Сергей Тигипко: «Результат у меня будет!»

Его не увидишь среди частокола говорящих голов в телевизоре. Он не обещает с билбордов «врятувати країну», не сорит словами в ежевечерних политических ток-шоу, не зарабатывает дешевую популярность участием в надоевших дискуссиях насчёт НАТО, Евросоюза, русского языка… В общем, Тигипко, пожалуй, меньше всего похож на типичного кандидата в президенты – гордится своим комсомольским прошлым, работает по двадцать четыре часа в сутки, таскает «железо» и любит джаз.

А ещё бизнесмен и политик Тигипко абсолютно без пафоса и саморекламы (невероятный для нашего политикума факт!) уже давно финансирует отечественные кинофестивали и помогает лечить наркозависимых детей.

— Сергей Леонидович, вы всерьёз намерены сменить собственную фамилию, давно ставшую брендом в бизнесе, известную в политике?

— Действительно, недавно в эфире Радио «Свобода» я говорил о том, что в случае избрания меня президентом фамилию я исправлю. Дело в том, что, когда мой прадед переехал жить в нынешнюю Молдову, в селе его звали Тигипко — в украинской транскрипции. Но в русском варианте получилось написание не Тыгыпко, а сегодняшнее, с «и». В общем, должен сказать, что в эфире я немного пошутил (улыбается. — Авт.)…

— А как вы вообще относитесь к идее переименований? Скажем, к примеру, не чужой вам Днепропетровск предлагается называть Сичеславом, есть тема для споров о названии родного города и у кировоградцев…

— Если эта проблема для того или иного города действительно актуальна, если она не педалируется на пустом месте, то смена названий улиц, городов меня не смущает. Главное в этом деликатном вопросе – чтобы дискуссия и её результат не разъединяли бы людей.

— В эти дни Молдова снова выбирает президента. Вы, уроженец молдавского села, кого поддерживаете? Воронина? Оппозицию?

— По большому счёту, революцию в эту страну тоже определённым образом экспортировали. Думаю, что причиной тому стал сам Воронин, его политика. Во-первых, если глава государства действительно силён и популярен в народе, то навязать стране революцию очень сложно. Скажем, президенту Беларуси тоже можно многое вменить в вину, но его рейтинг среди простых граждан очень высок. Во-вторых, на каком-то этапе Воронин перестал ориентироваться на большинство избирателей, была потеряна та честность, которую люди принимали в нём. Появились родственники-бизнесмены и так далее…

— Ну проблема с родственниками во власти и для нас не нова. Да и у вас, Сергей Леонидович, детей четверо, так что в кумовьях, должно быть, недостатка нет…

— Да, все мои дети крещёные, так что кумовей достаточно (смеется. – Авт.). А если серьёзно, то я строил достаточно большие системы, которые работали и работают очень чётко. Скажем, в том же «ПриватБанке» при мне руководителям запрещалось принимать на работу родственников…

— Почему, по-вашему, произошел сбой в созданной вами системе партийной – «Трудовой Украине», которая с вашим уходом довольно быстро лишилась людей, ресурсов, влияния?

— Честно говоря, «Трудовая Украина» не была эталоном партийного строительства. Скорее она напоминала некое акционерное общество, где отдельные личности — Пинчук, Един, Деркач-младший, Игорь Шаров – решали судьбу всей партии. Сегодня я считаю, что политическая сила должна быть гораздо менее управляема лидерами и намного более демократична. Я думаю, партия, которую мы создадим, структурно будет гораздо сложнее. Такой проект будет запущен через месяц-полтора.

— Появится ли в результате очередная пропрезидентская партия, ведь в украинской политике даже после прихода к власти каждый глава государства предпочитает рассчитывать на собственные партийные штыки?

— Это будет нормальная европейская партия, построенная на классических, цивилизованных принципах. Если это будет сделано, то, вполне возможно, она станет и президентской, и парламентской. Главное – впоследствии не уйти от этих принципов, когда у молодого партийца должна быть возможность со временем возглавить эту партию. И, конечно же, чтобы он понимал, что именно и как ему нужно для этого делать – чётко, системно, прозрачно.

— Как известно, в России операция «Преемник» прошла успешно. У нас же в 2004-м произошел сбой. Возможно, ставка была сделана не на того человека? Видели ли вы в этой роли себя? Рассматривался ли тогдашним президентом такой вариант?

— В то время, как вы помните, власть была достаточно централизованной, а Президент Кучма мог решать (и решал) практически любые вопросы. Понятно, что преемником становился премьер-министр, который выбирался в парламенте примерно за год до выборов. Идти же на президентские выборы с поста главы Нацбанка, который я тогда занимал, было совершенно невозможно. Хотя уверенность в своих силах у меня была уже тогда, есть и сейчас.

— Как известно, история не знает сослагательного наклонения. Однако где, по-вашему, и когда Украина прошла ту «точку невозврата», после которой уже ничего нельзя было изменить? Другими словами, почему у страны всё-таки «не сложилось» — в политике, экономике, отношениях с соседями и так далее?

— Позвольте с вами не согласиться: я считаю, что такой «точки невозврата» не существует, причём в истории любой страны. Взять хотя бы Китай – наш традиционный объект для шуток и анекдотов. В Европе, Штатах кризис, а у них – восемь процентов роста! И они ещё считают, что это – слишком малый прогресс, ведь раньше было десять-двенадцать. Решение проблемы всегда зависит от кого-то одного – лидера, за которого не стыдно, за которым хочется идти, который принимает правильные решения. И тогда у этого одного появляется масса сторонников и единомышленников, в результате страна начинает меняться. Что же касается, опять-таки, «точки невозврата», то, однозначно, у Украины был хороший шанс после прошлых президентских выборов. Ведь тогда у Ющенко был колоссальный рейтинг, внушительный кредит доверия, а посему – возможность провести любую, в том числе и конституционную реформу. К сожалению, этот шанс был утерян, прежде всего из-за организационной несостоятельности того же Ющенко. Нужно было прежде всего выработать чёткую стратегию дальнейшего развития страны, разложить её на составляющие-реформы, подобрать правильную команду и, главное, контролировать, какими бы честными и правильными эти люди ни казались. И бить, бить своих, чтобы, как говорится, чужие боялись! А ведь тогда и доверие инвесторов было колоссальным, объемы вложений капитала в экономику увеличивались в разы! Увы, эти пять лет для страны оказались потерянными. Впрочем, не безвозвратно, главное — чтобы люди снова не предпочли деструктив. Иначе ещё одна пятилетка уйдёт впустую…

— Кировоград принадлежит к числу городов, чья инфраструктура плотно «завязана» на крупных городах-соседях. Супермаркеты, игровые автоматы и даже шахты – прибыль от этих объектов стабильно уходит в тот же Днепропетровск. Как нам избавиться от столь невыгодного партнерства? Как стать самостоятельными и самодостаточными?

— В свое время я создавал «ПриватБанк» именно в Днепропетровске. Тогда, в 92-м, мне все говорили: «Что ты делаешь?!» Ведь в городе уже есть тринадцать банков… Другие же заявляли – как, мол, можно сделать самостоятельный банк не в Киеве, где сосредоточено 70 процентов денежных ресурсов? Тем не менее, моё детище – номер один в своей сфере в Украине, и по-прежнему он находится именно в Днепропетровске. Поэтому скажу просто – поддерживайте своих! Если вы не культивируете инициативу у себя, будете работать с чужими. Но инициатива же у вас есть, значит, дело в определённом консерватизме, либо в нездоровой конкуренции, либо, в конце концов, некой узурпации со стороны власти, которая не дает этой инициативе развернуться. В любом случае это проблема не внешняя, а внутренняя.

— В Днепропетровске, как известно, вы были далеко не последним человеком. Помните, как познакомились с Лазаренко? Когда впервые увидели Тимошенко? О чём была ваша первая беседа с Пустовойтенко?

— С Лазаренко я познакомился, будучи первым секретарем обкома комсомола. Но это знакомство было шапочным, а более тесная работа началась, когда он возглавил Днепропетровскую облгосадминистрацию. Да, он был не самым «сладким» руководителем, потому что для реализации собственной очередной идеи в плане развития области поднимал «на уши» всех! Помнится, тогда в области была практика помогать самому отстающему району – ресурсами области, силами остальных районов… С Юлией Владимировной в рамках области мы знакомы были мало – кажется, однажды встречались по бизнес-вопросам, когда я ещё возглавлял «ПриватБанк». Кстати, тогда проект «не сросся», не выдали мы её структуре кредит… С Валерием Павловичем Пустовойтенко были совместные проекты — когда он был мэром Днепропетровска, а я работал в комсомоле…

— Кстати, как вы относитесь к нынешним «беспокойным сердцам»? И какую из шести наград, которых был удостоен ВЛКСМ, можно было бы вручить современным молодым ленинцам?

— Комсомольцев 2000-х я не вижу, не ощущаю. Но хорошо помню комсомол «горбачёвский», когда молодёжь поверила, что в стране возможны изменения. Могу сказать, это было лихо! Мы, работавшие с молодыми, понимали, что нужно поддерживать всё новое, прогрессивное. Из тогдашнего комсомола появились фан-клубы футбольных команд, фестивали брейк-данса, первые дискуссии верующих и атеистов, первые продажи картин молодых художников на аукционах, центры научно-технического творчества молодёжи, молодёжные жилкооперативы…И ещё – во многом благодаря тому, что комсомолу разрешили проявить бизнесовую жилку, многие выходцы из этой структуры впоследствии стали успешными бизнесменами. В том же «ПриватБанке» одновременно работало семь бывших председателей обкомов комсомола – классные администраторы, подготовленные управленцы… Сегодня же я бы никаких наград комсомольцам не раздавал – в моё время комсомол их действительно зарабатывал.

— Помните – «комсомолка, активистка, спортсменка…»? А вы как к спорту относитесь? До середины Днепра доплывёте?

— Я занимаюсь спортом постоянно, поэтому Днепр легко переплыву несколько раз! Бегаю, таскаю «железо», словом, поддерживаю хорошую форму. Причин тому несколько. Во-первых, если ты хочешь чего-то добиться, определи чётко собственную цель. Ведь многие люди не имеют того флажка на вершине, к которому нужно стремиться. Как говорят в Одессе, «если ты не знаешь, шо брать, то берешь, шо осталось». Если я сказал, что возвращаюсь в политику, то я бросил всё и занимаюсь ею двадцать четыре часа в сутки. И результат у меня будет – поставьте передо мной бетонную стену, я её всё равно прошибу! Во-вторых, работая для достижения поставленной цели восемь часов в сутки, этой цели достичь невозможно. Поэтому, когда жена спрашивает мужа, вернувшегося с работы в десять часов вечера, «где тебя носит?!», она должна это говорить очень тихо. Иначе потом не задаст вопрос о том, где его заработки. И, наконец, третье: если ты хочешь работать двадцать четыре часа в сутки и при этом сохранять оптимизм, занимайся своим здоровьем. Иначе ты выдохнешься. Работая в «ПриватБанке», я три года не был в отпуске, приходил на работу и по воскресеньям. Потому что знал – эту планку нужно взять. Поэтому спорт для меня — это работоспособность, оптимистичный настрой и отличное самочувствие.

— Бизнес, политика, спорт – вполне достаточно для успешного и уверенного в себе человека. А что для души?

— Во-первых, я – человек читающий. Сейчас читаю турецких, афганских авторов. Вторая позиция, которая мне очень интересна, – это арт-хаусное кино. Я финансирую четыре кинофестиваля в Украине, которые презентуют арт-хаусное кино разных стран – Франции, Италии, Испании. Думаю, что по силе влияния с хорошим фильмом этого жанра ничего не сравнится! В Киеве есть кинотеатр, специализирующийся на арт-хаусе. Так вот, практически каждый показ здесь заканчивается зрительскими аплодисментами – для кино это большая редкость и удача. А ещё я очень люблю джаз. С удовольствием посещаю концерты в Киеве, раньше даже в Ниццу мог поехать – послушать новые и любимые композиции… Словом, когда хорошо работаешь, то и отдыхать в кайф. А когда режим «полуработа – полуотдых», ничего и не радует.

— Так почему все знают о благотворителе Пинчуке и очень мало людей – о меценате Тигипко?! А ведь не зря говорят, что скромность – кратчайший путь к неизвестности…

— Пинчук занимается благотворительностью, как отдельным проектом. Соответственно, и вкладывает больше. Я же не делаю из этого системы, поэтому и не пиарюсь. Второй момент – наша поддержка родительских организаций по борьбе с распространением наркотиков. Таких объединений у нас в стране – около тридцати, причём родители объединились сами, без какой-либо поддержки со стороны государства. Отцы и матери самостоятельно выстраивали методики лечения, организовывали лечебницы, поддерживали контакты друг с другом, по семь – восемь лет боролись за жизнь и здоровье собственных детей. И побеждали! Я даже в составе сборной Нацбанка играл против сборной бывших наркозависимых ребят…Они нас тогда здорово потрепали.

— Сергей Леонидович, это только деньги любят тишину. Политика же, наоборот, требует публичности. Вы готовы поменять размеренный образ жизни финансиста на бурные будни политика? Выйти и говорить о себе честно, откровенно, без ложной скромности? А ведь это — испытание не из лёгких…

— Я сейчас даже стимулирую критическое внимание к себе и своей работе – люблю жесткие разговоры и спрос с политиков: если ты сюда лезешь, то не бойся и даже сам нарывайся. К тому же не только спокойно реагирую на каверзные вопросы, но и делаю выводы. Любому человеку, а тем более политику, всегда есть над чем работать.

— Дальнейшего пополнения вашей семьи это тоже касается? Или всё же планируете остановиться на четверых?

— Мне кажется, что здесь мужчине надо не останавливаться, а женщине помнить – с каждыми новыми родами они молодеют, становятся краше. Всё решают отношения – если они сохраняются, то пара всегда хочет видеть новое и новое их подтверждение (улыбается. — Авт.) Чем старше мы становимся, тем отчетливее понимаем: всё, что после нас остается, — это дети. Приятно видеть кого-то, кто пока не понятен, у кого ещё зубы лезут, но он уже похож на тебя…