Не так давно в нашем словарном запасе появилась аббревиатура БОМЖ — без определенного места жительства. Сегодня это слово, и как явление, стало частью жизни общества и дало производные: бомжиха, бомжевать, бомжатник…
Общество относится к этой категории людей по-разному, но чаще негативно: нетерпимо, пренебрежительно, брезгливо. Между тем это тоже люди, человеки, граждане, в силу тех или иных жизненных обстоятельств лишившиеся жилья, а следовательно, средств к существованию и пристойных условий жизни. Они все-таки беспомощны.
Сегодня стало модным называть себя социопатом. Странно, мы ведь по своей природе призваны любить ближнего, помогать ему, поддерживать. К счастью, есть среди нас человек, миссия которого — помогать обездоленным. Он не священник (мы привыкли, что они помогают), он живет среди нас. И должность у него не «просветленная», а очень мудреная: Валерий Санжара — заведующий отделением по учету бездомных граждан территориального центра социального обслуживания (предоставления социальных услуг) города Светловодска.
Это предприятие было создано в октябре 2012 года. Вот с тех пор и работает. Тогда возникла необходимость создать такую структуру, так как в городе появилось много бомжей, им некуда было приткнуться. Им и сейчас некуда приткнуться, но их, по крайней мере, опекает Валерий Викторович.
Он не просто берет их на учет, но и меняет их жизнь: устраивает в интернаты, восстанавливает документы, регистрирует. Раньше была прописка, и можно было регистрировать по адресу предприятия. Ведь без прописки нельзя было ни в больницу положить, ни пенсию оформить, ни в интернат определить. В апреле прошлого года отменили регистрацию в связи с событиями на Донбассе — стали выдавать справки о месте пребывания. Это коснулось и бомжей.
«Согласно закону, есть бездомные граждане и беспризорные. Беспризорные живут под мостами, в теплотрассах, в подъездах, подвалах. А бездомные — жильцы общежитий, снимающие жилье. Они работают, зарабатывают какую-то копейку, платят за жилье, создают семьи, - объяснил Валерий Викторович и добавил: — Подумайте, и вы среди своих знакомых найдете много бездомных, не имеющих собственного жилья».
Бездомным Санжара тоже помогает: восстановить документы, прописаться, оформиться в интернат. Сейчас троих таких оформляет: они одинокие, некому о них позаботиться. Мы пообщались. Это было странно: чиновник так говорит о своих подопечных! Он по сути, по жизни, по характеру, в общем-то, не чиновник. Он — мудрый и все в этой жизни понимающий человек, настоящий мужчина.
— Валерий Викторович, по себе знаю, бомжи о свой судьбе не хотят говорить, плохо идут на контакт.
— Идут! Как только они чувствуют, что о них заботятся. Наше отделение — единственное в городе место, где их могут выслушать, где не отворачиваются оттого, что они воняют. А им негде помыться. Они и хотели бы, но могут это позволить себе только летом где-то в водоеме. А зимой — где?
Я стараюсь помочь. У нас есть банк одежды. Много помогают церкви. Но, как оказалось, все, кроме православной. Странно, непонятно, но первыми руку помощи протягивают адвентисты седьмого дня, баптисты… С Красным Крестом тоже не сложилось…
Город помогает по-своему, по закону: из бюджета зарплата только мне и моим сотрудникам. То есть помогай бомжам, но источники помощи ищи самостоятельно. А я ищу и нахожу. Есть в Светловодске общественная организация «Наше місто», которую возглавляет депутат областного совета Константин Каспров. Он помогает продуктами, медикаментами, одеждой. Существенная помощь. Деньгами даже помогал. Однажды нашли бомжа на кладбище — жил там, договорились отправить его в реабилитационный центр. Нужны были деньги, чтоб его туда отвезти, помог Каспров.
Это вообще интересная и жуткая история. Этот человек был мертвым по документам. А через суд мы установили, что он живой. Сделали паспорт, установили гражданство, нашли семью, которая согласилась оплатить интернат. Миссия по отношению к этому человеку выполнена.
Их у меня 113 душ. Из них бездомных — до тридцати. Я их устраиваю на работу. В Светловодске не так много работающих предприятий и организаций. Меня везде знают, во всей области и даже за ее пределами, я стараюсь их куда-то сунуть, чтоб работали и зарабатывали. Понимают, берут. Но контингент же у меня такой, что берут его по моему удостоверению, то есть под мое поручительство. А они часто подводят: работают до первой зарплаты, первых денег, потом — снова за свое. Напились, пропили все деньги и лишились работы. Такие они люди…
Вот перед вашим звонком мне звонят из МЧС и говорят, что на черном входе горисполкома лежит бомж. В полицию не берут, вытрезвителя нет, куда определить такого человека? Советую звонить «103». Главный врач Юрий Котенко, бывший городской голова, проблему понимает, бомжей принимает, помогает нам.
— Они, бомжи, все вас знают. Домой идут?
— Да, идут. Жена ругается. Приходят и звонят, а просят одного: денег. Тем, кого устроил работать, даю деньги на дорогу, потом они мне долг высылают. Потом опять просят. У меня есть «фонд», гривен шестьсот, я их кручу, даю одним, принимаю обратно, помогаю другим.
У нас есть стационарный пункт обогрева. Человека четыре «моих» приходят туда поесть. «Мивина», сало, хлеб, печенье, сахар, чай. Иван Иванович приходит и говорит, что это единственное место, где он может погреться и поесть, и просит у меня обувь. А у него размер 46. У меня тоже такой размер, но я отдал все, что у меня было. А у него голый палец из ботинка торчит…
Я стараюсь их социализировать, или, по-нашему, рассовывать в разные учреждения. В прошлом году девять людей оформил в интернаты. Одной сделали жилье: сирота, вышедшая из интерната, не получила жилье, обещанное государством, а у нее уже двое детей, и она мать-одиночка. Я пошел к Котенко, объяснил ситуацию, теперь она живет в двух комнатах общежития.
Пяти человекам оформили пенсию. Двенадцати — группу инвалидности. Семнадцать трудоустроили. За год сделали пятнадцать паспортов. А всего, за все время работы, мы людям сделали 64 паспорта. Это голые цифры, но чего нам это стоило!
— А чья история вас больше всего поразила?
— Я о каждом могу рассказать всю его подноготную. Они со мной откровенны. Курбакова Александра Александровича, которого я устроил в интернат, мы «оживили» через суд. Нашли детей, живущих в Израиле, жену, с которой он много лет не живет. Она согласилась оплатить оформление его документов. Он сейчас в интернате.
Гончара «оживили». История такая: исчез, двое детей, жена подала в розыск. Не нашли — объявили через суд умершим. А он бомжевал по всей Украине, а потом у нас объявился. Я начал оформлять его документы, а он оказался «умершим». Через суд его «оживили», сделали паспорт, помощь оформили. Он 1949 года рождения, пенсионный возраст, стажа нет. Социальные службы помогли — 949 гривен получает.
— Я знаю, что они вам настолько доверяют, что дают деньги на хранение.
— Да, есть такое. Есть такой, 1977 года рождения, относительно молодой, потерял пенсионную карточку. Потом мы вместе ее возобновляли, а деньги, которые ему поступают, я контролирую — он мне доверил. Просит какие-то деньги, но я смотрю, чтоб не на выпивку. Все квитанции храню, чтоб не было претензий. Со многими так.
А сейчас я занимаюсь проблемой Валерия Ивановича Шевченко, 1950 года рождения. Окончил Киевское высшее танковое училище. Служил в армии, был капитаном. В двухтысячном году продал все, что было у него в Киеве, и переехал с женой в Светловодск. Купили дом, говорят, что их обманули с жильем цыгане. Семья осталась без жилья и без денег. Бомжевали оба. Жена умерла, он остался. Болеет туберкулезом, лежит в больнице. Документов — ноль. Проблема сделать ему паспорт. Прошу кировоградские службы, чтобы помогли.
— Эти люди сами виноваты в том, что с ними произошло?
— Стопроцентно. Виноваты сами. Но это же человек, и ему надо помогать. Даже по Конституции они являются полноправными членами нашего общества. Это не высокопарные слова. Вот собирается комиссия в исполкоме, говорят о недопустимости фактов, чтоб кто-то где-то замерз. А я говорю, что у меня люди живут в подвалах. Спрашивают в каких. А я не говорю. Потому что тут же ЖЭК придет, выгонит их, заварит вход в подвал. А куда им деться? Сделайте ночлежку какую-то, место, где им можно перезимовать, а потом заваривай, замуровывай подвалы. Боятся ответственности… А я не боюсь — ни ответственности, ни их самих. Все — люди, все равны перед Богом.
Елена Никитина, «УЦ», фото Николая Цуканова.