Картина его души

В галерее «Елисаветград» открылась выставка работ кировоградца, уникального художника, неординарной личности, «авторитета среди художественной братии» (так отзываются о нем коллеги) Владимира Остроухова.

Открытие выставки было похоже на встречу старых друзей. Владимир Иванович, перенесший инсульт, в «свете» не бывает, другие художники тоже люди не публичные, далекие от «тусовок», но поддержать и поздравить друга пришли.  Остроухов смущался, слушая восторженные отзывы о его полотнах, стеснялся, когда ему дарили цветы и просили сфотографироваться с ним.

Пережив не одну трагедию, Владимир Иванович сохранил чувство юмора  и способность с иронией относиться к окружающим и к себе. А печаль, трагизм и одиночество, которые живут в душе художника, он переносит на полотна. «В его картинах – тема театральности мира, нереализованной справедливости, одиночества человека в мире, – сказал о коллеге художник Андрей Надеждин. – Мы пока еще не осознаем, насколько это яркая личность».

Николаю Цуканову, владельцу галереи «Елисаветград», не без труда удалось уговорить Остроухова на выставку. Он пишет и складывает полотна дома. Нередки случаи, кода художник вдруг зарисовывает то, что уже, кажется, является цельным и готовым шедевром. Друзья Владимира Ивановича говорят, что у него под одной картиной может быть двадцать работ. Так художник пишет «одну картину – картину своей души».

Сын художника, Максим, который приехал из Москвы специально на выставку отца, вспомнил детство, когда они с сестрой, еще будучи школьниками, остались без матери. Отец ездил в командировки расписывать стены, а за детьми смотрели друзья и коллеги. «У нас всегда воротнички были белые, пионерский галстук выглажен, мы накормлены», — говорит Максим, с благодарностью называя фамилии: Перепечай, Скачков, Шаповалов, Нестерук. Все, кто работал в худфонде, были дружны и в быту.

Будучи заинтригованными увиденными работами и рассказами о художнике, мы уговорили Владимира Остроухова на интервью для «УЦ». К счастью, согласился. В его ответах  он весь – серьезный и ироничный, грустный и веселый, красноречивый и немногословный.

— Владимир Иванович, вы коренной кировоградец?

— Я не коренной. Коренными зубы бывают, а я с Дальнего Востока. Родился там по несчастью, в голодное время, в 47-м году. Батя был военным, переезжал, и семья с ним. А потом меня сюда жизнь пригнала.

— Кто вы по специальности?

— Вообще-то автослесарь.

— Вы что-то окончили, где-то учились, чтобы получить эту специальность?

— Ничего я не оканчивал, упаси Боже. Учиться никогда не любил и учился плохо. Меня даже из школы выгнали. Трудно мне давалась математика. Когда пошел в армию, не хотел служить и заделался художником. После окончания службы немного поработал на ЖБИ, а потом поехал в Краснодар и поступил в училище, которое окончил художником-оформителем. Приехал в Кировоград и пристроился здесь в художественном фонде.

Это была обычная работа. Обком партии гонял и заставлял оформлять стены, площади. Долгое время «монументалку» делал. А до этого был у меня период — иллюстрировал книги. Работал в московском издательстве «Пилигрим», делал иллюстрации к изданию «Рифы Вселенной». К сказкам Афанасьева тоже мои иллюстрации. Еще что-то делал. В принципе я больше как монументалист работал. Мои росписи есть на стенах Дома престарелых, в больнице Аджамки. В школе одного из сел Александровского района – по сказкам Пушкина. Полотна тогда я не делал, меня больше интересовала стенопись.

А потом начался этот капитализм, и я начал картины писать. Результат – у Николая Николаевича на выставке (Цуканова. – Авт.). Вообще это он заставил меня выставиться, я не хотел, считал, что это преждевременно.

— Вам заказывают картины?

— Никто мне ничего не заказывает. Я просто рисую и считаю, что так и нужно. У меня сын есть, будет кому передать.

— У ваших картин есть стиль?

— Конечно, есть. Безграмотность. А вообще есть такое течение – экспрессионизм. Это немецкое течение, но в картинах все авторское, свое.

— Расскажите об идее картины «Клоун в лесу».

— Я с собакой в Переяславле-Залесском гулял в лесу. Слышу шум какой-то. Оглянулся, а на меня летит рой диких ос. Думаю – мало ли что, они ж неученые, еще сожрут. И побежал, рванул просто. Потом родилась картина «Клоун в лесу». Но она еще не готова, это эскиз, я ее еще буду завершать.

— А «Горькое похмелье»?

— У меня целая серия была на эту тему. Но как-то же надо свой алкоголизм оправдать, выразить как-то. Там бокалы и птичка. Ну, нарисовал и нарисовал.

— На ваших картинах часто встречаются черные птицы. Почему не синицы или ласточки?

— Это разные птицы – вороны и грачи. Они вроде бы одинаковые, но у грача на переносице нарост. Синицы и ласточки слишком декоративные, а в этих черных птицах трагизм какой-то. И это черное пятно держит.

— Художники пишут картины для того, чтобы выставляться, продавать, получать звания. Вы абсолютно не тщеславны?

— Ну почему? Я участвовал в выставках. Уже можно бы подать на Союз художников, но зачем это мне нужно? В этом году инсульт был. Оттого, что я буду членом Союза художников, здоровье, что ли, прибавится?

А потом, это мешает. Если ты в Союзе художников — пытаешься понравиться другим. Я как-то заметил, что начал тиражировать картины. У меня столько коров было, прямо тема какая-то скотоводческая. Стоп, думаю, пора прекратить.

А так я пишу природу – включаю воображение, приходят ассоциации, и получается что-то художественное.

— По времени сколько вы пишете картину? От чего это зависит?

— Я долго пишу. Сначала какой-то кусок взял, изобразил, а потом долепливаю, наслаиваю. У меня есть работы немножко «стебанутые». Например, бабу голую решил написать, а потом меня эта баба повела в другие ассоциации. В итоге из этой сборной СССР что-то получается.

— Что должно произойти, чтобы вам захотелось написать картину?

— Просто надо что-то делать. Скучно, когда без дела. Вот краски закончились – не пишу. Сын привез целый пакет – буду работать. У меня есть мысли, задумки. Нельзя говорить, а то ляпну, и сглазят. Хочу изобразить старый образ Елисаветграда, такой, какой он у меня сложился. Хочу поработать. Пока идея вызревает.

— Продаете картины?

— Бывает. А кто не грешит? И хотелось бы больше, но не всегда получается.

— На ваших картинах, кроме черных птиц, много клоунов. Это какие-то детские ассоциации?

— Вся жизнь – клоунада. Солдат запретили рисовать, немодно стало – я клоунов начал. В последнее время я отдаю предпочтение фигуративной живописи.

— Вам хотелось бы преподавать?

— Зачем оно мне надо? Ничего мне не хочется.

— Но чего-то все-таки хочется?

— Хотелось бы куда-нибудь поехать. Я раньше много путешествовал. Надеюсь, что сын возьмет машину, и мы поедем. В поезде мне не очень удобно, а мне на Кубань надо, в станицу Владимирскую. Родственники там живут, хочется увидеть. Могилы надо проведать. Между прочим, два мои дядьки, кубанские казаки, в Кировограде в концлагере были. Пешком отсюда домой добирались.

И еще хочется работать. Есть начатые полотна, буду продолжать.

Записала Елена Никитина, фото Павла Волошина, «УЦ».