На прошлой неделе в галерее «Елисаветград» открылась выставка мариупольских художников ХХ века из коллекции Александра Чернова «Наследники Куинджи». Более пятидесяти живописных полотен, графику, гравюры коллекционер выбирал таким образом, чтобы максимально полно показать нам искусство приморского городка за 100 лет.
— В советские времена о Мариуполе сложилось мнение как о промышленном городе, - объясняет он. — У нас действительно много промышленных предприятий. Но в то же время Мариуполь — крупный культурный центр: у нас много художников, писателей, прекрасная архитектура.
Название «Наследники Куинджи» довольно условное. 2016 год назван в Украине годом Куинджи, а все мариупольские художники так или иначе являются наследниками великого земляка. Все работы, представленные на выставке, перекликаются с Куинджи: узнаваемые приазовские пейзажи, эксперименты со светом, закаты и рассветы, которые так любил «Волшебник света».
О картинах писать не будем — их надо смотреть. Тем более что представленные на выставке работы очень разные: от гравюры выпускника Елисаветградского кавалерийского училища, основоположника монументального искусства США Виктора Арнаутова до тех художников, которые задавали тон в мариупольской школе живописи в 70-х годах прошлого столетия.
Хочется написать о той стороне процесса, которая для нас, посетителей выставок, остается тайной. Собрать такую коллекцию — огромный труд и дело не одного десятилетия. Привезти ее из Мариуполя в Кропивницкий, устроить выставку — довольно затратные мероприятия, а за посещение мы платим копейки. Зачем это коллекционеру? Обо всем этом мы расспросили Александра Чернова. Но сначала главный вопрос, который нас интересовал:
— А Куинджи у вас есть?
— Да, у меня есть одна гравюра — «Лес» 1878 года. В Мариуполе я ее выставлял, но широкой публике она малоизвестна. Я хотел привезти ее к вам, но потом побоялся — транспортировка всегда связана с рисками.
Есть еще этюд, по легенде, Куинджи. Но для меня это очень спорный вопрос. Вообще работ Куинджи в обороте, в частных коллекциях практически нет, они все в музеях. После смерти Архипа Ивановича было создано общество Куинджи, которое просуществовало до 30-х годов. Все его работы, которые находились в мастерской - больше шестисот, — были сразу же описаны. При жизни он, конечно, продавал картины. Но это был самый дорогой художник своего времени. Если Васнецов или Перов продавали работы за 300-500 рублей, то Куинджи умудрялся продавать свои картины за пять тысяч, и к нему еще и очередь стояла. Их покупали царская семья, великие князья, и потом они тоже все попали в музеи. Поэтому сегодня, когда появляется на аукционах Куинджи, это очень сомнительно.
Хочу еще сказать, что сегодня мы не можем в полной мере оценить Куинджи… Я видел «Ночь на Днепре» — это красиво, но это не то впечатление, которое она производила на современников. Они же с Менделеевым были близкими друзьями, и Архип Иванович добавлял в краски разные химические элементы, экспериментировал. Результаты были поразительными, подозревали, что он не столько художник, сколько фокусник, что он как-то подсвечивает холст, потому что невозможно нарисовать такой живой свет. В Петербурге многотысячные очереди выстраивались, чтобы только это увидеть. Но со временем эти добавки поблекли, и мы уже даже приблизительно не можем оценить, какими были эти полотна.
— С чего началась ваша коллекция?
— Коллекционирование — это образ жизни. Есть у меня, наверное, ген коллекционера. В первом классе я начал марки коллекционировать. Потом была у нас такая мода птичьи яйца коллекционировать. Для сегодняшних детей это, наверное, дико звучит. Но некоторые яйца необыкновенно красивые, у соловья, например, небесно-голубые, в крапинку. Недавно мне попалась книга Владимира Солоухина «Черные доски» — это записки коллекционера, где он пишет, как он увлекся иконами, ездил по деревням русским и т. п. И вот он пишет то же самое: марки, яйца птичьи! Наверное, это у всех так.
А живопись — это просто высшая лига в коллекционировании, еще один этап. Графика — еще выше, ее собирают только эстеты с тонким вкусом. Сейчас у меня в коллекции более двухсот картин — не только мариупольских художников, конечно. Что-то продаю, что-то меняю. Коллекция — это живой организм, она должна меняться.
— Наверное, мало быть эстетом, чтобы собрать действительно стоящую коллекцию. У вас есть искусствоведческое образование?
— Нет. Если есть у человека предпосылки и желание, надо заниматься самообразованием. Нужно тренировать глаз. Я, когда жил в Одессе, в музей каждую неделю ходил: глаз тренируется на классических произведениях, на том, что уже прошло отбор временем. Это откладывается где-то внутри, формирует вкус. Конечно, литературу надо читать. Сегодня и Интернет помогает.
— Многие коллекционеры своих картин не выставляют…
— Я себя называю коллекционер-исследователь — мне это ближе. Есть нувориши, которым просто нравится позиционировать себя как коллекционера. У них другие интересы — попасть в какое-то закрытое сообщество, в которое тебя не пустят, если ты не интересуешься искусством, если у тебя нет коллекции. Я не понимаю, в чем смысл коллекции, которая находится в подвалах. Художник ведь рисовал картины, чтобы их видели… Мне интересно открывать, продвигать художников.
Не сочтите хвастовством, но многих художников я открыл и ввел в художественный оборот. Вот, например, Альберт Васильевич Стирн, видите его работы? (На выставке представлено пять картин художника. — Авт.) Пока я с ним не познакомился, его у нас вообще никто не знал. Он родился в России, последние годы жил в Красногоровке и скончался там в 2014 году, но с 1958 по 1982 год жил в Мариуполе. Я написал о нем, выпустил открытки с его работами, сделал его персональную выставку в галерее. И о нем заговорили, его стали покупать. Потому что он один из последних учеников Бакшеева — ученика Левитана. Это Левитановская школа. В Московском художественном училище Стирна называли «наш Левитан». Потому что у него действительно прямо левитановские этюды! Леонид Гаде, картины которого тоже здесь представлены, был известен в очень узких кругах до того, как я написал о нем монографию…
— А какое ваше самое большое открытие?
— Наверное, так называемые рисунки Верещагина. Это была одна большая папка: часть рисунков из этой папки попали в Третьяковскую галерею в конце 50-х годов, часть — подарены нашему мариупольскому музею (и у нас в музее они до сих пор выставлены как рисунки Верещагина), часть оставалась в частных руках. Я купил эти оставшиеся рисунки. Смотрю: на них монограмма из двух латинских букв — ну вообще ничего общего с Верещагиным. Это серия «Русско-турецкая война», 1877-78 год. Верещагин был в этой экспедиции. Но, кроме него, там был забытый сегодня украинский художник Казимир Будкевич. Он тоже выпускник петербургской академии художеств, тоже там тусовался, но потом его как-то забыли. Я начал копаться, искать, что это за монограмма, а потом совершенно случайно открыл журнал «Образотворче мистецтво» за семьдесят какой-то год, а там статья академика Дмитрия Степовика о Будкевиче, и напечатаны рисунки из этой же серии, из этой же папки! Я давай сравнивать: точно Будкевич — одинаковые монограммы, одинаковая штриховка, даже персонажи.
— А не обидно, что вы задорого купили рисунки Верещагина, а потом сами доказали, что это не Верещагин?
— Да, я их купил недешево, вы это правильно заметили, - смеется коллекционер. - Но зато мы узнали, что был такой Будкевич — прекрасный художник. И в той же папке есть несколько рисунков без монограммы, там и штриховка чуть-чуть другая. Я предполагаю, что эти — все-таки Верещагина.
— И все-таки, почему вы привезли выставку в Кропивницкий? Это принятая в Украине практика, когда коллекционер из одного города везет коллекцию в другой?
— К сожалению, нет. Потому что вы правы, это затратно и всегда связано с рисками. Но нельзя же вариться в своем соку, нужно выезжать, нужно показывать. В данном случае Николай Николаевич Цуканов взял часть расходов на себя, и за это я ему очень благодарен.
Я уже приезжал к вам на выставки, я видел, что у вас люди ходят в галерею «Елисаветград», им интересно. Надеюсь, что придут и на эту выставку. Возможно, что-то понравится, кого-то запомнят. Художников ведь надо раскручивать, пиарить. У нас сегодня один из тысячи художников распиарен галереями, галеристами, остальные с трудом выживают. Многие уезжают, потому что в Европе они могут делать то же самое, но при этом еще и деньги зарабатывать. А я хочу, чтобы наши художники выставлялись у нас, чтобы их у нас знали, покупали.
Ольга Степанова, фото Олега Шрамко, «УЦ».