Окопная правда о войне

Бои под Кировоградом

Из воспоминаний Лисицына Леонида Николаевича (1925-1986 гг.), ушедшего на фронт в 1943 году, рядового солдата-минометчика 63-й механизированной бригады 5-й гвардейской танковой армии 2 Украинского фронта, из минометного батальона. На всю жизнь запомнил он названия сёл: Верблюжка, Грузское, Марьвка, Северинка и других, раскинувшихся на много километров по балкам среди безбрежных степей Кировоградчины. В боях за освобождение Кировоградщины погибло много его боевых друзей — командир роты младший лейтенант Рудаков Виктор Петрович, 1923 года рождения (10.12.1943 года, похоронен в с.Верблюжка), следующий командир роты старший лейтенант Каратаев Николай Михайлович, 1912 года рождения (расстрелян немцами раненным на поле боя 9 января 1944 года в с.Осыковатое), рядовой Красильников Михаил Анфимович, 1915 года рождения (убит 12 декабря 1943 года под Новгородкой), лейтенант Исаев Иван Кузьмич, 1923 года рождения (убит 9 января 1944 года в с.Обозновка).

Воспоминания размещены в Интернете, в «Живом журнале», его сыном под общим названием «Освобождение Украины». Охватывают период с октября 1943 года, когда Л.Н.Лисицын переправился в районе Мишурина Рога на правый берег Днепра, и завершаются победной весной 1945 года. Вниманию читателей предлагаются фрагменты, касающиеся периода боев за Кировоград в начале января 1944 года и до завершения освобождения области в конце марта 1944 года. Мной внесены лишь небольшие правки, по большей части касающиеся названий современных населенных пунктов.

Василий Даценко, краевед, историк.

---

…С 1 января 1944 года стали готовиться к наступлению — получали боеприпасы, очищали мины от густой смазки, комплектовали расчеты и распределяли имущество по машинам. В непрерывной работе прошли 1, 2 и 3 января.

4 января 1944 года зачитали приказ: «Прорвать фронт в районе деревни Марьино, разгромить немцев и овладеть городом Кировоград». В ночь на 5 января мы снялись и вышли на исходный рубеж. Кругом расстилалась ровная степь, без ориентиров, поросшая бурьяном и припорошенная снегом. Кое-где просматривались полоски неубранной кукурузы.

Всюду стоят машины, ходят солдаты. Слышен шум танковых двигателей. Везде ощущается движение. Медленно стало темнеть. Всё дальше и дальше видишь в степи машины, танки, пушки. Движение прекратилось, всё стихло, затаилось.

Рассвет ещё не наступил полностью. Ровно в 8.00 оглушительный удар орудийных залпов расколол тишину утра. Огненные всполохи взметнулись впереди, сзади, слева, справа. Сплошной грохот выстрелов непрерывно нарастал. Воздух был пронизан грохотом, свистом, шипением. Невозможно было услышать, даже если кричать в ухо. Сплошная стена земли и дыма от разрывов многих тысяч снарядов и мин стояла в районе немецких позиций в течение сорока минут. В конце артподготвоки огненные стрелы реaктивных снарядов прочертили небо и указали путь на запад.

Сразу всё смолкло. Отчетливо были слышны выстрелы орудий, стоявших на прямой наводке, которые били по немецким позициям. Пехота пошла вперед. Вслед за ней тронулись и наши машины. В километре, где проходила траншея немцев, всё вспахано снарядами. Снега нет, воронка на воронке обнажила черную землю широкой полосой, которая уходит далеко за горизонт, а в глубину достигает метров 500-600. Но немцев нигде не видно. Они ушли заранее.

Въезжаем в первую деревню – Марьино (Марьевка Кировоградского района. – Ред.). Небо заволокло тучами, пошел снег, дома, особенно на окраине, разбиты, все жители сидят в погребах. От них узнаём, что немцы вчера вечером срочно отошли. Сплошного фронта нет, вперед вышли разведчики. Машины медленно, по разбитой дороге, тяжело урча моторами, ползли среди бескрайних полей вперед и вперед. К вечеру проехали километров восемнадцать. В совхозе Гавриловский поужинали. Разведчики пропали. Они сбились с маршрута и только в 12 ночи нашли нас. Вплоть до деревни Севериновка (Великая Северинка Кировоградского района. – Ред.) немцев нет.

В полночь, 6 января, выступили и медленно, непрерывно разведуя местность, колонна машин подошла к Северинке. Машины закрыты брезентом, солдаты сидят вплотную друг к другу, монотонно гудят моторы, глаза сами закрываются, и только на коротких остановках просыпаешься, выглядываешь из-под брезента. Кругом черная ночь, облачно, морозно. Сзади вплотную стоит машина. На ней также все спят тревожным чутким сном.

Снова машины тронулись, немного проехали, снова остановка, — и так всю ночь. Перед рассветом небо очистилось от облаков. Крупные яркие звезды мерцали в морозном воздухе. Мороз заметно усилился. Машины на рассвете въехали в Северинку и остановились в центре её. Нигде ни души. В морозном чистом небе разливаются желтые лучи ещё не видимого солнца. Из подвалов вылезают первые жители. Они испуганно смотрят на машины, закрытые брезентом, на пушки и минометы. Кто-то кричит: «Наши пришли!»

И везде — из-под сугробов вылезают из погребов женщины, мужчины, подростки, дети, старики. Каждый что-то кричит, некоторые плачут от радости. Женщины суют нам в руки лепешки, хлеб, — всё, чем богаты.

Машины быстро рассредоточиваются по дворам. Я вместе с другими вхожу в хату. Внутри пусто, нетоплено, окно выбито, но всё же теплее, чем на улице, — нет ветра. Солнце ярко светит в окна, кругом ослепительно блестит снег, вдали виден бугор — за ним, по словам старика, стоит город Кировоград. До города километров 7-8. Ночью мы глубоко въехали в расположение немецких частей. В 10 часов появились немецкие самолеты. Я остался в хате, остальные выбежали во двор. Свист бомб, грохот разрывов. Хата подскакивает вверх и, кажется, вот-вот развалится. Всё окутано дымом и пылью. На удивление, хата осталась цела — бомбы разорвались рядом. Один из солдат, выбежавший из хаты, убит, несколько человек ранено. Ранен старик. Разрывы бомб грохотали минут 20-30. Самолеты отбомбили и улетели.

Километрах в трех от нас, из деревни Мамаевка (Мамайка. – Ред.), немцы перешли в наступление. 23 танка, пользуясь бомбежкой, подошли вплотную к окраине деревни и повели ураганный огонь. Артиллерийский дивизион на прямой наводке расстрелял три танка, остальные повернули обратно. Мы срочно заняли огневые позиции и вели огонь. Артиллерийский обстрел продолжался до полудня. Потом всё стихло.

Село солнце. Мороз усилился. Наступила темнота. Мороз доходил до -20°С с ветром, сразу сковывал не только людей, но и машины. Всю ночь в автомобилях работали двигатели.

Обстановка была неясная. Вечером узнали, что в полдень наши части взяли город Кировоград, где не было немцев. Но против нас – в Мамайке и в предместье города — Лелековке — расположены были немецкие танковые части. Сзади нас также находились немцы. Их охватили наши войска с другой стороны. Получился тройной «слоёный пирог», сплошного фронта не было. Бои шли за населенные пункты, за дороги. Но у нас ночь прошла спокойно.

Перед рассветом 7 января получили приказ: «Отойти из Северинки, перерезать железную дорогу».

Машины стали вытягиваться в колонну. Многие из них не заводились. Пришлось часа три разогревать двигатели.

Сквозь морозную мглу взошло солнце и осветило разбитые и уцелевшие хаты. Ослепительно засверкали белизной снега поля.

Позавтракали часов в 7, но выехали только в 10-м часу. Колонна машин идет со скоростью 30-40 километров в час, часто останавливается. Проезжаем деревни. Вокруг расстилаются белоснежные поля. Дорога спускается в балку. Справа остаются домики деревни. Машина выбирается из балки в поле. Слева, километрах в пяти, параллельно нам, движется основная колонна бригады. Хорошо видно, как по дороге в ровной степи идут машины с пушками, минометами, солдатами. Ярко светит январское солнце, от блеска снега болят глаза. Стараешься не смотреть по сторонам. Редкие умёты видны в полях. Чистая, белоснежная равнина расстилается перед нами. Не успели отъехать километра полтора от балки, как наш полуторатонный грузовик «ГАЗ», перегруженный минами и людьми, наскочил на кочку замерзшего навоза, подпрыгнул на ней, двигатель чихнул, и машина остановилась. Шофер выходит из кабины, открывает капот.

— Смотри, смотри, самолеты! — кричит кто-то.

Над соседней дорогой, где шли основные силы бригады, стоит гул и треск. «Мессершмитты» с бреющего полета расстреливают машины. Нам отлично видно, как низко над землей несутся один за другим самолеты, поливая колонну огнем из пулеметов и пушек. Виден огонь трассирующих пуль и разрывы снарядов. Отдельные машины горят.

Наша колонна сразу рассредоточилась, часть машин ушла назад в деревню, остальные устремились к уметам. Только наша машина осталась на дороге. Шофер открыл дверки, поднял капот. Все сошли с машины и метрах в ста от нее залегли в поле. Я отбежал к умету. Вокруг, вплотную прижавшись к нему, стояло несколько машин и бронетранспортер. Все они сверху были завалены соломой. Один «Мессершмитт» пролетел низко над нашей машиной, но не стрелял. Другой, идущий вслед за ним, дал очередь. Машина загорелась. Мы подбежали к ней, быстро потушили огонь. В мотор машины не было ни одного попадания, мины также все были целы.

Шофер, матерясь, потушил огонь на машине, ему было обидно, что «дурак-немец не умеет стрелять!». Самолеты пронеслись над расположенной позади деревней и скрылись в балке. Над балкой поднимались султаны разрывов. Там всё гремело и трещало. Столбы дыма поднялись в нескольких местах.

После того, как мы потушили машину, я опять отбежал к умету. Рядом со мной, метрах в десяти, лежал солдат маленького роста. Он стрелял по самолету из винтовки. Выстрелить он успел не больше трех раз, самолет уже скрылся в балке. От умёта раздался истошный вопль:

— Такой, сякой, разэтакий!!! Демаскируешь!

Я посмотрел и узнал старого знакомого — командира взвода разведроты, с которым я встретился на одиноком хуторе под деревней Богдановкой. Он подошел вплотную к солдату. На его бледном лице с отвисшей челюстью и крупным носом глаза выдавали трусость и бешенство. Он был головы на две выше солдатика, стоявшего перед ним в длинной шинели, тщедушного, щуплого, в обмотках и разбитых ботинках. Одетый в кожанку и брюки из кожи, в яловых сапогах, без знаков различия, он возвышался над этим солдатом, и сплошной мат вылетал из его глотки. Он командовал бронетранспортером, вооруженным зенитным, четырехствольным крупнокалиберным пулеметом. И его трясло от возмущения: как же так, какой-то салажонок стреляет из «дудорги» прошлого века по бронированной машине, без всякой надежды попасть в неё, а он, командир, поджав хвост, закопался в соломе, когда одной только бронебойной пули калибра 22,4 достаточно для того, чтобы сбить «Мессершмитт». А у него четыре ствола скорострельного крупнокалиберного пулемета, из которых в секунду вылетает не менее 40 таких пуль. Вот в чём обида! Зато потом такие типы «кровь проливали мешками», рассказывая байки в тылу. А сейчас он без памяти тряс солдатика и вопил матом на всю степь, что его предали! Подошли другие солдаты, отобрали паренька, выматерили «храброго вояку».

Налет кончился. У нас потерь почти не было, сгорела одна машина. Все уехали обратно в деревню Осиповка. Нас прицепили на буксир, и часа в четыре дня мы расположились в одной из хат, стоявшей в центре деревни.

Заходило солнце. Длинные тени от деревьев, хат, плетней перечеркнули синий снег и росли всё больше и больше. Было очень морозно… Так прошел первый день Рождества. Наступила ночь. Обстановка была совершенно неясной: где немцы? где наши? что делать? Командир роты, старший лейтенант Каратаев, послал меня искать штаб пехотного подразделения. Пехота вошла в деревню под вечер и стала окапываться на окраине. Я расспросил солдат, узнал, где штаб, и проводил в него старшего лейтенанта Каратаева. Он довольно долго пробыл в штабе.

Ночью с 7 на 8 января мы готовили огневую позицию. Минометы установили в ямах обрушенных погребов. Маскировка была идеальной. Дно погребов немного расчистили, отрыли небольшие щели. Ночь почти не спали.

Продолжение следует.