Продолжение. Начало в №№ 2-4.
Бои под Кировоградом
Из воспоминаний Лисицына Леонида Николаевича (1925-1986 гг.), ушедшего на фронт в 1943 году, рядового солдата-минометчика 63-й механизированной бригады 5-й гвардейской танковой армии 2 Украинского фронта, из минометного батальона. На всю жизнь запомнил он названия сёл Верблюжка, Грузское, Марьевка, Северинка и других, раскинувшихся на много километров по балкам среди безбрежных степей Кировоградщины.
Вниманию читателей предлагаются фрагменты, касающиеся периода боев за Кировоград в начале января 1944 года и до завершения освобождения области в конце марта 1944 года. Мной внесены лишь небольшие правки, по большей части касающиеся названий современных населенных пунктов.
Василий Даценко, краевед, историк.
С 14 по 17 января, пытаясь прорваться в деревню Грузское (Кировоградского района. – Ред.), вели ожесточенные бои. В памяти осталась дорога по бескрайней степи. Стерлось время дня и ночи. С разных направлений, пытаясь прорваться к деревне Грузское, исходили десятки километров.
Числа 16 января в ясный солнечный полдень наша бригада шла по дороге-большаку. Уже стала видна деревня. До неё было километра полтора — два. Совершенно неожиданно впереди идущие два танка повернули назад и на большой скорости помчались обратно вдоль дороги. Сразу все машины, пушки развернулись назад и на большой скорости стали драпать. Я уцепился за ствол 85 мм зенитной пушки и, повиснув на руках, проехал несколько сот метров. Через полкилометра машины остановились, и все стали выяснять, что случилось. Оказывается, в деревне меняли позицию два танка, и когда наши танкисты увидели их, они сочли за благо побыстрее удрать, так как по ошибке решили, что это немцы.
В ночь на 18 января длинной балкой вышли к окраинным хатам деревни Грузское и остановились. Всюду валялись трупы лошадей, густо чернели воронки от бомб. Ни звука не раздавалось в ночной темноте. Пехотинцы пошли вперед. Мы прошли метров триста и установили минометы в воронках от бомб, немного расчистив их. Позиция была готова в несколько минут. Через полчаса раздались выстрелы, взрывы гранат. Забил пулемет. Сначала немецкий, потом наш. Раздались сухие короткие автоматные очереди, и всё опять смолкло. Оказалось, что солдаты случайно наткнулись в темноте на хаты, где располагался штаб немецкой дивизии, и в коротком бою захватили его.
Начинало светать. Небо серело медленно. Как на проявляющейся фотографии, проступали хаты, высокие деревья, воронки от бомб — маленьких и больших. И всюду трупы лошадей и людей.
Мы решили сменить огневую позицию, ближе к пехоте. Нас всего осталось человек 15 от двух минометных рот минометного батальона, а было — 120.
Рассвело окончательно. Идём по балке. На каждом шагу – воронки, одна возле другой. Всё перевернуто, смешано с землей. Всюду валяются разбросанные взрывами куски тел. На деревьях висят кишки, под ногами — куски мяса. Вряд ли кто спасся под такой ожесточенной бомбежкой!
Наконец кончились кровавые следы бомбежки. Часто попадаются отдельные воронки от бомб, но на них не обращаешь внимания. Взошло солнце и ярко осветило белые мазанки, которые располагались на бугре, сады под откосами и на пологих склонах балки.
Прямо под мазанками, в одном из отрогов балки, которая расширялась впереди, выбрали воронки, чуть их расчистили и установили три миномета. Сразу принесли мины, слегка подрыли щели для укрытия. Командовал нами старший сержант Воробьёв. Он отрядил три человека в деревню готовить завтрак, а меня послал узнать, где расположен наш пехотный батальон. Я пошел по балке и через километр поднялся на бугор к хатам. Солнце уже поднялось над горизонтом, и от яркого блеска снега болели глаза, смотреть вдаль было трудно. Около хат ходили солдаты, всего их было человек десять. Прямо здесь же, возле хат, они занимали огневую позицию. Все они, как и я, были в оборванных и пробитых осколками и пулями шинелях. Это всё, что осталось от третьего мотострелкового батальона, вступившего в бои в середине октября 1943 года, три месяца назад, в количестве 760 солдат и офицеров.
Немцы не тревожили, хотя их позиции виднелись в шестистах метрах дальше, возле домиков.
Не верилось, что этой ночью эта горстка солдат, захватив стоящие передо мной хаты, разгромила штаб немецкой пехотной дивизии, который располагался в них, и взяла знамя.
Я зашел в хату, и солдаты угостили меня сушеными вишнями, которые я насыпал в карманы шинели, и вернулся обратно на огневую позицию.
Все, кто был на огневой позиции, сошлись к одному миномету, расселись вокруг и под яркими лучами январского солнца рассказывали разные истории. Просто удивительно, как устроен человек! Все, что нас окружало утром и в предыдущие дни, на нас не произвело впечатления. Просто привыкли к подобным вещам.
Каждый старался на голодный желудок вспомнить, где, когда и что вкусного он ел. Сушеная вишня, что я принес, оказалась как нельзя кстати. Наполовину с землей и грязью все её ели с большим аппетитом. Только я закончил рассказ о посещении пехотинцев, как послышался гул самолетов. В ярких лучах солнца над деревней появилась девятка бомбардировщиков. Ударили зенитные пушки. Бомбы сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее устремились вниз, наполняя воздух свербящим свистом.
— Это не наши! По центру деревни! — сразу определили мы.
Только первая девятка успела пройти над нами, как показалась новая, и снова бомбы полетели вниз.
— Это ближе, но не заденут! — снова раздался комментарий.
Третья девятка бомбардировщиков на этот раз сбрасывает бомбы точно перед бугром!
— Это по нам! — и вмиг все забились в полуотрытую щель.
Трудно поверить, что в щель длиной два метра, отрытую в краю воронки, глубиною не больше метра, смогло залезть семь человек, где обычно и двое с трудом размещаются.
Пока я глядел на самолеты и летящие к земле бомбы, все плотно, один на другого, улеглись в щели, и мне даже показалось сначала смешно — выглядывают одни зады, но, когда я захотел втиснуться в ту же щель, стало не до смеха. Даже голова — и то не помещалась в неё. Я распластался сверху, о большем нечего было и мечтать.
Свист бомб всё нарастал. Я глянул вверх. Прямо на меня летела колоссальная бомба, не менее двух метров в длину. Здесь не спасет ни один окоп. Плотнее уткнулся в забитую до отказа спасительную щель. Дробный грохот разрывов накрыл всю огневую позицию. Сотни мин рвались одновременно. Сквозь этот грохот послышался разрыв нескольких 50-килограммовых бомб, и всё затихло… Пороховой дым клубился и стлался по земле сплошной стеной. Приподнялся — вижу, что-то говорят, но не слышу. Все вылезли из щели и смотрят на меня. Дорохин снял с меня шапку-ушанку, на ней дырка — пробило осколком. Ощупал голову — немного крови… Рядом с окопом валяются двухметровые створки, очень похожие на корыта. Их-то я и принял за большую бомбу. Это был контейнер, в котором размещались противопехотные мины. Створки точно раскрылись над окопом — взрывы мин усеяли всё вокруг. Но недаром есть примета — второй раз бомба в воронку не попадёт! Правда, бывают исключения из правил, но на этот раз нам повезло. На бруствере рядом со щелью, в которой мы были, лежали две мины. На наше счастье, они не взорвались. Я ничего не слышал, меня контузило и ранило осколком мины в голову.
— Иди в санчасть. Пусть тебя перевяжут и посмотрят! — отправил меня старший сержант Воробьев.
Поднялся наверх и в хатах нашел наших «поваров», рассказал о своих переживаниях и пошел искать санчасть. Через триста метров на площади я увидел на одной из хат красный крест. Здесь меня осмотрел фельдшер, смазал на голове царапину йодом и сказал, что глухота пройдет, надо только отдохнуть, не мешало бы поспать. Только я вышел с этим напутствием из хаты, как новая волна бомбардировщиков показалась над деревней. Все, кто был на площади, моментально исчезли. Кругом, возле хат, стояло много замаскированных танков, бронемашин, машин с орудиями, — новая часть прибыла на фронт.
Метнулся к подвалу и сквозь открытый вход увидел — внизу, на глубине трех-пяти метров, прямо в сапогах и шинели, на самодельном ложе лежит генерал. Красные лампасы на брюках виднеются из-под шинели. Багровое, одутловатое лицо явно восточного склада. На голове — папаха. Ясно, что здесь не для меня приготовлено место. Какие-то военные суетятся в глубине подвала. Рассматривать некогда, бомбардировщики не ждут. Сразу за подвалом увидел стог сена — всё же укрытие. Только дотронулся, сено посыпалось, вниз, и передо мной оказалось открытое окно замаскированного штабного «Виллиса». На сидении валяется немецкий рюкзак. Быстро схватил его — и в сарай. Свист и грохот бомб подбросили меня уже в сарае. Кругом стоит пыль, клубится дым, горят машины, на площади дымятся свежие воронки. Посмотрел в рюкзак — сливочное масло, шоколад, печенье, сыр, сахар! Как раз мне на лечение! Немного поел, остальное спрятал в сарае и ушел на огневую. Забрался к ребятам, поварившим в хате, и заснул.
Потом мне говорили, что ещё несколько раз немцы принимались бомбить деревню, но я спал до вечера и ничего не слышал.
На следующий день, 19 января, пришел приказ: отойти на отдых и переформирование. Исправную материальную часть вместе с людьми передать в 16-ю механизированную бригаду.
Кончился короткий зимний день. В балке, на еле заметной дороге выстраиваются оставшиеся машины. Машин мало, но откуда столько людей? Тут и солдаты, и офицеры, и повара, и оружейники, и связные, и ординарцы — кого только нет в тылу! Никто из них сейчас не хочет остаться, все лезут в машины. Вперед проходят танки, кругом движение. Нас сменяет новая часть. Приходит сержант Юрданов с Федоровым, бывшим танкистом. Его танк сгорел у станции Гейковка (в Криворожском районе. – Ред.). Пожилой, лет за 50, коренастый, с морщинистым круглым лицом, он возмущенно говорил:
— Смотри, сколько поналезло-то! И где только они околачивались?
Их миномет раздавлен танком.
— Ну, отвоевались, едем отдыхать, — довольно говорит Федоров.
Колонна машин медленно тронулась и, за всю ночь проехав километеров 50, на рассвете 20 января остановилась в Митрофановке — в большом и богатом селе, раскинувшемся километров на 8-10 по балке. Здесь в октябре 1943 года попал в окружение и был разгромлен немцами первый механизированный корпус. Свыше полутора тысяч солдат и офицеров укрыли от немцев местные жители (об этом можно прочитать в «УЦ» №№ 36, № 40 за 2010 год. — «Забытый танковый рейд». – Ред.).
Все надо помнить. И всех! Я бы также рассказал о том как, ратный подвиг мой прадед и деды выполняли. Да зачем. Это только пересказки от меня.
Вечная память Героям!