Европейский суд на стороне наркоторговцев?

Помните вайнеровско-жегловское «…вор — ему место в тюрьме, а каким способом я его туда загоню, людям безразлично!»? Тезис спорный и продиктован, видимо, эмоциями героя и веяниями того времени. В цивилизованном обществе доказательства вины человека в совершении преступления должны быть собраны дозволенным законом способом, иначе суд просто не  примет их во внимание. Подобные коллизии очень часто возникают при разбирательстве уголовных дел по торговле наркотическими веществами, когда судьи не учитывают доказательства правоохранителей — контрольные закупки наркотиков.

Суды ссылаются на решения Европейского суда по правам человека в делах «Тейшейра де Кастро против Португалии», «Шабельник против Украины», в которых, в частности, говорится, что обвинение не может базироваться на случаях приобретения наркотиков милицейскими агентами, так как такие действия провоцируют подозреваемого на совершение преступления. Конвенция о защите прав и свобод человека не позволяет использовать доказательства, полученные вследствие провокации со стороны сотрудников милиции. А как тогда работникам
ОБНОНа бороться с торговцами наркотиками, если для них едва ли не главный способ доказать факт продажи подозреваемым зелья — закупка через своего негласного агента?

«УЦ» попросила председателя Апелляционного суда Кировоградской области Юрия Медведенко прокомментировать точку зрения судей по этому вопросу.

— Во-первых, судебная практика Европейского суда по правам человека является частью системы законодательства Украины, и мы обязаны ее соблюдать — говорит Юрий Медведенко. — Идея данных решений Евросуда сводится к тому, что невозможно представлять в суд доказательства вины, ограниченные только действиями агентов-провокаторов. Вообще любые провокации преступлений со стороны государства недопустимы и сами собою уже являются преступлением.

Концептуально требования МВД, генеральной прокуратуры, Президента правильные: нужно акцентировать внимание на раскрытии преступлений, связанных именно со сбытом наркотиков. Но, поскольку это сложно, так как люди, которые торгуют наркотическими веществами, весьма хорошо законспирированы, мы сталкиваемся с ситуациями, когда на сбыт провоцируется обычный наркозависимый.

Наркозависимые менее подвержены элементам конспирации (употребление наркотиков уголовно не наказуемо), в их среду легче проникнуть. Но он же наркотики где-то хранит, приобретает или сам изготавливает? За эти действия ответственность предусмотрена. Отследить и зафиксировать наркомана со шприцем — это, думаю, для розыска особой сложности не представляет. Однако система показателей требует уголовные дела по сбыту. Тогда к наркозависимому направляется милицейский агент (зачастую — такой же наркоман), который просит продать ему наркотическое вещество.

Был период, когда оперативники наполняли уголовные дела по сбыту наркотиков только лишь оперативными закупками, что вызывало в суде массу вопросов. Никаких иных данных, что этот человек сбывает наркотики, просто не существовало. А обвиняемый приходит в судебное заседание и говорит: «Я не торгую наркотиками, для себя держу. Я — наркоман со стажем, стою на учете, а своему знакомому продал, потому что знаю, — у него болит, как у меня».

Были времена, когда оперативники не удосуживались нескольких агентов использовать, а использовали одного и того же. Более того, в период оперативно-разыскной деятельности возникает другая проблема. Если сотрудники милиции делают пять контрольных закупок, то они, по сути, наблюдают за совершением преступлений, иногда с целью придать уголовному делу более внушительный вид. А вторая и каждая последующая закупки должны быть продиктованы четко определенной необходимостью.

Практика применения решения Евросуда по делу «Тейшейра де Кастро против Португалии» не ограничивает возможности оперативных служб проводить оперативные закупки. Но только для того, чтобы доказать сбыт, одних закупок мало. Тем более люди, которые совершают эти преступления, тоже получают правовую информацию, знают об этом решении Евросуда и в судах ссылаются на то, что их спровоцировали.

Чтобы обосновать факт торговли, нужно, помимо закупок, доказать, где обвиняемый берет сырье, установить инструменты и посуду, с помощью которых он изготавливает наркотики. Нужно качественно провести розыск и следствие не только по фиксации определенного количества эпизодов сбыта, но и предоставить суду доказательства, что сбыт осуществляется систематически, помимо желания и воли оперативных подразделений милиции. Это уже талант следствия и розыска.

— Не получится ли так, что ссылки на это решение Евросуда позволят избегать ответственности реальным наркоторговцам?

— Любой человек, совершающий противоправные действия, может использовать любые методы, чтобы уйти от ответственности. Есть многочисленные случаи из судебной практики, когда преступник, убив человека, расчленяет труп или сжигает тело в печи, хотя это аморально, противоправно, равно как и убийство. Но здесь ведь проблема не в том, что преступник нарушает закон и второй, и третий раз, скрывая следы преступлений. Государство не может становиться на позицию преступника и доказывать его вину противоправными методами. Государство обязано действовать в рамках закона. Здесь принцип «на войне как на войне» не действует. Если исходить из принципа: любыми методами упрятать преступника в тюрьму — тогда закон не будет работать в государстве вовсе…

Как отметил Юрий Медведенко, за последние полгода в уголовных делах по сбыту наркотиков четко прослеживается тенденция: сотрудники милиции стали качественнее работать и качественнее собирать доказательную базу. Нельзя сказать, что ситуация с доказательствами торговли наркотическими веществами абсолютно идеальная, но все-таки изменения в лучшую сторону есть. Значит, учатся работать по-другому, не только через агентов-провокаторов?