Правда о Великой Отечественной

За 65 лет о войне столько всего сказано, столько стихотворений и песен написано, столько фильмов — художественных и документальных — снято, все самые нужные, самые искренние слова уже давно разобраны, что, кажется, остается только их повторить. В разные периоды времени о войне говорили по-разному. Преуменьшая потери, гремели хвалебными ура-патриотическими одами. Потом стали открывать ее непопулярные страницы, вытаскивая из небытия другую правду, другую сторону — и тоже наперебой. А как рассказать о войне, чтобы она предстала перед глазами настоящая, как сбалансировать хаос окружения и настоящие подвиги героев, ужас от оккупации и эйфорию от побед? Как передать ощущения войны, ее цвет, запах? Ветеран государственной безопасности, краевед Василий Даценко смог сделать это. Он написал книгу о войне кировоградской. Словами жителей Кировоградщины, очевидцев боев, оккупации, плена, Победы. «Чтобы помнили» называется она. Чтобы помнили не только внуки, а правнуки, праправнуки войны, чтобы спустя десятилетия они окунулись в историю и нашли на глянцевых страницах издания слова своих дедушек и бабушек, узнали то, о чем, возможно, никогда не спрашивали сами.

В канун 9 Мая в областном художественном музее состоялась ее презентация. На фоне трогательных военных зарисовок, поставленных учениками 20 школы, под звуки знакомых песен автор и ветераны рассказали об идее создания книги и ее реализации.

— Для меня главное было — очеловечить историю. Я постарался объединить в книге два момента — воспоминания очевидцев, выходцев из нашей области, которые сейчас живут в разных концах бывшего Советского Союза, и неизвестные факты, которые ранее были закрыты для читателей, — говорит Василий Даценко.

Идея написания этой книги жила в Василии Всеволодовиче с детства. Много лет его неимоверно притягивал тот период, и, когда концепция будущего труда сложилась, шаг за шагом автор стал собирать те самые неизвестные детали в единое целое. Как признался автор, большую роль сыграли и публикации в «Украине-Центр» об открывшемся центральном архиве министерства обороны Российской Федерации ОБД «Мемориал». Даценко провел много часов, дней, месяцев, отыскивая в нем разрозненную информацию о судьбах бойцов с Кировоградщины. Очень помогла ему и работа с доселе засекреченными фондами СБУ, куда ветеран службы безопасности имеет доступ.

— Чем больше проходит времени, тем больше материалов открывается нам, тем полнее и ярче, выпуклее мы видим войну, — уверен Даценко. Он ни в коем случае не приписывает себе все заслуги, говорит, что над книгой работал очень большой коллектив. И в первую очередь это сами ветераны, дети войны, женщины, пережившие оккупацию и немецкий плен.

— Отдельное спасибо хочу сказать начальнику управления прессы и информации ОГА Евгении Шустер, которая, несмотря на смену власти, отсутствие бюджета, сложную экономическую ситуацию, все-таки добилась выделения средств на издание книги, — говорит Василий Всеволодович.

— Вы все авторы этой книги, это наша общая память, наша общая правда. Ведь долгое время освещались только позитивные стороны, а боль и утраты поражений замалчивались. Я написал о начале войны, как это было, рассказал о жизни области в условиях гитлеровского «порядка», Холокосте, партизанском движении и, наконец, об освобождении Кировоградщины.

Получилось ли быть объективным? Судите сами. Когда-то давно белорусская писательница Светлана Алексиевич ответила на резкий вопрос оппонента: «Нам тяжело далась Победа. А вы показываете ее грязь. У вас Победа страшная. Чего вы добиваетесь?»

«Правды», — ответила женщина.

И сейчас мы приглашаем вас, уважаемые читатели, прикоснуться к правде о войне, которая нам очень нужна, которая на что-то откроет глаза, кого-то осудит, а кого-то, наоборот, спустя десятки лет оправдает.

Книгу «Чтобы помнили», как, наверное, и любую другую, нельзя пересказывать. Ее надо читать. Поэтому мы предлагаем вам небольшие выдержки из разных глав.

«…В Кировограде как раз были на гастролях артисты Житомирского государственного театра оперетты, они собирались в обеденный перерыв прогуляться улицами города. Но из черной радиоточки, которая висела на столбе возле входа в Парк им. Ленина, прозвучало: “… без предъявления претензий к Советскому Союзу, без объявления войны немецкие войска напали на нашу страну… и подвергли бомбардировке Житомир, Киев, Севастополь…” Толпа людей, которые пришли в парк отдохнуть, замолчала. Только дети прыгали от радости и кричали, что немцев разобьем, убегали на пустыри играть в войнушки или шли в кино, где 22 июня 1941 года в который раз крутили фильм “Чапаев”… В первые дни никак не верилось, что война пришла в наш город. Но уже 24 июня над Кировоградом пролетел черный самолет со зловещими черными крестами…»

А это — о Зеленой Браме: «…Особенно запомнилась одна ночь где-то в начале августа. Не успели зацепиться за один рубеж, как огненный вал снова накрыл нас. Бомбы, снаряды, мины без перерыва сыпались на головы. Пулеметные и автоматные очереди пришивали к земле. А потом сбросили в речку. Мы полночи плыли, чтоб не угодить в плен. Но фашисты сеткой перегородили реку и вылавливали нас баграми…»

Форсирование Днепра далось слишком большой ценой: «… 25 тысяч входят в воду, а выходят на той стороне 3, максимум 5 тысяч. Через 5-6 дней это всплывает… Достигнув хоть какой-то суши, опоры под ногами, люди, что пережили панику, вцепились в землю, и нельзя их было сдвинуть с места никаким словом, никакой силой. Над берегом звучал командирский мат, горела земля, облитая бензином, людей, что метались в огне, расстреливали, глушили минами, река все густела и густела от черной человеческой каши…»

А вот еще свидетельства страшных сторон той войны: «…Были подонки и мерзавцы, которые служили в полиции и помогали фашистам. Это в основном бывшие хулиганы, пьяницы и злодеи. Да, на службу в полицию попадали и неплохие люди, по принуждению или за кусок хлеба, они попытались вести себя как порядочные, но были уже связаны с немцами кровью… Комендант с. Хмелевое бил кнутами девушек. Одному работнику и нескольким женщинам сломал руки. Другому мужчине выбил глаз. За невыход на работу приказывал подвесить человека к потолку и держать так несколько часов. Перед ним надо было пригибаться в поклоне, иначе он бил всех металлической палкой…»

«Один раз моя сестричка пошла с дедушкой на базар. Здесь была виселица, где висели три женщины в косыночках на голове, а на груди была табличка “партизан”. Рядом с виселицами никого не было, базар за 10 метров жил своей жизнью. На повешенных уже никто не обращал внимания…»

А как можно однозначно прокомментировать этот отрывок?

«В помещении Кировоградского машиностроительного техникума было общежитие для немецких солдат люфтваффе, а на втором этаже находился публичный дом. На учет ставились красивые женщины и девушки. Их вначале брали официантками, а потом, угрожая физической расправой, принуждали. Были и такие, что соглашались идти на эту работу за кусок хлеба, и наравне с другими работающими эти “официантки” ходили на биржу — “отмечаться”. После освобождения Кировограда чекисты долго ломали голову, какую статью Уголовного кодекса применить к несчастным женщинам, которые от безвыходности были теми самыми “немецкими овчарками”…»

Очень много воспоминаний разных людей об аде Холокоста, трагедии местечка Хащеватое: «…Когда грузили детей на машины, крытые брезентом, младший, Толик, бился на руках у матери и кричал: “Мама, я жить хочу!” Как он узнал, что их везут убивать, не знаю, но его крик до сих пор стоит у меня в ушах. А в другом доме жила русско-еврейская семья. Когда их забирали, отец не отдавал детей, но их силой у него забрали и кинули в машину с матерью, он догнал автомобиль, впрыгнув в кузов, и ушел в небытие вместе с ними…»

«Утром в дом ворвались холуи-полицаи. Выгнали дедушку, бабушку, маму, двух братиков и меня и повели в клуб. Там стояли немцы с пулеметами. Отобрали 20 человек, потом еще 20. Люди вначале не понимали, но, когда из клуба стали выносить одежду тех, кого уводили, стало понятно: ведут на расстрел. Сколько это продолжалось, не помню. Почувствовала, что пришла моя очередь. Нам приказали раздеться догола. Нас подвели к краю глиняной ямы — она была полна трупов — и поставили на коленях лицом к убитым. От страха я зажмурилась. Выстрел, но меня кто-то подтолкнул прикладом, и я упала на трупы, наверное, потеряла сознание. Стемнело. Каты смеялись, шутили, что сделали доброе дело. Когда они ушли, я выбралась из-под мертвых тел. Увидела трупы сестры и братика. Я бежала куда глаза глядят и сильно дрожала…»

Воспитанников детских домов тоже ждала страшная участь: «…Их перевозили в холодных, разбитых вагонах, без еды, воды… В закрытых вагонах детей держали на станции неделю. Протягивая сквозь решетки худенькие ручки, дети просили покушать. Люди несли горячее, но их отгоняли прикладами и выстрелами немецкие патрули. Мартовским утром из лагеря военнопленных для разгрузки вагонов прибыла группа заключенных. Открыли двери и содрогнулись. Вагоны были наполнены трупами детей от 7 до 14 лет. Сцепив зубы, сдерживая слезы, узники вынимали детские тела и складывали их в машину. Один из военнопленных из Кировограда по одежде узнал среди мертвых свою дочь…»

Пленных гнали в Германию: «…Улицей Кировограда шла огромная колонна. Она была настолько большой, что кажется, шла весь день. Это было страшное зрелище. Люди истощены. Опирались на плечи товарищей, а их сопровождали немецкие солдаты с овчарками. Женщины бросали пленным хлеб. За куском кидалось сразу несколько человек, и от этого в шеренге организовывалась давка. Конвоиры орали, собаки бросались на людей, звучали выстрелы. Пленные оттягивали трупы на тротуары, чтоб не мешать движению… Их гнали в лагеря, что были в Кременчуге, Новоукраинке и Кировограде, где ежедневно в среднем умирало 4300 человек, всего более 50 тысяч погибло здесь…»

«Людей загоняли в зоны. Днем нас рассортировали по сотням и вывели на обед. Колонны подходили за баландой: немытые кишки и потроха не доводились до кипения специально, чтобы люди после такого “обеда” мучились от дизентерии, корчились в предсмертных муках от диких болей в желудке…»

Не все партизаны были взрослыми бородатыми мужчинами, воевали и дети, и женщины: «…Мы были девочками лет по 16. Днем возились с ранеными, ночью сидели под кустом и плакали, со сбитыми коленками, голодные, замерзшие. Командир говорит: “Через полчаса прорыв”… Подошел к нам: “Что, страшно? Не плачь! Сейчас верхом сядем и вырвемся. Но ты хорошо запомни эту ночь. Выйдешь замуж, дети, внуки появятся, а ночь эту помни…” — и отошел. Я никогда на лошади не ездила, а тут поехала. И прорвалась… Прав был командир. Я его как-то на Крещатике потом встретила. Прямо на тротуаре остановила. “Что такое?” — спрашивает. “Я не забыла ту ночь в лесу под Станиславчиком…” Он меня вспомнил и засмеялся: “В моей жизни она тоже была необычной…”»

После освобождения Кировоградщины было по-прежнему тяжко: «…Немцы ушли, мы пришли. Где-то кусок хлеба съешь, где-то свеклу. Мужиков, которые в тылу отсиживались, забирали с собой всех, калек, больных. Они собирают винтовки возле убитых, идут в кожухах, валенках…»

«…Я был инвалидом, слепой и глухой от контузии. И погнали нас на немецкие пулеметы с… половинками кирпичей. Сказали ждать ракетного сигнала. Когда он прозвучит, бежать по льду на врага и выбивать его этими кирпичами. А враг пусть думает… что это гранаты… В спину нам целились СМЕРШевцы… Меня оглушило. Санитары так подобрали: с намертво стиснутым камнем в руках…»

Таких рассказов много, один другого ужасней. Эрнест Хемингуэй говорил, что писать о войне очень страшно, а еще страшнее узнавать о ней правду. Когда перелистаешь 300 страниц книги Василия Даценко, становится на самом деле страшно. Но, тем не менее, ее хочется перечитать еще раз. Давайте не бояться. Им, людям, пережившим Великую Отечественную, ведь было еще страшнее…