Наш новый рассказ посвящен женщине, которая из 44 лет общего стажа 38 проработала в Кировоградской исправительно-трудовой колонии №6. Разрабатывала хитроумные узлы к различным машинам и одновременно несла на себе груз партийной работы. Став коммунистом много лет назад, осталась верна идеям партии (можно не разделять ее убеждения, но не уважать их нельзя). Ее поддержка — сестры Таисия и Надежда, ее опора — дочь Елена и сын Юрий, а ее надежды — внук Данила. Елизавета Иосифовна Конюх наша следующая героиня.
Рассказ 6. За все в ответе
— Из детства я помню несколько ярких картинок. Помню, как мать регулярно заливала водой одну из наших комнат, чтобы из-за сырости к нам не подселили немцев. Помню, как в ночь на Рождество раздался стук в дверь. Вошли несколько наших воинов, и Таисия (моя старшая сестра) бросилась им в ноги: “Дяденьки, уйдите. Иначе нас расстреляют”. Но оказалось, что это пришли освободители. Помню, как ходила в школу со своим стулом. В школе была полная разруха: разбитые парты, снег, залетающий в пустые оконные рамы… Еще очень запомнился День Победы. Мне восемь лет. Мама пошила мне пальто из отцовской вельветовой куртки. Сумка от противогаза, окрашенная бузиной. Бегу в школу. Навстречу идет мужик:
— Пацан, куда идешь? (Я была коротко пострижена, и меня принимали за мальчика.)
— В школу.
— Иди домой. Батьку встречай. Война закончилась.
Я так летела домой. Я орала:
— Мама, папа едет!
— Как едет?
— Вот так. Мне дядька сказал: иди, встречай батьку…
Окончила машиностроительный техникум, получила направление в Днепропетровский совнархоз, откуда меня отправили в Павлоград на завод химического машиностроения инженером по оборудованию. Конечно, какой тогда из меня инженер. А вот наставники, Альфред Федорович Мирошниченко и Алексей Петрович Михайлов, у меня были очень хорошие.
Вышла я в Павлограде замуж. Семейная жизнь у нас не заладилась, и я с шестимесячной Леночкой вернулась в Кировоград. Устроиться на работу было очень сложно. Хорошо еще один добрый человек Николай Федорович Толочко помог устроиться в механический цех ремзавода кладовщицей. В дальнейшем перешла в КБ ремзавода. Принимала участие в разработке автозагрузчика сеялок и кормораздатчика. К тому времени я уже заочно закончила Харьковский политех, несколькими годами позже вышла второй раз замуж и родила сына Юрия.
А когда организовывалась наша ИТК-6, это был 64-й год, нас вызвали в горком (я уже была членом партии), и на добровольно-принудительных началах я была переведена в конструкторское бюро этого учреждения. Вот так от инженера-конструктора 3 категории я потихоньку доросла до зама главного конструктора. Лично разрабатывала узел протравливателя семян, гидравлическую систему разворотов шнеков и так далее. Приходилось ездить на испытания.
Машиноиспытательные станции были разбросаны по всему Союзу: в Украине, в поселке Пологи под Киевом, на Кубани, в Армавире, в Зернограде Ростовской области (в Ростове меня, кстати, когда поехала покупать босоножки, обокрали. Хорошо, конструкторы из Ленинграда, испытывавшие тогда там свой “Кировец”, помогли).
Самая сложная командировка у меня была на Целину, в поселок Никольское. Я тащила с собой туда усовершенствованный винтовой редуктор. Тридцать кг веса, бухта шланга, личные вещи (ехала на всю посевную) — и по поездам. Это был где-то год
68-й. Так вот, высадили меня на станции, а кругом степь. Куда идти? В какую сторону? На мое счастье, опять мне встретились ленинградцы.
— Звучит странно: в исправительно-трудовой колонии разрабатывались какие-то новые машины…
— Тогда как ставился вопрос? Перевоспитание — трудом. У нас в колонии были большие производственные цеха, можно сказать, огромный завод. Имелись свои школа, ПТУ, больница. Заключенные делились на десять отрядов. Кто по хозяйственной части, кто по производству и так далее. Мы обеспечивали “Красную звезду” туковысевающими аппаратами (220-270 тысяч штук в год). Представляете, как мы должны были работать с “сидящим” контингентом, чтобы не срывать работу завода всесоюзного уровня? Помимо того мы выпускали три машины: автозагрузчик, загрузчик сеялок ЗСА-40, зерноочистительную машину ЗД-10000. Вот над усовершенствованием этих машин работало наше конструкторское бюро.
— Елизавета Иосифовна, вы четырнадцать лет проработали секретарем парторганизации. Это означает, что на вас лежала ответственность перед партийными органами за все сферы жизнедеятельности ИТК.
— По сути, да. К тому же я была неосвобожденным секретарем — работала конструктором и занималась партийной деятельностью. В душе я до сих пор считаю себя конструктором. Первое время трудно было работать, но потом как-то втянулась. Я знала у нас на предприятии, скажем так, все обо всех. План не выполнили — меня в горком на ковер, поставки на “Красную звезду” сорвали — туда же, кто-то выпил — опять меня к руководству, плохо работаешь. Кроме того, нужно было контролировать и воспитательную работу. Разные ситуации были в колонии: и неповиновение, и невыходы на работу, и драки. Но пусть они осужденные, а все-таки люди. Мы должны были их выпустить на свободу с чистой совестью, без долгов, дать образование, профессию. У нас был лозунг: каждый сотрудник — воспитатель. Вольнонаемные читали для заключенных лекции. Приглашались к нам известные люди, к примеру, Герой Советского Союза летчик Верхоланцев, был у нас на встрече с людьми и Василий Александрович Сухомлинский.
— Работа в таком учреждении, а уж должность партийного руководителя, безусловно, влечет за собой внимание со стороны определенных органов.
— Да, конечно. Фактически я жизнь прожила под постоянным контролем. Проверки были, беседы. Эта работа забрала у меня и здоровье, и покой. Но я всегда смело смотрела людям в глаза. Чтобы работать с людьми, действительно, нужно иметь, как говорится, чистые руки, горячее сердце.
— Вы искренне верили в “руководящую и направляющую”?
— Я и сейчас в нее верю. В 23 года я стала кандидатом в члены партии.
— …А до этого были отличницей, спортсменкой и комсомолкой?
— Да. (Смеется.)
— И не видели несоответствия между партийными лозунгами и реальностью?
— Конечно, видела. Но были убеждения. И я вам скажу, что сейчас несоответствий намного больше, чем тогда. Тогда человек, который учился, получал направление. Ему были гарантированы работа и зарплата. Есть это теперь? Нет. Я могла поехать в отпуск отдохнуть в любую точку страны. Сейчас этого нет. Я могла пролечиться бесплатно. А теперь две мои онкологические операции обошлись семье и сестрам в круглую сумму. Даже бывшие сотрудники собирали по гривне. А теперь, проработав 44 года, получаю 209 гривен пенсии, и зубы себе вставить не в состоянии.
Все кричат: “мы незалежнi!” Но в чем и от кого? Независимой Украина не была и не стала. Программа Коммунистической партии, я глубоко в этом убеждена, правильная. Другое дело люди, которые нами руководили… Были атеистами, а теперь молебны по любому поводу устраивают. Я не могу этого понять. Как не могу понять Кравчука, который когда-то был главным идеологом, секретарем Компартии Украины, а сейчас хулит партию…
— За кого будете голосовать на выборах президента?
— Пока еще не знаю, но надеюсь, что это будет честный человек.
