Мобилизованный Конюшенко: разговор по душам о жизни и войне

Встретились мы абсолютно случайно. Две недели назад капитан пограничных войск Владимир Конюшенко вернулся домой. Вернулся с фронта. Я не спрашивал, почему он туда попал, зато точно знаю как. С весны 2014 года бывший глава Александрийского района активно включился в помощь нашим воинам на востоке страны. Нелегкие волонтерские дороги привели его в Мариупольский погранотряд. Увидев катастрофическую нехватку офицеров, Владимир Иванович принял решение. Обратился к командиру погранотряда и получил мобилизационное предписание. И вот теперь – дома. За спиной полтора года боев, два ранения, госпитали, а впереди – опять-таки, волонтерская помощь защитникам страны. И другая жизнь…

– Какие первые впечатления от мирной жизни через полтора года отсутствия?

— Честно говоря, не особо. Я только две недели дома. Все очень печально. Ожидал увидеть изменившуюся часть Украины, а разницы между тем, как уходил и как пришел, особо не вижу.

– Хуже не стало?

— Пока тяжело мне сказать. Я еще не получал платежки за коммунальные услуги (смеется). Вернувшись из госпиталя, я пока не вошел в полноценную жизнь из больничного процесса. Там я изменения видел, видел своих ребят, которые стали другими. А здесь мне пока тяжело сказать.

– Где довелось побывать?

— Первые шесть месяцев был под Волновахой. Это между Мариуполем и Донецком. Наш КПП Березове – последний на нашей территории. Тридцать два километра до Донецка. Потом перевели на КПВВ (контрольный пункт въезда-выезда) Пищевик. Это уже под самим Мариуполем. Там еще девять месяцев службы. Пошел в армию капитаном и вернулся капитаном. Должность не майорская – вот и повезло. Если б был майором – не попал бы на передовую, просиживал бы штаны при штабе.

– Вы видели ситуацию в армии в 2014 году, ознакомились с ней ближе в последние полтора года. Какие там изменения произошли?

— Армия изменилась. Моя личная точка зрения (и меня никто в этом не переубедит!): Украине нужна не контрактная армия! Ни в коем случае. Также нам нужна не мобилизационная армия. Нам нужна армия смешанного типа, чтобы контрактники выполняли свои задачи, а мобилизованные патриоты – свои. По одной простой причине: мы воюем!

Похожая система действует в Израиле, и она себя полностью оправдала. У нас эта система была до недавнего времени и тоже давала великолепный результат. И вот почему: призывники (контрактники) нужны для того, чтобы постоянно обучать новых мужчин, чтоб они могли потом защищать Родину. А мобилизованные нужны для выполнения уже основных задач. Вот часто в прессе и в обсуждениях людей, далеких от армии, слышны разговоры: «Мобилизованные – это плохо. Они бухают». Не согласен! Это – проблема командира, а не мобилизации. Там, где были мобилизованные, там была настоящая украинская армия. Мы, мобилизованные мужики, пришли из дому и все свои бытовые проблемы решали сами. Руки есть? Баню построили. Построили навесы, вырыли окопы. А контрактники ждут, когда их обеспечат…

Второе: приезжает большой начальник с большими звездами. Контрактники начинают белить бронебойной побелкой заборы и бордюры, собирать бычки. А для мобилизованных все иначе: тебе надо – бели. Мы в армию не для побелки пришли. Вот подумайте сами: идти в армию на приличную зарплату для побелки и уборки? Человека, получающего 12 тысяч гривен, нерационально использовать для подсобных работ! С ними работник, получающий три тысячи, справится! Наймите трех человек, и они за месяц вам все выбелят, подметут и покрасят. И, опять же, три тысячи – экономия. Зачем деньги налогоплательщиков в воздух отправлять?

Военному нужно ездить на полигон, стрелять, заниматься физической подготовкой, тактической медициной, а не тратить свое время на всякую, извините …

Так что изменения есть. Первое: армейский дебилизм уже не проходит. К нам приезжали «сапоги» (офицеры штаба, которые ходят не в полевых берцах, а в начищенных яловых сапогах. – Авт.) и рассказывали, как у нас должно быть: где курилка, где пожарный щит. Я видел попытки нас поставить «в стойло», сделать нас статистами, но не получалось. Ведь мобилизованные разные были – юристы, журналисты, директора фирм. Мы и объясняли им, что и как должно быть на самом деле и в какую сторону они должны идти со своими распоряжениями. При этом мы такие задачи выполняли, которые контрактная армия выполнить бы не смогла. Про пьянки мобилизованных – это сказки или просчеты командира. У меня в подразделении 90% мобилизованных. Стояли мы на передке, и проблем не было. У меня были мужики от 35 до 52 лет. Сформированные, самодостаточные люди. Мы никогда не просили ничего: надо копать окопы или блиндажи – копаем, а не ждем экскаватор.

Второе: армия стала народной. В армию ездили волонтеры и обеспечивал ее народ. Особенно в первое время, когда государство сделать это было не в состоянии. Сейчас волонтеров стало значительно меньше. Раз есть контрактники, значит, они получают деньги, вот пусть сами себя и обеспечивают. Волонтеры ездили в основном к мобилизованным. Вот эту идею и традицию надо сберечь. В этом случае армия станет самой лучшей, самой обеспеченной и непобедимой! То, что сейчас делается (перевод на контрактную армию), – глупость! Когда закончится война, армия снова начнет копать генеральские огороды и строить дачи. Мобилизованные – это контроль армии. Они не стесняются писать в соцсетях о том, что нас плохо кормят или одевают. Поэтому они влияют, и очень сильно, на становление и развитие армии. А без них армия снова станет закрытой структурой, эдаким государством в государстве. А к чему это привело – мы уже видели.

– Нужна дифференциация армии?

— Несомненно! Только нужна она уже давно. Начиная с того, что просто необходимо разделить участников реальных боевых действий и участников АТО. Те, кто был в «красной» зоне, на передке, и те, кто был во второй и третьей линиях или на дальних блокпостах. Да, их работа тоже нужна, и без нее не обойтись, но сравнивать их с теми, кто шел на смерть… Неправильно это. Необходимо разделить их и провести дифференциацию льгот.

– Забрать у людей удостоверения участников боевых действий?

— Да. Не большая проблема – поднять документы воинских частей и по приказам и документам сверить, кто где был.

– Это вызовет огромный негатив в обществе.

— А с другой стороны, это вызывает еще больший негатив у тех, кто был на войне. И это мое мнение и тех, кто был со мной под обстрелами. Я не говорю о лишении льгот. Просто нужно разделить: участник боев получает больше льгот, участник АТО – меньше.

– А вот еще одна составляющая нашей армии, о которой сейчас руководство страны стремится забыть: добровольческие батальоны. Какое отношение к ним?

— Если бы не они, был бы нам… крышка. Они сделали свое дело, и их теперь стремятся уничтожить. Делают из них полубандитов, полупреступников. Частично это так, но ведь не все! Власть их использовала. Такие части, как ДУК, «Айдар», «Торнадо», «Азов» и другие, выполнили свое дело – защитили страну, когда защищать-то ее некому было. Рядом с нами были отряды «Правого сектора». У нас были идеальные отношения. Мы могли рассчитывать на их помощь всегда. И выполняли они самые сложные задачи. У меня к ним ни одного минуса, ни одного замечания!

По большому счету, все эти добровольцы были фактически «штрафбатами». Их ведь действительно собрали, невзирая на прошлое. И, соответственно, посылали туда, где было труднее всего выжить. Они выполнили свою функцию. Поэтому забывать их – неправильно.

Во время Второй мировой войны были партизаны. Вот такую же функцию несли и добробаты. Партизан тоже долгое время не признавали, а поначалу даже сажали в лагеря. Их признали уже в 60-е годы. Вот и наши добробаты должны быть признаны государством! Они ведь такие же граждане Украины, как и мы с вами. А получается, что мы наступаем на те же грабли. Увы…

Эти подразделения нужно выделять и сберегать. Они способны выполнять такие задания, которые никто больше выполнить не сможет!

А еще нельзя было прекращать мобилизацию! Надо было делать и седьмую, и восьмую волны. Причем набирать новых, а не тех, кто уже прошел через войну. Таким образом – делать военную обкатку всех боеспособных мужчин страны. Если страна воюет, то ей нужен потенциал подготовленных бойцов. Мы воюем не с каким-то абстрактным врагом! Мы воюем с самой большой армией в мире! С агрессором, у которого ресурсы в десятки раз больше наших! Мы должны создавать не стотысячную армию, а сорокамиллионный народ, готовый отстоять свою страну! Война будет идти и дальше. Нужно это признать и готовиться. Нужно вернуть военную подготовку в школы, нужно признать наконец-то, что это – война, а не какая-то «операция». Нет там террористов, там есть оккупанты!

– Опять же, как в Израиле? Те, кто прошел армию, – получают полные гражданские права, кто не прошел – увольте.

— Ну у нас полные права получают только те 450 человек, которые сидят в парламенте. Нам нужна полная реструктуризация системы. Украинцы – катастрофически удивительная нация! Нас не трогают – мы сидим тихо, нами правят как хотят – молчим. Но, когда начинается война, – нация расцветает! Именно НАЦИЯ! У нее появляется самосознание, потребность в самоопределении. Вот русские – не такие, они как саранча, которая требует новых территорий. Они живут, когда воюют. А мы – нет. Мы всегда только защищали свою территорию, но защищали истово! Мы даже во время войны созидаем. И даже, наверное, больше, чем без войны. Как это ни кощунственно звучит, но именно война дает повод для экономического развития: военная промышленность – швейное производство, сталь, техника, электроника. Есть потребность – есть развитие. После войны это развитие нужно сохранить и перевести на мирные нужды.

И, опять же, удивительная нация, но по-другому. Вот недавно обсуждали мы е-декларации. Заметьте, за 2015 год. Год, когда шли самые активные боевые действия. Когда хлопцы гибли на фронте, кто-то собирал в кубышку миллионы. Хочешь жить в стране – отдай! Тот, кто отдаст, – станет лидером нации! А что получается: пока мы воевали, кто-то стал еще богаче? И как это понимать? И эти люди нам что-то говорят о совести и правят нами?

И еще одно: в нашем сознании укрепилась мысль, что кто-то за нас что-то должен сделать. «Вот придут атошники, они наведут порядок». Да неправда это! Атошники – там! Не тешьте себя надеждой на это. Вернулись с войны – начались проблемы, началась другая жизнь. В мирной жизни тот, кто был героем ТАМ, совсем не обязательно будет героем ЗДЕСЬ. Самому надо делать что-то, а не ждать помощи…

– Кстати, это, наверное, и одна из причин, почему многие возвращаются в армию. Там они другие, а здесь они такими быть не могут.

— Правильно, здесь кого-то купят: предлагали же по тысяче за участие в митингах? Кого-то – посадят или запугают. Уже есть иски в судах за мнимые и реальные преступления. У нас же официально «операция», а не война. Кому-то скажут «мы вас не посылали». Да уже говорят… Не называйте «атошниками» тех людей, кто вернулся. АТО заканчивается, когда ты вышел из поезда дома… Это, к сожалению, правда.

– С этим можно что-то делать или пусть так остается? Люди надеются…

— У нас надеялись на приход Девы Марии, на приход нового президента, на приход какого-то дяди или тети, которые решат все проблемы. «Кто-то, но не я». Это представление нам досталось в наследство от России. Нельзя ни на кого надеяться! Конечно, изменения в психике нации произошли, но они имеют скорее перспективное значение. Это якоря, которые срабатывают в определенный момент. Это как механическое пианино: пока штырек на барабане не надавит на нужную струну – ничего не произойдет… У всех есть точка «взвода», но у всех она разная. Мы сидим ждем… И таких – 95 процентов. Оставшиеся пять – или погибли на фронте, или… их очень мало осталось. Как дальше будет? Да нам нужна цель. Одна-единственная. К которой надо идти. К ней можно идти разными путями: можно слева, можно справа или сверху. Но только к ней. Вот сейчас истерия у некоторых: выбрали в Штатах Трампа. Да им-то все равно, кого выбирать. Их-то цель от этого не поменялась! Чуток изменилось направление движения к ней – и все. Вот такая цель нужна и нам. А ее нет, к сожалению. Есть крат­ковременные задачи (безвизовый режим, например), а цели в значении ИДЕИ – нет. Пока нет.

– Выход какой-то есть?

— Возможно, со мной не согласятся, но исторический опыт подсказывает, что выходом из такой ситуации может быть только военная хунта. Да – это жестоко, да – это недемократично. Но вспомните опыт Чили, Греции или Турции, где в самые тяжелые моменты в жизни страны военные брали власть в свои руки, чтобы навести порядок и затем вернуть власть гражданскому правительству. Это жестокий путь, но похоже, что другого еще не придумали, к сожалению.

Алексей Гора, «УЦ».