Господь покидает город

Весь мир

Мы жили  в мире, полном тёплых душ,

Страдая этим сосуществованьем,

Невольно взявшись за ненужный гуж,

Под чью-то дудку танцевали танец.

Попутчица прекрасная моя,

Подруга – топ-модельная путана

Работала ночами, ну а я

Плодил своим бездельем тараканов.

Писал стихи, лаская чётки строк,

Озвучивая проблески стремлений,

Искал безумца по призванью «бог»,

Клоня в своём безверии колени.

Но ночь просила просто помолчать.

Я все бросал, чтоб приготовить завтрак.

Во тьме еще раз отдавалась мать,

Судьбой и мной проигранная в карты.

Она держала наши жизни тем,

Что страстью закодировано тело.

Вливались в лоно водопады сперм,

Чтоб каждый божий день пилось и елось.

Не режет глаз привычная беда,

Как смерти ожидание без страха:

Любовь до точки,

Ночи,

Города,

Где я  ее любил, а каждый –  трахал.

Когда касались города лучи,

Тугой метлой размётывая тени,

Гася дыханьем матовость свечи,

Я ждал своей подруги возвращенья.

Моим касаньям был отпущен свет,

Когда ночная отступала сырость,

И забывалось в стонах тет-а-тет,

Что я всю ночь был всем жестоким миром.

Я ей читал готовые стихи,

Смывая чувством потную усталость.

Она снимала горе и грехи,

И, наконец, сквозь слезы улыбалась.

Уборка

Иконостасы паутины

В метлой пропущенных углах,

И там же свет, немного синий,

И там же боль,

И там же страх,

И точки букв в печали строчек,

Вином напитанный бокал.

Заложена взрывчатка почек,

И разгорается запал,

И этот страшный детонатор

Средь боли прячется в углу.

Там нет икон, там просто – свято

В обломках спичек на полу.

А ночь темна, обидна, хмура,

Как счастье, выбившись из сил.

И март припрятанный окурок

Перед дорогою курил –

Уже разжалован в солдаты.

Пред смертью всем такой итог:

Глаза в пустых глазницах прятал,

Переносясь через порог.

В углах же оставались тени,

Свет синий, боль и почки слов.

А я схватил свой старый веник,

И вымел мусор из углов.

Сны

Не смотрите вы на нас с укором,

Счастье не бывает навсегда –

Раньше было просто выпить море,

А теперь – солёная вода.

Потускнели вечера и звуки,

Поскучнели как-то вечера,

Не дрожат от треволнений руки,

Завтра будет хуже, чем вчера.

Но всегда о прошлом греют мысли,

Впереди – хотя б один просвет.

Хороводы дымно-серых чисел

В перспективе недожитых лет.

Все известны в этом мире вещи:

Кнопки примитивнейших машин,

Стоны неиспробованных женщин,

Ласки неизведанных мужчин.

Эх, как жизнь задергивает шторы,

Закрывая разноцветный мир!

И теперь мы ненавидим море,

Застывая в омутах квартир.

Ах, как это все уже достало:

Чтоб умчаться, растворившись, прочь,

Прячем морды в тишь под одеяла,

Сонно перелистывая ночь.

Господь покидает город

Господь покидает город,

И следом за ним – собаки

С горящими злобой глазами

И хлопьями пены у рта.

Он двинулся к синему морю

С вкрапленьями красного мака,

И крохи последнего грамма –

Его слюдяная мечта.

И в городе стало тоскливо,

Печальны  вечерние тени,

Неоновый свет магазинов

Утоп в шелестящей листве.

Сумбурные речитативы

Его тёплых благословений

Висят на дрожащей осине

Под номером на рукаве.

И вот по безлюдным проспектам

Кружатся безумные фары.

Молчание окон закрытых

Пророчит усталую смерть.

И бабочки черного цвета

Несутся гореть на фонарик,

И дохнут, не выдержав пыток.

Но город не видит потерь.

Господь не оставил надежды –

Он выбрал все старые сети,

Он счастлив, не вымарав чести

Пророчимой с детства судьбы.

И всё неприятней и реже

Укоры последнего лета:

Осталась невинной невеста

С прикушенной кровью губы.

Уйдут в никуда могикане –

Их станут бесплодными жёны,

Обрушаться вечные горы,

Сбегут океаны воды.

Но слышишь? Сквозь эхо каштанов

Прощально застыли балконы –

Господь покидает твой город,

Молись на его следы.