Рубрика: 06

Очень скоро мы все будем знать географию Донбасса лучше, чем собственную область. Ну кто даже из школьных отличников слышал что-либо об Иловайске, Волновахе или Дебальцево? А тем более — о Песках, Попасной или Трехизбенке? Теперь — это печально известные и смертельно опасные зоны. Зоны войны…

Информационная зависимость для украинцев, живущих вне зоны боевых действий, начинает приобретать тяжелые формы психического расстройства. День начинается и заканчивается вопросом: «Что там, на Донбассе?» Информационные сообщения практически одного часа мучительно противоречивы: наши отстояли Углегорск, сепаратисты зашли в Углегорск, наши пошли в контрнаступление на Углегорск, наши отошли от Углегорска, только часть Углегорска контролируют сепаратисты… Пытаешься понять для себя, какова в реальности ситуация, но одна мысль заслоняет остальные: за всеми этими сводками, за правдой и ложью одного дня войны стоят чьи-то жизни. Зачастую не только военных, но все больше — мирных жителей.

Война на Донбассе становится все более жестокой и кровопролитной. «Грады», танки, гаубицы каждый день с обеих сторон собирают свой урожай «двухсотых». Так теперь называют не только убитых бойцов, но и погибших стариков, женщин и даже детей «деликатные» военные корреспонденты.

При этом буквально все на словах против войны. Фразу «Конфликт на востоке Украины не имеет военного решения. Он может быть урегулирован исключительно политическими методами» много раз уже повторили Порошенко, Путин, Обама, Меркель, Лукашенко и еще десятки лидеров стран и международных структур, включая НАТО. Ну раз не имеет — договаривайтесь! Но в итоге имеем лишь Минские договоренности, соблюдать которые, похоже, никто не собирался изначально. Пока амбиции берут верх над политической волей лидеров, над их желанием остановить войну ценой собственного рейтинга или даже кресла, эскалация конфликта будет продолжаться. А все заявления и намерения политиков останутся таким же пустым звуком, как и сами слова «эскалация конфликта», если не видеть за ними сотни и тысячи убитых, разорванных в клочья, сожженных, искалеченных физически и контуженных морально, вчера еще живых людей.

Странная война — странные переговоры. Кто эти люди, которые решают в Минске судьбы миллионов украинцев? Вы им доверяете? Ну ладно посол Зурабов — это выбор России, но остальные?!! Такое впечатление, что наши Президент и премьер-министр изо всех сил стараются максимально дистанцироваться от этих переговоров. Украина, конечно, не Россия, но давайте вспомним, что Ельцин в Кремле лично встречался с президентом Чечни Масхадовым и ничего — корона не упала и рука не отсохла.

Помните затаксканную до дыр цитату Уинстона Черчилля о том, чем отличается политик от государственного деятеля? «Отличие государственного деятеля от политика в том, что политик ориентируется на следующие выборы, а государственный деятель — на следующее поколение». Это на двести процентов о нынешней ситуации в Украине! И нашим лидерам и избранникам, если они действительно хотят войти в историю в качестве государственных деятелей, надо прекратить мериться друг перед другом воинственностью и приложить все усилия, чтобы сохранить это самое следующее поколение в живых…

Ефим Мармер, «УЦ».

Пропаганде, запретам, радикализму — нет, объективности, соответствию журналистским стандартам, качественному информационному продукту — да. Такова жизненная и профессиональная позиция Андрея Куликова — журналиста, редактора, ведущего теле- и радиопрограмм, медиаэксперта и медиатренера.

На прошлой неделе он побывал в Кировограде, по собственным словам — не столько чтобы что-то рассказать, сколько чтобы послушать и узнать, что сегодня волнует региональных журналистов, активистов и прочих неравнодушных граждан. Интерес не праздный — хотя большинство рядовых украинцев знают его как ведущего популярного ток-шоу «Свобода слова» на телеканале ICTV, его участие в создании национального информационного пространства этим не ограничивается.

Справка «УЦ»:

57-летний Андрей Куликов проработал в СМИ почти 28 лет. Закончил факультет международных отношений и международного права Киевского государственного университета имени Тараса Шевченко по специальностям «специалист по международным отношениям; референт-переводчик английского языка». С 1979-го по 1992 год - корреспондент, завотделом, заместитель главного редактора англоязычной киевской газеты News from Ukraine, которая занималась фактически формированием имиджа советской Украины за рубежом. В 1992-м становится продюсером, а затем старшим продюсером Украинской службы «Би-би-си» в Лондоне. В 1996 г. - и.о. главного редактора, заместитель главного редактора ММЦ-«Інтерньюз», в 1996-1998 гг. - выпускающий редактор, заместитель директора Телевизионной службы новостей телеканала «Студия "1+1"», 1998-1999 гг. - шеф-редактор «Нового канала». В 2000 г. - автор-ведущий программы «Ночная драматургия» на канале «СТБ», в 2000-2007 гг. - продюсер Украинской службы «Би-би-си». В 2005-2007 гг. - медиаэксперт проекта Евросоюза - ТАСІS-BBC World Service Trust «ЖОРНА» (Журналистское Образование: Развитие Навыков). Профессионально занимается переводческой деятельностью - синхронный, последовательный, письменный и литературные переводы (украинский-русский-английский), а ради развлечения переводит англоязычные рок-песни на украинский язык. С сентября 2011 года, помимо «Свободы слова», ведет авторский проект «Пора року» на «Радио-Эра FM». Участвовал в украинском варианте реалити-шоу «Последний герой» на ICTV. Как хобби - занимается литературной деятельностью. Любит собирать грибы. Суровый вегетарианец.

Учитывая ситуацию в стране…

А еще — очень доступный человек, производящий впечатление открытого и вполне откровенного. Встречу с журналистами и общественниками начал, сидя на столе, в эфире Кировоградского интернет-телевидения угощал чаем ведущую и гостью в студии. Когда говорил о погибших друзьях и знакомых, с трудом сдержал слезы. Видно, что искренне. Наверное, в том числе и поэтому получилось живое содержательное общение. Говорили, конечно, в первую очередь об информационной войне, ведущейся против Украины, о том, чем, как и почему стоит отвечать нам, о пропаганде, цензуре и министерстве информации.

Оставаясь сторонником того тезиса, что журналисты должны говорить людям всю правду, какой бы горькой она ни была, Куликов считает, что сегодня есть много аргументов за введение определенного уровня цензуры. Но только при освещении специ­фических военных вопросов — в том, что касается видов вооружений, передвижения войск и т.п.

— Другое дело — называть поражения победами, создавать впечатление, что у нас в обороне все хорошо, а потом общество получает тяжелейшую психологическую травму, — считает эксперт.

Приводил он, конечно, и конкретные примеры — подготовку, проведение и освещение в приподнятом тоне военного парада в День независимости на фоне разворачивавшейся иловайской трагедии, замалчивание других негативных моментов, недопустимый образ работы отдельных СМИ, часто под видом информационных сообщений выдающих желаемое за действительное, и т.д.

Государство (не) должно?

В этом контексте Куликов не приветствует и создание так называемого министерства правды — по его мнению, аналитические функции мог бы с успехом выполнять Национальный институт стратегических исследований. Впрочем, допускает эксперт, министерство могло стать просто способом для Президента получить еще один голос в Кабмине (известно, что глава министерства информации Юрий Стець близок к Петру Порошенко).

— Если мы сейчас будем скатываться в пропаганду, позже нам будет очень тяжело возвращаться к нормальной работе, — уверен Куликов. — Пропаганда — это ложь. Информируя как можно полнее, мы делаем людей как можно более сильными.

Он также убежден, что вмешательство государства в информационную политику коммерческих телеканалов не только нежелательно, но в украинских реалиях и маловероятно.

— Я не думаю, что Виктор Михайлович Пинчук (владелец «СТБ», ICTV, «Нового канала» и «ТЕТ»), или, не знаю, как его по имени-отчеству, Фирташ («Интер»), или Ринат Леонидович Ахметов (канал «Украина») будут очень рады, если Президент Порошенко или премьер-министр Яценюк вдруг захотят помогать их информационному продукту. Между этими людьми, я думаю, существует понимание того, что они не очень вмешиваются в деятельность друг друга. Тем более что у Президента есть собственный телеканал, и не последний, — отмечает Куликов.

Сам он признается, что в своей работе на ICTV как минимум учитывает интересы хозяина телеканала — зятя экс-президента Кучмы. Большие надежды в этом контексте журналист возлагает на создание общественного вещания, дело с созданием которого, по его мнению, «сдвинулось».

Оставаться людьми

Одной из крайне негативных тенденций в сегодняшнем информпространстве и умах многих украинцев, а именно — огульному причислению всех, кто остался в Крыму и на Донбассе, к «предателям» и «сепаратистам», была посвящена значительная часть времени общения. Хочется верить, что небесполезно для многих горячих голов. Так, Куликов не думает, что у нас есть проблема с востоком Украины, скорее, проблема с Украиной в целом. В отличие от многих сегодняшних судей без мантии, он бывал в Донецке и Луганске, когда там все только начиналось.

— Местные элиты долгое время «воспитывали» свой народ, стараясь отделить его от остальных украинцев. Но такое существовало в принципе не только на Донбассе. Мы вовремя не обратили на это внимания. Мы не захотели быть с ними в одной лодке, помочь им. Весной (2014 года. — Авт.) в Донецке, Луганске проходили по-настоящему массовые митинги за единство Украины. Да, там не было 300 тысяч людей. Но в тех условиях выходило, кто за Украину, не меньше, чем тех, кто против. 10 тысяч, иногда больше, — аргументирует журналист.

Он вспоминает, как в марте 2014-го украинские активисты на востоке с болью говорили о том, что и.о. премьер-министра Яценюк, приехав на встречу с лидерами сепаратистов, просто проигнорировал людей, которые рисковали здоровьем и благополучием, выходя на акции за единую Украину.

А вот сам Куликов общался и с теми, и с другими. По его словам, люди, выходившие на антиукраинские митинги, в большинстве своем не хотели менять страну проживания. Но у них были как обоснованные, так и не очень претензии к украинской власти, которые она в очередной раз проигнорировала. И, конечно, ими умело манипулировали, считает эксперт.

Он в очередной раз напомнил всей радикализирующейся общественности, называющей себя проукраинской: люди по ту сторону фронта — не одинаковы. А сеющие ненависть ко всем без разбора людям востока комментарии и заявления с призывами «вспарывать животы» Куликов назвал дикостью, которую с успехом использует противоборствующая сторона для антиукраинской пропаганды.

Сила — в правде

Несмотря на многочисленные голоса в духе «все пропало», звучавшие в том числе и в ходе кировоградской встречи, бывший работник советской пропаганды (так он назвал себя сам) считает, что Украина пока не проиграла и не проигрывает в информационном противостоянии.

— Я не согласен с тезисом о том, что Украина проигрывает информационную войну. Большинство из нас не считает, что мы непременно проиграем, что все или большинство того, что говорят нам про нас, — правда. Если сравнить ресурсы, которые брошены с той стороны — как финансовые, материальные, так и человеческие, — то мы в очень невыгодном положении. И по всем законам логики мы должны были проиграть уже сейчас. Но есть такая штука, как знание. И когда люди с той стороны выполняют свою работу со знанием того, что они выдумывают, а люди с этой стороны — зная, что мы можем чего-то не знать, но в основном сообщаем правду, преимущество на нашей стороне, — уверен Куликов.

В то же время он не спорит с тем, что мощная и профессиональная кампания, которая ведется против Украины, нуждается в ответе. По его словам, в стране хватает журналистов и аналитиков, готовых такой ответ давать.

— Мы сделаем большую услугу обществу, если покажем, какие технологии против нас используются, — есть вещи намного более тонкие, чем «распятый мальчик» в Славянске, — считает журналист.

Например, он предлагает обратить внимание на то, насколько журналист в кадре превалирует в репортажах российских каналов об Украине — потому что они не могут подтвердить картинкой то, что говорят. Или история с видеозаписью с камеры, снятой с каски нацгвардейца: в кадре разрушенные дома, украинские военнослужащие, которые куда-то идут, куда-то стреляют. При этом диктор российского канала комментирует: «Каратели разрушили дома, идут убивать мирных жителей, стреляют по мирным жителям». Хотя фактических подтверждений этого в записи нет — практически любой видеоматериал может быть по-разному использован разными сторонами.

Байка о пропаганде

Тезис о том, что манипуляции фактами в любых целях — это плохо, бывший работник агитпропа УССР проиллюстрировал вполне комичным примером из той эпохи. Известно много вариантов рассказанной Куликовым «трубной» байки, но это не отменяет ее актуальности в свете тезиса о бессмысленности и вреде цензуры.

По его словам, во время работы в упоминавшейся News from Ukraine довелось иметь дело с публикацией о прокладывании нефтепровода Уренгой-Помары-Ужгород. Одна из фотографий, выбранных для печати, демонстрировала поперечный разрез трубы огромного диаметра с установленными внутри распорками. Вместе они образуют рисунок, очень напоминающий шестиконечную звезду Давида — символ израильского государства.

— Цензор нам говорит: «Что это вы публикуете вражеский символ?» Мы говорим нашему ретушеру Василию Васильевичу, Василий Васильевич «сцарапывает» это, цензор с восторгом подписывает газету. Через две недели мы получаем письмо из Канады, в котором написано: «Dear comrades! (Дорогие товарищи. — Авт.) Немедленно сообщите на трассу Уренгой-Помары-Ужгород, что в трубах такого диаметра просто необходима распорка в виде двух равносторонних треугольников, или звезды Давида. Иначе там будет большая техногенная катастрофа, как только продукт пойдет по трубопроводу», — вспоминает Куликов.

Не запретом, а качеством

Он уверен: широко обсуждающиеся запреты на трансляцию российских каналов, попытки чуть не узаконить замалчивание мнений с другой стороны могут привести лишь к ослаблению наших позиций в информационном противостоянии.

— Наши каналы постоянно говорят о том, что сепаратизм существует. Но много ли сделано попыток выяснить, почему есть сепаратизм и какие есть способы его пригасить? — задает Куликов крайне актуальный, но почему-то давно отложенный в сторону официальными спикерами да и большинством украинских СМИ вопрос.

По его мнению, в журналистских материалах должны, просто обязаны быть показаны другие точки зрения, игнорировать их сегодня мы просто не имеем права.

— Любой запрет является признаком слабости. Много дискуссий было об отключении российских телеканалов — это вопрос, опять-таки, неверия в собственную способность сопротивляться вражеской пропаганде. Я думаю, что у очень многих из нас есть иммунитет от лжи, от манипуляций. Видеть угрозу — намного лучше, чем думать, что ее нет, — считает Куликов.

По его мнению, то, что люди на востоке не устояли перед российской и пророссийской пропагандой, — не факт. Факт в том, что им вовремя не предложили качественный украинский медиа-продукт.

Именно создание по-настоящему качественных украинских теле- и радиопередач, новостных программ, фильмов и так далее, а вовсе не запрет на трансляции Куликов считает наилучшим ответом на засилье «вражеских» аналогов.

Эксклюзив «УЦ»

По дороге со встречи с представителями общественности (далее в плане стоял визит к «киборгам» из 3-го полка спецназа) столичный гость, приятно удививший автора этого материала своей адекватностью, кратко ответил на один из вопросов, мнение по которому особенно интересовало «УЦ». А именно — о его экспертной оценке продолжающегося процесса радикализации некоторых коллег-журналистов. Думается, не секрет, что сегодня представители отдельных СМИ — как центральных, так и региональных, — в своей работе стали довольно часто позволять политической позиции превалировать над требованиями профессиональной этики и объективности. Куликов очень верно почувствовал суть вопроса — судя по сказанному:

— Я сторонник того, что журналистику и политику смешивать нельзя. Если ты хочешь работать на общество, а не на какую-то конкретную политическую партию, силу, ты не должен пропагандировать идеи. Для меня гражданская позиция журналиста выражается прежде всего в соблюдении стандартов (журналистской работы. — Авт.). Потому что таким образом мы лучше всего служим обществу, а не тогда, когда встаем на чью-то сторону.

Андрей Трубачев, «УЦ».

Вынужденно или осознанно государственная власть в Украине продолжает «открываться» — на прошлой неделе спикер Верховной Рады издал распоряжение о том, что народные депутаты должны ежемесячно публиковать списки своих помощников на официальном сайте парламента. Мы расскажем, сколько людей помогают организовывать работу кировоградских нардепов, кто эти люди, сколько из них получает зарплату из казенных денег и сколько — официально в статусе госслужащих.

Отметим, что, согласно действующим законам, каждый из народных избранников имеет право иметь до 31 помощника-консультанта — по трудовому договору на постоянной основе или по совместительству, либо на общественных началах (определяется самими нардепами). Четыре из них (на каждого депутата) могут рассчитывать на статус госслужащего — с полагающимися льготами и надбавками и минимум тридцатидневным отпуском с выплатой «оздоровительных». В соответствии с Законом «О государственной службе», проработав больше 3 лет, помощник нардепа со статусом госслужащего может рассчитывать на 10-процентную надбавку к зарплате, больше 5 лет — на 15-процентную, и так далее — а в Раде, как выясняется, достаточно профессиональных помощников, работающих не первый созыв.

На оплату труда этих людей парламент специальным постановлением выделяет финансирование из собственного бюджета. В прошлом созыве каждый нардеп ежемесячно получал на эти цели 20 тысяч гривен, в год содержание помощников депутатов обходилось государству в сумму около 107 млн грн. О том, какую сумму Рада выделила депутатам на оплату помощников в этом году, найти информацию в открытых источниках не удалось — один из нардепов обещал уточнить лично, но так и не уточнил…

«Окружные»

Среди парламентариев, избранных в мажоритарных кругах Кировоградщины, больше всех, а именно — 5 официально оплачиваемых помощников-консультантов — имеет самый опытный, Станислав Березкин (депутатская группа «Экономическое развитие). На 4 из них распространяется действие Закона «О государственной службе». В число этих людей попал опальный бывший начальник областной налоговой Игорь Вириенко. Напомним, прокурорская проверка, проведенная в 2013 году, выявила в его работе нарушения налогового законодательства, Вириенко лишился должности и был привлечен к дисциплинарной ответственности. Также среди оплачиваемых помощников Березкина со статусом госслужащего — однофамилец Юного орла Михаила Поплавского Александр. Он — беспартийный уроженец Винницы, в прошлом созыве тоже работал помощником народного депутата, сейчас проживает в Киеве, на парламентских выборах прошлого года баллотировался в народные депутаты в одном из округов Винницкой области (самовыдвижение). Еще один помощник, Роман Харковенко, возможно, является прошлогодним выпускником Национальной академии государственного управления при Президенте Украины, а его полный тезка из Голованевска — мастер спорта по гребле на байдарках и каноэ. Также среди тех, кто помогает Березкину в статусе госслужащего, — некто Анна Леонидовна Антипова. Без статуса, но с трудовым договором на постоянной основе — Карина Юрьевна Бухбиндер. О них мы ничего не знаем. Официально оформленных помощников на общественных началах у нардепа нет, если верить сайту ВРУ.

Сам Березкин, комментируя приведенный список, в частности, сказал, что все эти люди заняты непосредственно тем, что помогают ему в депутатской работе.

Ни одного помощника в статусе госслужащего нет у Константина Ярынича (Блок Петра Порошенко), избранного в областном центре. Оплачиваемых помощников у него два: некто Эрих Островка — по договору на постоянной основе и Дмитрий Кекух — по совместительству. Первый, судя по информации из открытых источников, является выпускником и преподавателем кафедры финансов Киевского национального экономического университета имени Вадима Гетьмана, а также стажером Комитета Верховной Рады по вопросам правосудия. Второй — либо студент пятого курса, либо выпускник Национального медицинского университета им. Богомольца, староста университетского научного кружка «Фундаментальная медицина». В декабре прошлого года был принят в ряды общественной организации «Лига интернов», созданной в 2009-м как Ассоциация выпускников программы стажировки молодежи в Верховной Раде Украины и центральных органах исполнительной власти.

Также у Ярынича два помощника на общественных началах, среди которых — известный кировоградский политик и медиа-бизнесмен Александр Дануца.

Больше всех помощников-консультантов — 10 — у избранного в 101 округе агрария Анатолия Кузьменко (Блок Петра Порошенко). Государство, впрочем, оплачивает труд только двоих — Юрия Гугленко и Маргариты Костюк. Первого на Кировоградщине хорошо знают — депутат Александрийского районного совета, в свое время работал руководителем аппарата в Александрийской же райгосадминистрации. Был вице-президентом футбольного клуба «УкрАгроКом» и помощником народного депутата Сергея Кузьменко, сейчас — председателя Кировоградской ОГА. Стажируется на пост первого вице-губернатора Кировоградщины. О Маргарите Костюк известно меньше — только то, что она живет в Киеве и также была в прошлом созыве Рады помощником Кузьменко-младшего. По данным открытых источников, с 2006-го по 2010-й Костюк была также депутатом Киево-Святошинского районного совета от Партии регионов.

Еще 8 помощников работают на общественных началах, среди них в том числе — работники александрийских бизнес-структур, связанных с семьей Кузьменко.

«Списочники»

По спискам политсил, напомним, в Раду VIII созыва прошли двое кировоградцев — бывший депутат городского совета областного центра Александр Горбунов («Народный фронт») и милиционер Дмитрий Линько («Радикальная партия Олега Ляшко»), боец батальона спецназначения «Шахтерск».

У Горбунова всего три помощника, из них двое — оплачиваемых, из них один — со статусом госслужащего. Это некто Александра Головченко, относящаяся к разряду «профессиональных» помощников нардепов. Ее полная тезка в 2012 г. поступала на заочное в Национальный университет «Юридическая академия имени Ярослава Мудрого», в научной библиотеке которого присутствует написанная Головченко газетная статья под заголовком «Роль собственности на землю в гарантировании экономической безопасности в трансформационных условиях». Также ее имя упоминается в списке осеннего выпуска «Школы помощника нардепа» 2014 года. За государственные деньги по трудовому договору на постоянной основе Горбунову помогает также Юлия Токова, которую называют бывшим координатором молодежного крыла кировоградского «Фронту Змін» (была такая партия).

Также она упоминается как экономист кировоградской фирмы «СД ЛТД» с офисом на просп. Промышленном, 2. Коммерческим директором фирмы ранее был сам Александр Горбунов.

У радикала Дмитрия Линько — пятеро помощников, трое из них оплачиваются, двое — в статусе госслужащих. Их фамилии ничего не скажут кировоградцам. Так, Валерия Косяк, по нашим данным, училась на факультете журналистики Одесского национального университета им. И.И.Мечникова и в качестве дипломной работы защищала проект художественно-литературного издания для подростков. Валентина Яремович, в свою очередь, занимала пост руководителя Киевской областной ячейки Объединения студенческой молодежи «Зарево». Все. По трудовому договору на постоянной основе помощником Линько работает также Татьяна Числова — в прошлом главный редактор информационного вестника уже упоминавшейся ОО «Лига интернов». Согласно данным электронной системы «Конкурс», в 2012 году она поступала на дневное отделение Киевского университета туризма, экономики и права.

Еще два помощника Линько работают на общественных началах, в том числе — главный кировоградский радикал Андрей Максюта (тот самый, который ходит на все политические акции с вилами).

«Легионеры»

Есть в Раде еще двое внефракционных нардепов, избранных в округах Кировоградщины, имеющих к ней весьма косвенное отношение, — это упоминавшийся поющий ректор Михаил Поплавский и экс-секретарь Киевсовета, зять денежной экс-регионалки Олесь Довгий.

На Поплавского работает всего один оплачиваемый помощник со статусом госслужащего — экс-председатель Макаровской районной администрации (Киевская обл.) Александр Куцик. До 2010 года он торговал японскими автомобилями, позже упоминался также как и.о. проректора по учебно-научно-производственным вопросам Национального университета биоресурсов и природопользования и автор диссертации на тему «Система финансового обеспечения развития малого предпринимательства в Украине». В 2012 году Куцик попал в утвержденный Виктором Януковичем список президентского кадрового резерва «Новая элита нации».

Еще пятеро помощников Поплавского, чьи фамилии ничего не говорят автору этой публикации, официально работают на общественных началах.

Олесь Довгий, в свою очередь, привлек проверенные годами в киевской власти кадры. Одна из двух оплачиваемых помощников нардепа со статусом госслужащего — Алла Ярмолюк — представляла интересы Киевсовета в судах, позже — замначальника и начальник Управления правовой экспертизы проектов решений и распоряжений секретариата Киевсовета. То есть начиная с 2003-2004 гг. она профессионально занималась узакониванием решений, принимавшихся в Киеве при Омельченко, а затем и при Черновецком, за что, очевидно, и была отмечена Благодарностью и Почетной грамотой киевского городского головы. Также за бюджетные деньги и в статусе госслужащей на Довгого работает некая Юлия Коршунова, данных о которой в открытых источниках нет — поисковые системы знают лишь парикмахера из Московской области и учительницу начальных классов из Тверской с такими Ф.И.О. Еще один человек, которого мы не знаем, работает помощником Довгого на общественных началах.

Пока все, но вакансии, как видите, имеются. Не упустите свой шанс.

Андрей Трубачев, «УЦ».

Об очередной волне мобилизации знают все. Народ интересует, как долго она продлится, кому были вручены повестки в первую очередь, обеспечивают ли наших мужчин всем необходимым… О том, что происходит после получения повестки, прохождения медкомиссии и признания годным, знают те, кто через это прошел.

Случилось мне недавно провожать брата. Провожать на настоящую войну. Те обиду и унижение, которые пришлось испытать и мобилизованным, и их родственникам, сложно описать словами. Но попробую.

Брату позвонили в субботу вечером и сказали, что к девяти утра воскресенья он должен быть с вещами в городском военкомате. Явился, зарегистрировался и стал ждать. Ждали более двадцати взрослых мужиков и их родные: мамы, жены, дети. Час, два, три… Никто ничего не говорит. Потом стало известно, что ребят разделят на две группы, каждая из которых направится в определенный город в учебную часть. Еще час… Отойти нельзя – вдруг позовут. Погода скверная, дождь, в военкомате можно только стоять или присесть на подоконник – один.

Потом ребят собрали, рассказали, кто в какой город будет отправлен. Когда отправка – не говорят. В два часа дня мобилизованных построили и повели в областной военкомат, куда прибыли группы из районов. За вошедшими во двор военкомата будущими бойцами закрылись ворота – и все. Родные заглядывали в щелочку, поднимались на возвышенность напротив военкомата, чтобы через ворота увидеть своего, самого родного.

Предупредили, что проверят сумки на предмет запрещенных вещей. Что запрещенное может взять с собой сорокалетний мужик? Мамины пирожки в дорогу? Или теплый свитер и белье на случай, если командование не обеспечит? Или там отбирают флягу с водкой, если таковая у кого-то есть? На вопрос, заданный кому-то через забор, когда можно будет попрощаться, голос ответил: – Когда их будут вести на вокзал. – А когда будут вести? – Может, в пять. Может, в семь или восемь…

В итоге ребят на вокзал не вели, их погрузили в автобус и повезли в Знаменку. Там они до позднего вечера находились в военкомате, после чего сели на свой поезд. Многие из них уехали не поцелованными и не перекрещенными своими матерями и женами…

Еще в горвоенкомате кто-то из ребят сказал: «У меня дежа вю. Все это я уже переживал в своей жизни, только четверть века назад». Тогда он был призывником, пацаном, а сейчас – мобилизованный мужчина. Он многое пережил, поменялось его сознание, он уже сына в армию проводил. И теперь с ним, тем, кто завтра возьмет в руки автомат, обходятся, как с мальчишкой…

Какая-то нездоровая преемственность традиций сохраняется в военкоматах. Не получается искоренить «совок». Неужели нельзя ничего поменять? Не хотелось бы, чтобы этот вопрос остался риторическим.

Лиза Синицына – специально для «УЦ».

В ночь с 1 на 2 февраля Кировоград принял сразу 20 беженцев из района Дебальцево. Людей из зоны постоянных обстрелов вывезли волонтеры.

Пгт Мироновское до недавнего времени оставался островком относительного покоя в зоне АТО. Рядом злополучный город Дебальцево, с августа прошлого года подвергавшийся регулярным обстрелам из «Градов». Но в январе ситуация резко изменилась – сепаратисты начали наступление, используя тактику «выжженной земли»: населенные пункты в окрестностях Дебальцево стали в прямом смысле слова уничтожать массированными артиллерийскими атаками. Жители поселка начали массово покидать свои дома, а те, кто не мог уехать, перебрались в подвалы и убежища. Городок вскоре, кроме непосредственной угрозы жизни мирных жителей, накрыла гуманитарная катастрофа. Сейчас те, кто не смог уехать, прозябают в подземных помещениях (и это в январе, при сырой погоде) без воды, света и газа. Покинуть еще недавно родной поселок теперь сложно – самостоятельно выбраться из зоны массированного обстрела попросту невозможно. Жителям Мироновского и близлежащих селений уехать помогают волонтеры при поддержке силовиков и солдат украинской армии.

20 человек, половина из них дети, – именно столько поместилось в автомобиле, который вывез беженцев из практически разрушенной Мироновки. Четыре семьи, одна из них – многодетная. Их поселили на уже привычном для переселенцев месте – в общежитии № 3 Кировоградского национального техуниверситета. Самой юной обитательнице общаги всего 8 месяцев, зовут ее Маргарита. У нее две старшие сестры – двухлетняя Вика и 10-летняя Настя.

– Мои родители остались там, так как мама нетранспортабельная, отец остался с ней,  – говорит Максим Корнач, отец семейства. – Не уезжали долго, так как некуда ехать и денег нет. Родственники все живут в Мироновке. Когда начались обстрелы, мы перебрались в подвал. Обстреливать стали часто, и, наверное, всем, что у них там есть. Летели и «Грады», и мины. Кому в огород снаряд упадет, кому – в дом. Но, когда не стало воды и света, жить там дальше уже не было смысла. Младшей дочери нет и года, как за ней ухаживать, если воды нет? Последней каплей стал взрыв на газопроводе – снаряд туда попал. Как только представилась возможность, решили уехать уже куда-нибудь.

Уезжать было страшно – выезжали из города под бомбежкой. Мы жили в убежище под ДК, от него надо было пройти 200 метров до блок-поста ВСУ. Эти 200 метров мне показались двумя километрами, их приходилось перебегать от двора ко двору, от подвала к подвалу. На блок-посту мы погрузились в машину и под обстрелом поехали. Пока до Артемовска не доехали, боялись, что в нас попадет снаряд, разнесет взрывом. В Артемовске нас встретили волонтеры и привезли сюда. Поселили пока здесь, в общежитии, но после подвала, пока мы ехали сюда, у меня была одна мечта – поспать на нормальной кровати. Все остальное уже мелочи…

Надо сказать, что условия студенческого общежития с блочной планировкой совсем не подходят для проживания семей с маленькими детьми. Душ отсутствует, в небольшой комнатушке всего три кровати (на пятерых человек). Из собственных пожитков у беженцев только личные вещи. Семья нуждается в посуде и хозяйственных товарах (прежде всего – в пластиковом тазике или ванночке, в которой можно будет купать малышку). Необходимы также предметы, создающие хотя бы минимальный уют: коврик на пол, занавески. Мама Елена попросила по возможности найти зимнюю обувь для старшей дочери Насти (размер 34–35). Однако, окинув беглым взглядом обстановку, приходится констатировать – в действительности эта семья нуждается практически во всем, вплоть до детских игрушек.

Одну из семей поселили в Доме ребенка по ул. Глинки – из-за самого маленького беженца по имени Иван, которому в выходные исполнится всего месяц. Поначалу медики подозревали у него и старшей сестры Карины (девочке в этом месяце исполняется три годика) проблемы со здоровьем. Однако, к счастью, все обошлось. Но это означало, что семья из 4 человек должна покинуть Дом ребенка. А жаль – там есть все необходимые условия для маленьких детей. Глава семьи Иван Плис рассказал нам об ужасах необъявленной войны и безразличии местной власти:

– Мне пришлось стать волонтером. Знаете почему? Потому что местная власть в лице доблестного мэра пгт Мироновское ничего не хотела делать. В поселок регулярно приезжали ахметовские конвои с гуманитарной помощью, у мэра были продукты, которые он должен был раздавать людям. Но он этого не делал. Четыре дня мы не могли получить продукты. У моей жены Веры от всего этого перегорело молоко, младшего сына кормить было нечем. Я сначала стал обивать пороги мэрии, а потом плюнул и решил обратиться за помощью к силовикам, стоявшим на блок-посту возле поселка. Спасибо им большое – они не отказали, поделились продуктами, сказали, что я могу приходить, брать продукты у них и разносить людям. Я попросил своих друзей мне помочь в этом. Мой начальник по работе дал нам свой автомобиль, и мы втроем под обстрелами развозили людям продукты. Встречал людей, которые ничего не ели по три-четыре дня. Только после того, как я обратился на блок-пост, мэр разрешил мне разносить гуманитарку, которая лежала у него. Когда в поселке пропал свет, я с теми же своими друзьями чинил его – вы представляете себе, что это такое – сидеть в подвале без электричества? Сейчас в Мироновском творится настоящий хаос: неизвестно, кто стреляет, – свои, чужие, армия, ДНР… Да и без разницы уже, все, кто там остался, хотят только одного – чтобы это прекратилось. Когда я уезжал, думал, что мы через время, когда война закончится, вернемся обратно и будем восстанавливать разрушенное. Но возвращаться нам уже некуда – квартира, в которой мы жили, выгорела. У нас ничего нет…

Во вторник, как раз в то время, когда номер готовился к печати, семью Плис перевезли из Дома ребенка в общежитие КНТУ. Сказали, что это – на время и через пару дней им подберут достойное жилье. Будем надеяться, что к моменту выхода этого номера у семьи Плис и маленького Вани появится дом, в котором они спокойно смогут жить.

Мы знаем, что в нашем городе много добрых, отзывчивых и щедрых людей. К сведению всех, кто захочет помочь многодетной семье Корнач: на данный момент они проживают в общежитии № 3 КНТУ, комната 121 (второй этаж). С семьей Плис можно связаться по тел: 063 867 65 19 (Иван).

Виктория Барбанова, «УЦ».

«УЦ» пообщалась с переселенкой из Луганской области Ириной. Она сейчас живет в селе Успенка Онуфриевского района с мужем и дочкой, но очень хочет назад, домой.

— Самый спокойный ребенок в мире. Вы только, пожалуйста, фотографируйте так, чтобы меня нельзя было узнать, — просит Ирина, взяв на руки маленькую Полину. — Я и не боюсь особо, но лучше не надо. И фамилию свою, можно, не буду называть? Разные люди у нас там остались…

Там…

— Я родилась и двадцать пять лет прожила в Антраците Луганской области, — рассказывает Ира. — Работала в супермаркете АТБ: в 2009 году начинала продавцом, потом — бухгалтером, заместителем управляющего.

Два года назад купили квартиру, начали делать ремонт. Решили ребеночка завести.

Восьмого августа прошлого года был мой последний рабочий день. За городом уже конкретно бомбили. Когда выходили на перекур из магазина — зарево было очень хорошо видно. А в ночь с восьмого на девятое практически не спали, такая канонада была. Утром, в полвосьмого где-то, был авианалет на поселок, в котором мои родители живут. Железную дорогу разбомбили.

До четырнадцатого августа мы в подвале у мамы прятались, на улицу боялись выходить. Я уже с пузом ходила…

Получается, что четырнадцатого августа мы выехали из Луганской области, шестнадцатого добрались сюда.

— Как выбирались?

— Знакомая вывозила людей из маминого поселка в Харьков, а оттуда сюда уже доехали. Дороги — очень страшные. То, что по телевизору показывают, — это лишь часть. На самом деле все еще хуже. Меня впереди посадили, чтобы не укачивало, все видно было. Мосты разрушенные, снаряды по обе стороны дороги, обломки какие-то.

— Вас без проблем выпустили?

— Можно сказать, что да. Пугали, что украинская армия будет с автобусов мужчин снимать. Но такого, конечно, не было, паспорта просто на блок-постах проверяли.

— Родители там остались?

— Сначала оставались там, но папа сильно заболел с тех пор, как мы уехали. У него ноги отказали, врачи говорят, что на нервной почве может быть такое. Сейчас он в Харькове, в больнице, а мама с ним рядышком.

— Как все началось в Антраците?

— Появилось — не совсем понятно откуда — ополчение.

— Разве они не местные?

— Ну как вам объяснить… Вроде бы местные сначала были, а потом оказалось, что и русских много среди них. Сами ходили по городу и хвастались: я, мол, такой весь крутой, из России. А тех, кто спрашивал, зачем они сюда приехали, в комендатуру свою забирали. В последнее время у нас в магазине выручки уже практически не было, остались только самые дорогие продукты и элитный алкоголь. Так эти ополченцы к нам ходили регулярно с купюрами по сто, двести гривен. Где они их брали, если в городе уже почти ни у кого денег не осталось?

— Их, получается, так и не выбили из Антрацита?

— Не выбили. Мы надеялись, что все-таки украинская армия их выбьет. Ведь Красный Луч, а это километров пятнадцать от Антрацита, мощно бомбили и обстреливали. Мы верили, что вот-вот — и к «нашим» доберутся, отвоюют город. Но…

Мы, когда уезжали, проснулись в три часа ночи. Автобус в пять утра выезжал. Собрались, вещи взяли, выходим на улицу — и вдруг обстрел. Прямо слышно, как снаряды над головой воют. И видно, как на окраине поселка снаряды разрываются. Мы на землю попадали, дочка сестры моей плачет и спрашивает маму: «А там, куда мы едем, есть погреб?» А когда приехали в Успенку, она первым делом погреб проинспектировала. Большой, говорит, все поместимся…

Во время этого обстрела, кстати, осколком женщину убило. От маминого дома воронки всего лишь метрах в трехстах были.

— Если в поселке были террористы, то стреляла, выходит, украинская армия?

— Многие утверждают, что Украина стреляла. С другой стороны, украинская армия на тот момент черт-те где была…Что касается авианалетов — то, по-моему, это сто процентов украинская авиация.

— В Антраците сейчас террористы остались?

— Ополченцы, казаки всякие… Грызутся между собой, разборки устраивают. Милицию свою создали. Работы ж нет там, вот мужики и идут в эту так называемую милицию служить. А записывают примерно так: пришел — вот тебе автомат, служи. Картошка там около десяти гривен за килограмм стоит, представьте себе. Да и вообще цены бешеные, прилавки полупустые. Вот и выживают, кто как может.

— Квартиры не отбирают?

— Как не отбирают? В Успенке вместе с нами еще моя родная сестра с мужем и дочкой жили. Девочка в школу ходила, во второй класс. Отличница. Но они уехали обратно, чтобы попробовать продать свою квартиру. У них по соседству как раз ополченец живет. Может, поэтому ее жилье пока и не тронули. Сосед, между прочим, даже ремонт успевает делать. Есть, значит, за что.

А теперь оттуда не могут выехать, их не выпускают просто. Пропуска вроде выдаются, но получить их — очень проблематично. Хорошо хоть, связь какая-никакая есть, прерывается, но можно все-таки созвониться. На днях там опять за городом что-то взрывалось. И не такое, как «Град», а одиночные выстрелы. Никто так и не понял, что это было, кто по ком стрелял.

Автомобили отжимают, те, что подороже, конечно. Разрисовывают их в цвет хаки и по городу катаются. Автоматы из окон торчат, и сами ополченцы ездят веселые такие. Хорошо у них там все, наверное…

Да что там квартиры и машины — люди пропадают! У моего сотрудника брат-близнец был — пропал. Уже несколько месяцев его найти нигде не могут, ни живого, ни мертвого. Последний раз видели, как он в машину с ополчением садился. После этого — никто нигде не видел.

— Как население воспринимает украинскую армию?

— Когда там голосование за ЛНР проводили, моя управляющая агитировала всех голосовать «за». Очень много людей за Россию было. Что они при этом в Украине делают, я не понимаю. Да и сейчас даже, когда уже ясно видно, как Россия к нам относится, убивает и стреляет из чего только можно, люди все рано за Россию, поддерживают ее. Украина — это плохо, а вот Россия и Путин — хорошо.

— Много выехали?

— Да. Молодежи практически не осталось. Пенсионеры там сейчас и люди лет по тридцать и больше. Деток при этом, правда, много почему-то. Школа работает. Моя племянница там пошла во второй класс, причем, как ни странно, украинский. Правда, его планируют вскоре убрать, вернее, заменить российским.

…и здесь

— Мы живем сейчас у моего двоюродного дедушки и его жены. Я перед этим была здесь лет в тринадцать. Когда войны еще не было, планировали приехать сюда в гости — больно уж места красивые. Вот и напланировали…

Мы надеемся вернуться. Двадцать пять лет прожито, мы домой хотим. Очень сильно хотим. А сестра, наоборот, планирует продать квартиру и осесть здесь, в Успенке.

Муж, к счастью, нашел работу, АТБ предоставило. Мы долго звонили им, наконец-то они пошли нам навстречу, и муж сейчас охранником в АТБ в Кременчуге работает. В самой Успенке работу очень сложно найти. Они с мужем моей сестры во время посевной немного поработали, теперь вот в Кременчуге.

— А декретные вы здесь уже получаете?

— Я только документы оформила, еще не получала денег ни разу.

— Когда ребеночек родился?

— Шестнадцатого ноября. Доченька, Полина, три двести пятьдесят и рост пятьдесят шесть. Огромное спасибо врачам роддома! Они просто носились со мной. Все бесплатно, обогреватель в палату принесли. Да в принципе и не только медиков хочется поблагодарить. Сельсовет нам очень помогает, дрова дали. Мы дровами подтапливаем немного, хоть дом и газифицированный. Все равно прохладно, а ребеночек совсем маленький пока.

— В Онуфриевском районе люди нормально вас приняли?

— Ну как… Хорошо встретили…

— Честно?

— Ну, если честно, то поговаривали некоторые: сепаратисты приехали, Россию к себе привели, а сами сбежали. Но потом поняли, что мы — точно такие же люди, как и они. Абсолютно такие же и так же хотим жить мирно и спокойно. Помогают нам, вещи детские приносили. У нас вещей теперь — такая куча!

Да и в Кременчуге, когда я спрашивала о работе, первый вопрос мне был не об опыте, а «Вы откуда?» — «Из Луганской области». — «А за кого вы были изначально, за Украину или Россию?» В налоговой тоже интересовались. На рынке сестру отказались реализатором взять: Донбасс не берем.

Что дальше?

— Вам просто домой хочется или чтобы это была все же украинская территория?

— Мне хочется, чтобы все было, как раньше. Легко сказать: представьте себе, как потерять все. Но человек, который это не пережил, никогда не представит. Стремишься к чему-то, деньги зарабатываешь, ремонт тот же затеваешь, а потом — бах…

— Что сделаете первым делом, если удастся вернуться?

— У меня кошка в квартире осталась, я изо всех сил обниму ее. Соседи бедняжку подкармливают, сестра сейчас тоже ходит. Мне жалко кошку, а мама говорит: хорошо, что оставила. Подойдет кто-то к двери — а она мяукает сразу. Вот люди и думают, что кто-то дома есть. А сестра, кстати, чтобы ополчение всякое не пришло и не вселилось, время от времени белье на нашем балконе вывешивает. Постирались, мол, сушим.

Ох, если бы вы знали, как хочется вернуться… И как болит сердце, ведь там наша племянница маленькая…

Андрей Лысенко, фото Елены Карпенко, «УЦ».

Виявляється, нам зараз не так страшна війна, як корупція, боротьбу з якою в Україні вкотре оголошують першочерговим завданням для порятунку країни. Зрозуміло, що саме корупція призвела до розвалу нашої економіки, армії чи міліції, і такі глобальні втрати можна було отримати лише при наявності глибоко вкоріненого в нашу свідомість і, можливо, навіть менталітет явища.

Кілька років тому в якості журналіста обласної газети мені довелося побувати в Києві, на міжнародній антикорупційній конференції. Про її рівень свідчить той факт, що в засіданні взяли участь посол США, тодішній прем’єр-міністр України М. Азаров і віце-прем’єр-міністр Г. Немиря. Правда, щойно відбулася презентація проекту, як українські очільники зникли, пославшись на важливі державні справи. Мені (під аплодисменти журналістів) вдалося запитати посла США, мовляв, а в Сполучених Штатах високопосадовці теж тікають від журналістів, коли треба звітувати про боротьбу з корупцією? Посол виявився дипломатом і не коментував поведінку українських керівників, але сказав, що в США така поведінка чиновника будь-якого рангу просто неможлива. Це свідчить про відношення до проблеми корупції на рівні менталітету у нас і у них.

У широкому значенні корупція — це перш за все втрата совісті, дефіцит чесності й навіть презирство чи зневага до ближнього, підлеглих, суспільства та держави в цілому, іншими словами — цілковита деградація особистої, а в нашому випадку — і суспільної моралі.

В Україні майже всі тим чи іншим чином причетні до корупційних дій — давали або брали. Тобто ми майже всі нечесні по відношенню до інших. Підіть в лікарню, в суд чи спробуйте отримати якусь довідку — всі все знають. Найгірше те, що корупцію у нас очолила найвища влада, яка й повинна її викорінювати.

Можна згадати історію колишнього мера Кіровограда Олександра Нікуліна. Він мав необережність спробувати себе у великій політиці. Була така «канівська четвірка». Його почали звинувачувати у корупції, силовики захоплювали квартиру та навіть міську раду, підкидали гроші та врешті-решт запроторили за грати, знищили бізнес. Все це робилося з чийогось наказу й не без участі обласної влади. Тодішній керівник області, який пізніше й сам потрапив під пресинг, пояснюючи ситуацію з Нікуліним, якось сказав: «Ти ж не знаєш, як мені викручував руки Кравченко?» Отже, наші міністри (очевидно, що й ними хтось керував), самі стояли біля управління неправомірними діями замість боротися з ними.

Зараз у кіровоградській пресі піднялася активна кампанія за заборону забудови Лісопаркової, але ж це не новина. Свого часу відомим рішенням Кіровоградської міської ради № 405 роздали землі в Міському саду. Прокурорська служба вносила протести, але якось журналісти побачили в проекті рішення на отримання земельної ділянки прізвище, ну дуже схоже на прокурорське. До речі, саме «прокурорські» там таки збудували кілька котеджів…

Можна продовжувати до безкінечності, адже ледь не кожен з нас має свій корупційний або близький до цього гріх, зроблений за тих чи інших обставин. Але саме за останні років тридцять обман і бажання нажитися стали наріжним каменем для тих, хто повинен надавати послуги чи виконувати свої обов’язки БЕЗПЛАТНО, тобто лише за свою заробітну плату. Бажання урвати від спільного пирога трансформувалося в надприбутки олігархів і чиновників, маєтки, пентхаузи й суперкари, багатогектарні земельні ділянки, олігархічну промисловість, закордонну власність і рахунки, захмарні заробітні плати й пенсії та різноманітні виплати одним — і жебрацьке життя іншим. Свідомо чи несвідомо, але цілеспрямовано створювалося сприятливе середовище для безпечного користування таким інструментарієм, як корупція, і розквіт цього ганебного явища став можливим завдяки безконтрольності та відсутності дієвого впливу з боку суспільства.

Ми всі в корупції, як в шовках. Навіть багато журналістів, які чи не найбільше на словах борються з корупцією, частенько отримують від політиків незадекларовані доходи під час підготовки політично вмотивованих матеріалів. Корупція так вдосконалилася, так ввійшла в життя ледь не кожного з нас, що боротьба з нею нагадуватиме кидання каміння у вікна власного будинку.

Отже, виходить, що з корупцією боротися в Україні нікому, бо боротися доведеться з… самими собою. А чи готові ми до цього — запитання риторичне, хоча в історії є приклади, коли масову корупцію таки вдавалося подолати. Взяти ту ж Грузію. У нас немає необхідної кількості людей, які підходять для серйозної боротьби з корупцією. За прикладом далеко ходити не потрібно. Десятиріччями ми кажемо про непрозорість діяльності міських перевізників — «маршрутників». Ніхто не знає точної кількості їхніх прибутків, як і того, хто їх отримує та з ким ділиться. В Кіровограді не раз замовляли дорогі експертизи для вивчення пасажиропотоку, але маршрутки й зараз там, де й були — «в тіні». Вихід надзвичайно простий — впровадити на маршрутах незалежних контролерів, які б перевіряли у пасажирів наявність квитків. Саме в цьому й полягає хитрість — водії пасажирам квитків не видають роками, але гроші за проїзд отримують справно, тому можуть сміливо розповідати, що пасажирів не було, бо ось і квитки цілі… В цьому випадку один маленький штраф з пасажира міг би поламати всю добре налагоджену систему.

І так практично у всьому й всюди, куди ще не ступала нога справжніх борців з корупцією. Хто з нею буде боротися? Хто буде штрафувати порушників, не спокусившись на легкий і нечесний заробіток? Можливо, волонтери чи учасники бойових дій за незалежність, які знали, що вони ризикували життям і здоров’ям не для збагачення, а для розквіту України та подолання негативних явищ. Мабуть, саме їх і потрібно призначати на посади чиновників всіх рівнів, у тому числі в міліцію чи прокуратуру. Тоді, може, й почнеться ліквідація поживного середовища для розмноження корупційних мікробів. Поки що в нас почали боротися за звичкою — створили ще одну бюрократичну службу, Антикорупційне бюро. Простіше було б організувати якусь державну службу з регуляції корупційних дій. Побороти не поборемо, але управляти процесом можна.

Сергій Полулях.