Рубрика: 21

На прошлой неделе завершилась совместная украино-британская археологическая экспедиция, которая три года работала в селе Небелевка Новоархангельского района. Именно здесь в конце V начале IV века до н. э. был крупнейший город Старого Света! А в завершение трехлетней экспедиции ученые торжественно… сожгли трипольский домик. То есть, конечно, сожгли не древний артефакт, а модель, которую сами построили в прошлом году, но все равно было жалко.

Выступая перед присутствующими, руководитель проекта Tripolye mega-site («Трипольское поселение-гигант») с британской стороны, доктор Джон Чепмен сказал:

– Я знаю, что и мэр Бобко (так англичанин называет сельского голову Николая Лукича Бобко. – Авт.), и жители села против того, чтобы мы сжигали дома. Поэтому мэр Бобко вызвал дождь. Но иногда интересы науки важнее интересов села.

Построить, чтобы сжечь

Дело в том, что археологи обычно находят остатки сожженных трипольских поселений. Предполагается, что трипольцы жили на одном месте лет пятьдесят-семьдесят, пока не истощались почвы вокруг, потом переезжали всем городом, а старое поселение, следуя ритуалу, сжигали.

Вот и у нас построили два домика с тем, чтобы потом, по примеру трипольцев, сжечь и посмотреть, как «ляжет» сгоревший дом. Такие эксперименты, говорит руководитель проекта с украинской стороны Михаил Видейко, не раз проводили и в Украине, и в Румынии. Но, чтобы получить хоть сколько-нибудь достоверный научный результат, подобных «ритуальных сожжений» нужно провести десятки, если не сотни, ведь итоги зависят не только от соблюдения технологий, использования той самой древесины, но и от ветра, дождя и т. п. «Сегодня у нас тоже эксперимент: можно ли сжечь дом во время дождя?» – смеется ученый. Оказалось, что можно (хотя дождь был небольшой), но горело строение очень долго, конца феерии мы так и не дождались – уехали. Кстати, один домик жители села у науки все-таки отбили…

Что касается аутентичности моделей домов, то, как рассказал Михаил Видейко, они были построены с соблюдением всех древних технологий (хотя трипольские дома – по сути хаты-мазанки, которые и сегодня можно найти в той же Небелевке), а для каркасов были использованы именно те породы дерева, из которых строили здесь шесть тысяч лет назад.

– Мы имеем много отпечатков древесины на остатках построек, а сегодня под микроскопом можно рассмотреть клеточную структуру дерева, – говорит ученый. – Кроме того, у нас есть пыльца деревьев, которые росли здесь шесть тысяч лет назад: та пыльца, которую сдувает с деревьев, падает, намокает, опускается на дно озера. Эту пыльцу мы сегодня можем поднять, датировать, вычислить эпоху и так называемый ботанический спектр, то есть все, что здесь росло: от одуванчиков до дубов. Это позволяет определить не только, что выращивали здесь шесть тысяч лет назад, из чего строили, но и сколько именно здесь жили люди. Потому что, когда человек вмешивается в природу, она меняется. Здесь клены не росли, росли дубы, а после того, как дубы вырубают, приходят клены. И если мы находим много пыльцы клена, то знаем, что на тот момент человек здесь хозяйничал не одну сотню лет. Для постройки этих моделей использовался материал из местного лесничества, лещина из соседнего леса, через который вы проезжали, и очерет из небелевского ставка – все местное. Что касается росписи стен, то аутентичные трипольские краски никто не исследовал, но здесь использованы древние технологии, когда минеральный порошок охры растворяли в сыворотке (пока дома расписывали, воняло здесь ужасно!). Так что можно сказать, что эти строения на 90% аутентичные.

Но главное, говорит Михаил Видейко, – в другом:

– Практически этот домик – модуль. Из таких модулей можно собрать здание любого размера, и если взять шестьдесят таких модулей, то получится как раз та структура, которую мы здесь раскопали в 2012 году, – двухэтажное здание 20 на 40 метров. Для того времени это было самое большое строение в Европе! И нас все спрашивают: как люди с каменными инструментами могли построить такое? И вот этот эксперимент наглядно продемонстрировал нам, как это делали, – здания собирали из таких вот «кусочков».

Представляете, сколько сил, работы, исследований для того, чтобы сжечь? Но и построение моделей, и сожжение – часть диссертации аспиранта университета Дархэм Стюарта. Поэтому, как не жаль, жечь нужно: наука – это святое!

– Сейчас в Дархэме два аспиранта будут защищать диссертации по материалам из Небелевки, – объясняет Михаил Юрьевич Видейко. – Там есть еще несколько студентов, которые дипломные работы пишут по Небелевке. Я считаю, что это очень важно для нас. У нас взять аспиранта – проблема, но будут специалисты в Британии.

Вообще в Небелевке ученым было что изучать, и еще будет. Главное открытие археологов – храм, в котором были обнаружены алтари с остатками обожженных бараньих костей и глиняных женских фигурок, что говорит о совершавшихся здесь жертвоприношениях и о культе богини-матери. Один из этих древних алтарей можно увидеть сегодня в областном краеведческом музее. Это первое доказательство того, что у трипольцев была религия. Кроме того, оказалось, что в поселении была развитая инфраструктура: каналы, рвы, дороги, печи для обжига глины, ямы для хранения овощей, большие группы домов и общественные здания. Раньше считалось, что в медно-каменном веке настолько развитых поселений еще не было.

Сегодня раскопки в Небелевке прекращены. Не потому, что все уже раскопали, а потому, что проект изначально был рассчитан на пять лет: три года раскопок и два года обработки материалов. А потом, вполне возможно, начнется новый этап. Михаил Видейко объяснил нам, что одна из самых дорогостоящих составляющих любых раскопок – это создание плана поселения. В данном случае план уже есть, и не использовать его в дальнейшем было бы просто экономически нецелесообразно.

Памятник местного значения

А сгоревшего домика по-человечески жаль. Два дома, стоявшие в посадочке, выглядели очень симпатично (посадку вырубили, чтобы «пожар» был безопасным). Если бы эти домики окружили забором, повесили какие-то «трипольские» глечики, посадили рядом то, что росло здесь шесть тысяч лет назад (а трипольцы, оказывается, выращивали так называемую пленчатую пшеницу – полбу, горох, чечевицу, вику, ячмень), получился бы мини-музей. Местные жители считают, что такой музей мог бы стать туристическим объектом, но, честно говоря, вряд ли: двух хаток недостаточно для того, чтобы ехать по плохой дороге почти двадцать километров, а ближайший музей, в котором хранятся трипольские артефакты, находится в Новоархангельске. Скорее это памятник местного значения. Здесь, в Небелевке, сегодня живут всего пятьсот человек, но каждый из них знает о трипольской культуре намного больше, чем среднестатистический выпускник истфака. На научную конференцию, которая проходила в Доме культуры, приходили и мамы с колясками, и старички с палочками. Жители села, оказывается, не только помогали возводить эти самые домики (для них, в отличие от академиков, строительство «мазанки» – дело несложное), но и вообще все три года принимали активное участие в работе экспедиции, первыми видели найденные здесь артефакты и узнавали о сенсационных открытиях ученых. Да и вообще все они, местные жители, – посвященные! Ведь, по большому счету, никто, кроме них, самого процесса раскопок не видел. Территория древнего мегаполиса для человека со стороны никакого интереса не представляет: ученые раскапывают фрагмент, документируют, извлекают то, что можно извлечь, а остальное бережно засыпают землей. Два года назад говорили о том, что раскопки храма в Небелевке хорошо бы музеифицировать – накрыть стеклянным колпаком. Но это очень дорогостоящий проект, на сегодняшний день практически невыполнимый, да, наверное, и ненужный – рассматривать древний фундамент не так уж интересно, а оставлять здесь найденные горны, алтари, статуэтки и посуду нельзя. Зато кировоградец Алексей Бойко, который занимается аэрофотосъемкой с помощью беспилотного аппарата мультиротора, снимал и древний город с высоты птичьего полета, и отдельные элементы раскопок. На основе этих съемок он смоделировал даже небольшую 3D-экскурсию по мегаполису, который был здесь шесть тысяч лет назад! Пока доступ к этим материалам имеют только археологи, но Алексей говорит, что скоро их смогут посмотреть все желающие.

Для нас, жителей области, этот проект будет иметь гораздо большую ценность, чем научные конференции, доклады и диссертации. Ведь новости из Небелевки «взорвали» научный мир еще три года назад. Ученый секретарь Института археологии Украины Алексей Корвин-Пиотровский рассказал нам, что, побывав здесь, он в своих работах стал употреблять термин «небелевская культура» (которая, конечно, часть трипольской, но все-таки речь идет о гораздо более организованном поселении, чем ранее известные протогорода). А мы, люди, далекие от археологии, совершенно ничего не знаем о сенсациях и открытиях, которые происходят рядом с нами.

Ольга Степанова, фото Павла Волошина, «УЦ».

Минулої середи у відділі краєзнавства обласної наукової бібліотеки ім. Чижевського відбулася презентація книги Є. Маланюка «Малоросійство».

Невеликий трактат був написаний Євгеном Филимоновичем у далекому тепер від нас 1959 році. Сам поет в цей час проживав у Нью-Йорку. «Малоросійство» – спроба дати відповідь на питання, яке мучило Євгена півжиття: що стало причиною поразки Української Народної Республіки? Її поет вбачає не у зовнішніх, а у внутрішніх чинниках, деяких особливостях нашого менталітету, які виникли через те, що за багато століть український народ так і не зміг створити власної держави. Ці особливості й описані у статті «Малоросійство», автор досліджує їх ніби під мікроскопом, дає їм оцінку й навіть береться прогнозувати результат. 23 роки нашої незалежності, на жаль, показали, що митець у своїх прогнозах не помилився…

Чому було вирішено видати цю працю Маланюка окремою книгою? Редактор видання Володимир Шовкошитний пояснив цей вибір надзвичайною актуальністю думок, викладених автором статті: «Ми вже намагалися видати “Малоросійство” окремою книгою на початку 2000-х років. У той час якраз проводилися вибори міських голів, и я звернувся до кандидатів з пропозицією проспонсорувати видання. Один із них погодився, але його прес-секретар відмовив його, сказавши, що ця робота – не на часі, що люди її не сприймуть. А на мою думку, роздрукувати цю працю мільйонним тиражем і масово поширювати серед населення треба було від самого початку нашої незалежності. Може, тоді ми змогли б уникнути купи помилок, і ті два Майдани мали б зовсім інший результат».

Передмову до статті «Малоросійство» написав відомий кіровоградський літературознавець, доктор філологічних наук Григорій Клочек. «Коли Володимир (Шовкошитний. – Авт.) запропонував мені написати передмову до такої фундаментальної й навіть геніальної праці Маланюка, я відчув, що для мене це, з одного боку, честь, а з іншого – надзвичайно висока відповідальність. Відмовитись я, звичайно, не міг. Це видання – ще один малесенький крок, який допоможе краще познайомити українського читача з Маланюком. Адже, на жаль, навіть у справі повернення творчості цього чудового поета й публіциста ми проявляємо те саме малоросійство. Хто з широкого загалу знає Маланюка? Дехто згадає, що він був поет, одиниці знають про літературну премію ім. Маланюка – і все! Між тим сам автор у цій статті вказує на те, скільки імен українських діячів науки й культури були фактично вилучені з нашої свідомості й тепер сприймаються нами ж, як російські чи радянські».

Чи було б на часі видання «Малоросійства» на початку «нульових»? Лишається гадати про це. У статті нищівній критиці піддаються методи роботи радянської влади: «Що таке малоросійство? Це також затьмарення, ослаблення і – з часом – заник історичної пам’яті. Тому і колишній Петербург, і теперішня Москва /…/ таку велику перевагу надавали й надають науці Історії, яка в сполученні з відповідно підібраною літературою /…/ – забирає історичну пам’ять української дитини з першим днем вступу її до школи»; «Київську Всеукраїнську Академію наук перетворено на провінційну філію московської з публікаціями “на общепонятном”. Славна Київська Академія мистецтва обернулася на провінційний “художній” інститут, а її фундатор – геніальний графік Юрій Нарбут – просто викреслений з історії /…/. Те саме з музикою, з оперою». І хоча Маланюк жодного разу напряму не назвав Росію ворогом України, весь текст тим чи іншим чином доводить, що ця держава методично й наполегливо намагалася знищити нашу національну свідомість. Чи сприйняли б це наші громадяни ще два роки тому?

Але цінність «Малоросійства» для нас полягає не в тому, що автор з-за океану бачив реальний стан справ в українській культурі й самосвідомості. Маланюк надзвичайно точно змальовує симптоми хвороби малоросійства, і волосся стає дибки, коли дивишся кругом себе й бачиш ці прояви на власні очі: «… комплекс малоросійства /…/ має багато облич і сторін. Він часто є замаскований, особливо в останніх десятиліттях, коли, буваючи знаряддям в чужих руках, він зазвичай маскується гопако-шароварництвом, відповідно спростаченою мовою, /…/, ховається за лжепатріотичною віршографією й етнографічною патріотикою взагалі»; «Оце-то знаття і є те місце психіки, де національне чуття /…/ сполучується з національнім розумом /…/. Ці дві психологічні категорії наслідком малоросійського паралічу /…/ давали в області чуття – отаманщину (і махновщину), а в області розуму – мертвий, отже завжди спізнений формалізм». Чи не саме це ми спостерігаємо зараз?

Євген Маланюк півстоліття тому передбачив, перед якими викликами постане сучасна молода, вже незалежна Україна: «Це є та проблема, що першою встане перед державними мужами вже Державної України. /…/ та проблема стоятиме першоплановим завданням, а для самої державності – грізним мементо (нагадуванням). /…/ Її треба буде довгі-довгі десятиліття ізживати». На жаль, здається, у нашого народу немає в запасі десятиліть…

Вікторія Барбанова, фото Олени Карпенко, «УЦ».

Резонансное мероприятие культурной жизни Кировоградщины – «Светловодский пленэр», организованный галереей «Елисаветград», – уже стало историей. В течение двух недель восхищали светловодчан и восхищались местными пейзажами художники из Одессы. Но не только одесситы были в этом творческом десанте.

Справка «УЦ».

Василий Иванович Мирошниченко – художник, заслуженный деятель искусств Украины, председатель Днепропетровской областной организации Национального союза художников Украины. С 1979 года он является постоянным участником областных, республиканских, всесоюзных и международных выставок. С 1987 года – член Союза художников СССР. Его пейзажи, созданные в процессе работы в творческих группах пленэрной живописи, экспонировались на персональных выставках в Старгарде (Польша), Киеве, Днепропетровске, Никополе. Полотна Мирошниченко хранятся в музеях и частных коллекциях Украины и зарубежья.

Василий Мирошниченко с супругой приехал из Днепропетровска. Для него это была своеобразная разведка, ведь следующий пленэр будет организован для художников из города на Днепре. Василий Иванович в перерыве между написанием полотен дал эксклюзивное интервью для «УЦ». Говорили не только и не столько о живописи, как о жизни. Хотя для художников живопись и есть жизнь…

– Василий Иванович, какова сегодня роль творческих союзов? Насколько важно для художника состоять в союзе художников?

– Можно просто писать и не быть членом союза, а можно в нем состоять. Хочу сказать, что на сегодняшний день это возможность для художника каким-то образом самореализоваться при помощи коллег, друзей. Это в некотором роде профсоюз, и он был задуман для отстаивания целей и желаний. А их достаточно много, начиная с бытового уровня, содержания и оплаты мастерских. В советское время министерство культуры и дирекция выставок закупали работы по достаточно приличным ценам, а сегодня государство не выделяет деньги на закупки.

Я двенадцать лет являюсь председателем областного союза художников, и уже лет пятнадцать работы для музеев вообще не закупаются. И это трагедия как для художников, так и для государства. Микеланджело знают все, а кто в его времена был Папой и руководил государством, знают единицы. Искусство – зеркало истории, и оно отображает время, в котором живет тот или иной художник. Виктор Пинчук, будучи днепропетровским, приватизировав местные заводы, организовал собственный центр в Киеве и отдает свои средства на показ каких-то иностранных мощей замороженных животных. Я считаю, что это диверсия в отношении страны, культуры, традиций.

Можно ли художнику жить без союза художников? Наверное, можно. Но у него должен быть агент, и он сам должен быть агентом. Ведь союз художников – неприбыльная организация, она не занимается реализацией работ. В свое время была система художественного фонда, которая занималась реализацией произведений в художественных салонах, художественно-производственных комбинатах. Но тогда был социальный заказ, была статья расходов. Сегодня это все отсутствует.

У нас сто пятьдесят членов союза художников. Мы, имея в пользовании помещения, которые являются собственностью национального союза, сдаем их в аренду и на эти средства примерно наполовину дотируем содержание мастерских. А коммунальные платежи для нас сделали, как для коммерческих структур, и это очень большая проблема.

– К вам в союз стремятся вступить или вы зазываете?

– Стремятся. Художник сразу же получает право пользоваться мастерской. А у нас в Днепропетровске сегодня пустуют мастерские. Если в Киеве большая очередь, и люди ждут годами, то мы готовы предоставить помещение сиюминутно. У нас нет достойного высшего учебного заведения. В университете сделали факультет изобразительного искусства, но его уровень ниже уровня нашего художественного училища, выпускники которого продолжают учебу в Киеве, Харькове и пытаются там остаться. В этом есть определенного рода трагедия. Любому художнику проще реализовать себя в столице с ее количеством галерей и выставок, чем в Днепропетровске, и тем более в Кировограде.

– Как часто в вашем городе проходят выставки? Где? Кем они инициируются?

– У нас есть достаточно серьезные выставочные площади. Есть большой выставочный зал. Лет десять назад мне удалось сделать там ремонт: подвесные потолки, замена освещения, остекление. Это позволило проводить там не только областные выставки. Мы учредили и проводим мероприятия всеукраинского масштаба. Уже восьмой раз провели всеукраинскую выставку «Чарівні барви Дніпра», учрежденную нашим правлением и поддержанную городским головой. За счет городского бюджета издаются буклеты.

Провели пять скульптурных пленэров. В некоторых уголках города поэтапно проводилась реконструкция. В частности, группа архитекторов за реконструкцию набережной получила государственную премию. Я доказал, что иностранными светильниками или чем-то типовым сложно удивить, и мы выполнили ряд скульптур с привлечением серьезных художников из всей Украины. Это народный художник Юлий Синькевич и его сын, и наш известный Юрий Павлов, и Петр Куценко, и Юрий Щедров. Все это вызвало большой интерес окружающих, которые даже ночью приходили смотреть и восторгаться скульптурами. Открытие было приурочено ко Дню города. Поэтому без союза художников можно обойтись, но, думаю, лучше с ним.

– Переключимся на тему Кировоградщины. Вы у нас впервые или уже бывали?

– Когда-то в студенческие годы я был здесь недолго – участвовал с друзьями в октябрьской демонстрации. А так проездом из Днепропетровска в Киев и обратно бываю в Александрии и Знаменке.

Николай Николаевич (Цуканов. – Авт.) ранее общался с нашими художниками старшего поколения и предложил в следующем году провести у вас пленэр для днепропетровских художников. А в этом году пригласил меня, чтоб я влился в коллектив, в вашу среду. Я был на пленэрах в Тростянце, Сумах, Одессе и в Седневе. Стараюсь не отказываться от подобных приглашений, потому что такие мероприятия дают возможность, абстрагировавшись от всего, заняться только своим любимым делом. И после этого остается что-то в мастерской. Какая-то общественная работа и любые другие усилия остаются незамеченными. А если ты сделал работу – тебе есть что показать. Для меня это очень важно и серьезно.

– Как вы оцениваете наш первый пленэр?

– Это очень серьезное событие. Я искренне верю в то, что оно станет традиционным. Работа оперативная, масса экскурсий, встреч, информации – и всего две недели. Для меня как для творческого человека это мало. Я участвовал в пленэрах, которые длились полтора месяца. Тогда у тебя есть время настроиться, сосредоточиться, расписаться. А здесь все должно быть выполнено в «десятку».

– Вы не политический аналитик, а творческий человек. Художник по-особенному смотрит на мир, на происходящее. Расскажите, что сейчас происходит на Днепропетровщине? Какая там ситуация?

– Для меня и как для гражданина, и как для художника вполне понятно, что происходит. Я лично считаю, что кому-то в России очень не хочется оказаться в ситуации, в которой оказался Янукович, поэтому искусственно инициированы события и в Крыму, и на востоке страны. Те люди, которые поддались на призывы, оказались в открытом военном конфликте. Нет у них домов, и противоположная сторона не компенсирует им ни материальные средства, ни утерянные годы.

Что касается Днепропетровска как форпоста, я могу сказать со стопроцентной гарантией: если бы Днепропетровск не встретил в упор противника, эта волна уже была бы в Киеве. Если Коломойский при всех его достоинствах и недостатках оплачивал сданных московских сепаратистов (люди получали по десять тысяч долларов), то это имело эффект. Сдать автомат Калашникова – тысяча долларов. И люди получали за это деньги.

Мой ближайший друг записался в добровольцы, и таких очень много. Да, русскоязычные люди отстаивают интересы нашего государства и каждого человека.

– Что изменилось после ухода Коломойского и его команды?

– Я ехал с кировоградскими ребятами, участвующими в АТО, общался с ними. Знаю, как кировоградцы пострадали, сколько ребят погибло, что они терпят там. Коломойский заправлял танки, полностью обеспечивал всех мобилизованных. Еврейская диаспора в Днепропетровске имеет очень большой вес, а Коломойский прежде всего гражданин Украины. Его реакция на первые шаги Путина была высказана в прессе, и она не подразумевала никаких компромиссов.

– Политика отражается на творчестве, на настрое и настроении?

– Не может не отражаться. Можно писать пейзажи, передавать красоту нашего края и этим умножать патриотизм. Это очень просто. Я был в Тростянце, маленьком городе, и его мэр, молодой парень, открывая пленэр, сказал, что не все горожане понимают, зачем организовывать такое мероприятие за бюджетные деньги в такое сложное время. Но они это сделали, одну работу передали в коллекцию краеведческого музея – в счет оплаты за проживание и питание. Вторую продали, а средства направили на поддержку участников АТО. Кто, как не он, прав на тысячу процентов? И, опять-таки, не умножая любовь к своему краю, не чтя культурные традиции и наследие, любая страна будет обречена на погибель и самоуничтожение.

– Когда мы снова встретимся?

– С благословения Николая Николаевича, думаю, через год на таком же пленэре. Я буду рад и счастлив и приложу максимум усилий для того, чтобы наши художники приехали и достойно в творческом процессе отразили всю красоту вашего кировоградского края.

Записала Елена Никитина, фото Елены Карпенко, «УЦ».

В особняке Барского, или по нынешнему названию – областном краеведческом музее, состоялся сольный концерт юного скрипача, ученика детской музыкальной школы № 1 им. Г. Нейгауза Михаила Солонченко.

Известно, что при строительстве дома (1896–1910 гг.) зал, в котором и проходил концерт Миши, проектировался для музицирования. И вот спустя 100 лет здесь вновь звучит скрипичная и фортепианная музыка Крейслера, Рахманинова, Верачини и других замечательных композиторов прошлого в исполнении талантливых музыкантов нынешнего времени.

То, что Михаил талантлив, не подлежит сомнению. Сложные произведения он играл как опытный мастер. И тот факт, что на своем еще не долгом музыкальном пути он выиграл 18 конкурсов, только подтверждает его мастерство.

– Когда Михаил в 2008 году пришел в нашу школу, – говорит директор детской музшколы им. Нейгауза Евгения Малявкина, – к преподавателю Татьяне Сапрыкиной, в нем очень скоро рассмотрели дар скрипача. Конечно, как и все маленькие дети, он тоже гонял по коридорам, иногда прятался от учителя, но, тем не менее, уже в 2011 году он дал свой первый сольный концерт.

Сольный концерт для любого музыканта – это очень и очень не просто.

– Готовиться к новому концерту мы начали заблаговременно, еще за полгода, – рассказывает мама Михаила Ольга Солонченко. – Проделана колоссальная работа, подбирался репертуар, шли длительные репетиции. Хотелось показать, что было сделано за последние два года, вынести наработки на суд зрителей. Были и слезы, и переживания, и волнения. Но теперь, после концерта, наконец-то можно расслабиться.

На вопрос, не боятся ли родители, что Миша с возрастом может «перегореть» и пресытиться музыкой, его мама сначала шутя ответила, что и рада бы, но их сын очень серьезно относится к занятиям не только со скрипкой, но и с другими инструментами.

– Это настолько у него внутри, что Миша и дня не может прожить без музыки, – продолжает Ольга Вениаминовна. – Самое большое наказание для него – это «если ты не выучишь математику, то не пойдешь в музыкальную школу». Наша жизнь круто изменилась после того, как Миша стал заниматься музыкой. Теперь она полностью подчиняется расписанию в музыкальной школе. Ему нравится скрипка, было несколько вариантов выбора инструмента, но он сам остановился на скрипке, хотя это очень сложный музыкальный инструмент. Думаю, в дальнейшем классическая музыка станет его профессией. Мы объездили уже много городов и еще предстоит участие во многих музыкальных конкурсах, которые проходят в Украине.

У еще совсем юного Михаила очень плотный график. Он занимается не только скрипкой, посещает уроки фортепиано, играет в разных музыкальных коллективах своей школы. Увлекается колядками, как актер играет в музыкальном театре. А в этом году был создан еще и скрипичный дуэт в составе Михаила Солонченко и Арины Сесмий. К слову, дуэт уже успел получить награду на одном из конкурсов. И во время сольного концерта, к радости зрителей, Михаил и Арина уверенно исполнили произведение Кванца «Анданте».

После концерта «УЦ» поинтересовалась у юного скрипача собственной оценкой качества исполнения. Михаил с улыбкой ответил: «Божественно!» Видимо, и с чувством юмора у него все в порядке.

Руслан Худояров, фото Павла Волошина, «УЦ».

Идею этого интервью подсказала моя коллега по «УЦ» Елена Никитина. Лена давно говорила, что ее дальний родственник, молодой, но уже достаточно известный баскетболист, играет и учится в США. Но я даже представить себе не мог, что речь идет о Святославе Михайлюке. Этот 17-летний талант уже успел попасть в символическую пятерку юношеского чемпионата Европы (U-16), стал самым молодым игроком взрослого чемпионата мира по баскетболу и достаточно неплохо проявил себя за океаном в своем первом сезоне в Студенческой лиге США (NCAA).

Не воспользоваться таким случаем, когда Святослав приехал на каникулы в родные Черкассы, я просто не мог. Наша телефонная беседа продолжалась достаточно долго и практически на все, даже не спортивные вопросы, молодой спортсмен отвечал подробно и детально. Видимо, сказался опыт общения с американскими коллегами. Думаю, что этот разговор будет интересен и поклонникам баскетбола Кировоградщины.

— Святослав, как начинался твой путь в баскетбол?

— Баскетболом увлекся, когда учился во втором классе средней школы, все благодаря моему учителю физкультуры Александру Николаевичу Молчанову. Он предложил попробовать свои силы, и с первых тренировок мне очень понравилось. Тем более что у меня стало неплохо получаться. А в 2007-м году нынешний главный тренер «Черкасских мавп» Максим Михельсон начал отбирать игроков в свою команду и пригласил меня в числе других ребят. К тому времени я уже понял, что моя жизнь будет связана с баскетболом. Тем более что наша черкасская команда достаточно успешно выступала в ВЮБЛ и занимала призовые места. В 16 лет я начал тренироваться с основным составом «Черкасских мавп» и играть за дубль. Наверное, играл неплохо, если получил приглашение от наставников юношеской сборной Украины.

— С игровой позицией определился сразу и как работал над снайперскими качествами?

— Еще в детстве стало понятно, что буду игроком задней линии, поскольку это амплуа соответствовало моим физическим данным. Но для того, чтобы успешно действовать на позиции второго-третьего номера нужно постоянно работать над броском, дриблингом, умением правильно играть в защите. После тренировок всегда оставался и под руководством тренеров шлифовал технику бросков с разных дистанций, отрабатывал различные варианты проходов и защитные навыки.

— В юношеских сборных ты был лидером, а в национальной команде стал самым молодым. Насколько сложно было адаптироваться среди более опытных мастеров?

— В сборной я чувствовал себя комфортно — как самому молодому мне все старались дать совет. В комнате жил с Юджином Джеттером, он много рассказывал мне о колледже, мы стали с ним хорошими друзьями и часто переписываемся. Очень помогли лучше освоиться и почувствовать уверенность в собственных силах Дмитрий Глебов и Максим Пустозвонов, которые постоянно советовали и подбадривали.

— Что особо запомнилось на чемпионате мира в Испании и как оцениваешь свою игру?

— Самым запоминающимся на мировом первенстве был поединок против сборной США. Все-таки посчастливилось сыграть против лучших баскетболистов планеты. Понятно, что волнение присутствовало, но старался не подвести партнеров и оправдать доверие тренеров. Думаю, согласитесь со мной, что мальчиками для битья мы для американцев не были. Хотя в целом вполне могли выступить лучше и выйти из группы в следующий раунд. Мог и я сыграть поуверенней и спокойней в отведенное Майклом Фрателло время на площадке. Но опыта сражений на таком высочайшем уровне — как мне, так и всей команде — немного не хватило.

— Решение о своем отъезде в США принимал самостоятельно?

— Я стоял перед выбором: поехать учиться в Европу или в США. Не скрою, что предложений было предостаточно. Но решил все-таки отправиться на родину баскетбола, где больше возможностей для профессионального роста. Меня приглашали несколько университетов, но я выбирал из двух — Вирджиния и Канзас. Остановился на Канзасе, поскольку он входит в пятерку лучших университетов Америки по баскетбольным программам. Здесь очень много выпускников впоследствии играли в НБА, а в студенческом чемпионате команда Канзаса уже 11 лет подряд выигрывает свою конференцию и выходит в плей-офф. Так-то город небольшой — всего 90 тысяч вместе со студентами, которых где-то 30 тысяч. Но в баскетболе здесь разбирается каждый, и все тебя знают. Наша арена вмещает 16 300 зрителей, и она постоянно забита. Баскетбол — здесь спорт номер один. Я бы даже сказал, что в Канзасе развит культ баскетбола. А в самом университете, помимо баскетбольной, есть команды по американскому футболу, бейсболу, волейболу и женскому соккеру.

Для того, чтобы поступить в университет, я сдавал тесты, как и все американцы. Это такое американское ВНО. Проверяли знание английского и математики. Раз приняли, значит, все сдал нормально. Знаете, до отъезда думал, что проблем с английским не будет. Но оказалось, что ошибался. Нет, в быту все нормально. А вот на первых тренировках пришлось осваивать американский баскетбольный язык, в котором термины и понятия отличаются от того, что мне было известно. Спасибо партнерам по команде, которые помогали и подсказывали. Например, играем комбинацию, и мне говорят «сингл даун» — у них это значит «заслон вниз». Мелочи, но их нужно знать.

— Насколько сложно было адаптироваться к новым американским реалиям?

— Сложности поначалу были с акклиматизацией и нужно было привыкнуть к требованиям американского баскетбола. Здесь упор больше делается на физическую мощь, которой мне недоставало. Так что приходилось больше работать в тренажерном зале и крепнуть в физическом плане.

— Расскажи о тренировочном процессе в вашей команде.

— Вначале час подготовки в атлетическом зале, а затем мы переходим в игровой зал, где еще два часа работаем с мячами над различными комбинациями, отрабатываем броски, игру в нападении и защите. Спортивный зал открыт 24 часа в сутки. Ты можешь приходить когда угодно и бросать сам — там всегда есть мячи и машина, подающая их. Здесь все сделано для игрока, у тебя есть все условия, можешь себе позволить абсолютно любую спортивную прихоть. Я говорю не только о самолете команды, игровой и тренировочной форме и так далее, а о самом тренировочном процессе. Здесь следят, чтобы ты не перенапрягался, но, если у тебя есть силы и желание, работай сколько хочешь.

— А как обстояли дела с учебой, которую приходилось совмещать с постоянными тренировками и играми?

— Нагрузки здесь несколько меньше, чем в Украине. С утра в университете одна-две пары, потом отдых или репетиторство, расписанное для спортсменов: ты приходишь, и тебе помогают с уроками. Кстати, во время сезона репетиторы летают вместе с нами на выездные матчи, и таким образом мы не отстаем от программы.

В целом уровень образования достаточно высокий. Но мы не сидим по 4-5 пар. Хватает несложных онлайн-курсов и одной-двух пар в день. Я учусь в группе с иностранцами, по крайней мере, пока это интересно. В первом семестре меня просто определили в английские классы. Во втором я взял еще два предмета: «Лидерство и лидерские качества» и о здоровье — как правильно питаться и использовать свое тело. Успеваемость у меня хорошая. По нашей старой системе я твердый хорошист. Первый год — это обучение без специальности. В течение него я должен определиться относительно своих предпочтений. Пока я не знаю, что в будущем выберу, возможно, финансы. Но это так, первое, что сейчас пришло мне в голову. Нужно еще хорошо подумать над этим и определиться. Я понимаю, что всю жизнь не смогу играть в баскетбол, поэтому нужно развиваться. Не знаю, возможно, где-то в будущем буду заниматься бизнесом, финансы всегда пригодятся.

— Несколько слов о бытовых условиях…

— Я живу со всеми в общежитии, недалеко от университета. У меня своя комната, у моего соседа — своя и холл. Получается как трехкомнатная квартира, а там это считается общежитием. Для студентов в общей столовой еда бесплатная, а после тренировок мы с командой едем покушать в какое-то заведение, тоже за счет университета.

— Вернемся к баскетболу. Крат­ко оцени свой первый сезон в NCAA?

— Я приехал в команду после чемпионата мира позже всех. А тут снова оказалось, что я самый молодой в новом коллективе. И поначалу мне было невероятно трудно на тренировках конкурировать со старшими и более опытными ребятами. Сейчас я уже привык и, возможно, сам подтянулся. Понял, что требуется, прибавил в физической мощи и полностью адаптировался. И, что важно, я понимаю американский баскетбол. Здесь ты должен строго выполнять то, что от тебя требуется. Фактически же ты не имеешь права на техническую ошибку. Многое зависит и от требований тренера. Пассивного дриблинга или движений не по делу здесь не приемлют.

Вначале сезона я играл чуть больше, но затем немного потерял уверенность, и тренеры стали больше доверять другим. Все первокурсники должны пройти этот этап. Очень мало новичков приходят и сразу играют по 25-30 минут. В команде я единственный иностранец, но никакого дискомфорта не ощущаю. Коллектив очень дружный, все стоят друг за друга стеной. В этом году в команде не было четверокурсников, поэтому никаких «крещений» не проходил. А команда выступила неплохо, выиграла свою лигу, вышла в «Мартовское безумие» или в плей-офф, но там уступила «Уичите Стэйт», хотя шансы пройти дальше были равные. У нас классная команда, и в будущее я смотрю с оптимизмом.

— Насколько мне известно, ваша команда встречалась с президентом США Бараком Обамой?

-Это была рабочая поездка президента Обамы в Канзас. Зная о хороших баскетбольных традициях в нашем университете, Барак Обама сам изъявил желание встретиться с командой. Он с каждым из игроков перекинулся парой слов, спросил: как дела? Сказал, что следит за студенческим чемпионатом и знает о наших успехах, затем поговорил с тренерами и в заключение — было фото на память. Мне показалось, что Барак Обама совершенно искренний, открытый к общению и позитивный человек. Никакой надменности и пафоса я у него не заметил. В целом же было очень приятно от того, что ты встретился с одним из самых влиятельных политиков мира.

— И в завершение, расскажи о своих дальнейших планах?

— Сейчас в родных Черкассах, огромное спасибо, мне предоставили возможность тренироваться вместе с «Мавпами». Совсем скоро планирую возвратиться в США, где в тренировочном лагере буду готовиться к старту следующего студенческого чемпионата США. Из сборной Украины, которой в сентябре этого года предстоит выступление на чемпионате Европы, со мной пока никто не связывался. А вот Майкл Фрателло, когда я играл в США, держал со мной связь и давал мудрые советы. Жаль, но, насколько мне известно, этот классный тренер, выведший нашу команду на совершенно новый уровень, больше не будет работать с национальной сборной Украины. Но Фрателло вселил в нас уверенность, и главное, чтобы его последователи продолжили идти по такому же пути. Я же этот чемпионат Европы наверняка пропущу. Как говорилось в известном фильме — на мой век еще хватит, а сейчас нужно подготовиться к следующему сезону, который, уверен, будет лучше, чем предыдущий. Всем же вашим читателям и украинцам вообще желаю успехов и надежды на то, что на нашей земле снова наступит мир.

Юрий Илючек, «УЦ».