Здоровым спуститься, здоровым подняться!

Украина в последнее воскресенье августа отмечает День шахтера. Почему-то большинство считает, что шахтеры — это только Донецк да Луганск с окрестностями. Кировоградщина — тоже вполне шахтерская область. Тысячи горняков Александрии, сотни бывших угольщиков в Новомиргороде (пусть там от шахты одни воспоминания остались) и, конечно же, кировоградские и смолинские добытчики урана не менее гордо именуют себя шахтерами. А теперь еще и новоконстантиновские — там, в Маловисковском районе, уже почти запущена промышленная добыча урана. Так что кто такие шахтеры, нам рассказывать не надо.

Другой вопрос: почему они такие? Всем известны словосочетания «шахтерский характер», «горняцкий дух», «шахтерское братство». Это ведь не пустые слова! Более сплоченной братии, чем шахтеры, нет. Это они в свое время не опустили головы, покорно не смирились с невыплатой зарплаты в 90-е, а сотнями стучали касками по Крещатику, сотнями голодали в забоях, но свое кровное хоть как-то, но отвоевывали. Педагоги, медики, военные молчали, они нет. При всем уважении к другим профессиям, никто не говорит о «братстве электриков», или «токарном духе», или «дантистском характере».

Быть может, потому, что шахтер — самая опасная из мирных профессий, и формируются у людей, занимающихся этим делом, свой взгляд на жизнь, свое мироощущение и философия, свои понятия о чести, мужестве, порядочности и работе. Шахтеры из-за специфики труда никогда не бросят другого в беде — это закон выживания под землей. И вообще эти люди порожняк не гонят.

Пусть работа наших, кировоградских шахтеров сильно отличается от коллег (добыча урановой руды и добыча угля имеют много различий), но по духу они одинаковы — те же горняки.

А еще все шахтеры почему-то страшно застенчивы. С кем ни говоришь — смущаются, стесняются, категорически просят не называть их имен в газете («это не по-нашему, не в характере»). Любимая шутка кировоградских горняков по поводу урана: «Нашим женам легче нас по ночам в темноте находить — мы же все светимся!» — иногда и попикантнее это звучит.

— А добрый Шубин вам встречался? (Добрый Шубин — это такой персонаж шахтёрского фольклора в Донбассе, горный дух, похожий на гнома, «хозяин шахты» и покровитель шахтёров. — Авт.)

— Нет, кто такой, мы знаем, конечно, но он по углю больше, у нас не водится, только в Донбассе.

— Совесть не мучает, что вы типа экологию в Кировограде ухудшаете?

— … … … …!!!

Ответ процитировать не предоставляется возможным из литературных соображений, но, в общем, в переводе на общедоступный язык, некоторым местным политикам от экологии шахтеры «рекомендуют» держаться от них подальше и сильно сомневаются в их сексуальной ориентации…

Не поверите, на шахте «Ингульской» есть женщины-шахтеры. Вот Татьяна Мисько с 1984 года на шахте, сейчас она мастер-технолог гидрозакладочного участка. В подчинении у нее 10-15 мужиков, в зависимости от смены. Управляется.

— Мои родители горняки. Мой муж тоже работает на шахте. А детей в летную академию отдали. Мы под землей будем, а они: один на земле, другой над землей.

Татьяна Мисько со своей бригадой закачивает под землю, в пустые выработки, по 400 кубометров особой смеси в час. Потом она там под землей застывает и становится как бетон, пустот не остается.

— А какой тост обычно за столом произносят шахтеры на День шахтера?

— Мы сейчас говорим: стабильной работы и достатка. Были в прошлом сложные времена, и потому главное для нас — это стабильность.

Есть на шахте свой человек-легенда. Это главный геофизик Николай Григорьевич Степашко (на фото), 39 лет он работает на шахте, причем в постоянном контакте с рудой. Кроме того, что он единственный обладатель звания «Заслуженный шахтер Украины», так он еще и полный кавалер почетного знака «Шахтерская слава», всех трех степеней. Таких людей вообще в Украине немного. Николай Степашко уникален для шахты тем, что от него все зависят. Только он, в двух словах, определяет, куда бурить и взрывать дальше — влево, вправо, вверх или вниз.

— Можно сказать, что в шахте под землей ориентируюсь лучше, чем во многих районах города.

— Все ли поддается измерению и математическому расчету? Или чтобы найти богатую руду, все же нужна горняцкая удача, интуиция?

— Аппаратура позволяет с точностью до 10% определять, куда идти. Есть так называемый порог забалансовости руды. В общем, это все наука.

— Вот вы все знаете об урановой руде, так скажите — опасно это для города?

— На шахте работают моя жена, дочь, зять и невестка. Как вы думаете, я, специалист по радиоактивности, допустил бы их работать, если бы была опасность? И это я говорю о шахте, где все мы в той или иной степени имеем контакты с радиацией. Я сам 39 лет спускаюсь под землю и даже хожу без «лепестка», и вот что очень хочется сказать. Устроили в последнее время настоящую травлю шахты. И делают это доморощенные экологи, полные дилетанты, мало понимающие саму суть радиоактивности. Такие небылицы рассказывают…

А сам я очень рад, что доработал (заметьте — не «дожил», а «доработал») до очередного нашего праздника. Всем желаю здоровья и поменьше радиоактивности и болтовни о ней…

Еще один ветеран «Ингульской» — Виктор Павлович Запара. В далеком 69-м, когда еще почти не было шахты, была одна стройка, он пришел (точнее, приехал из Средней Азии ) на шахту опытным тридцатилетним специалистом-горняком. Сейчас работает ведущим экономистом планово-экономического бюро. Столько всего знает! В свое время бывал даже на старейшей в мире двухкилометровой урановой шахте в немецком городе Ауэ, это недалеко от чешских Карловых Вар. Там урановую руду брать начали около тысячи лет назад! Резонно спросите — зачем во времена, когда не то что атомной энергетики, мягко говоря, не было, а люди еще ложкой и вилкой не научились пользоваться, нужен был уран? Оказывается, руду подмешивали в краски художники для особого колеру.

Сам Виктор Запара рос в донбасском Снежном. С горечью говорит: все мои друзья в Снежном уже на кладбище. Потому что в угольных шахтах во сто крат опаснее и вреднее работать.

— А какой тост вы на День шахтера произносите?

— Хорошей руды! Найти ее и на нее выйти!

А вот сам директор шахты Александр Булич предпочитает классический шахтерский тост, вынесенный в заголовок этой статьи. Задаем ему классический вопрос:

— С чем подошли к профессиональному празднику?

— Как всегда, подходим с выполнением государственного плана, подходим без особых происшествий, малой кровью, так сказать, и это самое главное. Было всего два случая легкого травматизма за год. В нашей профессии самое страшное то, что на каждый миллион тонн угля или руды приходится не одна смерть. У нас, слава Богу, такого вообще нет, специфика залегания урана такова, что брать его безопасно. А уголь Бог припрятал от человека за многими преградами.

У нас почти нулевая текучка кадров. Люди приходят надолго, процентов 70 у нас работают по 20 лет и больше.

День шахтера для многих из нас вообще самый главный в году, важнее дня рождения.

— Откуда все же берутся этот самый известный горняцкий дух, шахтерское братство?

— Причин много, даже материальных. Во-первых, под землей работают не каждый за себя, а бригадами, в общий котел. Под землей в случае аварии, если ты не спасешь товарища, то в следующий раз тебя никто не спасет. А еще объединяла и беда, к сожалению. Были тяжелые времена, когда мы оказались никому не нужны. Зарплату не платили по пять месяцев. И вот в 1998-м у нас была первая забастовка, двухдневная всего. А в 99-м двести шахтеров девять дней не выходили из шахты. Мы им спускали воду, еду, организовали какой-то быт — умыться, поспать, туалет. Двое даже пытались еще и голодать… Шахтеры могут сплотиться. И это помогло тогда в Киеве обратить внимание, начать решать проблему.

Но не будем о грустном. Последние три года жизнь наладилась. Выполняем план, и людям вовремя выплачивается зарплата. И это самое главное.

Всем шахтерам желаю достатка, горняцкой удачи, которая приходит к тем, кто не опускает руки. И главное — пусть будет план без крови. Счастья, здоровья, с праздником!