Пражская история

Это были незабываемые 12 дней. Мы увидели Польшу, Германию, Чехию, Францию, Швейцарию, Италию, Словению, Венгрию и привезли массу приятных впечатлений, рассказывать о которых можно бесконечно. И все же лучше все это увидеть. Хотя есть особенные моменты, которые могут показаться чуть отвлеченными, между тем я бы поделился именно ими. Настолько меня поразили европейские бомжи и пражская история, которую я теперь так называю.

В Праге мы сидели в одном из уличных ресторанчиков, и я наблюдал следующую картину. Вдоль тротуара стояло несколько мусорных урн. Через дорогу – стандартный «Макдональдс». Поначалу я даже не разобрал, что это представители местных бомжей, или малоимущих. Да и немудрено. Экипировка европейских нищих мало чем отличается от того, как одеты, скажем, наши учителя или медики. В хорошей обуви с нестертой подошвой (явно не секондхендовские), в чистых джинсах, стильных куртках, с небольшими рюкзачками за спиной. Сначала такой вот стильно одетый опрятный молодой человек подошел к мусорной урне и стал очень чинно и неторопливо перебирать отбросы. Вытащил пакет из «Макдональдса», пошарив в нем, извлек ломтик жареного картофеля и, положив в рот, отправился к следующей урне.

Рядом на скамье, сочувственно наблюдая, перекусывали хот-догами две девушки. У одной из них, видимо, сжалось сердце, и она положила в урну сосиску. Вскоре с урной поравнялся такой же опрятно одетый, с чистыми седыми волосами нищий в безупречной фетровой шляпе и очках, в общем, профессор. Заглянул в урну, достал сосиску, откусил половину и положил оставшуюся обратно в урну. Не понравилась, подумал я, или не голоден. Но, отойдя от урны, «профессор» отправился к следующей. Тут я озадачился. Отчего же не съесть было сосиску целиком или хотя бы взять про запас? Свежая, только что из «Макдональдса». Что-то нелогичное было в его поведении. Но это так кажется, когда ты представитель постсоветского пространства. Вскоре возле урны, в которой оставалась половина сосиски, возник еще один «страждущий» в джинсах, замшевых ботинках, вельветовом пиджаке, с таким же небольшим стильным рюкзачком на спине. Привычным движением он заглянул в урну. Достал половину сосиски, положил в рот и не спеша, пережевывая, отправился дальше.

Тогда-то меня и осенило. Их нищих существенно отличает не только гардероб, но и менталитет, они превосходят наших отечественных уровнем деликатности и, если хотите, культурой поведения в обществе, даже если это общество нищих, но это нищие Европы. Их солидарность и толерантность к себе подобным, так сказать, гражданская позиция просто обескуражила и восхитила меня — постсоветского гражданина. И я тут же решил – нам не надо в Евросоюз. Мы порушим и испортим сложившиеся безупречные моральные устои в их обществе. Мы не бросим в урну сосиску. А если найдем, то съедим всю без остатка. И мир капитализма, где человек человеку волк, не станет лучше.

Но главное впечатление оставила все же другая история.

В той же Праге среди толпы я обратил внимание на очень красивую, не похожую на других пару. Сказал своей жене Светлане, и мы тихо любовались их изяществом. Им было лет по шестьдесят. Очень аристократичны. Высокий, поджарый мужчина в элегантном летнем костюме, с ермолкой на голове, женщина в длинном восточном наряде – чтобы не расписывать ее красоту, кто помнит Беназир Бхутто, премьер-министра Пакистана, в ее лучшие годы, – вот что-то в этом роде. Ослепительная пара. Но вдруг неожиданно все омрачилось – в толпе появился пьяный необузданный немец, который творил что-то невообразимое. Кричал, ругался, цеплялся к прохожим, толкал мужчин, женщин, явно нарывался. И вот я увидел, как он сорвал с головы мужчины ермолку, напялил себе на голову и понесся дальше по толпе, расталкивая прохожих.

Это не могло не возмутить, и я стал преследовать парня, чтобы забрать ермолку и вернуть владельцу. Пока пытался это сделать, мужчина и женщина затерялись в толпе. Вскоре появились полицейские. На дебошира надели наручники, отобрали телефон, еще какие-то вещи и ермолку. Его приковали к скамье, съехались еще полицейские, «скорая», собралась толпа.

С чешской полицией пришлось изъясняться с помощью жестов. Мне удалось растолковать, что ермолка не принадлежит нарушителю. Наверное, я был очень эмоционален — полицейские мне поверили и отдали ермолку. Но задержали еще на полчаса, проверив по запросу на таможню паспорта, мой и жены. Видимо, не я ли Клайд и не она ли Бони.

Когда же нас отпустили, мы сразу стали искать мужчину и женщину, понимая, что в миллионном городе ищем иголку в стоге сена. Ходили по площади, заглядывали в соборы, зашли в несколько отелей. Искали, пока не стемнело, но среди тысяч туристов их не было. Мы были искренне раздосадованы. Но оставался еще один день. Утром мы снова отправились на площадь с надеждой отыскать их. Даже задумали – если найдем, значит, все последующее путешествие будет удачным. И продолжали поиски, все больше осознавая тщетность занятия. Потом я подумал, если они были здесь вчера, то, может, сегодня их следует искать на другом берегу.

Мы перешли Карлов мост и стали бродить среди толпы. После нескольких часов поисков жена устала, и мы вернулись к мосту. Время шло, вечером мы должны были уезжать в Париж, но еще оставалась надежда. И вот что-то меня заставило снова вернуться в старый квартал. Там-то и произошло чудо.

Я уже возвращался. Вышел на какую-то пустынную очень узкую улочку и вдруг увидел их. Они шли мне навстречу. Я подбежал к ним, глупо улыбаясь и не зная, как все объяснить, на каком языке. Было видно, что мое возбужденное состояние не оставило их равнодушными. Я снова стал применять жесты, стараясь быть как можно красноречивее. На меня смотрели, недоумевая. Сначала мне предложили общение на английском, но не тут-то было. Затем последовало предложение на французском, немецком — результат практически тот же. Неожиданно все разрешилось в один миг. «Юкрейнен» – произнес я, и они грустно улыбнулись. Но потом мужчина с акцентом, но очень пафосно вдруг процитировал начало Евгения Онегина, и вот тут-то я блеснул эрудицией в ответ. Вероятно, после этого доверие ко мне усилилось. Я стал манить их рукой, приглашая следовать за мной. Они робко, но шли.

Когда мы добрались до моста, жена увидела мою поднятую руку и пошла нам навстречу. А потом она открыла сумочку и вынула ермолку. Это надо было видеть. Вот в какие моменты знание языков абсолютно не нужно. Женщина обняла жену и со слезами на глазах стала что-то взволновано бормотать. Мужчина пытался мне что-то объяснить, показывал возбужденно на женщину и повторял: Анна, Иерусалим…

Потом он написал мне на листке имя, адрес и e-mail. Я тоже оставил ему электронный адрес и адрес своего сайта. Мы сделали снимки на память. А вечером уехали в Париж. После был Версаль, потом Женева, Венеция, Будапешт. В Киев мы вернулись через десять дней. В дороге я рассказал эту историю гиду и то, что мы обменялись адресами. Опытный турист-профессионал ухмыльнулся и емко констатировал: «Не напишут».

Не знаю, значила ли для них что-то эта ермолка. Но мое воображение почему-то вырисовывало мне некую тайную ее значимость. Ведь она явно была вязана крючком вручную, и не исключено, что именно ею, элегантной Беназир, Анной из Иерусалима. Еще я почему-то думал о том, что они — не семья, а скорей давние интимные друзья. Или так мне хотелось… Уже дома я зашел на электронную почту и обнаружил 80 писем. Многие прочел, стал удалять сомнительные, рекламные и чуть было не удалил еще одно, последнее. Потом все же решил открыть. Писал мне доктор Габриель, вспоминая чудесную пражскую историю, рассказывал о себе, о семье, друзьях и о том, что очень хочет встретиться в Иерусалиме, посидеть, поговорить, попутешествовать…