У нее и в самом деле есть право на особое место в российской журналистике, живописующей мир шоу-бизнеса. Ну хотя бы потому, что именно она стояла у истоков этого жанра.
Передачи Оксаны, в отличие от нее самой, бесконечно сентиментальны. Свою сверхзадачу она видит в том, чтобы убедить простую публику — звездные люди «так же, как все, как все, как все»… Она быстро стала лучшей подругой и конфиденткой знаковых людей гламурно-глянцевого мира, которому в сущности и посвящены все ее программы. Рассказывает она о героях этого мира и их судьбах вкрадчиво и проникновенно.
Сама же Пушкина прошла огонь, воду и медные трубы. За ее спиной — спортивная школа и звание мастера спорта по художественной гимнастике, имеется диплом международного инструктора по аэробике, а также фитнес-эксперта. Она ведет популярную передачу «Женский взгляд» и участвует в проекте «Звезды на льду».
— Оксана, как вы пришли в проект «Звезды на льду»?
— Вы знаете, я ведь начала тренироваться позже всех. Когда ребята уже пробовали кататься в парах, я была в США. О проекте много слышала от моей близкой подруги Ирины Родниной, но тогда и представить себе не могла, что буду среди его участников. К тому же в паре с Алексеем Ягудиным! Я же за него болела, когда он выступал в любительском спорте, восхищалась им. В этом проекте он должен был выступать с Юлией Савичевой. Потом она отказалась от участия, а Ягудина пробовали «скатать» с Ингеборгой (Дапкунайте — авт. )… Поэтому, когда Илья Авербух предложил мне попробовать себя в роли фигуристки, — это стало для меня приятным сюрпризом.
— У вас с партнером были напряженные отношения. Помирились?
— В первые недели после старта шоу на меня вылили столько грязи! В чем только меня не упрекали, не обвиняли, как только не обзывали и не оскорбляли! Было, конечно, обидно. На Алешу сердилась, понимала, что это его поклонницы бучу раздувают. А потом успокоилась. Не будешь же всем объяснять, что для меня сейчас фигурное катание, как и любое другое публичное выступление — это прежде всего преодоление себя. Не будешь ведь объяснять, что надоело сидеть на банках лекарственных препаратов (после «укола красоты» у Оксаны серьезно пошатнулось здоровье — авт.), что и в 40 лет хочется жить ярко, эмоционально, красочно! Я хочу доказать всем и самой себе, что для женщины нет ничего невозможного.
Вначале я не хотела наш конфликт с Лешей выносить на публику. Но поняла, что, если не показать, как мы притираемся друг к другу, все остальное будет плоско и неинтересно. И пусть это пойдет не в плюс моему имиджу — я вроде такая добрая тетя, рассказывающая поучительные истории, — но здесь другие отношения. Очень жесткие: много обид, ссор. Тут скажи кому-нибудь «корова на льду» — и все, человек не сможет выступать.
Мы с Лешей регулярно ругаемся друг с другом. Хотя я все-таки себя сдерживаю — стараюсь думать о том, сколько мальчик пережил в спорте, как трудно ему дались победы, — а он уже не стесняется. Но в любом случае его есть за что уважать. Надеюсь, он думает обо мне так же.
— Парень молодой еще, а вы женщина опытная, мудрая…
— Ой, это так сложно — быть мудрой! Потому что, когда все болит после тренировок, хочется капризничать, плакать!
— И плачете?
— Нет, я последнее время не плачу… Когда плачешь, начинаешь себя жалеть, раскисаешь. А мне это категорически противопоказано. Недавно только ребро сломала — разрыдалась. Больно было.
— Это ведь Леша вас уронил?
— Он же не специально! Поймал меня неудачно, раздался хруст, и все. Первые три передачи выходила на лед исключительно с новокаиновыми блокадами. Вопрос: зачем? Видимо, хочется как-то над собой поиздеваться…
Я ведь хорошо понимала, на что иду. Остальные девочки значительно моложе меня, природная пластика и гибкость помогают им двигаться изящно, легко. Я же, хоть и занималась раньше художественной гимнастикой, последние лет 15 походы в тренажерный зал рассматриваю как основные спортивные достижения. А делать что-то кое-как характер не позволяет. Хорошо помню первую свою тренировку, Авербух тогда с нами занимался. Он говорит: «Сделай тройку и выйди на твизл». А я смотрю и не понимаю, что он от меня хочет. Я же стою на коньках — стою. Еду по льду — еду. Я наивно думала тогда, что элементов в наших программах вообще не будет. Покатаемся с фигуристами под музыку, в лучшем случае нас поднимут в поддержку какую-то, да и все. Поэтому, когда посмотрела свое первое выступление, так собой гордилась. Сейчас, конечно, та программа мне кажется корявой и неуклюжей. Но это было начало пути, а начинать всегда сложно. Еще месяц назад я и представить себе не могла, на какой технический уровень мы (я говорю обо всех парах) выйдем! Это что-то фантастическое!
— Проект еще не надоел?
— Честно говоря, часто заставляешь себя идти на тренировку. Но азарт и желание победить не дают расслабляться. К тому же здесь очень любопытно наблюдать за людьми. Для себя отмечаю, кого бы ни за что не пригласила в свои «истории», а кого хотела бы снять. О Глюкозе, например, раньше думала: избалованный ребенок! А она такая молодец оказалась — всегда поможет, поддержит, настоящая труженица. А вообще шоу — это целая маленькая жизнь. Мы знакомились, узнавали друг друга, ссорились, мирились, любили и даже ненавидели. Не верьте тем, кто говорит, что шоу — это хорошо срежиссированный спектакль. Здесь все по-настоящему.
— Вы до проекта на коньках стояли?
— Никогда. Это моя беда. Работаю лицом, руками, но ногами пока не очень получается.
— Неужели Ирина Роднина вас никогда на лед не выводила?
— Нет. Если даже мы куда-нибудь выезжали, она каталась, а я загорала у катка. Видимо, именно потому, что она моя подруга и я столько насмотрелась на ее мучения. Никогда не думала, что когда-нибудь встану на коньки. Но сейчас не жалею: так проявиться, как здесь, в своих «историях» я не смогу.
— Костюмы вам стилисты подбирают?
— Что касается моих программ, все — и грим, и прическу — выбираю сама. Здесь то же самое. Практически всегда переделываю костюмы по-своему. Я же знаю свои недостатки и достоинства. Даже операторам советую иногда, в каком ракурсе лучше меня снять.
— В жизни какую одежду предпочитаете?
— Я консервативна. Стиль выработался с годами: эдакий спортивный шик. Брючные костюмы, джинсы — вещи дорогие, но в глаза не бросаются. У меня, кстати, очень большая коллекция джинсов — 150 штук. Но я их периодически раздаю знакомым.
— Оксана Пушкина обращает внимание на злые языки?
— Нет. Я считаю себя вполне самодостаточным человеком. Конечно, мне важно мнение близких людей, но особого внимания разного рода сплетням я не придаю. У меня много знакомых, друзей, проверенных временем. Вот к ним я и прислушиваюсь. Когда я начинала свою карьеру, многие не верили, что у меня что-то получится. К счастью, я их разочаровала…
Есть желтая пресса и желтое телевидение. Я, в отличие от некоторых своих коллег, добыв какой-либо амурный факт из жизни своего героя, не спешу его обнародовать. Я не выдам в эфир свою программу, не показав ее предварительно своему герою, не согласовав свой «взгляд» на звездного человека с его представлениями о себе…
— Как вы пришли в журналистику?
— Мой первый опыт на ТВ — программа «Госпожа Удача». Я, юная ленинградская тележурналистка, бодро знакомила телезрителей с молодыми гражданами нашей страны, которые достигли успеха, признания, почета… О деньгах тогда еще не было принято распространяться. Наверное, потому что деньги еще не считались эквивалентом признания. На моем счету и программа «Человек результата». Помню, те, первые программы были залихватскими, задорными, безнадежно и фанатично оптимистичными. Потом начались проблемы со здоровьем, были осложнения в личной жизни. Я уехала в Штаты, стажировалась на американском ТВ. Там познакомилась и подружилась с Ириной Родниной, о которой впоследствии сделала документальный фильм при содействии программы «Взгляд». С ним я и появилась на канале ОРТ.
В большой степени именно из фильма о прославленной фигуристке Родниной и произросла идеология «Женского взгляда» (сначала это называлось «Женские истории»). Концепция передачи сразу пришлась по вкусу руководству ОРТ. Константин Эрнст, посмотрев пилотный выпуск, сказал веское: «Я беру». Но наше взаимопонимание длилось недолго. Конфликт банален — на почве оплаты труда. Я оставила каналу брэнд и ушла на НТВ, дав своей программе новое имя — «Женский взгляд».
И как же я удивилась, когда увидела, что «Женские истории» были продолжены на ОРТ! Оказалось, руководство канала пошло на хитроумный технологический ход — ведущей программы поставили мою однофамилицу — Татьяну Пушкину. Константин Эрнст назвал это «креативной защитой от конкурента». Но дивидендов каналу этот клон не принес. «Женские истории» куда-то делись, а моя передача по сей день популярна.
— Оксана, ваши передачи очень эмоциональны, а в жизни вы часто поддаетесь эмоциям?
— Нет, я очень рациональный человек, прагматик. И все эти «сопли-вопли» не люблю, хотя могу понять таких людей. В моих передачах мы плачем, я плачу вместе со своими героинями, потому что многие из этих ситуаций я тоже пережила. Я вообще не люблю делать передачи про то, чего не знаю. Например, мне очень трудно делать программу про смерть. Так, героинями двух передач были вдовы Микаэла Таривердиева и Ролана Быкова. Я очень боялась, что работа будет не прочувствованна, потому что я этого не пережила сама. Я не знаю, как жить после смерти мужа, когда одна чуть ли не в монастырь собралась, другая тоже не может примириться с произошедшим. Так что большинство женских историй, которые я описывала, — все в той или иной степени про меня.
— Как вы находите героев для своей передачи?
— По-разному. Один из принципов: кого люблю, того снимаю. О некоторых узнаю какие-то интересные вещи, сейчас, слава Богу, выходит масса хороших журналов. Бывают и заказные работы. Я их ненавижу, хотя никогда не знаешь заранее, что получится. К примеру, руководство мне порекомендовало сделать передачу с вдовой Артема Боровика. Я не хотела, потому что я с ним была незнакома — когда они активно работали здесь, я жила в Америке. А в результате получилась суперпередача! Кроме того, мы с этой женщиной подружились, у нас появилась масса новых совместных проектов, она стала абсолютно «моим» человеком.
— Работа над «Женским взглядом» — длительный процесс?
— Да. Вначале я знакомлюсь с будущим героем или героиней, его жизнью, семьей, работой. Мы долго разговариваем без камеры, гуляем где-то, в рестораны ходим. Ведь сложно раскрыть душу абсолютно незнакомому человеку, правда? Вот я стараюсь стать для своих героев ближе, понятнее, доступнее.
Перед съемками я должна понять для себя, что за человек сидит передо мной. Определить, каких тем можно касаться, а какие не трогать ни в коем случае, чтобы не сделать больно. Часто бывают такие ситуации, когда женщины, которых я приглашаю, — известные, успешные, давшие за свою жизнь не одну сотню интервью, перед камерой слова вымолвить не могут. Или начинают говорить сухими, банальными фразами. Но я же знаю, на самом деле она не такая, и вчера от ее слов буквально мурашки по коже бегали… В этом-то и моя работа — остановить ненужный разговор, повернуть его в другое русло, помочь человеку раскрыться, стать искренним.
— Вам комфортно жить, когда вашу жизнь буквально рассматривают в микроскоп?
— За что боролась… Я же ожидала, что так будет. Это мой бизнес. Если уж веду откровенные беседы со своими героями, самой категорически нельзя закрываться. Да мне и нечего скрывать.
— Но не все хочется выносить на публику…
— Не все… После того «укола красоты» я долго думала, рассказывать о нем в прессе или нет. И впереди у меня еще очень серьезный судебный процесс: дело готовилось два года и теперь передано в суд. Так что душевные муки еще предстоят, да и со здоровьем не все хорошо. Но никак не решусь на операцию: ее нужно делать в два этапа, я уйду из эфира минимум на год! Гоню от себя грустные мысли, но рано или поздно придется этим заняться.
— Вы какое-то время жили в Штатах. И все же вернулись в Россию…
— Меня все время привлекала западная культура. Да и просто хотелось красиво жить. А еще с детства меня возмущало лицемерие. Когда на кухне говорили одно, а потом мама выходила в эфир программы «Время» и вещала оды партии и правительству. Я же, не смущаясь, высказывала, что думаю о родителях. И об учительнице, и о своем тренере по художественной гимнастике… Скандалила, спорила. Я всегда была очень эмоциональна и любила быть первой.
Уже взрослой — это было в 1990 году — поехала в Америку на три месяца на стажировку от 6-го петербургского канала, который частично принадлежал моему мужу и американской компании. Требования к претенденту на работу в руководящем составе были высокими — мне надо было обучиться языку, менеджменту, маркетингу частных станций. Но, более того, там я освоила несколько новых для себя профессий — консультанта по стилю жизни, персонального тренера, инструктора по аэробике, специалиста по построению взаимоотношений с людьми. Сейчас обо мне говорят, что для меня нет неоткрываемых дверей. Наверное, это так, но научилась я их открывать там, а не здесь. Все это мне дал опыт американской жизни, когда никто не знал, кто я такая, когда я не умела говорить по-английски и объяснялась на уровне «твоя моя сказала не хочу».
Расскажу вам такой характерный эпизод. Первое время мы с ребенком поднимались на 18-й этаж и спускались вниз пешком. А все из-за того, что приветливые американцы заговаривали со мной в лифте и я себя чувствовала полной идиоткой, потому что не могла ничего им ответить. Меня там воспринимали исключительно как жену нового русского, и все гадали, кто мой муж — из мафии или нет? А мне пришлось на время забыть о своем самолюбии и все начинать с начала — на чужом языке, который я не знала. После этого я сделала вывод, что самое главное для успеха в жизни — это владеть искусством коммуникации. В Америке есть даже такая профессия — коммуникейтер. Если ты умеешь коммуникировать, строить отношения с другими людьми, то у тебя вообще не будет проблем в этой жизни — в любой стране, знаешь ли ты язык, не знаешь ли, на земле, под землей, на воде, на Луне, где угодно. Характер, умение строить отношения с людьми и способность не жалеть себя — вот три формулы, которые позволят выжить нам в XXI веке.
Но долго там не выживешь… В Штатах у меня есть квартира, куда в любой момент я или мой сын можем приехать, но жить я хочу у нас. Время изменилось — в России можно жить красиво!..
