Досужий интерес к судьбам украинских женщин, оказавшихся на Востоке, не угасает. Округляя глаза, мы принимаемся перечислять все телеужасы и телепрелести, штампованный поток которых регулярно льется на нас с голубых экранов. Моя случайная собеседница Ирина, наша землячка, побывав замужем за арабским шейхом, утверждает, что Восток — на самом деле еще противоречивее, чем мы о нем наслышаны. Во всяком случае так было двадцать лет тому назад.
На донецкой стороне
Ирина познакомилась с Саидом в Донецке, куда приехала осваивать специальность учителя химии и биологии. Тогда, 20 лет тому назад, в этот город приезжали девушки, которые хотели не только получить образование, но и устроить свою судьбу — самыми завидными женихами здесь считались шахтеры и иностранцы.
— В то время выйти замуж за шахтера, — вспоминает Ирина, — считалось большой удачей. Они получали хорошие деньги — примерно тысячу-полторы полновесных советских рублей в месяц. Я не считала себя везучей и поэтому не очень рассчитывала на удачное «шахтерское» замужество.
Надо сказать, в молодости Ирина любила поэкспериментировать со своей внешностью. После серии химических завивок и очередной смены цвета волос пришлось постричься совсем коротко. Выглядело эпатажно, но именно на эту мальчишескую прическу однажды и обратил внимание Саид. Хотя девушек, как-то выделявшихся своей внешностью, в их университете хватало уже тогда — ходили и с пирсингом, и с татуировками…
Что украинцу хорошо…
В общем-то, все получилось совершенно случайно. Во всех студенческих общежитиях тогда практиковали дежурства в бытовке. Одно из таких Ирининых дежурств совпало с дежурством ребят, к которым незадолго до этого подселили двух иностранцев. Саид тогда занимался на подготовительном отделении вуза, только начал изучать русский язык.
— Все уже ушли на занятия, — продолжает моя собеседница, — я спокойно сплю, и вдруг кто-то ломится в дверь. Я злая, открываю дверь и вижу перед собой иностранца, который о чем-то меня спрашивает на английском языке. Я, несмотря на долгие годы его упорного изучения, ничего не понимаю. Он переходит на итальянский, пристает ко мне на французском — я все равно ноль. Затем он рисует на клочке бумаги швабру и жестами пытается объяснить, что он не может мыть полы руками… А еще у нас в общежитии постоянно отключали воду, и я помню, Саид тогда говорил: «Сколько я жил в Сирии, не могу вспомнить, чтобы у нас воды не было. И мы ведь только развивающаяся страна. Что же будет, когда мы разовьемся?»
Со дня того памятного дежурства до свадьбы Ирины и Саида прошло целых четыре года. Он очень красиво ухаживал за своей избранницей, дарил дорогие подарки. Трое его братьев тоже учились в Советском Союзе. Отец Саида, арабский шейх и крупный военный чиновник из Сирии, мог позволить себе учить либо одного сына во Франции, либо троих — в Советском Союзе. К тому же глава семьи был приверженцем социалистической идеологии, что также повлияло на его решение. Саид не был фанатом военной службы, хотя как старшему ему полагалось идти в армию. Но поскольку он возражал, а дед, к мнению которого прислушивался даже глава семейства, поддержал внука, Саиду разрешили заняться энергетикой…
Девушек молодой человек покорял тем, что дарил им к празднику 8 Марта наборы красивого женского белья и бижутерию. В советские времена, когда на прилавках было совсем пусто, у студенток это вызывало дикий восторг. Очень многие Ирине тогда завидовали. Ей хорошо запомнился один случай:
— Спускаемся мы по лестнице. Саид вперед пошел, а я плетусь за ним. У нас в 11 часов вечера выключали свет на лестнице, африканцы, кстати, очень любили этот момент — пугать девчонок своими белыми зубами. А внизу лестницы Саида уже поджидала моя знакомая, меня она за ним не заметила. Говорит: «Слушай, Саид, зачем тебе эта корова? Смотри, какая я хорошая». Правда, она тогда немного пьяна была…
Жених Ирины быстро освоил русский. Это только первые полгода, когда арабы изучали язык, наши над ними посмеивались, а потом пошел обратный процесс. Ведь они кроме русского разговаривали еще на английском или на французском языках, в отличие от советских студентов. А уже через год пребывания в Донецке Саид научился есть украинское сало и даже иногда пригубливал коньяк. И хотя алкоголь его вера не приветствовала, но, если дело того требовало, Саид мог выпить, при этом приговаривая: «Под крышу крестьян Аллах не заглядывает».
— Меня он соблазнял оливками и бананами, — смеется Ирина. — Тогда в стране с бананами была напряженка. Если их и завозили в магазин, то сразу же разметали, в основном иностранцы. Они заходили с черного хода, давали «на лапу» грузчику и выкупали весь завоз. Собственно, так покупались не только бананы, но и другие дефициты. Проходя мимо очередей, Саид всегда удивлялся: «Почему вы так любите себя мучить?»
Красиво жить не запретишь, и, даже когда в кармане оставались последние три рубля, Саид ездил только на такси. Несмотря на упорные попытки Ирины затащить жениха в троллейбус, общественный транспорт исключался им категорически.
— Иностранцы действительно жили лучше наших студентов, хотя далеко не всем помогали родители. У них как-то само собой выходило делать деньги практически из воздуха. Самыми бедными среди приезжих считались латиноамериканцы. Им, чтобы выжить, приходилось даже собирать бутылки. Другие были побогаче… Некоторые из них, не выдерживая украинского хлебосольства, спивались…
После свадьбы
Свадьбу Ирина и Саид отмечали на родине невесты, на Кировоградщине. Некоторое время молодожены жили здесь, Саид устроился на хорошую работу, Ирина сидела дома. Но не только потому, что готовилась стать матерью, просто в восточных семьях женщинам не принято работать. Саид часто отлучался в деловые поездки за кордон, в одну из таких командировок он взял с собой молодую супругу. Одно из самых неприятных воспоминаний из этой поездки — вывеска в витрине одного магазина в Лионе: «Собакам, арабам и неграм вход воспрещен». Одно из самых ярких — посещение ресторана «Шератон», куда молодожены зашли поужинать. Там были совершенно прозрачные полы из стекла, а под ними плавали рыбки. Чашечка кофе в этом заведении уже тогда стоила 100 долларов. «Тогда мой муж мог себе это позволить», — с заметной ностальгией вспоминает Ирина.
Поскольку советским девушкам не принято было «шастать за бугор», Ирину вскоре исключили из комсомола. Но она не очень расстроилась, главное — что рядом с ней был хороший и любимый человек.
Надо отдать должное Саиду, ему пришлось немало попотеть, чтобы жениться на украинской девушке. Скольких сил ему стоило добиться согласия сначала у своих родителей, а потом и у государства! Но если благословение родителей удалось получить буквально за два месяца, то во втором случае не помогали даже связи отца, который занимал солидный пост в правительстве. Сирийские власти не приветствовали женитьбу своих граждан на иноверках. Исключения делались только в том случае, если женщина после замужества соглашалась принять ислам. Ирина же менять вероисповедание не собиралась…
Несмотря на традиции своей страны, Саид прекрасно понимал супругу. Он и сам был довольно либерален в вопросах религии. Когда они с Ириной путешествовали по Европе, заходили и в католическую церковь, и в православный храм, и в синагогу. И везде он жертвовал деньги, довольно просто все объясняя: «Ты знаешь, Ириша, Бог один, только по-разному люди к нему обращаются».
Хотя есть примеры, отмечает Ирина, когда наши девушки, выйдя замуж за арабов, становились такими ревностными мусульманками, что их даже местным женщинам в пример приводили.
Восток — дело тонкое
Потом был переезд на родину мужа, в Дамаск. Жили там Саид и Ирина в самой обычной квартире, разве что площадью она была побольше, планировкой получше и полы в ней были из мрамора, но и то, только потому, что летом так легче переносить жару. В пригороде Дамаска у новых родственников Ирины были оливковые, гранатовые и апельсиновые рощи. А глава семейства умел выращивать арбузы без косточек.
— У мужа было несколько братьев. Трое уже погибло. Саид из них самый старший был… Деду его было сто лет. Саид при мне спрашивает как-то: «Дедушка, сколько вам лет?» Дед отвечает: «Пятьдесят». И потом добавляет: «Половину жизни я проспал». В отличие от многих соотечественников, у деда, как и у моего свекра, было только по одной жене, хотя в восточных семьях допускается одновременно четыре. Ровно столько страниц в паспорте отведено на запись о семейном положении.
В Дамаске был замечательный старый рынок — это нечто. Тончайшее сукно с оригинальными узорами, посуда с восточным орнаментом, самая необычная бижутерия, сумочки, оригинальная одежда в итальянских и французских бутиках… Не рынок, а целый город! В одном квартале продавался зеленый чай, видов до ста, коренья и специи можно было купить в другом переулке, чуть дальше. Изюм, оливки видов сорока, курага, жареные бобы, миндаль, кукуруза, арахис — и все это тоннами, глаза разбегаются! Везде зазывают, хватают за руку, просят попробовать, потрогать свой товар. Лучшие духи привозили из Каира. Они же самые стойкие. Выбирать и торговаться можно было бесконечно — торг не только уместен, но и необходим. Покупка без общения — зря потраченные деньги, считают на Востоке.
Но особенно хорош здесь был текстиль. Собственно, страну и вытягивали тогда пищевая и легкая промышленность, а также туризм.
Законы ислама предписывают женщинам носить одежду по щиколотки и обязательно платок на голове. К иностранкам тогда требования были такие же. Сначала Ирина была готова воевать за свои права, но, присмотревшись к сирийкам, поняла, что женщиной можно оставаться и в таких условиях.
На улице постороннему человеку нельзя разговаривать с девушкой и, не приведи Аллах, ее фотографировать. Но, несмотря на это, совершенно нет впечатления, говорит Ирина, будто прекрасная половина человечества там бесправна, забита и неуважаема. Главный принцип восточной морали — женщина-мать под надежной защитой мужчины, мужа. Он ответственен за то, чтобы отвести от семьи любые внешние невзгоды, а на жене — домашний очаг. И это тоже огромный, ценимый труд и ответственность.
Изначально отведенная роль матери и хозяйки дома воспитывается в девушках Востока с раннего детства. Лет с 13 она вполне может справляться с домашним хозяйством. Вопрос высшего образования и участия в общественной жизни представительницы прекрасного пола зависит, скорее всего, от материального положения ее семьи. Уже будучи замужем, она сама может решать, работать ли ей, оставив детей под присмотром служанки, или самой погрузиться в домашние хлопоты и воспитание.
— Пока ко мне пришло понимание роли женщины в арабской семье, чего только у нас не было, — продолжает Ирина свой рассказ. — И еда летала по комнате, и даже телевизор с видеомагнитофоном вылетали на улицу вместе с окном. На Востоке основа всех отношений — сдержанность. Мой муж никогда вслух не ругался, психовал молча, в самых крайних случаях уходил, хлопнув дверью. Возвращался часа через два-три с цветами и шоколадом — знал, что я просто обожаю сладости. Вообще в арабских семьях не принято, выясняя отношения, переходить на крик. Отсюда и 0,6% разводов с учетом многоженства и при всей простоте процедуры официального расставания…
Помню, однажды еще в Донецке мусульманки, которые жили со мной в общежитии, увидели, как наши женщины в оранжевых жилетках работают на железной дороге. Они тогда сказали: «Наши женщины такого не делают, мужчина не может позволить им такое делать». Недаром говорят, что только на Востоке женщина может почувствовать себя женщиной, а мужчина — мужчиной.
Хотя это когда было, сейчас и у них многое поменялось — женщины надевают на себя пояс Шахида, все «ломанулись» в террор, даже дети. Раньше такое просто было немыслимо.
Недолгое счастье
После длительного отсутствия мужа и последовавшего за ним известия о его гибели при трагических обстоятельствах среди его вещей она обнаружила хорошо спрятанный чемодан. В нем было все необходимое для создания …взрывного устройства. Все стало ясно. Сейчас она говорит об этом так:
— Бывают обстоятельства сильнее нас. Саид был очень умен, но, как верно говорят, на всякого мудреца довольно простоты. Не вляпался бы в политику — был бы жив. Так сложилось, что мне пришлось взять чемодан и уехать. По их законам, я должна была оставить там дочь. Мне даже деньги его брат предлагал за это, но я рискнула не уступить. Чудом удалось вырваться домой вместе с дочерью. До 10 лет ее за руку водила, ни на шаг от себя не отпускала.
Сегодня я живу прошлым. Кода-то меня раздражал мой статус домохозяйки, я завидовала нашим школьным учителям, которые 1 сентября шли по улицам с охапками цветов. Правду говорят: бойтесь своих желаний — они могут сбыться. Теперь я работаю учителем, получаю не очень большую зарплату и думаю, если было можно бы все изменить, вернуть, начать сначала — согласна на содержание в неволе…
