Рубрика: 45

Немало женщин, отчаявшихся встретить свою вторую половину, и даже романтически настроенных девушек решаются на знакомство с заключенными по переписке. Так ли это безопасно — знакомиться по переписке с человеком, отбывающим наказание в «местах не столь отдаленных»? С одной стороны, это очень милосердно — поддержать человека, лишившегося свободы и многих других благ цивилизации. А с другой — каждая из сторон подобного знакомства никогда не знает, чем такая переписка может обернуться. Вот и в нашем случае она закончилась трагедией.

Женщина, мать троих взрослых детей, которые давно стали самостоятельными, начала переписку с человеком, отбывающим наказание за умышленное убийство. Сейчас уже трудно сказать, знала ли женщина, что, кроме этого наказания, у него за плечами «богатая биография»: пять сроков общей продолжительностью 19 лет. Трудно сказать, почему она отважилась на такое, но, как бы там ни было, по окончании отсидки бывший заключенный М. приехал в гости к своей знакомой по переписке в одно из сёл Новгородковского района. Дети не сразу узнали о таком событии, но мама объяснила им, что её новый знакомый просто вызвался помогать по хозяйству, впрочем, что делать с ним дальше, она явно не знала. А тот, видимо, рассчитывал на большее…

В один не самый хороший день и произошла трагедия. Когда присутствие бывшего зека стало угнетать хозяйку дома, она обратилась к нему с просьбой уехать, сославшись на то, что никаких отношений у них не будет, а, кроме того, ей нравится другой человек, с которым она давно встречается. Разговор состоялся вечером, и, учитывая позднее время и мартовские холода, женщина разрешила М. переночевать в доме. Ранним утром, вместо того, чтобы собрать вещи и уйти, тот затеял разговор, который и закончился трагедией. Сухие строки протокола описывают её так: «Он объяснил, что ему некуда идти, а также он не имеет денег, а потому женщина сняла с руки кольцо и передала ему, а потом начала его выгонять, и между ними возникла ссора. В ходе ссоры он ударил её несколько раз руками по лицу, и она наклонилась к кровати, чтобы взять маленький топор, поэтому он ударил ее ногой по туловищу и выхватил топор из ее рук. Затем женщина снова наклонилась к кровати и пыталась взять другой топор, а потому он ударил её острой частью малого топора по затылку, отчего последняя упала на пол спиной, а он отбросил малый топор и взял большой топор, которым начал наносить удары потерпевшей в область шеи, после чего она умерла».

После совершения преступления М. направился в дом к сыну убитой, намереваясь забрать написанные им письма, однако, услышав шум, схватил первый попавшийся пакет с документами и сбежал. В пакете писем не оказалось, но были все документы убитой. С этими документами он и добрался до Кировограда, где сдал обручальное кольцо убитой им женщины в ломбард, а документы зачем-то передал своему знакомому. Через несколько дней он был задержан сотрудниками правоохранительных органов. Коллегией судей Кировоградского районного суда Кировоградской области был вынесен приговор о наказании М. в виде лишения свободы на срок десять с половиной лет.

Во всей этой грустной истории невыясненным остался вопрос: почему, как началась переписка, приведшая к таким печальным последствиям?!

За комментарием по этой проблеме мы обратились к практикующему психологу Наталье Потапенко. Вот что она нам сказала.

— Наших женщин почему-то привыкли характеризовать исключительно строками некрасовской поэмы: и коня остановит, и в горящую избу… При этом всегда забывают о том, что женщина до бесконечности терпелива и жалостлива. Вот в этом-то слабое место наших женщин. И большинство заключенных об этом хорошо осведомлены и вовсю пользуются женскими слабостями. Чего стоят душещипательные письма о горькой судьбинушке и несправедливом приговоре ему, невиновному! Либо честь женщины защищал, либо взял вину друга на себя. Есть, конечно, разные варианты. Но все они о том, что сам заключенный абсолютно невиновен, а милиция и прокурор вкупе с судьей — монстры страшные, которым лишь бы засадить хорошего человека за решетку. И родные — монстры, поверили прокурору и отказались от него, несчастного. Поэтому он голодает, курить нечего, теплых вещей нет… И наша женщина начинает в срочном порядке собирать посылки, отрывая последние гроши от своей копеечной зарплаты. Сигареты, чай, тушенка, сухари, теплые вещи…

Мало кто из них знает, что письма сочиняются коллективно, всей камерой. Что десятилетиями существуют шаблонные, заготовленные истории о нелегкой доле заключенного. Что, получая ответные письма с искренними теплыми словами, читают их вслух как развлечение. И смеются тоже всей камерой. А уж как веселятся, когда приходят посылки… А женщина ждет. Ждет, когда уже любимый, самый хороший на свете и невиновный выйдет на свободу. Представляет, как она отогреет душу несчастного, как они заживут вместе… И вот, когда у «любимого» заканчивается срок заключения, начинаются неприятные неожиданности: и уровень интеллекта не тот, что в письмах, и характер — не сахар, и рюмку опрокинуть не дурак. Конечно, бывает и наоборот, но это скорее редчайшее исключение из правил.

Что интересно, такая переписка администрацией учреждений даже поощряется. Считается, что это идёт на пользу — вместе с любовью у осуждённого появляется ощущение того, что он кому-то нужен. Стало быть, будет стремиться к тому, чтобы после освобождения вернуться к нормальной жизни. Но это если любовь настоящая. Однако в тюрьме обычные для жизни на воле правила, чувства и отношения получают иные оценки…

Алексей Гора, «УЦ».

Наверное, Кароль Шимановский – один из самых известных в мире елисаветградцев. И при этом один из тех, кто жил здесь, творил и оставил заметный след в культуре. Судьба его интересна и трагична, как судьбы многих талантливых людей, родившихся в Российской империи на рубеже веков. Жизнь его абсолютно неотделима от музыки – любые воспоминания о нем как о человеке заканчиваются ссылками на его произведения, которые в статье, увы, не передашь.

«Вдали от музыкальных столиц»

Родился Кароль-Матвей Шимановский 3 октября 1882 года в семейном имении Тимошовка (сегодня Каменского района Черкасской области), которое его отец получил в наследство.

«Коли тато був молодим, мав мрії високі та хмарні, – пишет сестра композитора София (Зося) Шимановская в книге “Розповідь про наш дім”. – Закінчивши школи в Києві, постановив їхати за кордон, щоб навчатися наук точних, про які мріяв завжди.

Коли вже мав закордонний паспорт у кишені, його дід записав йому в заповіті Тимошівку з розпорядженням, щоб осів на ріллі і взявся до рятування заборгованого маєтку.

Тато не вагався ані на мить. Покинув далекі свої плани і, зціпивши зуби, взявся до роботи разом з мамою, яка була молодою і вродливою. (…)

Широкий і поглинаючий інформацію розум тата охоплював, мабуть, усі галузі життя. Цікавився тато астрономією, а спеціалізувався в метеорології. Збудував навіть апарат за власним проектом, з допомогою якого провадив свої метеорологічні дослідження. Закінчивши денну роботу в господарстві, тато віддавався із задоволенням своїм студіям та спостереженням у товаристві зацікавлених дітей, які топталися за ним, заслухані в його пояснення. (…)

Любили тата, зрештою, всі: служба і канцеляристи, свої і чужі. Він володів чарівністю глибокої доброти, гумору і безтурботності. Тато, маючи зі свого дитинства гарячі спогади про повстання, був великим патріотом, і Тимошівка, той шматочок землі, загублений серед далекої козаччини, була для нього квітучим острівцем польськості в бурхливому морі пшеничної України.

Поляки, які жили у віддалених окраїнах, усунуті від Польщі, її ідей та починань, професори гімназій, урядовці та офіцери, в постійному спілкуванні з росіянами з болем і соромом втрачали навіть чистоту мови, в нашому домі з радістю віднаходили свою польськість».

О той же самой культурной особенности Тимошовки писал родственник Шимановских, часто гостивший в имении, Ярослав Ивашкевич в книге «Встречи с Шимановским»: «Тимошовка была расположена на границе Чехрынского уезда, в преддверии вольных степей Херсонщины, на плодородной равнине, пересеченной частыми оврагами. Усадьба находилась посреди большого села, в большом саду, почти со всех сторон окруженном сельскими постройками. Только с одной стороны сад спускался к большому красивому пруду, который в королевстве Польском, пожалуй, сочли бы озером, с другой – виднелись парк и усадьба Кароля Ростишевского. Особый тон в тимошовском доме задавала “бабуня Мисуня”. Она и Станислав Шимановский поддерживали в доме старопольские традиции. Многочисленные толпы близких и дальних родственников постоянно заполняли покои Тимошовки, причем почти вся родня в большей или меньшей степени увлекалась искусством, и все без исключения обладали прямо-таки безудержным чувством юмора. Что касается развлечений, то здесь тон задавал Станислав Шимановский, веселый, добрый, уравновешенного нрава человек, обожаемый племянниками “дядя Стась”. Естественно, что первый мой визит в этот артистический дом произвел на меня огромное впечатление. Впервые в течение такого продолжительного срока я общался с семьей, в которой буквально каждый был интересной личностью. Я слушал игру Феликса Шимановского, семейные вокальные ансамбли, наблюдал, как содержательно и изобретательно развлекается молодежь».

Описывая более поздние времена, когда имением уже стал управлять брат композитора Феликс Шимановский, Ивашкевич вспомнит: «Во времена Станислава Шимановского никаких контактов с ближайшими соседями (а ими были русские) не поддерживали. Теперь же эти русские семьи стали постоянными и частыми гостями Шимановских. При этом я не могу сказать, что дом от этого что-то потерял».

Эта подчеркнуто польская, подчеркнуто интеллигентная среда, созданная Станиславом Шимановским, не могла не повлиять на маленького мальчика, тем более что, в отличие от других детей этой семьи, он практически не посещал учебные заведения (хотя числился учеником Елисаветградского земского реального училища и в 1900 году сдал там экстерном экзамены за шестой класс), не мог участвовать в общих забавах, заниматься спортом и т. п. Еще малышом Катот (так называли Кароля в семье) повредил колено, какое-то время совсем не мог ходить, но после операции, которую ему сделал в Москве Склифосовский (!), пошел на поправку, хотя хромал всю оставшуюся жизнь. «Талант Кароля в семье Шимановских какое-то время оставался в тени, – пишет Ирина Никольская в книге “Кароль Шимановский”. – Внимание большинства обитателей Тимошовки привлекали фортепианные выступления Феликса Шимановского (старшего брата Кароля), Наталии и Генриха Нейгаузов, а также вокальное мастерство сестры Станиславы, в будущем известной певицы. Кароль не обладал ни ярким пианизмом, ни голосом, и его первые композиторские опыты были замечены и по достоинству оценены лишь отцом и юным Генрихом Нейгаузом». Впрочем, этого было достаточно, чтобы в 1892 году в Орловой Балке, где у Шимановских было еще одно имение, мальчика представили Николаю Лысенко, гостившему там у брата. Сын композитора Остап Лысенко писал, что, послушав мальчика некоторое время, отец прервал его: «Ти будеш великим музикантом, мій хлопчик, – сказав він схвильовано. – Тільки вчись! Все життя вчись».

И он учился. В Елисаветграде, куда семья перебиралась обычно на зиму, Кароль, само собой, посещал фортепианную школу Густава Нейгауза. Когда говорят о Генрихе Нейгаузе и Кароле Шимановском, то часто называют их двоюродными братьями, хотя на самом деле немцы Нейгаузы и поляки Шимановские, хоть и состояли в родстве, но не настолько близком. Близкими родственниками их делала, скорее, общая страсть  – музыка. Генрих и Наталия Нейгаузы летом гостили у «кузенов» в Тимошовке – там дети чуть ли не ежедневно ставили музыкальные спектакли, играли концерты на двух роялях в восемь рук и т. п. И общались между собой, как ни странно, на польском языке.

Сам Шимановский несколько лет спустя писал музыкальному критику Хыбиньскому: «Хотя жил я вдали от музыкальных столиц, однако же благодаря музыкальной среде, окружавшей меня с детства, я быстро познакомился с самой лучшей музыкой. Мои ранние музыкальные впечатления – это Шопен, Бах и особенно Бетховен: этим объясняется тот факт, что я никогда не дам себя соблазнить музыкой разных Пуччини. С Вагнером я впервые познакомился в возрасте 13 лет в Вене – тогда я увидел на сцене “Лоэнгрина”. С тех пор Вагнер превратился в единственный объект моих грез – по фортепианным переложениям я изучил все его произведения. Я начал сочинять – разумеется, оперы. Одну из них я даже закончил (в фортепианной версии). Сообщаю Вам обо всех этих, в общем-то, незначительных деталях для того, чтобы подчеркнуть, что сам выбор (Бетховен и Вагнер) уже свидетельствовал о врожденной склонности к симфонической и особенно оперной музыке, а роль фортепианного композитора была отчасти навязана мне волею судьбы – так как до 18 лет я абсолютно не знал оркестр и совсем плохо театр. Только примерно за год до приезда в Варшаву для продолжения образования я осознал, что не могу начинать с опер, и со всей энергией набросился на фортепиано».

Все только начинается

В 1901 году Кароль Шимановский уехал учиться в Варшаву, но не стал поступать в консерваторию, а брал частные уроки у преподавателей. Он много путешествует, но лето по-прежнему проводит в Тимошовке. Во всем мире Шимановского знают как польского композитора – «второго после Шопена». И это верно, если принять во внимание то, что полжизни его старательно оберегали от «русского влияния». Но, тем не менее, большую часть своих произведений Шимановский написал именно тут – в Тимошовке и Елисаветграде. Именно наш край он считал своей родиной. София Шимановская цитирует брата: «Тимошівка гарна, добра та дорога. І не знаю, чи міг би я розлучитися з нею надовго. Не знаю, як міг би далеко від неї жити і працювати. Думаю, що, коли б не мав можливості повертатися до неї щороку і певності морального відпочинку та спокійної роботи впродовж трьох місяців вакацій в Тимошівці, я почувався б як людина, яка мусить увесь час працювати і рухатися, а не має можливості заснути.

– Так, це саме те, – повторив ти в задумі. – Я був би морально невиспаний».

29 сентября 1905 года умер Станислав Шимановский. И семья сразу же столкнулась с серьезными проблемами. Шимановские не были, конечно, бедны, но именно отец занимался и имением, и несколькими асфальтными заводами в Елисаветграде, которые обеспечивали семье стабильный доход, позволяли путешествовать по всему миру и т. п. Ни пианист Феликс, ни композитор Кароль не были готовы взять на себя материальную заботу о семье. С другой стороны, после смерти отца круг друзей семьи значительно расширился. Софию Шимановскую (тогда еще совсем маленькую девочку) удивило (!), что русские тоже могут быть культурными людьми: «Це була численна в околиці родина Давидових. Мушу визнати, що були ці люди приємні та вишукані. Політикою зовсім не займалися, а до своїх сусідів поляків виявляли багато симпатії та приязні. Ми спілкувалися з ними завжди французькою, оскільки через високе почуття делікатності в нашому домі не вживали ніколи російської мови». Представляете, насколько терпимыми и интеллигентными людьми были «хозяева края» Давыдовы? Представьте себе русского, который требует, чтоб его украиноязычные друзья общались с ним по-английски из деликатности!

Ярослав Ивашкевич пишет: «За 5 лет в Тимошовке произошло так много всего. Исчезли старосветские фигуры дяди Шимановского и бабуни Таубе. Повеяло другим, более свежим воздухом. Хозяйство вел Феликс Шимановский, а среди многочисленных гостей старого особняка можно было встретить людей, которые до этого здесь вообще не бывали. (…) Высококультурные, давным-давно поселившиеся в этих местах семьи Давыдовых внесли в дом Шимановских совершенно особую атмосферу, столь непохожую на провинциализм соседей-поляков. Ничего удивительного, что Кароль Шимановский близко сошелся с обеими семьями рода Давыдовых: Льва Давыдова – из исторической Каменки, где бывал Пушкин и где Чайковский дописывал своего “Евгения Онегина”, и Дмитрия Давыдова – из Вербовки. Особой сердечностью отличался последний и его жена, хозяйка дома Наталия Давыдова, урожденная Гудим-Левкович. Именно ей посвятил Шимановский свою Вторую фортепианную сонату. Она была светской дамой в полном смысле этого слова – красивая, серьезная, интеллигентная и музыкальная. В ее лице Шимановский нашел искреннюю почитательницу своего таланта. Она, например, специально ездила в Вену на концерты Кароля и нередко появлялась одна в Тимошовке, чтобы провести вечер с Каролем и его старшей сестрой Нулей. В то время мне – уже вполне взрослому молодому человеку – позволялось присутствовать при их беседах. В то лето к Давыдовым в Вербовку приезжал отдохнуть недели на две Артур Рубинштейн. Само собой разумеется, он был частым гостем в Тимошовке, и мне посчастливилось неоднократно слушать его игру».

Некоторые биографы Шимановского предполагают, что Наталия Давыдова до революции помогала ему и материально. Вообще Шимановский, видимо, унаследовал от своего отца его несравненное обаяние. В сочетании с совершенной неприспособленностью к жизни и несомненным талантом оно производило на людей огромное впечатление. Впрочем, и до революции, и после, когда Шимановские переехали в Варшаву, в окружении композитора почти всегда находились люди, готовые оплачивать его путешествия, жилье, помогать деньгами.

Красота революции

Годы Первой мировой войны Шимановский проводит в России, летом он живет в Тимошовке, зимой – в Елисаветграде, часто ездит в Киев, Петроград и Москву. Именно тогда он очень подружился со скрипачом Павлом Коханьским и его женой Зосей. «В жизни народов, как и в искусстве, по-настоящему прекрасен процесс созидания и творчества, а не разрушения. Не верьте лгунам и лицемерам, которые хотят показать нам красоту революции!» – писал Шимановский.

София Шимановская описывает события 1917 года: «Надійшов 1917 рік. А разом з ним прийшло літо – це останнє. (…) В ті спекотні, сонячні дні літа у пречистих кімнатах, які пахли дитинством, осів страх. Твердий селянський страх з владними сильно гримаючими черевиками і незрозуміло ворожим обличчям. І п’яний страх йшов від (…) великих вікон без віконниць, які стерегла багато років взаємна весела довіра й приязнь. І від малого ключа у вхідних дверях – малого, безпорадного ключа, який сьогодні нервова рука щовечора повертала в замку – два рази. А страждання було всюди. Було в нас і навколо нас. Охоплювало кожну самотність. (…) Страждання стягло худе обличчя Катота – мовчазність і зосередженість осіли в його очах. Катот, як звичайно, про нього не говорив і ховався з ним у своїй малій – ах, як дорогій сьогодні – композиторні. І отоді, в ті короткі сповнені страху дні, постали “ІІІ Соната для фортепіано”, “Квартет”, “Дванадцятий етюд” і багато інших творів та заготовок.

Як мало радості було в його роботі, а як багато найглибшої серйозності та болю. Але горіло у ньому трагічне натхнення, і, мабуть, ніколи не писав так багато. І працював, працював без перепочинку, як ніби всю роботу хотів закінчити тут, у будинку. (…) Але ж знав, – і ми всі знали, – що дні дому вже визначені».

В ноябре 1917 семья перебирается в Елисаветград. Пятого ноября 1917 года Шимановский писал своему другу: «Наше дальнейшее пребывание в деревне стало, особенно в последнее время, невозможным в связи с возникновением “Вольного казачества”, о котором Вы наверняка читали в газетах. Отказавшись по причине дороговизны от мысли поселиться в Киеве, мы переехали всей семьей в Елисаветград, где моя мать имеет небольшой дом. Поскольку до Тимошовки отсюда недалеко, нам удалось вывезти наиболее ценные вещи. Сидим здесь, сократив все расходы до минимума, и ждем дальнейших событий!»

Больше Шимановские в свое родовое имение не вернулись. Спустя год композитор напишет Зосе и Павлу Коханьским: «Самое плохое, что жизнь в этом отвратительном местечке в художественном смысле повлияла на меня ужасно. Уже больше года не могу закончить квартет и, кроме транскрипций и 10 песен, ничего не написал. Хотя некоторые из песен – очень приличные! В свое оправдание должен сказать, что высек огромный том моего романа и начал второй. Не смейтесь над моим авторством, так как это действительно интересный роман!»

Я. Ивашкевич, навестивший Шимановских в Елисаветграде в 1918 году, пишет: «Хотелось бы остановиться еще на одном деле, которым был захвачен Шимановский в 1918-1919 годы и которое заменяло ему в то время занятия композицией. Речь идет о работе над романом, после многочисленных переименований получившем наконец название “Эфеб”. К сожалению, рукопись сгорела в сентябре 1939 года – как и все, что находилось в моей варшавской квартире (там я собрал все самые ценные рукописи – и свои, и чужие). Таким образом, я – один из тех немногих, кто знает содержание этого романа. Благодаря же тому, что я много занимался этим произведением, я помню его довольно подробно. (…)

Сцена бала особенно врезалась мне в память – вернее, описание концерта перед балом, концерта, в котором исполняется скрипичная соната Кораба. В этом описании Шимановский воздал должное лучшим исполнителям своих произведений – Павлу Коханьскому и Артуру Рубинштейну. С предельной точностью, на которую способно только заинтересованное лицо, Шимановский обрисовал их манеру игры – и не только принципы интерпретации, но даже и внешние ее приметы (например, то, как Рубинштейн подпрыгивает, сидя за фортепиано). С большой теплотой изображал Шимановский исполнителей сонаты Кораба (читай: своей собственной), и этот сугубо “музыкальный” эпизод особенно выделялся искренностью и непосредственностью среди, честно говоря, слегка искусственной обстановки романа в целом. Жалея об утрате всей рукописи, я прежде всего жалею именно об этой сцене».

Нельзя обойти вниманием тот факт, что Шимановский посвятил этот роман своему возлюбленному – поэту и танцору Борису Кохно, который в то время учился в Елисаветграде. Тереза Хилинская, исследователь творчества Шимановского, в 1981 г. нашла в Париже одну из глав романа, переведенную автором на русский язык и подаренную в 1919 г. Борису Кохно, ставшему затем секретарем Дягилева и видной фигурой в музыкальном Париже.

Позже Шимановский напишет роман «Томек, или Приключения молодого поляка на суше и на море» и повесть «О бродяге-фокуснике и семи звездах». Как рассказал нам директор музея им.Шимановского Александр Полячок, эти произведения, безусловно, интересны для исследователей творчества Шимановского, но особой литературной ценности не представляют. И Шимановский сам это прекрасно понимал: писал, потому что имел такую потребность, но никогда не издавал своих произведений.

Летом 1919 года Шимановский писал Коханьским: «Мы существуем только благодаря тому, что я служу теперь в местном комиссариате Нар. образования, неплохо зарабатываю, и это нас спасает от различных осложнений. Мы с Гариком (Генрихом Нейгаузом. – Авт.) и другими даем концерты и даже вроде собираемся открывать школу. Меня тянут в Одессу на такую же должность, я, однако, ехать не решаюсь – уж лучше тут со своими горе мыкать. О композиторском труде и речи быть не может. До 4 часов вечера сижу у себя в комиссариате, и, кроме того, масса обязанностей. Иногда чувствую себя страшно усталым!»

Однако сразу вспоминаются более известные строки, написанные Генрихом Нейгаузом: «В Елисаветграде, после ухода австрийцев и поражения петлюровцев (мы все эти прелести испытали, даже краткую махновскую интермедию, даже погромы григорьевских банд), когда окончательно победили большевики, мы с Карлом Шимановским, скрипачом Липянским, композитором Вл.Дешевовым и вскоре умершим скрипачом Б. Гайсинским образовали – по распоряжению правительства – МУЗО при местном Наробразе. Вначале деятельность наша была неуверенно-неопределенная, слишком все было ново и необычно, со временем же мы сосредоточились на устройстве концертов собственными силами. Концерты, устраивавшиеся нами в большом красивом зале бывшей женской гимназии, имели такой успех, что местные остряки говорили, будто на них появляются даже расстрелянные. (…) Елисаветград никогда еще не переживал такого “расцвета” музыкальной жизни как в это лето 1919 года».

В своем отечестве

В 1919 году Шимановские, потеряв надежду сохранить хотя бы часть своего имущества, бросают дом на ул. Гоголя и уезжают в Польшу.

В 1919-1920 годы Шимановский совершил несколько гастрольных турне по Европе вместе со скрипачом Коханьским и пианистом Рубинштейном, которые исполняли его произведения. В 1920-м они все вместе едут в США.

14 марта 1921 г. Шимановский писал Ивашкевичу из Нью-Йорка: «Дорогой Ярось! (…) Чуждость и даже враждебность здешней культуры буквально подавляет меня, и я далек здесь – ах, насколько далек! – от какого бы то ни было ощущения счастья. Самое большее – это иногда удовлетворение, либо то или иное удовольствие и, наконец, непосредственная теплота самого близкого окружения – Павла, Зоси и Артура! Мой пессимизм по отношению к Новому Свету не слишком глубок, но имеет основания. Люди, подобные нам, не могут безнаказанно здесь просуществовать дольше, чем несколько месяцев. Париж, Лондон – совершенно другое! Не опасайся также, что мою натуру может ранить то, что ты называешь “западным рынком” (впрочем, весьма справедливо). Я замыкаюсь в себе, изучаю их [американцев] хитро, злорадно, делая выводы и подавляя в глубине души типичное пренебрежение отсталого, неизлечимого европейца. Меня не подкупить даже 50-этажными домами и десятью Панамскими каналами, и я вижу насквозь эти души, столь математически плоские, что их уже и не существует!»

Сегодня Шимановского очень почитают в Польше, называют «вторым после Шопена», изучают его наследие и т. п. И складывается впечатление, что тогда, в 1920-м, вся Варшава ждала приезда композитора и бросала в воздух чепчики. На самом деле и тогда, в 20-х, и позже при жизни Шимановского отношение к нему не было столь однозначным. В Польше он жил то в Варшаве, то в маленьком городке Закопане, известном в то время не только горнолыжным курортом, но и музыкальными фольклорными традициями, которые отразились в произведениях польского периода.

А. Иваньский в книге «Кароль Шимановский в воспоминаниях» пишет: «В 1924 году при помощи Фительберга и графини Марии Собаньской нам удалось снять для него скромную квартирку – мезонин в одном из флигелей дома № 47 по ул. Новы Свят (в Варшаве. – Авт.). “Апартаменты” эти состояли из средних размеров комнаты и смежной с ней крохотной спальни; в комнате стояли оттоманка, пианино, несколько стульев, небольшой книжный шкаф и “реквизированный” у меня дубовый письменный стол – самый обычный, но зато большой и очень удобный для того, чтобы раскладывать на нем большие оркестровые партитуры. За этим столом были созданы оркестровая партитура “Рогера”, “Слопевне”, “Детские стихи”, Stabat Mater, Мазурки, черновики балета “Харнаси”. Квартирка имела массу недостатков, однако имела и одно очень важное преимущество: была совершенно изолированной от внешнего мира – шума, музыки, таким образом, Шимановскому были гарантированы необходимые для работы тишина и спокойствие. Неудобства доставляли ему разве что многочисленные визитеры – знакомые, ученики, поклонники, совершенно не считавшиеся с привычками маэстро и навещавшие его, когда им заблагорассудится. Почти постоянное отсутствие прислуги в доме, наличие отдельного входа в квартиру Шимановского – все это, к сожалению, никак не могло уберечь его от их излишней навязчивости. Композитор сочинял только рано по утрам, причем любил работать регулярно и без перерывов. В это время он совершенно не переносил присутствия посторонних. Если же Шимановский садился за свой стол в середине дня (по ночам или вечером он вообще никогда не работал), то только для того, чтобы окончательно оформить черновики – внести в них отдельные исправления или же подумать над оркестровкой».

В 1926 г. Шимановский писал Зосе Коханьской: «В самом деле, вот совершеннейший парадокс: кажется, будто на общем фоне музыкальной нищеты у нас в Польше мое положение – уникальное в своем роде, прямо-таки царское, а на самом деле меня силой тянут до уровня и ставят в один ряд с такими олухами, которых я могу только презирать. Ты и не представляешь, сколько противоречий это порождает и как мне все это надоело. (…) В результате у меня – как никогда раньше – нет никакого желания чем-либо заниматься, кроме одного – уехать за границу на пару лет, но сделать это не так-то просто, и это меня пугает. Здесь я буквально физически ощущаю, что погружаюсь в смердящее болото, из которого уже не выбраться, ибо все мои усилия направлены исключительно на то, где бы раздобыть немного денег на завтра или послезавтра, а уж о более отдаленном будущем и говорить не приходится. Какая-то адская машина меня пережевывает и автоматически выплевывает по одной только причине – крайней бедности, в которой пребывает вся страна. В конце концов, в каждом более или менее развитом обществе находятся те, кому искусство необходимо, и они готовы за него платить; для нас же это – недостижимая роскошь: экономят ради хлеба насущного буквально каждую копейку, и первой жертвой такой экономии становится художник – то есть творец духовной “роскоши”, без которой в конечном счете прожить можно».

В 1927 году Шимановский становится ректором Варшавской консерватории. Зосе Коханьской он жалуется: «Передо мной стоит ответственная задача: полностью перестроить деятельность консерватории – не только с педагогической, но и с финансовой точки зрения, а это означает – найти кредиты. И вот я постепенно превращаюсь в “чиновника”, проводящего большую часть своего времени в министерствах и ведомствах. Ты знаешь, я – человек требовательный к себе, наполовину ничего делать не умею, поэтому теперь мне приходится полностью погрузиться в эту атмосферу: порой я по 8 часов подряд сижу в консерватории или в каком-нибудь министерстве. Можешь себе представить, как это пагубно сказывается на творчестве. Каникул и праздников не хватает – устаю так, что могу только отдыхать!»

Его тогдашний ученик Т. Залевский пишет: «По мнению многих, Шимановский был “крайним модернистом”, и словечко “шимановщина” для большинства означало чудачество, невыносимую манерность, если вообще – не своего рода музыкальную патологию».

«Так, не для себя, я еще не жил»

В 1929 году в санатории у Шимановского совершенно случайно обнаружили туберкулез. Он пишет Коханьской: «Когда я пришел к здешнему врачу (…) он без малейшего замешательства откровенно сказал мне, что на самом деле я приехал в ужасном и опасном состоянии. В детали не вдаюсь, слишком длинно, да и не в этом дело, а в том, что на мой удивленный вопрос, как могла болезнь зайти так далеко всего за несколько месяцев (как я думал), он мне ответил, что туберкулезный процесс в правом легком развивается вот уже лет 5-6! Он еще сказал, что такие вещи случаются довольно часто: болезнь потихоньку себе теплится и распаляется – в конце концов наступает вспышка, как у меня сейчас. Все думают, что это, мол, нервы, переутомление, лечиться не собираются и понятия не имеют, что с ними происходит». И немного позже: «Хоть годы “директорства” оказались для меня такими тяжелыми, будучи безусловно и причиной моего заболевания, благодаря им я смог осознать, что значит для меня Польша. (…) Если вдуматься, то я ведь уже не молод, на идеальное физическое здоровье мне рассчитывать трудно, а это означает, что жить мне осталось не так уж много и что мою активную деятельность на благо Польши можно уже считать завершенной. Это приводит меня в отчаяние – ведь в таком случае мне в этой жизни делать больше нечего. Еще пара сочинений, хороших или плохих, но уже как бы за рамками того, что делается сегодня и что сейчас нравится – и finis. Ты не думай, что все это из-за болезненного самолюбия – ведь так “не для себя” я еще не жил – в смысле преданности какой-то идее».

В 1930 г. Шимановский поселился в арендованной вилле «Атма» в Закопане. Отсюда композитор уезжал на гастроли в Европу, наведывался в Варшаву, продолжая курировать деятельность академии. В 1933 году даже приезжал на гастроли в Москву, где последний раз встретился с другом детства, оставшимся в СССР, Генрихом Нейгаузом. Уже после его смерти пианист рассказывал: «Самым любимым композитором Шимановского до конца его дней был Вагнер. Говорят, что в последние месяцы своей жизни, когда он умирал от чахотки, он с особенным наслаждением слушал по радио в санатории “Тристана и Изольду” и другие сочинения Вагнера».

В октябре 1935 года Шимановский выехал в Париж на постановку балета «Харнаси». Вернуться в Польшу он уже не смог – болезнь привела его в Швейцарию, где он скончался в санатории в Лозанне 29 марта 1937 года. В этом же году останки Кароля Шимановского были перевезены в Краков и захоронены в национальном пантеоне в церкви Святого Станислава.

В тот же год ученики Шимановского выступили с инициативой создания в Закопане его мемориального музея. И музей был создан – 40 лет спустя – в 1976 г.

В Кировограде о Шимановском вспомнили в 1962 году. Как рассказал Александр Полячок, на 80-летие со дня рождения композитора сюда приехали его племянница Кристина Домбровская (дочь Софьи) и дирижер Игорь Блошков. Они интересовались елисаветградским периодом жизни композитора, посещали его дом, который тогда еще был жилым, и т. п. По итогам поездки оба написали объемные статьи в польской прессе. В 80-е в музучилище была открыта музейная комната Шимановского. Самыми ценными экспонатами тогда были ноты из библиотеки Шимановского, которые сам Кароль, уезжая, подарил кировоградскому музыканту Сергею Пузенкину, а также ноты с карандашными пометками Шимановского, которые передала в музей вдова еще одного знаменитого елисаветградца-скрипача Виктора Гольдфельда. По воспоминаниям Гольдфельда, они с Шимановским во время Гражданской войны вдвоем дежурили на улицах с винтовками, а после дежурств вдвоем играли: Виктор – на скрипке, Кароль – на фортепиано. Эти самые ноты каприса Паганини с пометками использовали на концерте, который прошел в 1918 году в здании областного суда.

В 1988 году из дома Шимановского на ул.Гоголя выселили жильцов, поскольку он был в аварийном состоянии. Его планировали отремонтировать и создать там музей, но время было смутное… В 1991-м все-таки было принято решение о создании музея, и его директором стал Александр Полячок. Провели экспертизу здания и приняли решение разобрать его и собрать заново – собственно, до 1997 года эти работы худо-бедно велись, но с тех пор средства на эти цели не выделялись. Здание на Гоголя, 42, так и стоит полусобранное, музей ютится на втором этаже музыкальной школы им.Нейгауза. В этом году дело, кажется, сдвинулось с мертвой точки – в городском бюджете запланировали 45 тыс. на создание проектной документации, программой «Центральный регион – 2015» предусмотрено выделение в 2014-2015 году еще 400 тысяч на строительные работы… Одновременно Александр Иванович ведет переговоры с польскими неправительственными организациями о совместном завершении реконструкции здания и создания в нем музея Шимановского и польского культурного центра.

Подготовила Ольга Степанова, «УЦ».

Канал «1+1» завершил показ шоу «Любовь без границ». Кто следил за развитием событий в шоу, не мог не заметить, что одной из участниц была кировоградка Алла Резниченко.

С Аллой мы, журналисты, знакомы давно и хорошо. Она работает в управлении по работе со СМИ горсовета. Красивая, стильная, яркая, жизнерадостная. Все, кто знает Аллу, много раз прочили ей «телевизионное будущее». И вот она – на большом экране.

Поскольку проект завершен, участнице наконец-то разрешили дать интервью. Нас не интересовала техническая сторона шоу. Хотелось узнать о чувствах, эмоциях, впечатлениях девушки, чуть-чуть не дошедшей до финала.

– Алла, как возникла сама идея участия в проекте?

– Я могла бы сказать, что всё вышло случайно, но, наверное, случайностей не бывает. Я по долгу своей службы просматривала новости на сайте «1+1» и увидела объявление о кастинге. Заинтересовалась. Предлагали очень интересное творческое задание: написать письмо любимому. На тот момент у меня любимого не было, и очень захотелось написать письмо виртуальному молодому человеку. Кроме того, интересно было испытать, насколько реально обычному человеку попасть в проект одного из центральных каналов страны. Заполнила анкету, отправила письмо и свои фотографии и … забыла об этом.

Недели через две мне позвонили и пригласили на кастинг – в Киев, на киностудию Довженко. Признаюсь, я раздумывала – ехать или нет. Но взяла билет и поехала. На кастинге рассказала о себе, почудила, в общем, отстрелялась. После этого встретилась со своими столичными друзьями, потом вернулась домой и опять на какое-то время забыла о проекте. Через какое-то время мне позвонили и сказали: «Вы прошли. Готовьтесь, поедете очень далеко». Уже потом я узнала, что было больше тысячи претенденток.

– Что ты испытывала, узнав, что едешь в Канаду «очаровывать» незнакомого молодого человека?

– Если честно, было немного страшно. Моя близкая подруга говорила, что еще никогда меня такой не видела. Я была в какой-то растерянности, нервничала. Во-первых, пугало расстояние – Канада, Монреаль. Во-вторых, неизвестность. Но я понимала, что хочу ехать и что поеду обязательно.

Когда я познакомилась с девочками, увидела, что мы все разные. Подумала: как мы будем уживаться? И Марка я увидела уже там. Я даже не видела его фотографий на сайте.

– И как он вас встретил?

– Первая встреча была в центре Монреаля. Марк показал нам город, рассказал его историю, каждой девушке уделил несколько минут общения тет-а-тет. После этого он принял свое первое решение – отправить домой одну из пяти девушек.

Первое прощание было психологически самым сложным. Все нервничали, Оксана расстроилась, плакала. А дальше, лично для меня, было проще. Забегая наперед, скажу, что я, уходя с проекта, не чувствовала ни огорчения, ни обиды. У меня было прекрасное настроение. Я знала, что еду к родным и близким, по которым очень соскучилась. Две оставшиеся девочки явно нервничали. Может быть, потому, что они реально влюбились в Марка. А я с легким сердцем поехала из Канады домой.

– Как долго ты там была и что успела увидеть, где побывать?

– Я пробыла там месяц (на работе взяла отпуск). Это был апрель, когда в Украине была весна, всё зеленело, цвело. А Монреаль мне показался коричнево-серым. Но, когда нас привезли к дому, в котором мы жили, я вышла из машины на улицу, и мне показалось, что я в Кировограде, на улице Тимирязева. Так похожа архитектура! И потом еще было несколько моментов, когда мне казалось, что я дома. А когда мы ехали к Марку на дачу, казалось, что я еду в Карпаты. Удивляла схожесть пейзажей с Украиной.

Было несколько свиданий, и я не могу выделить какое-то одно. Все они были по-своему интересные и незабываемые. Меня впечатлила семья Марка, особенно его бабушка, которой 94 года, она помнит Украину, разговаривает по-украински. А каким теплым и трепетным было отношение Марка к родным, ко всему украинскому – языку, традициям! Его бабушка выехала в Канаду в годы войны. Марк наполовину украинец, наполовину грек. В Украине он был впервые благодаря проекту, но говорил: «Украина у меня в сердце». Мы все настолько были поражены, как они знают украинский язык. Многие здесь у нас его так не знают. У них там украинская община, каждые выходные они собираются на игре в хоккей и продают какие-то поделки. Вырученные деньги жертвуют в помощь одаренной молодежи. Мы с девочками тоже поучаствовали: налепили вареников, продали их, а деньги (около двухсот долларов) передали на благотворительные цели.

Еще был визит к шаману. Было ощущение, что я оказалась в сказке. Это была резервация, где живут индейцы. Они разжигали костры, гадали на каких-то костях, стреляли из лука. Шаман был одет в шкуры, в волосах – перья, лицо разукрашено. Нам заплетали косы, разрешали бить в барабан. Очень интересно было.

Поскольку Марк решил, что я экстремалка, пригласил меня испытать острые ощущения в аэротрубе. Это большая стеклянная колба, снизу которой подается поток воздуха со скоростью 200 километров в час. Заходишь туда и летаешь. Создается эффект свободного парения. Классно! Хочется летать еще и еще.

Также мы прошли все этапы от сбора кленового сока до изготовления из него сладостей. Его варят, делают сироп, конфеты, даже вино. Мы попали на праздник кленового сока, туда собираются целые семьи. Никакого алкоголя, только кленовый сок. Люди веселятся, активно проводят время.

Ферма Марка – огромная и красивая территория. Девственная природа, водопад, снег. Мы катались на снегоходе и перевернулись. Там тоже очень много кленов.

– У Марка все-таки украинские корни. А какие они – обычные канадцы?

– Люди на улицах очень отличаются от наших. Если у нас девушка идет накрашенная, на каблуках, старается выглядеть ярко, то там, как сказал кто-то из наших, «а где же женственность на улицах Канады»? Надет какой-то мешок, на голове огромный шарф – и никаких каблуков. При этом огромное количество магазинов, от витрин которых глаз невозможно отвести. В то же время молодежь интеллигентная. Это сразу чувствуется. Когда я вернулась в Украину, ехала в автобусе, в котором находились явно деградирующие парни. Разговоры – мат на мате. Такой контраст! В Канаде молодые люди, пусть и небрежно одетые, выглядят интеллигентно, это заметно даже по их взглядам.

– Вы с девочками все-таки были конкурентками. Как у вас складывались отношения?

– Скажу так: мы терпимо относились друг к другу. Старались не ссориться, но конкуренция все же чувствовалась. Особенно в конце, когда мы понимали, что вовсе не подружки. Девочки, которые вышли в финал, общались редко, напряжение витало в воздухе.

– Расскажи о Марке. Он, когда прощался с тобой, сказал, что видит в тебе хорошего друга. А каким он тебе показался?

– Я, как и каждая участница, рисовала себе определенный образ парня. Когда я увидела Марка, худенького, стройного, меня впечатлили его глаза. Они были искренние, полные доброты, хотя и слегка перепуганные. Конечно, пять девушек, нестандартная ситуация. Как человек он мне очень понравился. Понравилось его отношение к семье, было видно, насколько у него доброе и открытое сердце. Человек может надевать маску, но достаточно было посмотреть в глаза Марка, и сразу становилось очевидным, что он искренний.

Я наблюдала за девочками, и было видно, что они начинают в него влюбляться. Это было понятно по их отношению к Марку, и отношение его к девочкам менялось. Относительно себя я этого не замечала. Может быть, потому, что у меня к нему не было чувства большего, чем хорошие дружеские отношения. И он, наверное, это почувствовал. Возможно, мне не хватило внимания или чего-то еще. Раньше я могла бы влюбиться только в глаза, а сейчас мне надо чего-то большего. Но однозначно у нас с Марком были взаимные теплые отношения. После проекта он с другом приезжал в Киев, мы с девочками с ним встречались, говорили, вспоминали, гуляли по городу. И с девочками мы поддерживаем отношения в социальных сетях.

– По долгу своей службы ты телекамеру видишь часто. Но все-таки, как оно, быть постоянно под прицелом объектива?

– Поначалу мне было сложно психологически. То, что происходит внутри меня, я должна была говорить на камеру. И камеры во время свиданий немного сковывали. Мы гуляли по городу, а за нами – камеры. Прохожие удивлялись. Но потом мы привыкли и вели себя естественно.

– Если можно, расскажи немного о кухне проекта. Как вы выбирали одежду? Кто вам делал прически? Как вы питались?

– Одежда была своя, макияж делали самостоятельно, прически тоже. Друг другу не доверяли – вдруг конкурентка намеренно накрасит тебя неумело или сделает прическу, которая тебе не идет. Хотя подсказывали девочкам, которые собирались на свидания, что им больше идет. Это было искренне и честно.

Есть готовили себе сами. Без напряга, без дежурства по кухне. Кто захотел, тот и приготовил для всех. А кто-то обходился тостами. В этом проблем не было.

Хочу сказать теплые слова о съемочной группе. Они, работая ежедневно, находили в себе силы нас поддержать. Когда становилось грустно, кто-то обязательно говорил нужные слова. А в такие моменты очень важно, чтобы тебя просто погладили по голове, и сразу становилось легче.

– Давай представим, что ты вышла в финал и Марк приезжает в Украину. Как бы ты его приняла?

– Я об этом думала. Повела бы его в парк, в театр, погуляли бы по городу. Обязательно повезла бы его на дачу. Его дачу я видела, он там любуется природой и отдыхает. А я показала бы, для чего мы имеем дачи, как мы там работаем.

– Что у Марка осталось в память о тебе, кроме приятных воспоминаний?

– Каждая из девочек везла какой-то сувенир. Я подарила ему подкову на счастье. А Марк на прощание подарил мне серебряное колье, очень красивое. А его мама каждой девочке передала сережки. Причем камни в них разные, но подошли каждой из девушек.

– Ты готова поучаствовать еще в каком-то шоу?

– В таком – вряд ли. Хотелось бы в экстремальном. Но я не стою на месте. Мы с друзьями в Кировограде сняли короткометражный фильм, который сейчас в процессе монтажа. Съемки проходили в Светловодске и Оникеево. Это такой комедийно-фантастический фильм, и скоро будет его презентация. Кроме этого, мы снимаем музыкально-развлекательную программу «Песня в подарок», к участию в ней приглашаем людей, которым песня помогает в жизни. Первая программа уже есть в Интернете.

– Тебя изменил проект? На улицах тебя узнают?

– Было такое. Подходят, называют по имени, задают вопросы. Интересно и приятно. Звонят знакомые, которых я лет десять не видела и которые случайно посмотрели «Любовь без границ». Изменилась ли я? Думаю, что нет. Изменилось мое отношение к людям. Проект оказался индикатором, который показал, какие люди меня окружают. Одни искренне за меня радовались, а другие – от зависти, что ли, – вели себя, мягко говоря, нехорошо. Я вообще человек открытый, но теперь приходится закрываться, потому что не все желают тебе добра.

Оказалось, что больше меня поддержали незнакомые люди. В Интернете на форумах обо мне отзывались тепло, и меня этот факт радует. Спасибо всем за поддержку и понимание!

Записала Елена Никитина, «УЦ».

Среди огромного количества вопросов, возникших в связи с транспортной реформой, затесался ещё один, который её напрямую вроде бы и не касается, но своего решения требует. Вопрос этот возник на блоге нашей газеты, а после неоднократно звучал и в кабинетах областной администрации, и в доме с колоннами. От его решения зависит, спокойная ли будет жизнь у нескольких десятков семей, проживающих в микрорайоне Лелековка.

Суть проблемы вот в чём: на территории Лелековки проживает около 10 тысяч человек, все они являются жителями города, однако в этом районе практически полностью отсутствует социальная инфраструктура. Есть почта и магазины, но нет ни одного лечебного заведения и ни одной школы, ни одного садика. Дети, живущие там, каждое утро добираются до ближайшей школы или садика рейсовыми маршрутками, переходя через оживлённую улицу каждый день в самое напряженное время. Вот у родителей этих детей и возникла идея просить городскую власть организовать маршрут для своих детей. Идея эта появилась ещё в 2001 году и была тогда реализована в максимально короткие сроки. Вопрос решился просто: одно из АТП города выделило автобус, который раз в день, утром, собирал детей со всей Лелековки и подвозил их к школе. Родители оплачивали проезд по стоимости его в маршрутке, и все были спокойны и довольны. Родителей радовал факт безопасной поездки своих чад в школу, перевозчик был доволен коротким и всегда заполненным маршрутом, городская власть — благополучным решением одной из многочисленных проблем жителей города. Однако через год, когда возникла необходимость во­зобновить договор с АТП, активные сторонники этого маршрута переехали в другие районы города, и, как следствие, маршрут перестал существовать. И вот в этом году, на волне обсуждения транспортной реформы, идея, казалось бы, получила свежее дыхание.

Родители учеников, проживающих в Лелековке, собрались в школе, пригласили туда заместителя областной администрации Александра Чернявского, которому и рассказали о своей проблеме, кроме того, предложили конкретный маршрут с указанием времени отправления. А ещё они согласны были сами контролировать перевозку этим маршрутом только детей. Предложения были переданы начальнику управления развития транспорта и связи Кировоградского городского совета Виктору Зубченко, именно в его компетенции находится решение. Что называется, «разжевали и в рот положили». Оставалось дело за малым: найти подходящего перевозчика, и всё… Быстро сказка сказывается, но не быстро дело делается…

Началась вторая серия. Бюрократическая. Её содержание нам рассказал один из членов инициативной группы родителей Геннадий Козыр.

— Я участвовал в решении этой проблемы ещё в 2001 году, мы тогда, заручившись поддержкой директора школы, обратились к городским властям, которые разрешили АТП, обслуживающему маршрут №3, ежедневно давать автобус для детей. Потом автобус перестал ходить. Когда в городе начались транспортные изменения, мы подумали, что будет проще решить эту проблему. Тем более что её поддерживал наш депутат горсовета Владимир Сливнов. Он обращался к городским властям и ранее (эту проблему мы пытаемся решить вот уже два года), но получал «отписки», убеждающие нас в невозможности использовать государственную программу бесплатной подвозки детей в школу «Школьный автобус». Да, в черте города эта программа не может быть воплощена. Но мы ведь этого и не хотим! Родители согласны на ПЛАТНЫЙ автобус. Нам нужен простой маршрутный автобус с обыкновенным кондуктором, которому дети будут отдавать деньги за проезд. А после подвоза детей автобус может спокойно ехать дальше на любой маршрут. Привезти их в школу нужно только утром, когда на улице Короленко самое оживлённое движение. После уроков их либо заберут родители, либо доедут сами: и уроки в разное время заканчиваются, и дорогу переходить не надо, чтоб добраться домой, и час пик уже прошёл.

Было собрание в школе, пришёл туда Александр Чернявский. Родители предложили вообще продолжить маршрут до Северинки, ведь и оттуда дети ездят, и из Подгайцев, но мы понимаем, что это уже за чертой города, потому и не настаиваем на этом, хотя было бы здорово. Тем более что благодаря этому маршруту может решиться ещё одна проблема: в 2001 году, когда ездил такой автобус, на нём по понедельникам подъезжали дети, которые возвращались после выходных в интернат.

Сейчас есть тридцать заявлений от родителей, но мы уверены, что желающих будет значительно больше. Не все знали, что нужно писать заявление, кто-то подумал, что можно позже присоединиться. Я уверен, что детей будет ещё больше!

Сейчас вопрос решается в управлении развития транспорта и связи Кировоградского городского совета. Его начальник, Виктор Зубченко, пообещал решить вопрос с перевозчиками, которые, по его словам, должны были с нами связаться. (Справка «УЦ»: такое же обещание дал нам Виктор Александрович, отвечая на вопросы в статье «Восемнадцать вопросов о транспортной реформе» № 39 от 02.09.2013 г.). С тех пор прошло уже пару недель. Звонил я ему несколько раз, и в последнем нашем разговоре Виктор Александрович рассказал, что… по закону, это сделать невозможно, так как автобус должен быть оборудован для перевозки детей ремнями безопасности на каждом сиденье, а каждую поездку должен сопровождать медицинский работник. Именно так говорится в 38 статье закона «Об автомобильном транспорте». Но мы же не говорим о перевозках групп детей между городами, ведь эта статья Закона говорит о перевозке ОРГАНИЗОВАННЫХ групп детей! Неужели нельзя создать просто отдельный маршрут, график движения которого будет предельно прост: один раз утром, в рабочий день?! Ведь дети же ездят как-то в обыкновенных маршрутках без ремней безопасности и медработников.

В управлении транспорта мне сказали, что нужно заключать отдельный договор с перевозчиком. А кто его будет заключать? Школа? Родители, каждый в отдельности? Что в этом договоре будет записано? Мне отвечают, что «гарантия оплаты». Как это? Ведь мы просим платить за проезд каждый день, а если ребёнок, не дай Бог, заболел, а если уроки позже начинаются?! Зачем этот договор, если это обычная маршрутка? Потом: как контролировать выполнение этого договора? Неужели кондуктор будет делать перекличку на каждой остановке? А что делать с детьми, чьи родители не подали заявку? Их что, не пускать в автобус?..

Как городская власть собирается решать эту проблему, мы спросили у Виктора Зубченко: «Мы сами заинтересованы в решении этой проблемы. И перевозчик готов возить детей, если поездка будет оплачена. Просто решить её надо в рамках правового поля. Представьте, если такой автобус остановит сотрудник ГАИ: ведь 38 статья Закона «О транспорте», где речь идёт об организованных перевозках детей, не выполняется, и он будет формально прав, применив штрафные санкции. Сделать отдельный маршрут для одноразовой поездки невозможно, значит, это всё-таки регулярные организованные перевозки. А специально для этого оборудованных автобусов у нас нет. Мы пытаемся найти выход из этой ситуации таким образом, чтобы довольны были все: и дети, и родители, и перевозчик».

А ведь решение найти можно! Например, пустить один из автобусов маршрута № 100 или 101 от посёлка Молодёжного до 25-й школы, один раз в день с буквой «Ш». Местные жители будут знать, что это автобус «школьный», и если их об этом вовремя информировать, то и претендовать на него не будут. Тем более что родители сами готовы помогать в этом вопросе. А после остановки у школы пусть он идёт дальше в обычном режиме! Неужто невозможно так сделать? Не верится, что для этого необходимо оформлять кучу документов и переделывать автобусы, просто нужно, чтобы было желание…

Алексей Гора, «УЦ».

Уж сколько говорено-переговорено о медицинской реформе в действии, сколько писали о ней «УЦ» и другие СМИ, а чиновники от медицины так и не смогли доступно и просто объяснить людям, что нового появилось в наших медучереждениях, а также куда идти в случае нужды. Что ж, попробуем на примере одной из наших кировоградских поликлиник четко и конкретно разъяснить все тонкости похода к врачу в нынешнее время.

Итак, новшество первое: изменилось название самой поликлиники, и она теперь именуется «Коммунальное учреждение «Центр первичной медико-санитарной помощи»». Новшество второе: в этом самом центре возникла по сути вторая поликлиника, такое себе государство в государстве под названием «Коммунальное учреждение «Поликлиническое объединение г.Кировограда»». У каждой из этих поликлиник — своя регистратура, в каждой из них у вас будет своя карточка.

Как разобраться, куда, в какую из этих лечебных структур идти заболевшему человеку, мы и выясняли у одного из докторов, который любезно согласился проконсультировать и нас, и наших читателей.

— Итак, доктор, я прихожу в свою старую поликлинику, в регистратуру, куда хожу уже много лет, беру свою толстую карточку и прихожу к участковому терапевту, у которого лечусь уже много лет. Что происходит далее?

— Если речь идет о «старой» поликлинике, то это Центр первичной медико-санитарной помощи со своей регистратурой, где, действительно, хранится ваша старая карточка. Прежде всего, вы должны пройти доврачебный кабинет, где вам измеряют температуру, давление, внутриглазное давление, женщины проходят осмотр акушера-гинеколога… Врач первого уровня (мы раньше назывались участковыми врачами) смотрит, прошли ли вы все это, и, исходя из жалоб, назначает обследование. Как правило, это флюорография, общий анализ крови, глюкоза крови, общий анализ мочи, но, если это необходимо для установки диагноза, назначаются также дополнительные анализы, УЗИ, РЭГ, ЭКГ и т.д.

— Прошла я все обследования, сдала анализы и на следующий день пришла к вам на прием, а вы, исходя из результатов обследования, пришли к выводу, что мне необходимо лечиться, например, у уролога. Каков наш дальнейший алгоритм действий?

— Я в своей карточке сделал необходимые записи, а затем пишу краткую выписку с рекомендацией и направлением к узкому специалисту. Если это кардиолог, невропатолог или лор — такие врачи есть и в нашем центре, плюс, естественно, терапевты двух амбулаторий общей практики — семейной медицины. И вы можете с этой же основной старой карточкой идти к ним на прием прямо от меня. Если же вам нужна консультация хирурга, травматолога, уролога, эндокринолога, вы спускаетесь на первый этаж и идете в расположенную на нашей же территории регистратуру другой поликлиники — «Поликлинического объединения». Кстати, у них также есть лор и невропатолог. Там вам заводят новую амбулаторную карточку другого подразделения, вы берете талончик (если они еще есть!) и идете к врачу.

— Узкий специалист снова пошлет меня на анализы и я снова буду платить так называемые благотворительные взносы?

— Нет, в выписке я указываю все результаты обследований, и на какие-то дополнительные процедуры — например, на УЗИ или, так сказать, узкопрофильные анализы — вас пошлют только в случае необходимости, если для окончательного диагноза проведенных обследований недостаточно. И вы лечитесь у этого врача. Затем, когда вы закончили лечение, он вручает вам консультационный лист, и вы приносите его мне, а я вклеиваю его в вашу основную карточку.

— А не может ли так случиться, что тяжело больной человек лечится у узкого специалиста, а вы не в курсе и в вашей карточке нет никаких записей на этот счет? Ведь в случае чего могут возникнуть сложности с выдачей медицинского заключения.

— Нет, не могут, так как информация о тяжелых больных, например с онкопатологией, поступает также и к нам.

— То есть получается, что главная, основная карточка по-прежнему находится у вас вместе со всеми записями узких специалистов и в ней накапливается вся информация о больном?

— Да, это так.

— Честно говоря, я не очень понимаю, зачем это дублирование и лишняя писанина для врачей. На мой взгляд, правильным было бы сохранение одной карточки, чтобы узкий специалист мог, например, полистать ее и посмотреть записи прошлых лет, те же результаты обследований прошлого, позапрошлого года, динамику заболеваний, а не руководствоваться только показаниями вчерашнего дня.

— Ну, это не мы решаем, хотя для нас также возникло много дополнительных неудобств…

— Скажите, пожалуйста, а могу ли я, например, зная о своей болезни, напрямую идти к узкому специалисту?

— Конечно, но только все равно нам нужна выписка из вашей второй карточки, и вы обязаны принести ее нам.

— Думается, нужно обязательно отметить для наших читателей этот очень важный момент: если вы проходите лечение у специалистов «Поликлинического объединения», минуя направление от участкового врача, не забудьте обязательно взять выписку из амбулаторной карты и принести ее терапевту, чтобы он вклеил ее в вашу основную карту. То же касается и тех, кто после стационарного лечения приходит с эпикризом к хирургу, например, или к невропатологу «Поликлинического отделения»: не забудьте сделать ксерокопию эпикриза, чтобы ее вклеили в вашу карту в «Центре первичной медико-санитарной помощи». То есть центр, по сути, является главным медучреждением, где накапливается вся информация о состоянии здоровья конкретного пациента.

— Знаете, многие из моих коллег склоняются к мысли о том, что та система медицинской помощи, которая была создана еще гениальным Семашко и которую сейчас активно разрушают, была намного лучше. Я как врач мог за руку отвести больного к любому из специалистов, имеющихся в больнице, проконсультироваться с ним, вместе просмотреть все записи, посоветоваться. Теперь у нас к уже имеющейся куче проблем добавились новые. Наверное, это кому-нибудь было нужно…

В качестве пациента выступала Ольга Березина, «УЦ».

И снова мы благодарим галерею «Елисаветград» за предоставленную возможность поработать с уникальными экспонатами. На этот раз к нам в руки попали два документа. Первый – газета «Сівалка», орган ЗПК, завкома и ЗК ЛКСМУ завода «Червона зоря». Более того, к выпуску газеты присоединялась выездная редакция рабочей газеты «Пролетар», органа ЦК КП(б)У и ВУПРС. Датирована она 13 марта 1931 года. Второй – Расчетная книжка общества Елисаветградского машиностроительного и чугунолитейного завода, из которой интересным нам показались «Правила внутреннего распорядка на заводе» от 1916 года. Первый завод успешно работает до сих пор. Правда, называется он «Червона зірка». От другого остались только свидетельства истории. Но это никак не умаляет значимости исторических документов для нынешнего поколения кировоградцев. Напротив, читать это интересно и немного горько – многое утрачено безвозвратно.

«Соціялістичні бої» «Червоної зорі»

В марте 1931 года топ-темой рабочей газеты (кстати, тираж ее составлял 10 тысяч экземпляров) был лозунг «Двадцять днів соціялістичних боїв за перемогу другої більшовицької весни». І подтема: «Заводи сільськогосподарського машинобудівництва розгортають всесоюзний штурм на прорив». Печатный орган призывал «червонозорівців» «включатися в передові колони штурму».

На первой полосе опубликована срочная телеграмма за подписью «Волков». Текст ее следующий: «Оргбюро спілки робітників сільськогосподарського машинобудівництва ухвалило оголосити дводекадник штурму, щоб виконати завдання Уряду до весняного посіву. Завод, що візьме першість у конкурсі, буде премійований переходовим прапором спілки. Союзсільмаш виділив фонд для преміювання. Мобілізуйте робітників, щоб включитися до штурму».

В чем заключался собственно штурм? «Комісія Виконання» под председательством Молотова дала заводу задание на 1 апреля дать 9000 тракторных сеялок. Вот и штурмовали – упорно и даже неистово. Завод объявил межцеховый конкурс – «на кращий цех, що найпершим виконає повнотою березневе завдання з усіх деталів, що їх даний цех виробляє». Были установлены премии: «першому цеху – прапор німецьких металістів Мангайму, 1000 крб. на потреби цеху, 10 місць кращим ударникам на курорти та до будинків відпочинку, 4 місця на екскурсію до передових заводів та будівництв Радянського Союзу. Другому цеху, що також вчасно виконає програму, – 500 крб. на потребу цеху, 5 місць на курорти та 2 екскурсійних місця. Найгіршому цехові – “СЛОНА на шість місяців”».

Мы заинтересовались, что это за «слон». Из нескольких трактовок словосочетания «раздавать слонов» приемлемым нам показалось следующее. Именно в 1931 году увидел свет роман Ильфа и Петрова «Золотой теленок», в котором на цирковой афише Остапа Бендера было написано: «Материализация духов и раздача слонов». То есть ничего существенного, в духе Бендера. Возможно, есть другое объяснение значения словосочетания. Кто знает – может поделиться с нами.

Председатель завкома Кравченко на страницах газеты подчеркивал, что надо покончить с позорными явлениями нарушения трудовой дисциплины: «В нашій пролетарській армії, особливо під час наступу, не повинно бути дезертирів. Під міцним керівництвом комуністичної партії, змітаючи усіх опортуністів, ми переможемо, дамо сівалки більшовицькій весні».

Вы уже поняли, что главной премией цеху, первым выполнившему мартовский план, был «прапор німецьких металістів Мангайму». «Досі цей прапор належить нам, робітникам механічного цеху № 2. З доручення робітників заявляю: ми вступаємо в конкурс, щоб цей прапор закріпити за нашим цехом. Прапора не віддамо!» – заявил Джелко в заметке «Вступаємо в бій!».

К штурму призвали все и всех. Оказалось, что не все было гладко на заводе. И было на страницах газеты место острой критике. Так, секретарь ЗПК Позняков в своем обращении к «червонозорівцям» отмечает: «Першу декаду березня ми працювали погано… В адміністративному керівництві панує цілковита розгубленість. Партосередки та профорганізація не взялися по-бойовому до роботи. “Об’єктивні” причини знов почали брати гору: опортуністи чіпляються за нестачу матеріалів, щоби виправдати своє небажання по-більшовицькому боротися за здійснення генеральної лінії партії… Кожен комуніст, комсомолець, ударник, особистим прикладом підтягуй відсталих, бери їх на буксир! Адміністратори, фахівці, ставайте на чолі масового піднесення пролетарського ентузіазму! Завоюймо першість серед ударників колгоспної весни»! Какой дух, какая ответственность…

Рабкоры, которых призывали «бути як ніколи уважними і насторожі», критиковали всех, несмотря на должности и фамилии. Настоящая свобода слова! Вот несколько заголовков: «Адміністрація на чолі з тов. Козицьким розгубилася в непотрібній метушні», «Голова цехкому тов. Василенко лише підраховує кількість соц. умов», «Секретар партосередку тов. Шигін “штампує” об’єктивні причини».

Начальнику тракторного цеха Козицкому досталось по первое число. Он «замість чіткого керівництва, метушиться по цеху, розгублено бігає від конвеєрів на рампу та назад. Розгубився перед завданням одночасно комплектувати й виконувати програми».

«Бригадир», изобличая цехком, пишет: «На конвеєрах нема змагання, нема ударної роботи. Змагання між змінами та конвеєрами лишилося на папері. Конвеєри замість випуску 32 сівалок на зміну випускають лише 15, а то й менше. Цехком, що мусить бути керівником змагання на конвеєрах, лише записує цифри про кількість соцумов, що їх складено, й формальним папірцем прикривається від відповідальності за зрив виробничої програми».

Обвиняют в срыве планов не только цехком, но и кузнечный цех. Некто Червоненко пишет: «Знову шкодить виконанню програм квола робота ковальського цеху. Кілька днів ковальський затримує подачу кутників для рам… Крім кутників, багато ще деталей, потрібних на тракторні, затримує через кепське планування ковальський цех. Ми ставимо питання руба: або ковальський цех сьогодні ж почне виконувати програми, забезпечуючи триста сівалок, або цей цех стане змивачем готування до другої колгоспної весни».

Левко Брей в заметке «Ще одна “об’єктивна” причина» акцентирует внимание на том, что необходимо устанавливать пять пневматических молотков, которые «досі лежали без діла». Автор говорит: «Силами комсомольців місце (для молотків. – Авт.) почали прибирати і, незважаючи на консерватизм технічного керівництва, молотки встановлять. На чий рахунок треба списати перестій, що трапився через нестачу рам, бо можна було їх клепати? Очевидно на рахунок цехового інженера Блюміна, що по-слонячому затримав встановлення молотків».

Рабкор Грей сетует на то, что забыли установить на заводе третью смену. Автор Бутенко возмущается тем, что «бригади на конвеєрах не укомплектовано». Ударник Лихошай жалуется на то, что «третій конвеєр лише у проекті». Некто Степаненко констатирует, что «табельники покривають прогульників», что «взяті зі стелі цифри заважають вижити прогули з нашого заводу». А Левченко требует: «Комплектовку треба закінчити негайно. Щоб виконати це, треба витягти з кабінету мудрих техніків, треба цехкому подумати про те, що поруч з браком адміністративного керівництва не вистачає мобілізації мас, змагання та ударництва».

Вот таким был день 13 марта 1931 года на заводе «Красная заря». Мы не знаем, справились ли «червонозорівці» со штурмом на прорыв, одержали ли они победу во второй большевистской весне. Но понятно, что бой был жестким, что заводчане вошли в передовые колонны штурма, что продолжают делать и сегодня.

За игру в орлянку – штраф 1 руб.

В первом параграфе Правил внутреннего распорядка на заводе Общества Елисаветградского машиностроительного и чугунолитейного завода перечислены праздничные дни, в которые, кроме воскресений, завод не работал. Мы посчитали – 18 праздников: Новый год, Богоявление Господне, Благовещение, Святого Николая, Покрова, Рождество и другие, а также пятница и суббота Страстной недели, понедельник и вторник пасхальной недели, Вознесение и Духов день. То есть гулять, как и работать, была возможность.

Рабочий день на заводе за год до революции длился 9 с половиной часов. Работа начиналась в 7 утра и заканчивалась в 17.30. Перерыв – с 12 до 13. На время перерыва рабочие были свободными и могли покидать территорию завода. А вот кочегар должен был обедать, не оставляя рабочее место.

Начало и конец работам сообщается гудком. При входе через ворота рабочий обязан сдать свой номер табельщику. «Рабочий, который не принес свой ​​номер, не будет считаться на работе, если не докажет, что находится на заводе». Запрещается появляться на работе в нетрезвом состоянии и приносить с собой хмельные напитки.

«Переходить из одного цеха в другой без разрешения заведующего отделением запрещается, например, из слесарной в столярную или токарную, из токарной в кузнечную или назад. А также вменяется в обязанность рабочим осторожное обращение с огнем вообще и при курении табака». Фабричный врач принимал в приемном покое при заводе два раза в неделю и у себя дома ежедневно.

Это касается техники безопасности. А вот что говорится в правилах об оплате труда. «В случае невозможности закончить отливку литейщики должны оставаться на работе до ее окончания, но не дольше полутора часов, то есть до 7:00 вечера. За эту сверхурочную работу рабочие получают дополнительную плату из расчета времени, проведенного на работе после гудка, согласно условиям найма». Основное время оплачивалось так: «Начиная через две недели со дня утверждения этого объявления фабричной инспекцией еженедельно по субботам за время со среды по среду. И если в субботу приходится праздник, то плата выдается накануне праздника».

Отдельно в книжечке был напечатан Табель штрафов, утвержденный старшим фабричным инспектором Херсонской губернии И. Поповым 17 января 1914 года. «За неисправную работу: порча материала и инструментов согласно степени небрежности – до 1 руб. За прогул – поденная плата, за опоздание на работу более чем на 5 минут после сигнала – до 1 руб., но не выше половины поденной платы. За несоблюдение в заводских помещениях чистоты и опрятности – до 1 руб. За приход на работу в нетрезвом виде или принесение хмельных напитков – до 1 руб. За устройство игр в карты, орлянку и другое – до 1 руб. За потерю или порчу рабочей книги – 15 коп».

Вот такой экскурс в историю нашей местной промышленности. Нынешним работникам осталось сравнить условия труда сегодня и тогда, когда наши предки работали, соблюдали правила, выполняли планы, кормили семьи. Словом, строили будущее, и наше в том числе.

Подготовила Елена Никитина, «УЦ».

До очередных Олимпийских игр, которые пройдут в 2016 году в Бразилии, казалось бы, еще достаточно времени. Но для того, чтобы Кировоградщина, как это было в Лондоне, снова не осталась без своих представителей на главном старте спортивного четырехлетия, о потенциальных олимпийцах нужно думать и говорить уже сегодня. И делать все зависящее, чтобы наши лучшие атлеты смогли реализовать свой потенциал. Поэтому мы начинаем цикл публикаций о тех спортсменах, которые имеют реальные шансы стать участниками Олимпиады.

Начнем наш рассказ с удивительно целеустремленной, настойчивой и уверенной в своих силах девушки. Татьяна Тетеревятникова занимается, на первый взгляд, не слишком свойственным для представительниц прекрасной половины человечества видом спорта — таеквон-до.

В минувшем мне не раз доводилось общаться с теми, кто занимается различными видами единоборств. И большинство моих собеседников, отвечая на вопросы, многозначительно кивали и выразительно поддакивали. А вот Таня — само обаяние, и беседа с ней доставила истинное удовольствие. Таеквон-до закалило ее характер, научило не сгибаться перед трудностями, добиваться успехов и сохранять потрясающий оптимизм. Настоящего же мастера этого вида восточных единоборств из своей талантливой ученицы сделал ее тренер, президент кировоградского клуба «Ван-Вей» Игорь Зюнзя. Игорь Николаевич с удовольствием согласился рассказать о совместной работе с Татьяной Тетеревятниковой, которая при определенных условиях имеет все шансы представлять Украину на Олимпийских играх в Бразилии.

— Сразу скажу, — начинает нашу беседу Игорь Зюнзя, — что всех своих больших успехов Таня добилась в таеквон-до (ИТФ). Здесь она стала чемпионкой мира, а количество серебряных и бронзовых наград на мировых и европейских первенствах я сейчас даже затрудняюсь сосчитать. Но все дело в том, что наша версия не является олимпийской. И для того, чтобы Татьяна смогла покорить еще одну, самую значимую для любого спортсмена, олимпийскую вершину, мы пришли к совместному решению, что нужно попробовать свои силы в таеквон-до (ВТФ). Этим видом единоборств в нашей области серьезно занимается мой ученик Виктор Тихоненко, и, надеюсь, у него получится помочь Тане реализовать свою мечту.

Шансы и здесь добиться поставленных целей — вполне реальны. Ведь Татьяна очень прилично подтянула технику работы ногами, что в олимпийской версии является определяющим. В версии ВТФ, которую некоторые называют южнокорейской, руками можно бить только в корпус, а у нас в северокорейской версии результативные удары можно наносить как руками, так и ногами. И то, что моя ученица смогла так быстро перестроиться и с ходу начала побеждать в новой для себя версии на всеукраинском уровне, говорит о ее универсализме, упорстве, стойком характере и огромном желании доказать всем, что она настроена решительно. Впрочем, с первого дня, когда Таня пришла в 14 лет в наш клуб, было понятно, что эта высокая, стройная и очень жизнерадостная девчонка с ее хорошей предыдущей подготовкой может добиться многого. И я просто счастлив работать с такой спортсменкой, которая является настоящим примером другим моим воспитанникам.

А дальше о своем спортивном пути и дальнейших планах рассказывает сама Татьяна Тетеревятникова:

— Можно сказать, что в таеквон-до я попала случайно. С 8-ми лет занималась плаванием и даже добилась определенных успехов, пройдя настоящую школу выживания у известного кировоградского тренера Владимира Гуцу. Но потом мои родители не смогли найти общего языка с наставником, и с плаванием было покончено. А подружка, у которой также с плаванием не сложилось, пошла на занятия в клуб «Ван-Вей». Она сказала, что мы с детства привыкли заниматься спортом, и предложила составить ей компанию. Поначалу это была больше игра, и я решила попробовать свои силы. В дальнейшем у подруги не получилось, а меня все это увлекло настолько, что своей жизни без этого замечательного вида спорта уже не представляла.

Для того, чтобы в таеквон-до добиваться успехов и побеждать, нужно иметь не столько хорошие физические данные, сколько характер. А у меня такой характер, что мне было не страшно, а скорее интересно получить ответ: смогу ли я? Сейчас это, наверное, редкость, а тогда, прозанимавшись всего два месяца таеквон-до, я поехала на свои первые соревнования. И знаете, перед первым боем меня тревожило только то, чтобы не было синяков на лице. Нет, страх, конечно, присутствовал. Но это была не боязнь физической боли, скорее опасения. Когда же выиграла первую схватку, то поняла, что чего-то стою. А последующее поражение больше не расстроило, а подзадорило. И именно после этого появилось желание побеждать.

И этих побед на всеукраинском уровне было предостаточно. А на чемпионатах мира, которые проводятся раз в два года, я завоевала, кажется, с десяток серебряных и бронзовых медалей. В Европе же, где первенство проходит ежегодно, мой «урожай» гораздо больше. Но золото чемпионата мира покорилось только в июле 2013 года. Раньше думала, что в чем-то не везло и судьи были ко мне не всегда объективны. Но со временем поняла, что элементарно не хватало учебно-тренировочных сборов перед важнейшими состязаниями. Для того, чтобы претендовать на мировое золото, нужно пройти два-три серьезных сбора. В идеале такие сборы должна была обеспечивать всеукраинская федерация, но в жизни все это зависит от желания спортсмена и возможностей тренера договориться с коллегами о нормальной подготовке.

Еще осложняло подготовку к различным соревнованиям то, что наша версия не олимпийская и отношение к этому виду спорта соответствующее. Я очень благодарна своему тренеру Игорю Николаевичу Зюнзе, который находил возможность убеждать наших власть имущих в необходимости развивать и поддерживать таеквон-до (ИТФ). Могу выразить признательность руководству областной федерации таеквон-до (ИТФ), руководителям Кировоградского горспортотдела и облспортуправления, которые помогали, чем могли. Я прекрасно знакома с тем, что происходит в других областях в нашем виде, и скажу, что ситуация ничуть не лучше. Нам до сих пор не выплатили обещанную государством премию за успешное выступление на апрельском чемпионате Европы (ИТФ). И в профильном министерстве сказали, что вряд ли до конца года мы эти премиальные получим. Даже в олимпийских видах положение вещей не лучше. Что же тогда говорить о финансировании спортсменов в областях? Поэтому мы говорим: спасибо и за то, что могут выделить. И это не вина спортивных чиновников, а их беда и основная проблема. Но они хотя бы пытаются помогать…

Отношение областного общества «Динамо» к своим спортсменам, мягко говоря, удивляет. Мало того, что никто из динамовцев не поздравил нас с золотой медалью на чемпионате мира этого года, так еще здесь в 2011 году не хотели подписывать мне документы на присвоение звания «Заслуженный мастер спорта Украины». Меня удивила мотивация, что мне еще рановато, да и вид спорта не олимпийский. И только после вмешательства областного спортивного руководства соответствующее представление все — таки в «Динамо» подписали. Мне обидно, ведь когда надо, то меня называют динамовкой, да и зачетных очков после моих успехов было записано немало. Ну да ладно. Пускай это будет на их совести. А нам нужно отбросить обиды и двигаться вперед.

Не устала ли я от всей этой беспокойной спортивной жизни? Вы знаете, это как наркотик. Только зависимость здесь не такая вредная, а приносящая удовольствие и радость. Вроде бы кажется, что особых привилегий и финансового благополучия эти занятия не дают. Да и отношение к нам — не олимпийцам — в Украине и в родном городе оставляет желать лучшего. Но и бросить то, чему отдана большая часть сознательной жизни, очень жалко. Тем более что я уже попробовала свои возможности на тренерском поприще и получаю от этой работы удовольствие. Когда же поняла, что есть возможность замахнуться-таки на участие в Олимпийских играх, то сразу же ухватилась за этот шанс. Это единственная причина, по которой я решила круто поменять свою спортивную специализацию. А решающим фактором стало то, что я наблюдала за выступлениями нашей украинской девушки на Олимпиаде в Лондоне и поняла: ведь я ничуть не хуже. А, оценив свои возможности, пришла к выводу, что в спарринге могу одолеть участницу самых главных спортивных состязаний в мире. Так почему она поехала на Олимпиаду, а я сижу дома в Кировограде? И вот после этого пришло решение, что нужно сделать все от меня зависящее, чтобы постараться пробиться в Бразилию.

Пришлось круто менять свою судьбу и выбирать между занятиями спортом и основной работой, ведь я закончила КНТУ, и у меня первое образование экономическое. А при целенаправленной подготовке пришлось бы постоянно отпрашиваться с работы, с чем ни один руководитель мириться бы не стал. Поэтому выбор был сделан в пользу спорта и новой мечты. Но при этом пришлось покрутиться как белка в колесе. Ведь в одно время я готовилась к состязаниям сразу в двух версиях, что было очень непросто. Чтобы вы поняли разницу, то скажу, что это как спортивная и художественная гимнастика. Это совсем разные виды спорта. Я раньше думала, что в таеквон-до ИТФ и ВТФ отличий немного и достаточно внести небольшие коррективы, чтобы все пошло. Но на деле все оказалось гораздо сложнее. В олимпийской версии мне все время хотелось подключать руки, и, чтобы избавиться от этого желания, нужно было потратить немало труда на тренировках. Поймите, когда 11 лет ты бьешь руками, то отвыкнуть от этого сразу невозможно. Ну и нужно отдать должное тренеру и ребятам — спарринг-партнерам, проявившим терпение и выдержку.

Еще моим новым наставникам пришлось немного поволноваться перед чемпионатом Украины (ВТФ). Дело в том, что выступать мне пришлось в прямом смысле с колес, поскольку я только что вернулась с чемпионата Европы (ИТФ). Каким-то чудом успела в Киеве поменять амуницию, перескочить в поезд до Харькова и уже с утра вышла на первый бой. Но все эти волнения не были напрасными. Меня воспринимали как темную лошадку, но я выиграла три боя и пробилась в финал. А в решающей схватке удалось победить экс-чемпионку Европы, заслуженного мастера спорта, и завоевать свое первое украинское чемпионское золото по версии ВТФ.

Если интересно, то несколько слов о правилах. Удары в голову фиксируются арбитрами, а точные попадания в корпус и ноги определяются электроникой благодаря специальным датчикам, установленным на защитной амуниции. При этом на каждую весовую категорию устанавливается своя сила удара, и баллы начисляются, если ты провел достаточно сильный и верный, с точки зрения правил, выпад. Так что здесь есть свои нюансы и своя стратегия. В финале чемпионата Украины я победила с перевесом в 4 балла. Но многие восприняли это как случайность. Поэтому на октябрьском Кубке Украины, который проводился в Харькове и носил статус международного рейтингового турнира категории А, пришлось доказать всем, что они ошиблись в отношении моих возможностей. Мне удалось выиграть и эти представительные соревнования. После этого уже всерьез заговорили о моем привлечении в сборную Украины. Но для того, чтобы участвовать в международных турнирах, нужно иметь черный пояс по версии ВТФ. Сейчас мои документы находятся в международной федерации таеквон-до, и, думаю, в ближайшее время этот вопрос будет решен.

Что касается условий отбора на Олимпиаду, то есть специальные турниры гран-при, которые проходят три-четыре раза в год. Пять лучших спортсменов по итогам этих состязаний получат путевки в Бразилию. Остальные станут зарабатывать лицензии на специальных отборочных турнирах, которые будут проводиться за год до Олимпийских игр. Но для того, чтобы получить право сражаться в серии гран-при, нужно, как в теннисе, иметь необходимый рейтинг. И моя задача в настоящий момент вот эти рейтинговые очки зарабатывать на соревнованиях за рубежом. А задача моего нынешнего тренера Виктора Тихоненко, сделать все возможное, чтобы я на эти турниры выезжала. Наставник должен взять на себя функции менеджера или промоутера, если хотите, который смог бы обеспечить необходимые условия для отбора на Олимпиаду. И здесь не нужно требовать, ведь, по большому счету, мы еще ничего серьезного не добились. Надо постараться найти разумный компромисс и убедить тех, от кого зависит принятие решений.

Лично я в своих силах не сомневаюсь. При определенных раскладах и спортивном фарте можно замахнуться, как бы громко это ни звучало, даже на награду высшей пробы. Ведь мое преимущество еще и в росте, а попасть в меня соперницам при правильной защите будет хлопотно. Но для этого нужно соревноваться и набираться как можно больше опыта, которого, признаюсь, мне пока недостает. Ведь я по олимпийской версии сражалась только на двух турнирах — чемпионате и Кубке Украины. А дальнейший прогресс, к сожалению, уже не только от меня зависит. Нужны средства и четко спланированный график подготовки. Хочется верить, что все у нас получится.

Не скрою, что есть предложения из других регионов, которые хотели бы, чтобы я за них выступала. Такие предложения были и в предыдущей версии, но я не стала ничего менять. Надеюсь, что не придется принимать столь кардинальные решения и в этот раз. Тем более что в Кировограде у меня семья и ученики, которые за три года уже успели стать родными. Я набрала две группы по двум версиям, и хотелось бы похвастаться, что на недавнем Кубке Украины среди детей мои ученики завоевали два золота и одно серебро.

При этом я прагматично смотрю на вещи и заглядываю гораздо дальше, нежели на ближайшие три-четыре года. Нельзя ведь со стопроцентной уверенностью утверждать, что я попаду на Олимпиаду, завоюю медаль и смогу обеспечить свое будущее. Желания бросить все, рисковать и менять место жительства у меня нет. Тем более что манну небесную пока никто не предлагает.

Уверена, что в Кировограде найдутся спонсоры и меценаты, которые выразят желание помочь своим спорт­сменам в подготовке к Олимпийским играм. Тем более что в Лондоне наших земляков не было. Думаю, что и нашим властям эта проблема не безразлична. Ведь участие в Олимпийских играх — это престиж города и области.

Беседовал Юрий Илючек, «УЦ».

Р.S. Как нам стало известно, в ближайшее время должна состояться встреча губернатора Кировоградщины Андрея Николаенко с руководителями областной федерации таеквон-до (ВТФ) и Татьяной Тетеревятниковой, на которой будут обсуждаться имеющиеся проблемы и возможности их решения. Об итогах этой беседы мы обязательно проинформируем наших читателей.