Александр Чередниченко: «В картинах я абсолютно откровенен»

В галерее «Елисаветград» открылась персональная выставка сумского художника Александра Чередниченко. Выставочный зал в очередной раз ожил – настолько реалистичные, яркие и содержательные полотна его украсили.

Заполучить в свою коллекцию картину Чередниченко считают за честь коллекционеры разных стран. Для «УЦ» он дал эксклюзивное интервью, которое оказалось не менее содержательным, чем его картины.

– Александр Николаевич, у вас есть любимая картина?

– Невозможно выделить одну любимую. Это же как дети, которых любишь одинаково. Если бы у художника была любимая работа, он бы ее, как визитную карточку, везде за собой тягал, а остальные не показывал бы. С каждой новой работой художник продвигается выше, и он видит, что сам меняется. Автор видит, а зритель не всегда, ведь качество работ художника зрители оценивают иными критериями.

Есть художники, которые работают «на кучу». Они пишут, но не выставляются. Следовательно, не видят своих ошибок. Потому что они никогда не смотрят на свои работы глазами зрителя. Самое главное – выставляться. Если человек не выставляется, он просто тиражирует, делает одни и те же ошибки, которые не замечает.

– Понятно, что зрители оценивают картины на эмоциональном уровне. А как оценивают художники работы коллег?

– Расскажу, как я оцениваю. Я иду вдоль картин, смотрю и вдруг останавливаюсь. Это никогда не обманывает. Я начинаю думать, что меня остановило, анализирую. Нахожу то, что меня зацепило, понимаю, что я так не сделаю, что это какой-то новый принцип. И знаете, бывает, что впоследствии этот принцип сработает и у меня. Я не буду это специально делать, но я это увидел, и оно у меня в голове. Если начну специально использовать замеченный прием, получится искусственно, и я буду привязываться к той увиденной работе.

– Сколько у вас работ? Хотя бы примерное число. И помните ли вы их все?

– Если где-то увижу свою работу – обязательно узнаю. Всего их не одна тысяча. Сейчас у меня где-то шестьсот-семьсот работ, они стоят в несколько ярусов. Лет двенадцать я работаю очень плодовито, каждый день.

Случись мне увидеть свою работу из чьей-то частной коллекции, вспомню, как я ее писал, кто стоял рядом, что говорил, какая была погода. Не знаю, как для кого, а для меня самая большая боязнь, увидев работу прошлых лет, не опозориться перед собой. Художник ведь, как представитель любой профессии, если работает, то растет. Поэтому увидеть себя прошлого и решить, что был дураком, страшно.

Однажды я увидел свою картину прошлых лет. Стыдно мне не было, но я задался вопросом, почему я так писал. С годами я выписался, стал другим. А тогда писал грамотно, но робко. Хотя музейщики стараются приобретать картины художников разных периодов. Тогда видны рост, настроения, переживания. Бывают у художника, как у каждого человека, депрессии, неприятности, злоба. И все это отражается на картинах.

– Вы пишете каждый день. Как вы придумываете сюжеты? Где вы их находите?

– Просто я делаю то, что мне хочется. Если это этюд на пленэре, я пишу картину одним махом. Но надо выложиться. Если хочешь быть откровенным, не ври себе. Надо из себя выжать все, чтобы домой пришел уставшим. Я часто такой прихожу домой. Мешки не носил, ямы не копал, но жутко устал. Хотя доволен. В картинах я всегда абсолютно откровенен. Надо отдавать все сполна, как в последний раз. Я этому и студентов учу. Почему работы притягивают? Смотришь на картину, вроде бы ничего особенного, и сюжет неинтересный, но не можешь от нее оторвать взгляд. Это потому, что в нее вложена душа. Это полное откровение во всем. А если человек будет работать для того, чтобы продать картину, он ее хорошей никогда не сделает.

– Вы на заказ пишете?

– Пишу. Пишу абсолютно все. Закажут мне сделать под Айвазовского – сделаю. Если за это платят хорошие деньги, почему бы нет? Портреты часто пишу на заказ. И вообще приятно, когда работы покупают. Когда говорят, что художник должен быть голодным, это такая чушь. Как творческий человек может быть голодным? Голодным в работе – да. Но у всех есть семьи, которые надо содержать.

– А как художники пишут автопортреты?

– Я знаю одного харьковского художника, который на протяжении нескольких десятков лет каждый год 31 декабря пишет свой автопортрет. Он говорит, что это помогает ему видеть, как он меняется, растет профессионально, стареет. У меня столько нет, всего три или четыре. Художник, пишущий портреты, в какой-то момент решает написать автопортрет. Почему бы нет? Ведь я для себя самый близкий. Портрет вообще – это похожесть относительная, а тем более автопортрет. Это же не фотография, это образ, характер, настроение в определенный период, и я это передаю.

– Художников должно быть больше или лучше, когда единицы?

– Конечно, больше. Во всем должно быть качество, даже не конкуренция. Когда я вижу, что человек идет, я тоже иду. Кто-то не дает мне останавливаться, происходит движение. Чем больше спецов во всем, тем выше уровень. Идет подстегивание, интерес. Если будет один лучший, он не будет развиваться. Самое страшное для творческого человека – убаюкать себя, считать себя героем мира.

Художник должен к себе относиться очень скептически. А еще делать выставки. И заходить не один раз на свои выставки и смотреть на работы чужими глазами. Люди, которые не умеют к себе относиться критически, далеко не смогут пойти. Мало кто из окружения может критиковать. Хвалят, даже когда видят проколы. Иногда делают это специально. И тогда наступает самоуспокоение. Этого допускать ни в коем случае нельзя.

– Вы гуляли по Кировограду. Вас что-то впечатлило?

– У вас обалденный город. Он такой красивый! Я его увидел и хочу, чтобы вы его любили. Вы привыкли к нему и не видите той красоты, которая у вас есть. Остановитесь и посмотрите на него, как будто видите впервые. У вас есть такие улочки… Европа. Поверьте мне, я был в Европе. Есть города холодные, а есть теплые. Ваш старый центр настолько теплый, я бы написал несколько картин…

Елена Никитина,
фото Елены Карпенко, «УЦ».