной и знанием дела и описывал проблемы пенсионеров, и делал рецензии на театральные премьеры; исследовал подводные рифы жилищно-коммунального хозяйства и разбирался в  нашумевших криминальных историях. Чтобы никто не сомневался, что в 65 лет настоящий журналист не теряет остроты пера, мы публикуем нижеследующий и явно с прогнозируемой бурной реакцией очерк Анатолия Юрченко.

Редакция «УЦ».

Очередной театральный сезон в Кировограде практически завёршен. Театр им. Кропивницкого тихо и незаметно ушёл в отпуск, театр кукол доигрывает последние перед отпуском спектакли. В театральной и околотеатральной жизни Кировоградщины, и без того не слишком бурной, наступает очередное межсезонное затишье. Тем не менее, те или иные процессы, имеющие отношение к театру, но пока почти не видимые городу и миру, происходят. А их стержнем является главное событие следующего театрального сезона – 130-летие театра им. Кропивницкого, которое город и мир отпразднуют на государственном уровне совсем скоро, в октябре. Стоп, уважаемые читатели, а давайте-ка сядем и попробуем спокойненько разобраться – а что и как мы собираемся праздновать на самом деле?

Ещё в мае Верховная Рада выстрелила постановлением о праздновании 130-летия главного театра Кировоградщины. Приятно, конечно. К тому же, судя по постановлению, наш театр им. Кропивницкого является «главным» чуть ли не для всей Украины. Жаль только, самих кировоградцев не спросили, разделяют ли они это мнение. Ну а раз не спросили, то так и написали: «Враховуючи важливе значення Кіровоградського академічного обласного українського музично-драматичного театру імені М.Л. Кропивницького для української культури, його великий внесок у розбудову театральних традицій України…» и т.д. На режиссёров, артистов и «інших працівників» театра наверняка посыплется звездопад званий – «Заслужений працівник культури України», «Заслужений артист України», «Народний артист України». Что тоже приятно – зарплата станет выше. «Укрпочта» выпустит серию почтовых марок. Госкомтелерадио посвятит театру тематические программы. Не отстанут и печатные СМИ. Пройдут научно-практические конференции, семинары и круглые столы. Состоится всеукраинский фестиваль классической драматургии, посвящённой театру им. Кропивницкого. Кстати, предполагалось вроде бы, что такую пьесу к юбилею театра напишет и кто-нибудь из кировоград­ских авторов – не знаю, может быть, уже и пишет. Деньги на все эти мероприятия должен дать госбюджет. И, наконец, Кабмин должен представить Президенту проект указа о присвоении театру статуса НАЦИОНАЛЬНОГО! Тут уже всему Кировограду впору встать на уши – будет наш главный театр не только академическим, но уже и национальным…

Кто против? Никто! Да я сам «за» – и обеими руками! Вот только давайте спросим без обиняков: а не авансы ли всё это? Эти награды заслуженно должны были бы получить Кропивницкий, Тобилевич, Заньковецкая, Саксаганский – не буду всех перечислять, – те, кого давно нет, но чья слава жива и сегодня. И, к сожалению, уже в самом постановлении Верховной Рады произошла подмена понятий: 130-летие театра корифеев – вот что должны мы праздновать в октябре.

При подготовке этой публикации мне пришлось побеседовать с очень многими. Но не все имена моих собеседников будут названы – это их право, да и журналист имеет право не раскрывать свои источники. Что-то о театре, которому приказано в этом году отметить 130-летие, я могу сказать и сам – как человек, который тридцать лет писал рецензии на его спектакли. Возможно, не все мнения будут бесспорными, но не озвучить их – это то же, что в очередной раз сделать идиотско-умильное (как у Вицина в «Кавказской пленнице») выражение лица и заорать на всю вселенную: «Да здравствует наш театр, самый лучший театр в мире!»

Театр спасали ещё 30 лет тому назад

Лицо культурной жизни города – театр. Впервые (хотя, наверно, и не первым) я сказал это добрых тридцать лет назад и с полным основанием повторю сегодня. Но… является ли наш театр лицом городской культуры, а если является – то каким?..

Завзятым театралом я стал ещё до того, как судьба занесла меня в Кировоград, родину театра-легенды.  Наперечёт знал московские театры, большинство питерских, да и кое-какие из провинциальных. ГЛАВНОЕ успел понять – никакое кино, никакое телевидение не заменят собой живой театр, с живыми актёрами, а не изображениями на экране, с живым действием, которое творится на твоих глазах. Кинемато­граф в те годы не боялся экранизировать драматургию. Телевидение показывало лучшие спектакли, которые шли на сценах. Иногда и те, которые мне повезло увидеть вживую. Я смотрел на телеэкран и… испытывал разочарование. Уходила из спектаклей энергетика – та самая энергия, которую отдаёт актёр со сцены в зрительный зал и которую зал возвращает сторицей. Там, где в театре я безудержно хохотал вместе с залом, телеверсия заставляла всего лишь улыбаться. Там, где отчаянно сопереживал, – испытывал простое сочувствие. Недавно смотрел фильм об Ахматовой – об Анне Ахматовой, о поэте! – и поразился точности фразы: «Кино – это театр для бедных…». Читается в этой фразе ещё один смысл: тот, кто не ходит в театр, обедняет себя… «Жаль, – говорили мне коренные кировоградцы, – что ты не попал в наш город раньше – до того, как у нас театр перестроили. Вот это был театр – одесская опера в миниатюре!..»

В театр я в конце концов выбрался. На самый обычный спектакль из текущего репертуара – по драме Гарсиа Лорки «Дом Бернарды Альбы», со Светланой Мартыновой в главной роли. И не разочаровался. Хорошая режиссёрская рука, чувство вкуса, достойные актёрские работы. Это был дипломный спектакль режиссёра Татьяны Корниец, которой… не нашлось места в профессиональном театре и пришлось работать в самодеятельном. Сама она, как я узнал позже, считала, что в нём уже многое разболталось без режиссёрского присмотра. Но мне спектакль понравился. Вот только… публики было маловато. Начало задержали на пять минут, потом ещё на пять, потом… бухнули двери, и, топая сапогами, зал заполнила рота бойцов, пахнущих гуталином и казармой, из близлежащей части… Интересный город, подумалось мне. Так гордиться своей утраченной одесской оперой в миниатюре, так ностальгически говорить о ней – и при этом не ходить в театр?.. Нет, не театральный город…

Но уже летом убедился в обратном. Один за другим приехали три гастрольных театра, каждый привёз по десятку спектаклей, каждый работал ровно месяц, но в течение этого месяца почти каждый день был аншлаг… Оказывается, город любил театр. Но… только летом, когда приезжали гастролёры. И, чтобы исправить ситуацию, власть (вначале советская и партийная, а затем и новая, демократическая) постоянно занималась спасением своего театра – наследника корифеев.

Множество директоров сменилось в театре в советское время. Совсем недавно мне повезло познакомиться с человеком, который, чтобы спастись от этой должности, на месяц залёг в стационар. И изображал чуть ли не смертельно больного, которому ну никак нельзя доверить театр, – до тех пор, пока не отсверкали молнии и не нашёлся очередной камикадзе. Видимо, из высоких руководящих кабинетов ситуация виделась так: будет назначен «крепкий руководитель» – и тут же всё переменится, тут же в театр валом повалит зритель, будут сборы, театр начнёт выполнять финансовый план и т.д.

Бывали и другие «ноу-хау». Сам видел. В буфет театра, например, завозили дефицитные продукты. Исчезло, скажем, в городе сливочное масло. И вот зритель приходит на спектакль и обнаруживает – а в буфете масло есть! И даже можно взять полкило! А после антракта сидят зрители в зале с бумажными свёртками в руках и… маются. Держать пакет в руках – неудобно, может потечь. На колени положить? Может ещё и костюм испачкать… Но ведь на следующий день зритель придёт на спектакль более подготовленным! А заодно и соседям, друзьям, сослуживцам про масло расскажет! И они тоже придут на спектакль. Только так! Нельзя же объявить по радио, что в театре можно купить масло. Это означало бы признать, что в магазинах его нет. Приходилось полагаться исключительно на другие средства массовой информации – тоже радио, но сарафанное.

К счастью, не единым «театром корифеев» был жив город. Играли студенческий театр «Резонанс», театр оперетты в бывшей синагоге, переделанной в Дом культуры, народный театр при другом ДК. Они и компенсировали – хотя бы частично – потребность горожан в театральном искусстве. Работали в них хорошие режиссёры – с театральным образованием, со вкусом, с подлинной любовью к своему делу – Валерий Дейнекин, Михаил Барский, уже названная  Корниец. Да и ставить стремились самые новые пьесы, не растиражированные ни другими театрами, ни, тем более, кино. Тем были интересны. Когда ещё дойдут руки у кинематографа или телевидения до Вампилова или Гельмана! А у нас – вот они, уже на сцене! Смотри, город! А актёры… Да, конечно, это была чистой воды художественная самодеятельность. Но… за новизну материала, за азарт, с которым они бросались в роль, им можно было простить многое – что трудно простить профессионалам, выходящим на сцену с мёртвыми глазами и отрабатывающим спектакль, как отрабатывают барщину…

«Лиса и виноград»

Тем временем областное партийно-советское руководство пришло к мнению, что мало менять только директоров – от режиссёров тоже что-то зависит. Послевоенный режиссёр Михаил Донец, как свидетельствует опубликованная на сайте областной библиотеки им. Чижевского статья Павла Босого «История театра на Кировоградщине», проработал в театре им. Кропивницкого почти 20 лет – с 1949-го по 1968-й,
поставил более 50 спектаклей. После него никакой другой режиссёр столько в театре не продержался. Режиссёр Савченко, который сменил главрежа Гиляровского и возглавлял труппу в начале восьмидесятых, говорят, даже написал и опубликовал мемуары, в которых рассказал, как сгущались тучи над его головой. Наконец гром грянул. На место Савченко назначили Натяжного, который работал в театре очередным режиссёром.

Мне кажется, Олег Натяжной был первым, кто говорил вслух о важных и правильных вещах. О том, чем должен быть театр вообще и наследник театра корифеев в частности: музейным экспонатом, который хранится в застеклённой витрине и бережёт в себе дух далёкого прошлого, или живым театром, в который идёт зритель? С музейного экспоната, говорил он, нельзя требовать кассовых сборов. Зритель пойдёт только на новые постановки, только на современность – премьеры, премьеры, премьеры!..

Так работал тогда театр Донатаса Баниониса в Паневежисе – десять-двенадцать премьер в год. Горожане, спешащие увидеть каждый новый спектакль! Полные залы, гастроли, известность на всю страну!..

«Эпоху возрождения» Натяжной решил начать постановкой «Лисы и винограда» Фигейредо. Я недоумевал – зачем брать в репертуар давно известное произведение? Многие наверняка видели старый фильм, сделанный по спектаклю Товстоногова в ленинградском Большом драматическом театре. И вот зритель будет сидеть на новой постановке и невольно сравнивать – и то не так, и это не этак! Да и кто в нашем театре возьмётся соперничать с несравненным Эзопом-Полицеймако?! Или с Луспекаевым?..

В народном театре – то есть, опять-таки, самодеятельном коллективе – Татьяна Корниец только что поставила «Нижеподписавшихся» Гельмана – практически одновременно с БДТ Товстоногова. Я видел оба спектакля – и у нас, и в Питере. И просто порадовался, что Кировоград получил спектакль не хуже питерского.

Но Натяжной был уверен – если Товстоногов, поставив «Лису и виноград», сделал БДТ лучшим театром в Союзе, то же произойдёт и в Кировограде…

После премьеры я признал, что был не совсем прав. Вдруг заиграли актёры, на которых кое-кто уже поставил крест. Но главной удачей стал исполнитель роли Эзопа – Александр Майстренко. Сначала я смотрел с недоумением – ну куда ему до Полицеймако! И вдруг всё это ушло. Я увидел ЭЗОПА – да, другого. Но разве великий баснописец не мог быть ТАКИМ? Я смотрел и аплодировал вместе со всеми…

Я и сейчас считаю, что с «Эзопа» (под этим названием шёл спектакль и в БДТ, и в Кировограде) могло бы начаться оживление нашего театра. Но… Почему бы не вспомнить, что и сам великий Товстоногов целый год завлекал зрителя в БДТ комедиями, а «Эзоп» вышел только в 1957-м? А объясняется всё это просто. Ключевое слово – и в пьесе Фигейредо, и в спектакле Товстоногова – СВОБОДА. В 1957-м, когда интеллигенция ещё боялась поверить, что за это слово больше не будут сажать, оно прозвучало как откровение. А в 1980-х, когда это же слово попытался повторить театр им. Кропивницкого, оно звучало уже иначе…

Кстати сказать, и в самом БДТ возобновлённый через десять лет «Эзоп» – с другими исполнителями, с названием «Лиса и виноград» – был уже другим спектаклем. Наступило иное время, ушёл пафос оттепели, и слово «свобода» уже не так будоражило умы и сердца, как в 1957-м… А если говорить о «рецептах» Товстоногова, то был ещё один. Принимая БДТ, Товстоногов поставил условие: что бы ни происходило в театре, он сам – неприкасаемая фигура. Его не отдадут на съедение труппе, как отдавали предшественников. И директор театра во всех конфликтах был на стороне Товстоногова, а не труппы… К выходу «Эзопа» в 1957-м БДТ был уже другим театром – театром Товстоногова, а не труппы.

Сильва, весёлая вдова и другие

В 1989-м театр им. Кропивницкого возглавил Михаил Барский. Он был первым, кто стал не просто главрежем, а художественным руководителем. Видимо, где-то в начальственных кабинетах родилась мысль, что, если объединить в одном лице должности директора и главного режиссёра, в театре будет больше толку. Основную ставку худрук сделал на музыкальные спектакли и оперетту. Как-то пригласил меня на «Сильву»: «Не пожалеете – у нас новая исполнительница». А после спектакля спросил моё мнение. «Неплохо, – согласился я, – но голос тремолирует…» – «Тремолирует», – спокойно согласился он. И я понял, что он недосказал: голос тремолирует, но зал полон. В памяти осталась моя же крошечная шутка, опубликованная под заголовком «Трагедія із театральної афіші»: «Сільва, весела вдова, тітка Чарлея, наречена з Парижу пошились у дурні». Я действительно списал её однажды прямо со стенда с расписанием спектаклей. Однако были при Михаиле Ильиче и вполне серьёзные постановки. В том числе и в его режиссуре. Нечего на человека напраслину возводить! Вспомним хотя бы «Савву Чалого»… Успешно продолжал работать режиссёр Н. Горохов, пришедший при Натяжном. Пришёл из «Резонанса» очередным режиссёром Валерий Дейнекин. А Михаил Ильич, между прочим, остался не только в памяти кирово­градцев, но и вошёл в украинскую «Википедию».

Но проблемы при нём тоже были, хотя и дали знать о себе в полной мере, когда театр возглавил Иван Казнадий. И тут же в театре возникла революционная ситуация.

Я далёк от того, чтобы возлагать всю ответственность за это на нового худрука. Девяностые бесчинствовали в стране. Актёрам, как и всем прочим, месяцами не платили зарплату. Купоны, которые пришли на смену прежнему, пусть уже и не твёрдому рублю, на глазах обесценивались. Буханка хлеба, которая ещё позавчера стоила двести купонов, завтра могла стоить двести тысяч. На смену самому слову «деньги» пришло слово «бартер». Бедняги-актёры пускались во все тяжкие. Кто-то подрабатывал грузчиком, а потом играл спектакли с надорванной спиной. Кто-то, говорили, учился ловить лягушек – французы же их едят… Театр давал спектакли в колхозах – в тех, которые ещё держались, – получая бартером продукты. Но артисты были уверены, что именно их при распределении заработанного и обделяют. Они роптали, они требовали гласности, вмешательства прессы и высокого руководства. Похоже, впервые в истории нашего театра пытались показать, что не всё зависит от директора или главного режиссёра. Что есть в театре и третья сила – труппа. Лишь одного не было слышно в их ропоте: если есть третья сила, то и она несёт ответственность за то, что в театр не идёт зритель.

При новом худруке из театра ушёл Горохов – вернулся на телевидение. Сам он о причинах ухода молчит по сей день, но одни говорили, что он устал от театра, другие злословили: нажимать кнопки на режиссёрском пульте в телестудии легче, чем работать с живыми людьми. Третьи утверждали – его съел худрук…

Крайне некрасивой была и история ухода – нет, не добровольного, во всяком случае, не вполне добровольного! – из театра Сергея Козыря, нынешнего главрежа, вместе с женой. И сам я в этом случае был не на стороне худрука. Успел сделать одну-две публикации о ситуации в труппе, успел выступить в защиту изгнанной актёрской четы, а затем… затем меня просто перестали пускать в театр…

Но когда должность худрука занял Дейнекин, актёры были опять недовольны. Якобы у него в ходу одна фраза: «Я – художник, а вы – краски, которыми я рисую». Для спасения финансового положения театр больше не ездил по колхозам, да их практически уже и не осталось, но его здание, рассказывали актёры, сдавалось для проведения корпоративов, на которые оказались падки владельцы частных фирм, новые хозяева жизни. И жаловались, что им, артистам, опять ничего не достаётся…

Когда худруком стал один из старейших актёров Иван Кравцов – чем это было? Уступкой трупе? – я сделал с ним интервью. Задал свои вопросы, честно воспроизвёл ответы и вдруг интуитивно понял – скорее всего, управление культуры рассматривает его только как техническую кандидатуру, чтобы театр не остался без руководителя, пока в иных городах и весях будут искать иного кандидата…

При следующем худруке, Михаиле Ильяшенко, театр получил звание академического, но мне довелось пообщаться с ним только тогда, когда началось разрушение здания. То, что я тогда написал, читатели, возможно, ещё помнят: гибнет памятник архитектуры позапрошлого века – гордость нашего города; гибнет здание театра, в котором работали замечательные актёры и режиссёры, чьи имена навсегда остались в сокровищнице нашей истории и культуры; плачевна судьба нынешней труппы – наследницы великой дореволюционной плеяды театральных деятелей. И дать зданию погибнуть – всё равно что собственными руками разрушить колыбель, из которой выросло всё наше театральное искусство, а заодно погубить и сегодняшний театр…

День сегодняшний

Думаю, совершенно случайно я нащупал тогда самое правильное слово – колыбель. Нет, звучало оно и до меня. Но мне самому вдруг открылось совсем иное его значение. Городу – плохо без театра. Но почему театру без города – хорошо?! Да потому, что они все – и режиссёры, и актёры, и художники, и самый рядовой билетёр – полагают, что если являются наследниками великого театра корифеев (колыбели украинского театра), то… вправе и оставаться… в колыбели…

Зачем что-то придумывать, зачем пытаться прыгнуть выше головы, если и в колыбели хорошо? Да, появлялись за тридцать лет интересные спектакли, были интересные актёры и режиссёры – не могло их не быть! И даже начинало казаться, вот оно, вот сейчас! Театр перестанет быть раритетом, экспонатом, символом – да, дающим городу право гордиться своим славным прошлым… но… которого, если честно, всё равно толком никто не помнит. Но не делает погоды один-единственный спектакль, если репертуарная политика убога в целом. Блеснув, он уходит, оставляя горькое ощущение, что спектакль существовал сам по себе, а театр – сам по себе. Равно как сами по себе существуют город и театр, остающийся в колыбели! Да вы что! Это же колыбель! Руки прочь от колыбели!

Но сидеть в колыбели – бесперспективно. Театр сам отдаёт инициативу, которой должен был бы обладать по праву «главного театра» области, а может быть, если получит статус национального, и Украины. У кого поднимется рука бросить камень в кировоградский театр кукол, если он начал делать спектакли для взрослых? Наоборот – спасибо, что заполняет нишу, зияющую  вокруг «главного театра». «Собачье сердце», рассказывает (и показывает – есть что показать!)
Г. Педько, директор театра кукол, стало дипломантом уже двух театральных фестивалей – «Сцена человечества» и «Госпожа Удача» (фестиваль им. Павла Луспекаева). В начале июля, через три месяца после премьеры, я вновь побывал на спектакле «Декамерон». И убедился – зал, несмотря на жару, по-прежнему полон, все билеты проданы, а зрители сидят даже на приставных стульях. Разительный контраст с «Наталкой Полтавкой», которой закрыл сезон «главный театр».

По-разному можно относиться к театру Юрия Жеребцова. Но ведь и он, Ю. Жеребцов, режиссёр и актёр, пытается вместе с художником-сценографом П. Босым и автором музыкального оформления В. Бабиюком, заполнить нишу. К тому же официально работая (не числясь – работая, играя на сцене!) в театре им. Кропивницкого, он поднимает и реноме театра, в котором получает зарплату. Его моноспектакль «Опыты новейшей инквизиции» (по Чехову) был с энтузиазмом принят участниками международных «Чеховских чтений» в Ялте в мае этого года. И не себя представлял Жеребцов на этом форуме – театр им. Кропивницкого, привёз из Ялты благодарственное письмо не себе – театру им. Кропивницкого. И, оставаясь артистом и представителем театра им. Кропивницкого, отыграл целый сезон в новом, подчеркну, некоммерческом проекте – «Театр в музее», реализованном совместно с областным художественным музеем. И закрыл этот сезон моноспектаклем «Комплекс Тимура» (по пьесе А.Розанова), который оказался поинтереснее «Наталки Полтавки»…

Замечу на всякий случай. Я не пытаюсь бросить камень ни в украинскую классику в целом, ни в «Наталку» Котляревского в частности. Это прекрасный материал, который на сцене Елисаветграда впервые был поставлен 130 лет тому назад (!) и любим зрителем по сей день. Просто… играть его надо, а не барщину отрабатывать!.. Ладно, не буду повторять то, что я честно сказал нашим «кропивничанам» в антракте и что услышал в ответ…

Кто чей наследник?

Не могу не коснуться нескольких больных вопросов, которые возникли по ходу общения с театральной и околотеатральной общественностью. Совсем неудивительно, что такие вопросы возникают и могут даже подаваться в самой гипертрофированной форме, когда происходит ломка всего уклада. В этом ряду и реконструкция привычного театру здания, которое оказалось под угрозой саморазрушения, и необходимость работать на чужой, арендованной у завода «Червона зирка», площадке. И новый директор. И новый главреж. И общее ощущение неблагополучия. А потому и что-то из казавшегося давно устоявшимся начинает вызывать сомнения.

Ну, например, может ли сам нынешний театральный коллектив считаться наследником великого театра корифеев? Какие основания он для этого имеет?

Здание театра, в котором труппа играла до начала реконструкции?

Но это здание никогда не было базовой площадкой для легендарного театра. Оно построено на частные средства как «зимний театр» – и ещё до создания труппы, которая была фактически бродяче-гастролирующим театром. Что-то труппа играла на этой площадке, уезжала, снова возвращалась, снова играла, но сам «зимний театр» был антре­призным. И наши великие предшественники, театр корифеев, – лишь одной из антреприз, которой он предоставлял площадку. Сам нынешний театр им. Кропивницкого ведёт свою родословную даже не из Кировограда (или Зиновьевска), а из Александрии, где был основан в 1938 году. Просто ему повезло больше, чем театру, который работал в прославленном здании «зимнего театра», – его успели отправить в эвакуацию до прихода немцев. А когда вернули из эвакуации – отдали здание «зимнего театра» и объявили наследником театра корифеев.

Преемственность? А в чём она, если и сам театр корифеев в разные периоды истории именовали по-разному и каждое из этих именований вызывало свои сомнения – первый ли, профессиональный ли, украинский ли, репертуарный ли, или ещё какой-то? Как профессиональный театр «Руська бесіда» во Львове старше театра корифеев. Как репертуарный – старше театр Котляревского в Полтаве. Как украинский театр – старше труппа Старицкого. К тому же и не был театр корифеев чисто украинским театром, поскольку играл на двух языках – и по-украински, и по-русски… В чём, может быть, и заключались его преимущества, по сравнению с нынешним театром им. Кропивницкого, в котором русский язык всегда был табу – что резко сужало репертуарные возможности (и даже в советское время, когда, как принято считать сейчас, делалось всё для уничтожения украинского языка)? Одно время при Советах театр корифеев называли даже «первым бытовым театром» – весьма сомнительный комплимент…

Но сам я полагаю, что термин «театр корифеев», который в конце концов прижился, вполне правомерен. Тем самым мы признаём, что речь идёт о выдающихся деятелях, которые, по выражению Станиславского, вписали свои имена в историю театра (и не только украинского) золотыми буквами. Замечательный, живой, интересный зрителям театр – а не экспонат музея восковых фигур. Вот это и есть самое главное, в чём нынешние «кропивничане» должны быть его преемниками. А тех, кто ищет прямых «родственных связей», отошлю к названной уже статье Босого: режиссёр Михаил Донец – ученик Заньковецкой и Саксаганского.

Что дальше делать?

Стоп, а не риторический ли это вопрос? Ответ-то вроде бы ясен! Жить. Работать. Ставить спектакли, которые будут превращаться в СОБЫТИЕ, как стали событием спектакли «Собачье сердце» и «Декамерон» кукольного театра (уж извините, что сравниваю вас, наследники корифеев, с теми, кто таковыми не считается). Чтобы город ахал и бежал занимать очередь в кассу за билетами.

Но если не получится…

Что ж, есть несколько рецептов, о которых в околотеатральных кругах говорят сегодня вслух.

Один из них содержится в интервью Юрия Любимова, режиссёра, известного ничуть не меньше, чем Товстоногов. Давно пора, говорит режиссёр, отказаться от изжившей себя системы «театральной барщины» – никаких постоянных трупп, никаких артистов, навеки прикреплённых к театру. Только контрактная система. А если нет таланта, если оказался невостребованным – ищи себя в чём-то другом. И незачем паразитировать на звании «наследника».

Ещё радикальнее другой рецепт. Хотя, честно говоря, он ещё малоприятнее. Завершить реставрацию здания театра, вернуть городу предмет его гордости – одесскую оперу в миниатюре. И… опять превратить в антрепризный театр. Не театр «наследников», не театр нахлебников, не театр одного режиссёра или одного актёра – театр одного вахтёра. И гастрольные коллективы – самые лучшие театры, которые смогут привезти свои лучшие спектакли, – по кругу. Тогда город проснётся, тогда пойдёт в театр, тогда почувствует – есть очаг культуры…

Вот только если это делать, то делать грамотно. Цены на билеты коллективов-гастролёров должны быть на уровне нынешних цен на билеты в театре им. Кропивницкого и театра кукол. Ну разве что чуть-чуть дороже. Билеты стоимостью в сотни и тысячи гривен (что является нормой для гастрольных коллективов, приезжающих в Киев) нашему массовому зрителю не потянуть. Результат будет тот же, если не хуже – есть в городе театр (антрепризный), а для огромной массы горожан театра по-прежнему нет…

А потому оставим пока эти рецепты повисеть в воздухе. В заключение стоит рассказать, как готовятся кировоградские театры (да-да, не только театр им. Кропивницкого) к грядущему 130-летию театра корифеев.

Наш «главный театр» сделал ставку на пьесу Кочерги «Ярослав Мудрый». Оценки, правда, заранее звучат из разных уст противоречивые – от «прекрасная пьеса» до «пьеса сталинского периода, апология культа личности (за что в 1948-м ей и была присуждена Государственная премия СССР)». Но… посмотрим. Сергей Козырь, новый главреж, уверен, что пьеса прозвучит совершенно современно. Репетиции в выгородках закончены. Сейчас режиссёра беспокоит только один вопрос – как скоро будет завершена реконструкция исторического здания театра? Для постановки нужна большая театральная сцена, к тому же с вращающимся центральным кругом, которой на арендуемой театром площадке нет. Но – подстраховки ради – продумана уже и техническая редакция постановки: на сцене меньшего размера, без вращающегося круга. Что касается текущего репертуара, который достался новому главрежу в наследство, то здесь Козырь выступает за сохранение лучших постановок, способных иметь зрительский и кассовый успех. Но делает и оговорку – есть в них и «дыры», которые требуется «залатать». К тому же, по его мнению, эти «дыры» не были оставлены режиссёрами-постановщиками, а привнесены актёрами, которым «так играть легче».

Готовится к 130-летию и кукольный театр. Здесь начата работа над постановкой «Вия» – по Кропивницкому. И вновь это будет спектакль для взрослых. В основу музыки, над которой, как и в «Декамероне», работает Наталья Бурая, положен клавир Кропивницкого. Постановщиком вновь выступит уже завоевавший кировоградское признание Евгений Гиммельфарб. Сейчас он работает над текстом пьесы – что-то, возможно, возьмёт от Гоголя, что-то – от Кропивницкого. Что ж, уже заранее интересно.

Наконец, что-то готовит к юбилейной дате и театр Юрия Жеребцова. Но что конкретно – режиссёр-актёр пока держит в секрете. Возможно, вновь будет что-то чеховское, возможно – что-то ещё.

Нельзя исключать, что свою лепту внесут в празднование и студенческий театр «Резонанс», и филармония, но пока информации об этом нет…

Театр – одно из древнейших искусств человечества. Театр – это удовлетворение потребности человека смеяться, плакать, сопереживать и познавать самого себя. А потому, что ж, будем ждать и надеяться. И да будет театр!

Анатолий Юрченко, «УЦ».