Pianoбой впервые был в Кировограде. Прилично заполненный клуб «Провокатор» пел, танцевал, кричал, требовал не прекращать действо, происходящее на сцене. А это действительно было действо.
Всего четыре музыканта, но такой богатый звук, такие глубокие тексты, такая экспрессия, что ребята, наверное, могли бы посостязаться в саунде с хором в сопровождении оркестра. Публика порадовала отзывчивостью и знанием материала. Первый приезд обещает быть не последним. Во всяком случае, Pianoбой в эксклюзивном интервью «УЦ» обещал приехать снова. За организацию беседы с Дмитрием выражаем признательность Ивану Худоярову.
— Дмитрий, почему такой большой контраст между звучанием вашей музыки в клипах и живым исполнением?
— Сцена — это наша стихия. Она на меня действует гораздо сильнее, чем студия. Здесь проявляются мои самые лучшие качества. Связано ли это с адреналином или компенсация за то, что я не очень общительный человек… Там выплескивается все, что есть внутри, и получается больший эффект. Но, может, мы не нашли своих саунд-продюсеров, правильных условий. Нет однозначного ответа на этот вопрос. Мы просто любим играть.
— В творчестве Шурова заметны несколько периодов. Расскажите об американском, который очень чувствуется. Что вам дала Америка?
— Она больше дала не музыкально. Америка очень сильно влияет на человека, особенно когда ему пятнадцать лет, когда он находится в таком периоде, когда его можно как ранить, так и вдохновить.
В Америке я попал в интересную ситуацию. Год жил в штате Юта, в мормонской семье, где было много детей. Было пятеро, из которых двое своих, а трое — приемные из Румынии. Фактически я был им старшим братом. Еще был немецкий студент, с которым я жил в одной комнате. У нас были свои разногласия, разбитые стаканы. В итоге он не выдержал и уехал. Был большой контраст между фундаментальной религиозной семьей и обстановкой в школе, которая была больше открытой. В школе я делал абсолютно все, что можно делать в музыке. Я играл в джаз-бенде, пел в октете средневековую музыку. Главное — было ощущение выбора. Не просто теоретически, а выбрать и реализовать.
Когда я вернулся оттуда, целый год разговаривал в три раза громче, чем раньше. Меня люди не узнавали. Я пытался всех заразить. Программа, которая называется Future Leaders Exchange, в моем лице реализовала себя на сто процентов, и это продолжает работать. Мне теперь не надо каждый год ездить в Америку за этим, оно есть у меня внутри.
— Каким был Шуров в «Океане Эльзы»?
— Я был новичком во всех смыслах. Мне было восемнадцать лет, я смотрел настолько открытыми глазами, что мог простить абсолютно все. Они стали моими очень большими друзьями, и для меня это было гораздо больше, чем группа. Это был этап введения во все. Я хотел стать джазменом и рок-музыкой интересовался только в детстве. Благодаря этой группе я решил заниматься рок-музыкой. Но главное, что группа была моей семьей, и в ней я чувствовал себя классным, свободным до поры до времени младшим братом.
— Третий этап — Шуров у Земфиры.
— Тогда был сложный период. Кроме работы у Земфиры, я занимался группой Esthetic Education, которая имела свои проблемы межличностного характера. При этом был очень плотный график, масштабные туры по всей России, по всей Европе, параллельно туры по Украине с Esthetic Education, параллельно я тогда начал много работать как композитор — писать для кино и просто писать в стол. Наверное, тогда наступило первое пресыщение музыкой. Впервые захотелось разломать пианино, что я, собственно, и сделал. Мы вывезли пианино в лес, я его разбил топором, и мы его сожгли. После этого по-настоящему начался Pianoбой, появились песни, которые захотелось показать людям, появился вкус к музыке, к концертам, интерес к тому, чтобы, находясь в центре сцены, концентрироваться не на том, чтобы направлять музыку и гармонию других людей, а дать зрителю то, что ты сам создаешь и понимаешь.
— Как вам кировоградская публика? Когда зал пел одну из ваших песен, вы сказали: «Поздравляю вас! Теперь вы здоровы»…
— Будем считать, что первое свидание прошло успешно. Прелюдия была больше, чем в городах, где мы уже были. В целом — молодцы: пели, танцевали, не испугались разбитых бокалов, наших криков и воплей. «Ведьмы» орали, пацаны старались их удержать, чтобы не улетели. Все здоровы. Поздравляю.
Беседовали Ефим Мармер, Елена Никитина, «УЦ».