Сколько писано уже и о пытках в милиции, и о пресловутой погоне за «показателями раскрываемости». Не избегало этих тем и наше издание. Впрочем, никогда не пытаясь создать впечатление, будто вся милиция такова. Но, к сожалению, если в обществе в целом находится место и людям, мягко говоря, с ложно понимаемым чувством долга и гражданской ответственности, и карьеристам, и самым настоящим моральным уродам, то, увы, они могут оказаться и оказываются и в рядах милиции, являющейся частью нашего общества. Две истории, так совпало, одновременно попали в поле зрения редакции. Одна — старая, ведущая начало от 2003 года, но так и не получившая логического завершения. Другая — свежайшая, произошедшая 8-9 июня этого года. На первый взгляд — это две абсолютно разные истории: одна — с пытками, другая, наоборот, — с очень вежливыми участковыми. Но если читатель даст труд себе вдуматься, то, наверно, найдет в них нечто, роднящее одну историю с другой.
ИСТОРИЯ ПЕРВАЯ.
Ургентная операция
Утром, 10 июля 2003 года, в тракторной бригаде КСП «Нива» (в селе Зверево Новоукраинского района Кировоградской области) произошло ЧП. Обнаружилось отсутствие трактора. История в целом темная. Тракторист, который работал на этом тракторе, утверждал, что вечером пригнал его в бригаду. Но утром трактора там не оказалось. Двое же его односельчан, которым «повезло» в ту ночь охранять технику, были уверены, что трактора не было еще с вечера. К тому же, судя по всему, в том, что касалось присмотра за наличием техники, царила в бригаде полная анархия. Никто и нигде не отмечал, вернулась та или иная единица техники на ночную стоянку или нет. Если вернулась, то когда, и так далее. А по утверждению участников развернувшихся далее событий, охраняли технику не специально нанятые сторожа, а сами труженики бригады, отработавшие за день две смены. Следовательно, надо полагать, охрана была чисто символической: усталые «охранники», скорее всего, беспробудно спали, не слыша гула моторов, — неважно, ставили технику на ночь «под охрану» или угоняли…
Бдительность проявил лишь пришедший утром бригадир, который сразу обнаружил, что не хватает одного трактора. И события закрутились!
Прибывшие после звонка в милицию сотрудники ГАИ провели опрос на месте происшествия и увезли с собой горе-сторожей, но, взяв с них объяснения, отпустили восвояси. Однако после обеда того же дня за одним из них, Виктором Грущаком, приехали снова. Похоже, после недолгих размышлений в начальственных кабинетах новоукраинской милиции он превратился в подозреваемого номер один. Но уже на следующий день, 11 июля, привезли и его напарника, В. Коноплича. И тут же оформили обоих как… хулиганов. А спустя трое суток после задержания районный суд «впаял» им (за хулиганство!) по семь суток. Сами задержанные оценивают этот факт однозначно: суд «впаял срок», чтобы милиции было сподручнее «поработать» с подозреваемыми…
Кончилась эта «работа» трагически: Виктора Грущака в тяжелом, шоковом состоянии увезла в больницу «скорая помощь». Медики диагностировали разрыв селезенки и пришли к выводу о необходимости срочной (ургентной) операции по удалению поврежденного, хотя и жизненно важного органа… «Ургентная» операция милиции, направленная на раскрытие преступления, связанного с исчезновением трактора, закончилась ургентным же хирургическим вмешательством во имя спасения жизни возможного подозреваемого. И, кстати сказать, чем там закончилась история с пропавшим трактором, толком неведомо, ибо заслонили ее совсем иные подробности.
По словам родственников Виктора, живущих в Кировограде, когда он пришел в себя после наркоза, его родных даже не пустили к нему в палату. Там якобы были сотрудники милиции, которые активно уговаривали Грущака дать показания, что разрыв селезенки никак не связан со «следственными действиями»…
Есть смысл для ускорения изложения пропустить несколько тяжелых страниц этой во всех отношениях трагической истории. Только после обращения в областную прокуратуру было возбуждено уголовное дело, а затем перед судом предстал подозреваемый в нанесении Грущаку телесных увечий. Место на скамье подсудимых занял (цитируем по судебному постановлению Добровеличковского районного суда от 16 марта 2007 года) Михаил Аркан, занимавший в 2003 году в Новоукраинском райотделе милиции должность инженера Госавтоинспекции по надзору за состоянием дорог, а на момент судебных слушаний — инспектор Маловисковского городского отделения ГАИ, «гражданин Украины, образование высшее, женат, ранее не судим».
И далее — сухим языком того же документа:
«Подсудимый обвиняется в том, что в течение 15-16 июля 2003 года в помещениях служебных кабинетов №№ 18, 19 Новоукраинского РО совершил умышленные действия, выходящие за рамки предоставленных прав и полномочий, что сопровождалось насилием и причинило тяжкие последствия. Применяя физическое насилие путем нанесения потерпевшему ударов руками в разные части тела, в том числе в область живота, ребер, головы, верхних конечностей и туловища, причинил разрыв селезенки потерпевшему Грущак В.И. Кроме того, подсудимый обвиняется в том, что в течение указанного времени аналогичные действия совершались и в отношении Коноплича В.П. (…) В период отбытия Грущаком В.И. и Конопличем В.П. административного наказания, безосновательно подозревая их в совершении кражи трактора из тракторной бригады №3 КСП “Нива”, решил получить от них признание в совершении указанного преступления непроцессуальным путем. (…) Подсудимый свою вину как на досудебном следствии, так и в суде не признал».
Далее документ содержит еще более страшные подробности: «закрытая травма живота в виде травматического разрыва селезенки, сопровождающегося кровотечением в брюшную полость», «из протокола допроса Коноплича В.П., потерпевший утверждает, что подсудимый подключал ему на мизинцы рук обнаженный электрический провод и периодически подавал напряжение», «ему на руки надели наручники и подняли его с помощью просунутой между предплечьями и туловищем металлической трубы вешалки, положив один край трубы на стол, а другой на стул» и т.д.
Добровеличковский районный суд не вынес обвинительный приговор. Выяснив, что в деле имеются определенные противоречия и процессуальные недочеты, которые должны толковаться в пользу обвиняемого, суд направил дело на доследование. А тем самым, можно сказать, поставил точку в истории, берущей начало в 2003 году…
Правда, чувства удовлетворения такой финал, увы, не вызывает. Суд прав: с точки зрения закона и принципа верховенства права, сомнения толкуются в пользу подсудимого. Но, с другой стороны — и высказанная в судебном заседании версия о разрыве селезенки «в результате падения с высоты собственного роста» — уже в силу своей распространенности тоже не может не вызывать сомнений. И разве не должны эти сомнения толковаться в пользу потерпевшего — Виктора Грущака — человека, скажем прямо, искалеченного, вынужденного теперь до конца жизни сидеть на специальных медицинских препаратах, «работать на аптеку»?..
А если не виновен ни тот, ни другой, ни третий, то кто же — «система», что ли? Страшная история. И еще более страшная своей безысходностью.
ИСТОРИЯ ВТОРАЯ.
Бытовуха с маком
Началась она с того, сообщает наша читательница Р. Барабаш из Ольшанки, что один сосед избил другого — отца троих детей, когда тот потребовал, чтобы первый не ходил через его огород. Приехала милиция, собрала показания и посоветовала избитому… самому подать в суд на обидчика.
Впрочем, письмо начинается не с этого, а с обещания рассказать, как в Ольшанке борются с наркоманией. И то, что было дальше, наша читательница описывает так:
«Когда они приехали, то ходили по его огороду, смотрели, а рядом мой огород. И по меже рос мак, мы его не сеяли, и откуда он взялся, не знаем. Мне его жалко было вырубить, но, если бы я знала, что это так опасно…» И на следующий день, 9 июня, милиция приехала снова. Но теперь уже не к избитому и не к его обидчику, а к самой хозяйке злополучного огорода с маковыми кустиками на меже. Очень вежливо, подчеркивает автор письма, попросили разрешения войти, а когда получили разрешение и вошли, не менее вежливо спросили про мак. «Дальше все как в дурном сне. Один начал фотографировать каждый кустик — они же росли где один, где два, всего вырвали 20 кустиков, а были и такие, что и маковки бы одной не дали, но тщательно пересчитали. Двое или трое все время писали, были вежливые, объяснили, что мак нельзя оставлять, а надо было выполоть и уничтожить. Я говорю, вы вчера приезжали к соседу — не могли подсказать, чтобы я его вырубила? Смотрю, а мой сосед, которого вчера избили, тоже стоит у нас во дворе с кровоподтеками на лице. Я думала, он пришел по своим делам, а они его пригласили за понятого. Я смотрю на него, мне его жалко до слез. Говорю ребятам: вот куда бы ваше рвение применить, а вы нашли 70-летнюю бабу и хотите показать, как боретесь с наркодельцами, а такое качество как добропорядочность в вашем учреждении не котируется? Они все молодые парни, и неплохие, наверно, а послала их система. Порасписывалась на тех актах, они, уезжая, сказали, не надо переживать. А мы с дедом до вечера не могли себе места найти, и таблетки пили от давления, и ночь почти не спали… Одни соседи говорят, будет штраф по 100 грн. за каждый кустик, другие говорят другое — а мы в неведении до сегодняшнего дня…»
Насколько же прозрачен подтекст этого письма: избитому соседу (Борису Ливинскому, называет его имя автор письма) милиция ничем не помогла, зато из его соседки сделали пособницу наркомафии, хотя могли обойтись простым предупреждением в первый же приезд…
Прочитав письмо, редакция связалась с отделом борьбы с незаконным обращением наркотиков областного управления МВД в Кировоградской области. И что же оказалось? Ольшанский казус с 20 кустиками мака официально зарегистрирован как правонарушение, раскрытое участковыми — теми самыми, которые, уезжая, сказали, «не надо переживать».
Получается, права наша читательница: «система» запущена в ход. И нельзя исключать, что к выходу этого номера «УЦ» читательница уже получит повестку в суд. Правда, 20 кустиков на уголовную ответственность не тянут — максимум на административную. Однако и статья 106 Админкодекса вряд ли нашу читательницу порадует, ибо предусматривает штраф в размере от 9 до 18 необлагаемых налогом минимумов. А необлагаемый минимум — это 17 грн. Словом, по сто гривен с кустика не получается — максимум по 15 грн. 30 коп. И все, что остается нашей читательнице, — это, увы, опять глотать таблетки и уповать на милость суда: может быть, учитывая возраст и отсутствие криминального прошлого, суд ограничится простым порицанием и предупреждением? Таким образом, и эта история — совсем не веселая…
И последнее — то, что объединяет две эти истории. Неужели погоня за «показателями раскрываемости», в которой «все средства хороши», погоня, где результат добывается «любой ценой», неужели все это оправдывает человеческие трагедии? И если во время встреч милиции и журналистов обе стороны охотно говорят о необходимости создавать совместными усилиями позитивный имидж нашим правоохранительным органам, то начинать нужно все-таки с того, чтобы в нашей родной милиции подобным историям не было места.
Любой ценой?
Автор
