Их привозят сюда взрослые. Они искренне любят своих воспитателей, заводят друзей и живут здесь «с диагнозом». Хотя некоторые так до конца и не могут осознать, почему в одночасье поменяли свой уютный дом, маму и папу на эти хоть и вполне обустроенные, но чужие комнаты. Для других же нехитрый, но полноценный быт и питание по нескольку раз в день кажутся верхом благополучия.
Сюда, в окрестности Старой Осоты (Александровский р-н), ведет узенькая ухабистая дорога. Куда ни глянь – всюду живописные места: причудливо изогнутое озеро, над которым стеной стоит пушистый сосновый бор, присыпанные снегом поляны, протоптанные тропинки, непривычно свежий воздух, остро бьющий в легкие. На возвышенности, словно на затерянном островке, виднеются добротные постройки. В окружении леса — маленький мирок, маленький город, в котором есть все для полноценной жизни детей. Садик, школа, клуб, игровые, спальни, библиотека, баня, свежепокрашенные деревянные беседки, между которых стоит на постаменте юный пионер с горном… Но это не старый добрый лагерь нашего пионерского детства, где большинство из нас когда-то охотно проводило казавшиеся бесконечными наполненные солнцем летние дни. Корреспонденты «УЦ» побывали в Староосотском областном детском противотуберкулезном санатории, где помногу месяцев живут более сотни детишек.
В нынешнем году санаторию исполняется 65 лет. Он открылся ещё в 1946-м, когда лечить от туберкулёза и потом ставить на ноги нужно было тысячи ребятишек из голодного и нищего военного детства. Лечение и профилактика туберкулёза до сих пор остаются основным профилем санатория. Правда, за последние годы число коек здесь сократилось более чем в два раза, до 110-ти, но, увы, все они заполнены практически постоянно. Главный врач Алла Гречкосий сразу уточняет: воспитанников (по её словам, пациентами ребятишек называть у них не принято) с так называемой открытой формой туберкулёза здесь не бывает, они проходят лечение в противотуберкулёзном диспансере. А уже потом ребят привозят в санаторий. Сюда же, в Старую Осоту (точнее, в Поселяновку, где географически расположен санаторий), направляют детей с позитивной пробой Манту, а также ребятишек, чьи родители больны туберкулёзом и проходят лечение на стационаре. Кстати, пока взрослые члены семьи не пройдут курс, малыши будут находиться здесь.
А живут ребята здесь, по детским меркам, целую вечность — от трех до девяти месяцев. Поэтому есть в санатории и детский сад, и школа-девятилетка. Самых маленьких, от 3 до 6 лет, здесь сейчас полтора десятка. Школьники же (самым старшим по 15 лет) учатся в младшей и старшей школах.
Школа в санатории – общее занятие: педагоги сами расписывают стены, вместе с ребятами украшают коридоры красочными стендами, детскими работами — аппликациями, рисунками. Кстати, стенд с грозным названием «Наши нарушители» на момент нашего приезда пустовал — надо понимать, возмутители спокойствия здесь — редкость. Отдельный предмет гордости — деревянная обшивка стен: «Байкеры прошлым летом к нам приезжали, помогли деньгами. Вот мы своими руками и сделали обивку», — с улыбкой рассказывает Алла Николаевна.
Классы уютные, парт по 5-7 в каждом. Ребятишки, по крайней мере при нас, особо не шалят, при появлении взрослых непременно встают, смотрят серьёзно и как-то выжидающе… Хотя в свободное от учебы время, само собой, далеко не прочь погонять друг за дружкой по просторным коридорам или устроить «кучу малу» в игровой. Учебные программы в здешней школе стандартные, правда, уроки здесь сокращенные, по 35 минут – ослабленные болезнью ребята устают быстрее, чем их сверстники. Поэтому не только малыши, но и подростки днем отдыхают: после окончания занятий в школе и обеда – обязательный дневной сон. После отдыха – примерно в полчетвертого пополудни – подъем, получение медикаментов, полчаса на полдник, дальше – прогулка и с 17 до 19 – самоподготовка в учебных классах. Потом – ужин, прогулка и в 21 – сон.
Внешне жизнь в санатории ничем не отличается от житья-бытья традиционного лагеря отдыха: концерты и дискотеки (для ребят постарше), летом — конечно же, походы. Восемь гектаров, принадлежащие санаторию, — вполне приличная территория для полноценного дневного маршрута. Правда, сетует Алла Гречкосий, очень не хватает хотя бы небольшого автобуса – пешие походы могут осилить далеко не все ребята, даже если уже через пару часов обратно самых уставших может забрать машина, которая привозит юным туристам обед. А вот съездить, скажем, в райцентр, показать ребятам местный музей — как раз возможности и нет.
Говоря о своих подопечных, Алла Гречкосий не скрывает улыбки, а её глаза загораются особенным, теплым светом: «Мы их всех очень любим, они такие хорошенькие! Бывает, из дома им специально приносим что-нибудь вкусненькое, угощаем… Деток жалко – все они хотят тепла, ласки…Особенно те, которые кочуют из диспансера в санаторий, оттуда – в интернат… Для них санаторий – настоящий дом, поэтому по возможности стараемся обустроить домашнюю обстановку. И день именинника проводим, и тортики им печем…Печенье, конфеты обязательно, подарки…»
И совсем по-другому, с горечью, о родителях. Ведь главным образом из-за их беспечности и небрежности обзаводятся ребята тяжелым диагнозом. И, увы, отныне предопределенной судьбой: «Бывает, пока ребенок в санатории, оба родителя (или кто-то один) умирают. Тогда мы сразу подаем документы в службу по делам несовершеннолетних, и, пока ребенок долечивается, документы на него (в интернат) уже готовы».
Родных в санаторий пускают без ограничений — за исключением наличия у них открытой формы того самого диагноза: «Конечно, ребята очень скучают по родителям, какими бы те ни были. Часто, завидев нас, подбегают — прижмутся, ждут ласки…» Алла Николаевна настаивает: если родители сами вовремя и качественно пролечатся, то малыши в санаторий уже не возвращаются, рецидивов не происходит. И особенно просит взрослых следить, не появились ли у их детей тревожные симптомы: вялость, слабость, круги под глазами, бледность, головные боли, усталость, снижение успеваемости в школе. Особое внимание – при выявлении позитивной пробы Манту. В этом случае Алла Гречкосий обязательно рекомендует привозить ребенка в санаторий. Тем более что путевки для таких малышей полностью бесплатные, санаторий за средства областного бюджета обеспечен и питанием, и медикаментами, хватает — по большому счету — и средств на остальные нужды. Есть и спонсоры, хотя таких, увы, сегодня немного.
С искренней благодарностью Алла Николаевна рассказывает о бессребренике из Новгородковского района, долгое время сохранявшем инкогнито: «Он опекал семью, в которой родители умерли и осталось пятеро детей. Привозил им сюда яблоки, апельсины – хватало всем. Потом, после санатория, детей он устроил в другую семью, причем согласился помогать опекунам, лишь бы те малышей не разлучали. Но и после этого он продолжает нас опекать. Помню, как-то зимой в помещениях было холодно, и он привез нам обогреватели… Однажды привезли к нам девочку, родных у неё не было, так он полностью обеспечил её одеждой…
Были у нас и спонсоры из Швеции. В прошлом году они всем ребятам купили сапоги – по размерам, отличного качества».
…Одно из самых пронзительных впечатлений — девчушка, увиденная нами, когда случайно мы заглянули в одну из стандартных комнат, где живут самые маленькие… Худенькой, почти прозрачной малышке на вид нет и четырёх, в огромных глазенках — неподдельный испуг и какая-то совсем не детская обреченность. Думая, что комната пока пустая, мы решили сделать здесь несколько фотографий. Несколько кроваток в ряд, застеленные цветными одеялами, тумбочки, дорожки…Мы даже не сразу заметили эту малютку. Она сидела, пригорюнившись, на краешке кровати — наедине со своей огромной детской бедой. А потом горько заплакала, закрыв лицо руками и отвернувшись к окну.
«Первый день здесь, за родными скучает», — объяснила сопровождавшая нас главврач. Как выяснилось, мама девочки именно сейчас лечится от туберкулёза, а малышку привезла сюда родная тетя — на профилактику. Правда, такую заботу о малышах родные проявляют далеко не всегда. Каждый третий здешний воспитанник — из неполной семьи, больше половины — из семей неблагополучных.
…Мальчишка, который с удовольствием позировал нашему фотокорреспонденту, обняв большого плюшевого медведя, – инвалид детства. Ему уже удалили 2/3 легких, он находится в санатории на реабилитации. Родители, не особо заботясь о здоровье малыша, болезнь запустили и довели до критического состояния. Формально он должен пробыть здесь не больше полугода, но воспитатели уже задумываются — куда ему потом? В ту же беспечную, хоть и родную, семью? Или уже в интернат? И даже пытаются найти возможность, вопреки всем правилам, оставить малыша под своим крылом — дома неминуемо пропадёт… Так, как пропала девочка-воспитанница из ромской семьи. Несколько месяцев она жила в санатории, а потом уехала домой на каникулы. Больше не вернулась. Говорят, пошла на речку и бросилась в воду. До сих пор эту девчушку здесь вспоминают с грустью в глазах…
Из школы переходим в библиотеку. А она здесь богатейшая! Один только стеллаж до потолка чего стОит! Говорят, ему лет 70, не меньше – сделанный из цельного дерева, сплошь уставленный старыми добрыми книгами – от Большой советской энциклопедии до всем знакомой серии детской мировой литературы. Спонсоры часто дарят и новые глянцевые издания в шикарных обложках… Всего в фонде этой библиотеки почти десять тысяч экземпляров книг и журналов – есть чем гордиться.
На первом этаже одного из корпусов – столовая. Только подходишь к зданию – и уже чувствуешь аппетитный запах домашних пирожков. Время обеда. Все маленькие обитатели санатория уже толпятся перед входом — ждут, когда можно вымыть руки и рассаживаться за столы. В день нашего приезда в меню санатория значились: мясная поджарка, картофельное пюре с подливой, консервированный помидор, хлеб с маслом, чай с мёдом — на завтрак; борщ на мясном бульоне, пирожки с картошкой, компот из сухофруктов, хлеб — обед; полдник — какао с молоком, печенье; пицца, винегрет, тефтели, молочно-манный суп, хлеб — на ужин. Дневная норма — 22 гривни в день на одного ребенка. При этом, повторимся, далеко не все ребята, попадающие сюда, в семьях могут рассчитывать на такую «роскошь». Здесь, в санатории, маленькие и юные воспитанники даже внешне похожи — то ли выражением глаз, то ли осознанием необходимости подчиняться заведенному здесь режиму, устоям и порядку. Определить, откуда, с каким изначальным «багажом» оказался здесь ребенок, можно разве что по одежде: кому-то сезонные обновки привозят заботливые родители, кого-то собирали всем детдомом, кому-то принесли одежку из дому сердобольные воспитательницы или медсестрички. Они-то знают: среди попадающих сюда ребятишек немало тех, над кем опекунство было оформлено только для получения материальной помощи. А потом малышей попросту «спихивают» в санаторий — якобы на профилактику…
Участь таких пасынков судьбы, как правило, изначально обречена на трагический исход. Как, например, двух братьев из Дагестана, которые прожили в санатории полтора года — их просто некуда было отпускать. Мать мальчишек погибла, отец проворовался, в тюрьме заболел туберкулёзом, вернулся на родину, в Махачкалу, и… Мальчишки остались круглыми сиротами. После выписки жизнь братьев не сложилась — один пошел по стопам отца и сейчас находится за решеткой, второй оказался в интернате и слывет, мягко говоря, трудным подростком…
Не менее трагично сложилась и судьба другой семьи — здесь туберкулёзом болела мать, а пятерых ребятишек привезли в санаторий. Периодически за ними приезжал отец, и как-то они прожили дома целый год — в школу при этом их не пускали. В конце концов мать умерла, а ребята оказались в детском доме…
Честно говоря, даже журналистское любопытство и профессиональный долг не позволили нам решиться и завести разговор с кем-либо из ребятишек. Пересилили элементарное человеческое сочувствие и, признаться, острое чувство вины. За безответственных или просто неосторожных взрослых, по вине которых дети попали сюда… Хотя заветную мечту одного из мальчишек нам всё же удалось узнать — он хочет стать фтизиатром. Правда, вряд ли парнишка уже сейчас формулирует свою цель именно так. Пока он просто хочет лечить детей от туберкулёза. И, может быть, уже добрым волшебником в белом халате когда-то снова вернется сюда…
