Рубрика: 20

Наши читатели не могли не заметить, что на протяжении месяца мы рассказывали о мероприятиях, которые предваряли церемонию празднования 75-летия футбольного клуба «Шахтер». И сейчас, когда отгремел праздничный фейерверк, венчавший грандиозное по своим масштабам и затраченным средствам действо, можно поделиться впечатлениями от пребывания на «Донбасс Арене». Тем более что это будут наблюдения очевидца, который не следил за двумя другими шоу — «Майдан’S» и «Евровидение», проходившими практически одновременно с праздником в Донецке.

Самое большое впечатление оставил даже не праздник, хотя посмотреть было на что, и не выступление мировой знаменитости Рианны, о которой из-за своей попсовой дремучести впервые услышал в анонсах шоу, а сам стадион, который превзошел все ожидания. Жаль, что не было возможности осмотреть арену целиком, посетить клубный музей и узнать, какие еще сюрпризы таит в себе самый лучший стадион в Восточной Европе. Во всяком случае, от цивилизованной Европы здесь много. Никакой толчеи на входе не наблюдалось, а предельно вежливые стюарды помогли добраться до самого верхнего 6 яруса, указанного в билете, где в принципе запрещались фото- и видеосъемка, но на деле никто ничего не запрещал. А досмотр при входе на стадион носил скорее декларативный характер. Кстати, билет — с магнитной картой, и ошибиться с местом просто невозможно. До начала действа оставалось немного времени, и была возможность ознакомиться с особенностями местного общепита. Но для этого нужно было приобрести специальную кредитную карточку за 10 гривен и положить на счет определенную сумму, которую желаешь потратить. Цены здесь вполне приемлемые. К примеру, гамбургер или попкорн с колой, фантой или спрайтом вам обойдется в 20 гривен, пол-литра пива «Сармат», другие вышеназванные напитки и чай с лимоном стоят 8 гривен, а минеральная вода «Бон Аква» (7 гривен) и черный кофе (6 гривен) и того дешевле. Туалеты европейского уровня есть в каждом из секторов, и не забыты потребности курильщиков, для которых отведено специальное место.

Но все же вернемся к главному событию этого вечера, безусловно, впечатлившему любителей подобного рода мероприятий. Организаторы предусмотрели, чтобы зрители принимали активное участие в шоу при помощи фонариков и специальных подушек для сидения определенных цветов, которые при их синхронном поднятии воссоздавали живой флаг Украины или ФК «Шахтер», в соответствии со сценарием.

Для тех же, кто отдал предпочтение другим субботним шоу, кратко опишем происходившее на «Донбасс-Арене». Проект компании K-EVENTS, сотворившей и шоу открытия «Донбасс Арены», в этот раз символизировал преемственность времен: прошлого, настоящего и будущего «Шахтера». Для начала все присутствующие перенеслись к истокам команды — в 1936 год. Зрители внимательно следили за тем, как маленький мальчик, забравшийся на террикон и сбросивший оттуда мяч, словно дал старт началу большой футбольной эпохи в Донецке. Тотчас же словно взошло солнце — вверх поднялся огромный оранжевый шар. Затем действие переместилось в современность.

С приветственной речью к собравшимся обратился Президент Украины Виктор Янукович, призвавший всех брать пример с «Шахтера». Самый младший Витя Янукович несмело хлопал в ладоши, слушая выступление дедушки, которое несколько утомило зрителей, а кое-кто даже робко посвистывал в концовке спича, прочитанного по бумажке главой державы. Кроме внука, с Виктором Януковичем в президентской ложе гранд-шоу на «Донбасс Арене» смотрели его сыновья Александр и Виктор с женами. Помимо четвертого Президента Украины, юбилейные торжества посетили два других главы нашего государства — Виктор Ющенко и Леонид Кравчук. Ющенко был вместе с женой Екатериной и их старшей дочерью Софией. Бывшую первую чету Украины в президентской ложе разместили рядом с миллиардером и зятем второго президента Украины Леонида Кучмы Виктором Пинчуком, который в этот раз был сам, без жены и ее некогда всевластного отца. Рядом с Виктором Януковичем, Ринатом Ахметовым, президентом НОК Украины Сергеем Бубкой и главным тренером национальной сборной Украины Олегом Блохиным шоу смотрели вице-премьеры Борис Колесников и Андрей Клюев с женой. Рядом с ними за происходящим на «Донбасс Арене» радостно наблюдал первый президент Леонид Кравчук, переговариваясь с президентом Федерации футбола Украины Григорием Суркисом. Пропустить праздник «Шахтера» не смогли и многие депутаты, главы областей и просто знаменитости. Вместе со всеми в президентской ложе праздновали секретарь СНБО Раиса Богатырева, композитор и друг Рината Ахметова Игорь Крутой.

Когда на «Донбасс Арене» прозвучал национальный гимн, весь стадион окрасился в желто-синие цвета украинского флага. В Донецке никому не приходит в голову игнорировать символы страны.

После торжественной части на больших экранах пошли архивные кадры, отображающие важнейшие вехи истории «Шахтера». Одновременно 100 болельщиков вынесли огромные копии трофеев, завоеванных командой. Затем на стадионе прошел марш ветеранов «Шахтера». В программе праздника, состоявшегося на «Донбасс Арене», ветеранов вниманием не обделили. Они долго находились на поле, а тех из них, кого уже нет с нами, помянули минутой молчания (в это время на экранах высвечивались их фамилии). Пока трофеи размещались по периметру поля, в центре появилась проецируемая клавиатура, на которой Крот-талисман исполнил инструментальное вступление к известной песне «Спят курганы темные». Мелодию подхватила Таисия Повалий.

Далее развернулось массовое хореографическое шоу, в котором участвовали более семи сотен болельщиков. Футбольное поле превратилось в виртуальный цветочный сад. Танцоры сформировали число 75, с трибун спустился огромный флаг «Шахтера». К болельщикам вышли игроки и тренеры основного состава команды (больше всего оваций получили Андрей Пятов, Ярослав Ракицкий и Дарио Срна) во главе с Мирчей Луческу и президентом ФК «Шахтер» Ринатом Ахметовым. Прозвучал гимн «горняков». Ринат Ахметов поздравил всех с юбилеем, особо поблагодарив болельщиков, которые поддерживали команду все эти 75 лет. Он вручил самому юному 5-летнему фану команды и болельщику с 1936 года Памятную Звезду, которая будет установлена на Аллее славы донецкого клуба в День шахтера и День города Донецка.

После выступления Рината Ахметова из гигантской проекции в виде почтового конверта посыпались видеопоздравления от выдающихся тренеров современности Хуанде Рамоса, Гарри Реднаппа, Роя Ходжсона, Арсена Венгера и Хосепа Гвардиолы. Причем особо тепло зрители встретили видеоприветствие от наставника испанской «Барселоны».

Кульминацией праздника стал «танец праздничного торта», свечи на котором зажег легендарный игрок «Шахтера» Михаил Соколовский от символической коногонки, прибывшей на стадион из забоя шахты «Лидиевка». За происходящим наблюдал гигантский футболист, парящий над полем, — символ команды, достигшей серьезных футбольных вершин. При этом в нашем секторе живо обсуждалось: на кого же из нынешних футболистов похож этот гигант, но к общему мнению не пришли, остановившись на собирательности образа.

Затем на поле появилась актриса Милла Йовович, которая в стиле Мерилин Монро исполнила композицию «С днем рождения, дорогой “Шахтер”». Завершился праздник грандиозным пиротехническим шоу и концертом, как выяснилось, двукратной обладательницы премии «Грэмми» Рианны, исполнившей 7 своих самых популярных композиций. При этом юные зрительницы проявили удивительное для меня знание репертуара темнокожей звезды и дружно ей подпевали, а кто-то даже танцевал в проходах. А затем грянул неповторимый и единственный в своем роде праздничный салют, продолжавшийся около 7 минут, когда небо расцветало разноцветными огнями.

Вот так в атмосфере всеобщего воодушевления все и покидали трибуны, опустевшие за несколько минут. Но мысли о том, что на «Донбасс Арену» нужно обязательно вернуться, но уже на футбольный поединок, который оставит еще более яркие впечатления, не покидали во время обратной дороги домой.

Гражданская война, показанная в распиаренном американцами фильме «Индокитай», рисовые поля, где трудятся не покладая рук под проливными дождями и жгучим солнцем маленькие люди в соломенных круглых шляпах, непролазные джунгли, изрядно попорченные напалмом, партийный лидер Хо Ши Мин, пропахшая нафталином дешевая одежда с рынков – вот, собственно, и все ассоциации, которые приходят в голову при упоминании Вьетнама. Эта страна находится так далеко, и, на первый взгляд, она столь непривлекательна для туристов, что, наверное, пальцев на одной руке хватит, чтобы пересчитать, сколько жителей Кировоградщины там побывали. Поэтому рассказ очевидцев, которые недавно из этой страны вернулись, можно считать настоящей журналистской удачей.

Члены трех общественных организаций – Общества украино-вьетнамской дружбы, Союза женщин Украины и Союза за будущее детей Украины – решили поехать за впечатлениями в Юго-Восточную Азию. Среди них была и Татьяна Дмитренко – экс-заместитель губернатора, ныне проректор университета «Украина», которая и рассказала нам обо всем, что видела сама и что узнала от местных гидов-экскурсоводов.

Программа туристической поездки была более чем насыщенной – украинцы за две с половиной недели объездили Вьетнам вдоль и поперек, были в азиатских джунглях, смотрели на артельное производство шелка, стояли у мавзолея Хо Ши Мина, узнали, как он жил и где работал, прокатились на местном поезде, отбиваясь от нашествия саламандр и тараканов, посетили императорские дворцы и пагоды, насладились величием одного из настоящих чудес света – камбоджийского Акбара, наблюдали за работой женщин на рисовых полях… Во все эти места мы с вами сейчас и совершим виртуальную экскурсию.

Многочасовой перелет Киев-Варшава-Ханой был физически утомителен. Но, оказавшись в центре северного Вьетнама, туристы сразу же позабыли об усталости и с удовольствием погрузились в местный колорит.

Северный Вьетнам

По словам Татьяны Тимофеевны, северный, средний и южный Вьетнам очень четко разделяются, невидимая граница проходит по стилю жизни, достатку, исторически сложившемуся менталитету.

Всему виной вьетнамская война, в которой боролись за свои геополитические интересы Америка и Советский Союз. Страна, как вы помните, разделилась на две части, которые шли разными путями социально-экономического развития, и север как раз оказался в зоне коммунистического влияния. Здесь долгое время стояли советские войска, вьетнамцы же в контексте интернациональной дружбы ездили в СССР, где учились, работали…

– Как же мы удивились, когда гид-вьетнамец, который жил какое-то время в Харькове, но довольно давно, и говорил с нами на очень ломаном языке, вдруг ни с того, ни с сего запел: «Миленький ты мой, возьми меня с собой», – вспоминает Татьяна Тимофеевна.

Столица Вьетнама Ханой сразу же поразила Татьяну Дмитренко своей социалистической бедностью. Она легко объяснима: Советский Союз на протяжении десятилетий помогал Вьетнаму. Соответственно, инфраструктура, производства – все на севере было более или менее налажено. Но СССР распался, и вьетнамцы остались со своей полуразвитой экономикой один на один, ведь война 1955-1975 годов серьезно подкосила страну.

Одна женщина из членов группы, с которой Татьяна Тимофеевна ездила во Вьетнам, рассказывала, что ей довелось побывать в этой стране сразу после войны. Говорила, ужас, что там творилось. Даже носков не было, нижнего белья, мыло и зубная паста считались страшным дефицитом. Люди по-своему выходили из положения: натирали зубы специальной древесиной. В результате весь рот становился черным (кстати, Татьяна Тимофеевна видела пожилых вьетнамок с черными зубами), но это была защита эмали.

Эту разруху северный Вьетнам при помощи Советского Союза как-то преодолел, они научились жить «под крылом», а потом что? Учиться негде, а кто выучился, не мог найти работу. Те, кто попроворнее, выехали за рубеж, а основная масса разбрелась по побережью Южно-Китайского моря. Осели там и возмущаются: «Чего это оно Южно-Китайское? Оно наше!» Вот так северные вьетнамцы и живут, с заложенным десятилетиями социалистическим менталитетом, помноженным на азиатскую покорность судьбе.

В центре столицы находится мавзолей Хо Ши Мина, куда не зарастает «народная тропа». Все – как когда-то в Москве: почетный караул, школьников в одинаковой синей форме здесь же принимают в пионеры, стоят километровые очереди за билетами. Но инвалиды войны и старики, заметила наша собеседница, могут пройти без очереди.

Поразил Татьяну Дмитренко и исторический центр Ханоя: здесь сохранился древний-предревний «район 36 улиц», где расположены улица Шелковая, улица Медного производства и т.д. И по всем ним, как сумасшедшие, гоняют скутеры. Дело в том, что это практически единственный вид транспорта во всей стране.

– 80 миллионов вьетнамцев, 60 миллионов скутеров, – говорит Татьяна Тимофеевна. – И эти скутеры ездят без правил дорожного движения. И все сигналят. Если у нас это не приветствуется, то у них считается хорошим тоном ехать и пищать. Если ты хочешь перейти дорогу, надо или осмелиться и просто на свой страх и риск переходить, надеясь, что тебя объедут или остановятся (скорость этих скутеров 30-40 км/ч), или же поднять руку и так идти – поднятая рука пешехода заменяет во Вьетнаме светофоры.

В Сайгоне, правда, светофоры изредка встречаются, но на них, по большому счету, никто внимания не обращает. Но к Сайгону, переименованному в Хо Ши Мин, мы еще вернемся.

– В Ханое многие женщины ходят в национальных одеждах и закрывают от солнца руки и лицо, носят такие повязки-маски. У них очень развит комплекс собственной неполноценности, связанный с тем, что кожа быстро загорает. Дело в том, что во Вьетнаме специфический эталон красоты: считается, если женщина белокожая – это красиво, а если смуглая – то уродливо. Они не понимают, как наши люди специально идут на пляж, – говорит Татьяна Дмитренко. – Поэтому вьетнамцы, как могут, закрывают свое тело от лучей солнца. Этим маскам есть и другое объяснение – улочки в Ханое узкие, воздух от скутеров загазованный, вот они и стараются дышать через материю.

По бокам каждой из улиц стоят дома вагончиками-коробочками.

– Но что интересно – ширина каждого дома должна быть не больше, чем четыре метра. А в глубину – хоть и пятнадцать, и двадцать метров. На сколько денег хватит, столько возводят и этажей, – такая особенность, объясняет Татьяна Тимофеевна, связана с тем, что, по местному законодательству, люди платят налог только за фасад: если он небольшой, то и стоит мало. Этим пользуются владельцы кафе, ресторанчиков, торговых лавок, мастерских, которые сплошь и рядом разместились на первых, узких, этажах.

Такие дома выглядят убогими разновысокими неприбранными курятниками: сверху и одеялами занавешены, и клеенкой закрыты от дождя… Люди живут, как могут, иногда в грязи и бедламе, но под крышей, а иногда и просто …на лодках. Утлые лодочки оборудованы спальным местом – а больше честному вьетнамцу ничего и не надо. Порыбачил, рыбу продал, белье постирал тут же, в воде, и не важно, что вокруг люди ходят. Для Вьетнама это обычная картинка – сидит на берегу женщина с тазом и устраивает постирушку. А поесть можно где угодно, необходимости в собственной кухне как бы и нет.

– Нас сразу предупредили: местную воду пить нельзя и обедать у кого ни попадя тоже нежелательно, – говорит Татьяна Тимофеевна. И тут же объясняет почему: – Обычная для северного Вьетнама картина: идешь по мосту или по улице, видишь рядом к какому-то парапету прицеплено зеркало, сидит человек и стрижет или бреет кого-то. Это – парикмахерская. Дальше идешь. Тут тебе таз, человек опустил в него ноги – здесь, посреди улицы, делают педикюр. Ты захотел есть – тебе сразу же принесли еду из ближайшего кафе. Если не боишься отравиться, за два доллара можно хорошо поесть, правда, посуду моют тут же, в миске. В приличном ресторане комплексный обед обойдется дороже – долларов десять.

В общем, вид ханойских улиц такой: емкость с мыльной водой, рядом – забегаловка, и повсюду государственные красные флаги. Но, кстати, портретов лидеров, массово развешенных по городу, наша собеседница во Вьетнаме не видела.

Местные женщины – маленькие, хрупкие и очень работящие. Обычная картина – идет эта малышка и несет на худеньком плече коромысло, по обе стороны которого висят тяжеленные плетеные корзины, нагруженные овощами и фруктами, килограммов по двадцать каждая. Там, где она остановилась, там и продает. Такими стихийными мини-рынками заполнены все кварталы.

Вьетнамцы встают рано. С четырех утра уже начинается сумасшедший гул и писк скутеров, что означает – люди едут на работу. Так же рано вьетнамцы и ложатся спать. Вечерами улицы пустеют, видно одних туристов.

– Туристы здесь в основном из Америки и Западной Европы – просто одетые, с неизменными рюкзачками за плечами. Это внуки и дети тех, кто тут воевал. Они наслушались рассказов, начитались и приехали своими глазами посмотреть на места, где сражались и погибали их родственники. Смотришь на них, и вспоминается фильм «Индокитай», – говорит Татьяна Тимофеевна. – Они приехали за впечатлениями, они балдеют от всего, что видят, часами сидят с чашечкой кофе и наблюдают за обычной вьетнамской жизнью.

Кстати, о кофе. Если ты хочешь растворимый, не проблема. Но во Вьетнаме надо обязательно попробовать Kopi Luwak – напиток с добавлением кофейных зерен, производство которых очень специфическое. Циветты (виверы) – азиатские древесные кошки, похожие на енотиков, вначале кофейные зерна едят. Несмотря на то, что циветты плотоядные, на сладкое они предпочитают кофейные бобы, причем именно робусту… Эти бобы не перевариваются у них в желудке, и спустя какое-то время зверьки их, пардон, выкакивают. Считается, что именно прохождение кофе через пищеварительную систему вивер придает этому сорту неповторимые шоколадный вкус и аромат.

Такой кофе считается одним из самых дорогих в мире. Во Вьетнаме же пакет можно приобрести за двадцать долларов, что Татьяна Тимофеевна и сделала.

А еще последовала рекомендациям гидов и попробовала национальный вьетнамский суп фо, говяжий и куриный. В насыщенный бульон с кусками мяса добавляются длинная лапша и много-много всяких специй и трав.

– У них вся пища острая. Во-первых, все эти травки вьетнамцы в больших количествах прямо на улицах выращивают, во-вторых, там жара, и мясо быстро портится, поэтому они вкус стараются маскировать.

Также наша собеседница настоятельно рекомендует попробовать местные крохотные «голубцы». В лист из рисового теста конвертиком заворачиваются грибы, креветки, прочие морепродукты. Потом эти «голубцы» обжариваются на сильном огне. Получается очень вкусный хрустик.

Вьетнамцы рыбу не солят. Они ее едят сырой. Поэтому наши студенты, которые живут в интернациональных общежитиях, бывает, страдают от невыносимого запаха в пищеблоке, часто сопровождающего кулинарные изыскания вьетнамцев. Те, купив селедку, считают, что она сырая, и жарят ее, как обычно. Вонь стоит, по рассказам очевидцев, ужасная.

А вот вьетнамских свинок Татьяна Тимофеевна не пробовала. Говорит, может, в каком-то блюде хвосты или уши попадались, но отдельно в меню не замечала.

– Правда, что во Вьетнаме сплошные рисовые поля?

– Да. Особенно их было видно, когда мы проезжали по вьетнамским деревням. Деревни там маленькие, грязные, бедные. Ну, ладно, сельское население, но даже городские жители предпочитают ютиться в хибарах. Они объясняют: «Понимаете, мы привыкли так жить и не хотим переходить в новые дома».

На полях все прикрывают голову соломенными шляпами, которые часто в фильмах показывают, и копаются на своих участках с утра до вечера. Участки эти небольшие, по их периметру – канавы, где собирается вода. Такая во Вьетнаме система мелиорации.

Но, несмотря на этот непритязательный быт, Татьяна Тимофеевна там не видела ни нищих, ни бомжей, ни попрошаек.

– Не позволяют им попрошайничать социалистическое сознание и гордость за свою страну. Люди хоть и гордые, но очень милые, приветливые, улыбаются, стараются помочь, все время благодарят.

Что мне еще понравилось во вьетнамцах? Они работают, как муравьи, и все деньги вкладывают в экономику своей страны. Некоторые вьетнамцы (особенно дети партийных функционеров, которым высокопоставленные папы помогали на первых порах), начав свой бизнес с челночных поездок с вещами в капстраны, сейчас поднялись и стали очень богатыми людьми. Но денежки тратят у себя, чувство патриотизма неискоренимо. В частности, хозяин украинского производства «Мивины» – вьетнамец. Живет здесь припеваючи, но все налоги, доходы оправляет во Вьетнам, а не кладет на счет какого-нибудь швейцарского банка, – говорит Татьяна Дмитренко.

Средний Вьетнам

Из Ханоя в Хуэ (центр среднего Вьетнама) туристы добирались местным поездом – узкоколейкой.

– Это отдельная история, шок для нас, – улыбается, вспоминая ту поездку, Татьяна Тимофеевна. – Поезд – проходящий экспресс, в отдельный вагон которого мы должны были подсесть ночью. Проводница, недолго думая, решила – чего полпути вагон будет пустовать? И заселила туда вьетнамцев. Вагоны у них интересные – низенькие, купе узкие, и не по две, а по три полки в высоту. Маленькие вьетнамцы спокойно вмещаются, а нам-то тесно… Но не это самое страшное: заходим мы ночью и видим на наших местах вьетнамцев, которым деваться уже некуда – надо ехать на работу. Они просятся: пустите, мы у вас в ногах посидим. А представьте – это бедные вьетнамцы, мылись давно, только-только острой пищи наелись… В тесных купе запах невыносимый, они ж на наших простынях уже спали полдороги. А проводница вообще сбежала в другой вагон, оставив нас самих разбираться, кто и как размещаться будет…

Пока суть да дело, разместились – кто полусидя, кто стоя, кто в коридоре на корточках. И тут Татьяна Тимофеевна, немного успокоившись, стала замечать, как по вагону пешком ходят полчища тараканов. Вперемежку с саламандрами, норовящими залезть под одежду. Впечатлений добавили туалеты. Они ужасные – просто большая дыра, и надо быть аккуратным, чтобы ноги по шпалам не бежали.

– Мы сели и сидим в полном ступоре. А потом как стали все вместе смеяться, как-то же ехать надо, да и колорит не мешает прочувствовать, – улыбается наша собеседница.

Когда группа наших туристов попала в средний Вьетнам, первое, что сказала женщина, бывавшая здесь после войны: «Боже, как все изменилось! Здесь были грязные пляжи, везде мусор!» А сейчас эта часть страны во главе с региональным центром Хуэ превратилась в зону шикарных отельных комплексов. Татьяна Тимофеевна, прожив в одном из них несколько дней, уверена: туристическое будущее мира – за Вьетнамом. Россияне с Дальнего Востока уже туда активно ездят, ведь стоимость путевок низкая, самая затратная статья расходов – это перелет.

– Мы жили на острове Винперл, где проводился конкурс красоты «Мисс мира-2010». Регистрация там на «большой земле», а в сам отель надо добираться по подвесной дороге. На территории отеля – бассейны с минеральной водой, лечебные грязи, шикарный спа-комплекс. Один день всевозможных процедур, включая еду, стоит 90 долларов, можете себе представить уровень цен и сравнить их с теми же турецкими, – говорит наша собеседница.

Сам отель громадный, находится в джунглях, всю территорию обойти сложно, поэтому тебя возят «тук-туки» – небольшие вагончики. Там есть огромный аквариум: ты едешь по движущейся ленте внутри своеобразного стеклянного тоннеля, а вокруг тебя, над головой проплывают акулы, скаты, морские коньки…

А рядом, рассказывает Татьяна Тимофеевна, находится остров обезьян, где люди – это гости. Обезьяны там очень наглые, шаловливые. Не зря туристов предупреждают: очки, зонтики, прочие вещи надо хорошенько спрятать в сумку, которую потом наглухо застегнуть. Но и это не гарантия безопасности. Наша собеседница вспоминает курьезный случай:

– У одной женщины из группы обезьяна сумку таки стащила. Открыла, выгребла все оттуда, включая мобильный телефон, побросала все на землю. Еле-еле отвлекли внимание мартышки и сумку забрали… А то искала бы ее хозяйка в непролазных джунглях, где летает огромное количество экзотических птиц: больших, маленьких, разноцветных, которые наполняют джунгли мелодичным пением.

Собак-дворняг Татьяна Дмитренко во Вьетнаме не видела. Зато видела котов – они жили в одной из пагод и бесстыдно топтались по алтарю, залезая прямо по голову Будде.

– Средний Вьетнам – эта пляжная зона, – резюмирует впечатления наша собеседница. – Хороший берег, открытая местность, набережные, вода +22°С. Интересно было наблюдать картину: в пять утра вьетнамцы массово выходят на пляж и минут сорок делают дыхательную гимнастику. Занимаются все – и дети, и старики. Смотришь на них – худых, сухоньких – и удивляешься, как они во время этих упражнений радуются жизни и набираются энергии.

Но не купаются, стоят у воды, которую очень чтят. Естественно, мало кто загорает, женщины носят закрытые купальники с юбочками. Вообще же вьетнамское солнце коварное – из-за постоянной дымки ты его не чувствуешь и обгораешь моментально.

Вот и вьетнамцы выходят утречком, пока нет солнца и туристов. Сделали гимнастику, поиграли в мяч, отдохнули, попрыгали на велосипеды и скутеры – и быстрее на работу, в школу или на кухню.

Кроме пляжей, в Хуэ еще стоит посмотреть на остатки старого города. Здесь находятся шелковые артели, ведь натуральный шелк – монополия не только Китая, а еще и Вьетнама. Татьяна Тимофеевна побывала в одной из них и своими глазами видела процесс производства шелковой ткани: на одном плетеном подносе – маленькие червячки, на другом – червячки постарше, которые едят листья. Потом их переносят на специальную сетку, где шелкопряды наращивают коконы: желтенькие и серо-белые. Затем люди их расчленяют на шелковые нити, эти нитки красят и наматывают на катушки. А уже другая артель – ткачи – плетет шелковую ткань.

В Хуэ проводится и ежегодный национальный фестиваль искусств, куда съезжается много туристов. Здесь же расположен шикарный восьмиэтажный центр вьетнамской женской организации, где находятся ресторан, гостиница, этнический музей. На стенах висят фотографии женщин, которые претерпели насилие в семьях, их исповеди, рассказы женщин-ветеранов войны.

– Они, как могут, стараются привлекать инвестиции, и у них это получается! – уверена Татьяна Тимофеевна.

Наша собеседница побывала и в районе «тропы Хо Ши Мина». Здесь же находятся сотни пагод – императорских дворцов. Во Вьетнаме религии тесно переплетены: тут и буддисты, и индуисты, и кришнаиты, и поклонники Вишну оставляли свои культовые сооружения – где какой, сразу и не поймешь. Все они выглядят величественно, к каждому ведет большое количество высоких труднопреодолимых ступенек. Сделаны они со смыслом: чтобы каждый поднимающийся останавливался на ступеньке и размышлял над сутью бытия, осмысливал свое место в жизни, молился, очищался по дороге к правителю. На этих ступенях много скульптур – добра или зла, прощения или ненависти… Для каждого сословия сделана специальная площадка, где его представители должны были обязательно останавливаться.

Наша собеседница не ленилась и поднималась по этим ступенькам на самый верх. Оно того стоило – взгляду открывался потрясающий вид: бескрайние джунгли пересекают мутные реки, которые тонут в постоянной туманной дымке и сером смоге …

На месте бывших императорских дворцов сейчас музеи. Весь мир по крупице помогает Вьетнаму их содержать, и надо отдать должное местным жителям, деньги они не разбазаривают, а действительно тратят по назначению, поэтому разрушенные в войну средневековые пагоды выглядят сейчас очень и очень цивилизованно.

Южный Вьетнам

Южный Вьетнам очень отличается от северного и среднего. Его региональный центр – Хо Ши Мин (бывший Сайгон) – это действительно город контрастов. Здания, выполненные в стиле хай-тек, соседствуют с убогими лачугами, стоящими вперемежку с деревянными американскими салунами. Здесь есть и убогий общепит, и шикарные рестораны с туалетами, где висят накрахмаленные хлопчатобумажные одноразовые полотенца.

Бывшие колонизаторы – французы – по сей день не хотят терять на юге страны своих позиций, то и дело Татьяна Тимофеевна слышала в городе французскую речь. В память о метрополии в центре Хо Ши Мина стоят построенная колонизаторами копия Собора Парижской Богоматери, европейская почта, вокзал, здесь, в отличие от Ханоя, широкие проспекты и просторные улицы. Вообще же в исторической части города много колониальных желтоватых зданий, выбивающихся из общего азиатского колорита. В некоторых из таких зданий, как рассказывали гиды, жили несколько тысяч американских проституток.

Американцы и европейцы, которые любят эту часть Вьетнама и приезжают сюда в отпуск, берут велорикш и за пять долларов едут в этнические деревни, которых на юге тьма-тьмущая. Смотрят на быт, ночуют где-нибудь на полу в халупе, пробуют национальные блюда и полные впечатлений уезжают обратно в город.

В южном Вьетнаме, заметила Татьяна Тимофеевна, почему-то люди выше и белее. Хотя с последним определением парадокс – ведь, когда советские солдаты покинули Вьетнам, их девушки, гражданские жены, остались здесь, русские никого с собой не забирали – ни любимых, ни детей. А американцы, когда уходили из страны, увозили с собой всех, ставших родными, даже, говорят гиды, местных проституток.

Еще Татьяну Тимофеевну поразило отношение к людям с ограниченными физическими возможностями.

– Дети войны, которые рождались после напалма, ядохимикатов, стали инвалидами. И американцы, понимая это, дали южному Вьетнаму денег на строительство огромных реабилитационных центров. Эти социальные дома находятся глубоко в джунглях, там есть все для нормальной жизни и работы. Люди, которые живут там, занимаются всяческим рукоделием и продают все эти поделки на трассе – назовем ее в будущем туристической, сейчас же просто дороге, – рассказывает Татьяна Тимофеевна. Здесь можно увидеть великолепные картины, вышитые шелковыми нитями или филигранно выполненные из яичной скорлупы, резные фигурки, полудрагоценные и драгоценные камни…

Гиды помогают инвалидам их продавать. Какие бы группы они ни везли, останавливаются здесь, чтобы предложить народу зайти в цивилизованные туалеты. Находятся они в самой глубине этого крытого базара, пока пройдешь мимо киосков, производства, торговых лавок, обязательно захочется что-то купить, причем вьетнамцы уступают в цене и торговаться любят. Например, жемчужное ожерелье, которое в Украине больше двух тысяч стоит, там можно купить за двадцать долларов. По такой же цене продаются и шикарные кораллы.

Еще в Южном Вьетнаме расположены цеха по производству массы брендовых вещей, одежда оттуда уходит прямиком в интернет-магазины, в лондонские или парижские бутики. Вьетнамцы – народ предприимчивый, они потихоньку подворовывают с фабрик, списывая пропажу на неровную строчку или поломанную пуговицу. Поэтому украинская группа, смекнув, в чем дело, по дешевке приобрела на местных рынках много качественных, модных вещей. А челноки давно «эту тему» узнали – и едут во Вьетнам за оптом, не пугаясь запаха нафталина, которым пропахли местные базары. В качестве опознавательных знаков оставляют на «ракушках» надписи на русском языке – Оксана, Таня. Новичкам челночного бизнеса это помогает – они знают: наши здесь были и товар хороший.

Камбоджа

Наши туристы знали, что Вьетнам с Камбоджей не очень-то дружат, поэтому, когда заполняли документы по поездке, ни словом, ни полсловом не обмолвились о своих планах посетить страну-соседа. Но искушение было велико, и украинцы купили авиабилеты в Сием Риап и уже через несколько часов вышли на камбоджийскую землю, где находится заброшенный город императора – громадный архитектурный комплекс Акбар, который многие называют восьмым чудом света. Камбоджийцы понимают, насколько важно сохранить туристическую инфраструктуру, и понастроили тут шикарных отельных комплексов на любой вкус. Велорикши за один доллар катают тебя чуть ли не целый день по городу и рассказывают его историю.

– Татьяна Тимофеевна, что вы чувствовали, находясь рядом с этим сооружением?

– Я не могу сказать просто «красиво». Словами эмоции не передать. Это величественно. Ты идешь по Акбару и чувствуешь себя мельче песчинки. Гуляешь здесь и думаешь, как в далеких XII-XIII веках люди такое могли выстроить? Стены грандиозного храма смотрят четко по сторонам света, игра света, теней, высеченная на камне «Рамаяна», другие эпосы… Тут же рядом поле, где выгуливали и дрессировали боевых и рабочих слонов, которые переносили все стройматериалы, рядом императорская трибуна…

Дополнительного колорита и впечатлений добавляют деревья-паразиты, которые, как спруты щупальцами, обвили своими причудливыми корнями и трибуну, и стены храма. Казалось бы, выглядит все это уродливо, и их по-хорошему власти должны были бы давно спилить. Но – нет. Архитекторы боятся. Говорят, неизвестно, не разрушится ли древний город, если изнутри вынуть столетние стволы.

– Чем живет Камбоджа?

– Если вьетнамцы обрабатывают государственную землю – кто сколько может – и платят арендную плату, то камбоджийцы ничего не платят. Кто сидит на каком куске, тот им и занимается, – делится впечатлениями Татьяна Тимофеевна. – А еще они любят поговорить о политике, но самих политиков, стоящих у руля, не любят. Наш гид рассказывал, что монарх в Камбодже «голубой», они его не любят, он вместе с полковниками сам по себе: у них нефть, газ и самоцветы, а народ – сам по себе…

Зато часть камбоджийцев до сих пор являются приверженцами диктатуры лидера красных кхмеров Пол Пота. Считают, что если б он и дальше был при власти, то вьетнамцев бы остановили и страна стала бы сильнее. Но Советский Союз Пол Пота предал, тем самым отдав Камбоджу на растерзание соседям.

– Когда мы их спрашивали: «Ну а как вы относитесь к тюрьмам, к геноциду, к жесткому его режиму?» – люди отвечали: «Это он так боролся с предателями». Если бы мы и дальше развивали эту тему, непонятно, чем бы дело закончилось, – улыбается Татьяна Дмитренко.

… На территории Камбоджи есть выход к морю. Но местные жители жалуются, мол, вьетнамцы у нас его отобрали, оставили камбоджийцам лишь пару курортных городков.

Но и этого ушлым вьетнамцам мало. В двадцати километрах от Сием-Риапа находится большое озеро – крупнейшее в этой части Азии. На его берегах они и поселились своей многотысячной общиной. Камбоджийцы стараются бороться с этим нашествием: не пускают, не дают жилья, прописки. Объясняют, что если прописать все двести тысяч вьетнамцев, то они на следующих выборах возьмут и проголосуют за своего лидера, и Камбоджа постепенно прекратит свое существование.

А вьетнамцам пока и так хорошо. Они живут на лодках, в озере на плотах плавают куски огородов, на понтонах сидят привязанные собаки, у хибар торчат ржавые спутниковые антенны, грязные дети тут же толкутся, пытаясь что-то продать туристам и заработать копейку.

– И во Вьетнаме, и в Камбодже существует почитание родителя, как Божества. Пенсионной системы там нет, пособие по старости получают только госслужащие. А если ты на государевой службе не трудился, всю жизнь растил рис и по состоянию здоровья больше не можешь себя прокормить, то перебираешься к детям на содержание. Молодые люди, когда создают свою семью, и дом строят с учетом старшего поколения: чтобы было где жить свекрови со свекром, теще с тестем и т.д.

Гид рассказывал, что, пока не женился, его мама-учительница держала в строгости: и вычитывала, и на колени ставила. «Сейчас я все деньги отдаю жене, и она их делит: между нами, своими и моими родителями». «А своим потихоньку больше не дает?» – спрашиваем. «Конечно, дает», – смеется. Все, как у нас…

Татьяна Тимофеевна рассказывает, что Камбоджа популярна среди богатых украинцев. Оказывается, многие киевляне, которые имеют квартиры в центре города, их успешно сдают, а сами купили домик в Камбодже и живут себе припеваючи. Там все дешево, продукты – натуральные, креветок наловили, тут же в кокосе запекли – красота.

Когда наша делегация уезжала, камбоджийцы готовились праздновать свой весенний Новый год. Жалко, что не застали. Но впечатлений и без Нового года украинцы увезли предостаточно.

– Я не могу сказать, что поездка была физически легкой, прогулочной. Но для ума, для души, для восприятия этой части света, открытия ее для себя – это было грандиозно. У меня есть мечта: лет через пять вернуться во Вьетнам вместе с внуками. Только поехать теперь не с группой, а индивидуально. Я уже знаю, что надо смотреть, что запоминать, чем восхищаться. И хочу показать весь этот маршрут, который меня поразил, внукам. Это удивительный край! – делится своей мечтой Татьяна Тимофеевна Дмитренко.

Обожаю путешествовать со смыслом. Мое новое увлечение — выездные фестивали. На несколько дней взрослые состоявшиеся люди добровольно соглашаются «вернуться в детство» — жить в летнем лагере, соблюдать несложные правила, посещать семинары и тренинги. Идея простая: негламурная жизнь поближе к природе и «дегустация» новых веяний в самых различных областях жизни.

Еду на «Тавале». Как заявили на своем сайте организаторы: это — крупнейший в Восточной Европе международный фестиваль практической психологии и духовных практик. Оказывается, Кировоград на этом фестивале уже хорошо знают. Группа кировоградских психологов не первый год дает здесь свои мастер-классы. Происходит всё действо весной и осенью. Длится в среднем до 10 дней. Добраться несложно — из Кировограда на поезде до Харькова, а там маршруткой до бывшего детского лагеря, где проходит фестиваль. Маршрутка останавливается на шоссе у входа в лес. «Выходите, база “Ромашка”, — говорит водитель. Возле обветшалой вывески вываливаемся с сумками из машины. Успокаивает, что я не одна. «Отдыхающих» сразу видно по внушительным баулам. Радуюсь, что не брала лишнего. Желание наряжаться в полевых условиях выглядит довольно смешно.

Идти до базы пять минут. Я приехала в лагерь на день раньше официального старта, да еще и с собакой. Из десяти дней фестиваля позволила себе только четыре. Работа, работа… Условия здесь спартанские, но бывалым туристам не привыкать. Душ и туалет — на улице, в домиках только электричество. Кое- где еще попадается мебель, оставшаяся от времен, когда лагерь функционировал. Мобильная связь – на пригорке или по желанию вашего телефона. Кровати есть далеко не в каждой комнате. Надувные матрацы, карематы, одеяла и спальники — всё с собой. Жизнь в домиках немного похожа на лагерь беженцев. Поэтому внутренний тренинг терпимости начинается еще до начала общей программы. Вода — из родника. Еда — в столовых, обычной и вегетарианской. Но дешевле брать с собой, готовить на костре или выбираться за продуктами в город.

Каждый день разделен на блоки по два часа. В блоке – десяток «выступающих»: психологов, тренеров, эзотериков, психотерапевтов. Каждый приходит со своим методом. Заинтересовался НЛП (нейро-лингвистическое программирование. — Ред.)- идешь, например, в зеленый корпус, понравился мастер-класс по йоге — сбор на площадке. Хочешь — меняешь группу и ищешь то, что по душе. Между блоками – перерыв, представление тренеров или выступление коллективов из серии «кто во что горазд». Вечером — фаер-шоу или живые барабаны. Палатки, костры, шаманские танцы — по желанию. А вот употреблять алкоголь или любые другие вещества – категорически запрещено. Но не из этических соображений, а в целях психологической безопасности.

В первый день настроение боевое. Хочется максимально насытиться информацией, посетить как можно больше мастер-классов. Школьных отличниц, как я, видно сразу — с особенным прилежанием они штудируют программки, выискивают самых известных тренеров, советуются с соседями. Ко второму- третьему дню осознаешь нелепость этого подхода и начинаешь выбирать только то, к чему душа лежит, а не для галочки: «На теорию по гипнозу сходил, тренинг по гештальту прошел. Будет о чем дома рассказать».

Пошла на тренинг харьковчан «Запрещенные чувства». Кривлялись. Строили рожи. Гримасничали. Учились выражать то, что не позволяем себе в обычной жизни. Хорошие и милые участники превращались то в испуганных, то в хамовитых, то в безразличных. Со стороны выглядело дико, но очень весело. Узнала о себе много нового, как ни странно, устала, но осталась довольна.

Для тренеров участие в подобных фестивалях — это реклама, собственный пиар. После хорошо проведенного мастер-класса имя психолога становится узнаваемым, о нем говорят, приглашают в другие города, где этот же мастер-класс он может провести уже за хорошие деньги. А здесь — бесплатно. Точнее — вход на фестиваль все-таки платный. В среднем около шестисот гривен в зависимости от количества дней. Плюс питание и проживание. Для всех. Даже для тренеров. Зато ходить можно на все тренинги к любому психологу, астрологу, ароматерапевту или тренеру по тантре. Только успевай.

К концу третьего дня желание всё успеть окончательно испаряется. Приходит ощущение неспешности, спокойствия. Исчезает слово «надо». Появляется «хочу». Хочу — иду на очередной блок, хочу — валяюсь на траве и смотрю на тех, кто на соседних полянках занимается цигуном, рисует и выполняет задания по арт-терапии. Подходит женщина и протягивает мне пару монеток: «Спасибо, что вы есть, спасибо за вашу собаку. Это вам». «А вдруг “пороблено?”!» -думаю по привычке. Знаете, есть такие глупые приметы о деньгах. Все оказывается проще — это участница денежного тренинга, на котором учат без жадности и страха отдавать (а значит, и получать) деньги. Беру гривню с чистой совестью.

Знакомый рассказал, что в один день с ним познакомились несколько девушек. Сначала он, конечно, решил, что это у него привлекательность резко повысилась. Потом узнал — на тренинге общения девушкам дали задание заговорить с десятью людьми из лагеря: «Пусть и так, зато выбрали они для этого меня. Приятно!»

Жаль, что не попала на мастер-класс к нашим кировоградским тренерам Елене Бойко и Марине Пустомитенко. Говорили о женских штучках и секретах женственности. Зато побыла наедине с собой.

Случайно забрела на тренинг к известному тренеру. Здесь — кричат. Сначала страшно. Трудно разрешить себе не говорить громко, не ругаться по делу, а просто кричать! Стоим на сцене. Нас шестеро. Что есть силы орем на тех, кто сидит в зале. Они, в свою очередь, оценивают, насколько страшно им было. «Не кричите из горла, пусть голос рождается из живота, из самой середины!» — командует тренер. И снова кричим. Теперь зрителям немного «страшнее»…

Еще обещали хождение по стеклу. Не получилось. Дошли слухи, что авторы забыли привезти стекло, а в лагере, в связи с сухим законом, не смогли найти ни одной стеклянной бутылки. Смешно и глупо. А вот по углям — ходили. Я, признаться, не рискнула. Хотя тренер повторял: «Товарищи! Это физика. Угли сами по себе не обжигают так, как обжигает страх!» Согласна. Но все равно страшно! Решила посмотреть на храбрых. Подготовка основательная — технический инструктаж и тому подобное. Ближе к ночи почти весь лагерь — у огромного костра. Минута медитации. «Найдите любую веточку, травинку. Подержите в руках и выбросьте в общий костер. Вместе с веточкой отправьте в костер то, что вам мешает, то качество или привычку, от которой хотите избавиться»,- командует тренер. Все затихли. Напитывают свои щепочки плохими привычками и старыми мыслями. Зрелище завораживающее — несколько десятков человек маршируют вокруг костра, хлопают в ладоши и скандируют, как один: «Я уверен в себе, я уверен в себе». По спине бегут мурашки. Когда уровень уверенности достигает предела, смельчаков тренеры выпускают на угли. То, что происходит с людьми после этого, некоторые называют перерождением, некоторые просто невероятным выбросом адреналина. Когда-нибудь я тоже на это решусь… но не сегодня. То, что в первые дни удивляло и настораживало, — начинает радовать: вокруг оказывается много странных людей. Вот путешественник Гарунц Зарей (на фото слева). Удивительный седоволосый мужчина неясного возраста с семьей. Каждый раз, когда он выходит на сцену и представляет свою мастерскую спонтанного творчества, зал взрывается аплодисментами. «Я хочу сказать вам, что пришла весна. Я хочу, чтобы вы порадовались ей вместе со мной»,- говорит он. И по залу вспыхивают улыбки от этих простых слов. После Зарея еще много тренеров будет представлять свои мастер-классы. Но неясное ощущение радости от него остается надолго.

В последний день подхожу к яркой женщине. На фестиваль она привезла индийские танцы. Разговорились. Оказалось, это Надежда Шабинская — участница двух сезонов проекта «Україна має талант».

— Почему вы здесь? А как же телевидение? — спрашиваю ее.

— Я танцую с детства. Пять лет училась классическому храмовому танцу в Индии, но, когда вернулась, оказалось, что меня здесь не понимают. Влад Яма меня точно не понял, — смеётся Надежда. — Зато свого зрителя я нашла именно здесь. Уже два года я приезжаю на фестиваль. На телепроектах все-таки смотрят на хореографию, на комплекцию. А здесь смотрят на талант. На душу…

Жалею, что приходится уезжать раньше. После такого «отдыха» — жутко устала, но это хорошая усталость. Главное — как можно дольше сохранить это ощущение встречи с собой, потому что никакой фестиваль, никакой психолог, астролог или эзотерик не откроет ваши чакры за вас, не изменит за вас вашу жизнь и не сделает вас счастливыми без вашого решения жить с удовольствием и полной ответственностью за собственное счастье.

P.S. Собака спит без задних ног до самого Кировограда.

(Окончание. Начало в №19.)

Предлагаем вашему вниманию вторую часть рассказа ветерана Великой Отечественной войны Константина Тимофеевича Врадия о подпольщиках из Новоукраинки, объединенных в тайную организацию под началом Владимира Поповкина.

— Константин Тимофеевич, как вас завербовали в подпольную организацию?

— Меня особо и не пришлось вербовать. Все-таки два брата — офицеры Красной Армии, один — военный инженер-строитель, другой служит в Погранвойсках НКВД. Наверное, меня позвали в группу потому, что я умел собирать радиоприемники…

Организатором и старшим нашего подполья в Новоукраинке был Владимир Поповкин. Наши семьи были дружны, поэтому мы друг друга знали еще до войны. При немцах Володя вместе с учителем рисования местной школы №5 и своим одноклассником Веней Скляром (после войны стал главным врачом местной больницы) создал предприятие — художественную мастерскую. Володя знал, что я немножко рисую, и позвал меня работать. Потом коллектив нашего предприятия вырос где-то до семи человек. Мы двери-полы красили, стены белили и так далее. Первое время Володя Поповкин ко мне, наверное, присматривался, а потом попросил найти ребят, кто поможет сделать радиоприемники. Я ведь еще когда в школе учился, занимался в радиокружке станции юных техников. Причем не просто занимался, а даже собрал приемник, который участвовал в областной выставке школьного творчества 1940 года. И у меня оставались знакомые ребята по радиокружку. Зачем группе нужен был приемник? В первую очередь — узнавать новости, что происходит на фронте. Никто же ничего не знал. Немцы трубят: все захватили, всех победили. А как на самом деле? Первое, что могли сделать подпольщики, — информировать жителей города.

Сначала я обратился к Виктору Полянко. Он такой конспиратор был, что и нам долгое время не говорил, что у него уже есть радиоприемник! Возле села Никольское, на подходе к Малой Виске, сразу, как началась война, немцы разбомбили эшелон с боеприпасами. Там на месте железнодорожной насыпи образовался огромный ров, и на десятки километров вокруг было слышно, как взрывались боеприпасы. Я ходил туда оружие искать, но ничего не нашел, а Виктор Полянко отыскал радиоприемник, принес его домой, где-то в сарае спрятал.

Потом еще Леня Болдурат, Борис Круликовский, Сережа Якимец через меня получили от Володи Поповкина задание что-то сообразить с радиоприемниками. И все они сделали приемники! Леня Болдурат сделал один себе и еще один передал в Бобринец ребятам-подпольщикам. Боря Круликовский сделал один приемник для подполья Помошной. Кроме этого, участник нашей группы Борис Рачкован передал немецкий радиоприемник «Телефункен» известнейшему партизану из Помошной Ивану Гаджиенко. Этот «Телефункен» Володя Поповкин украл у немцев. Приемник стоял на окне госпиталя, а Володя проходил мимо и стащил аппарат. Потом Боря, когда отвозил радиоприемник в Помошную на велосипеде, едва не угодил в руки полицаев…

— Вы отдавали себе отчет, что если бы вас поймали или с радиоприемниками, или с деталями от радиоприемников, то могли расстрелять?

— Что тут говорить… Молодые мы были, авантюрные, мало что понимали. Знать — знали, что за оружие и радио — смерть, потому что видели, как расстреливали и вешали других. И родители нас просили не ввязываться в опасные дела. Но нам везло, и крепко везло…

— Информацию с фронтов как распространяли по городу? Листовками?

— Нет, больше рассказывали: это и надежнее, и безопаснее. Подпольщики на листовках часто «горели», а на пересказах человека трудно поймать. Нужно только знать главное — кому именно рассказывать. Чтобы твой собеседник в полицию не донес и не побоялся бы сам еще нескольким людям информацию донести. Вообще-то новости быстро распространялись: всем было интересно узнать, что на фронте делается.

— А сколько ваша группа насчитывала человек? Сколько лет было самому младшему, самому старшему?

— Владимир Поповкин только школу окончил в 1941-м году. Они с классом как раз отмечали выпускной вечер, когда началась война. Старший брат Володи Яков, его мама и сестра Дина тоже были в составе группы (в доме Поповкиных к тому же взрывчатка хранилась и детонаторы). А общие списки участников подполья тогда никто не составлял. Хотя официально требовалось — иначе не признают как организацию — вести протоколы собраний, протоколы заседаний комсомольской ячейки (многие из нас тогда были комсомольского возраста). Это же такая глупость! Из-за такой глупости многие подпольщики погибли. Да когда разведка работает, ни одного лишнего человека в свои планы посвящать нельзя! А тут — требование собирать всех вместе, проводить собрания, вести документацию группы. Потому что, если протокола собрания нет, списка участников нет, значит, и организации подпольной нет.

Наша группа со временем стала насчитывать 33 человека. Где-то половина — молодежь, кто-то моих лет или немного младше, кто-то на год-два-три старше, остальные — люди возраста наших родителей. Это и Михаил Сергиенко — отец будущей народной артистки Украины Раисы Сергиенко. Он создал в Новоукраинке театр народной самодеятельности, а Раиса начинала петь в этом театре. Это и родители участницы группы Кати Рыбак (ее отец работал телефонистом и телеграфистом железнодорожной станции города, значительную роль играл в судьбе подпольной организации), и родители Вани Петренко, и военврач Бронислава Ивановна Винарова (она еврейка по национальности, а мы ей сделали документы на фамилию Андрийчук, некоторое время она жила на квартире у Поповкиных).

Отдельно от нашей подпольной организации — но мы с ними все равно поддерживали отношения, — в Новоукраинке работали две группы армейских разведчиков. Первую возглавляла разведчица-радистка, заброшенная к нам в город разведотделом 3-го Украинского фронта, Ксения Троицкая (имя и фамилия по легенде: Валя Богомолова, она скрывалась сначала в доме семьи Петренко, а потом в доме семьи Рыбак). Вторую группу возглавляла разведчица Абалова.

И мы, и разведчики поддерживали связь с партизанами. Иногда нужно было кого-то из партизан принять у себя дома, чтобы он там пожил, пока выполнял какое-то задание. Партизанские отряды находились далековато от города, но им тоже нужны были документы, медикаменты, взрывчатка. Вокруг Новоукраинки находились карьеры, и там можно было раздобыть много толовых шашек. А еще были среди нас ребята — чем моложе, тем наглее и смелее, — которые на железнодорожном вокзале вращались среди немцев, румын, итальянцев и добывали взрывчатку (когда все вокруг сгружают-погружают, найти можно все что угодно).

— А где вы брали оккупационные документы? Добывали у немцев? Сами печатали?

— После того как мы решили проблему радиоприемников, самой главной стала задача документов. Почему? От немцев скрывалось много коммунистов, беглых военнопленных, прятались не попавшие в лагеря красноармейцы и командиры. Всем им нужны были новые документы. В нашей группе я стал одним из ведущих специалистов по документам, так как научился делать оттиски немецких печатей.

Первое время, как ни пробовал на картофелине вырезать печати, не получалось ничего. Затем пробовал напрямую рисовать печати на бланках — тоже не то. При проверке опытный глаз мог обнаружить подделку, слишком заметны были следы от циркуля.

Но все-таки нашлась подсказка, как сделать хорошую печать. На гладком куске резины чернилами, сделанными из грифельного карандаша, вычерчивается чертежным пером и рейсфедером нужный рисунок печати. Потом ставишь оттиск на бумагу — отлично получается, и никаких следов не заметно! Тем более что у немцев рисунки печатей были не особенно сложные. Зачастую только номера, буквы, цифры и орел со свастикой.

Постепенно у нас появилось конспиративное паспортное бюро. Моя сестра этим бюро ведала, у себя сосредотачивала все документы, поскольку я находился то в Помошной (где работал в локомотивном депо), то в Новоукраинке.

Делали мы в основном биржевые карточки — документы учета местного населения на бирже труда. Карточки представляли собой листок плотной бумаги (примерно формата А6: 110х145 мм. — Авт.) серого цвета. На одной стороне типографским способом напечатана информация на немецком языке, на второй — или на украинском, или на русском, уже точно не помню. Персональные данные заносились от руки (немецкий язык мы все хорошо знали, нужно отдать должное школьным преподавателям, которые затем стали работать в администрации города), после чего на бланк ставились печати. Биржевая карточка во время оккупации была сродни удостоверению личности и, по сути, приравнивалась к паспорту.

Чистые бланки карточек можно было раздобыть только на бирже труда, и один раз из-за этих бланков наша группа оказалась на грани провала. Новак раньше был классным руководителем Кати Рыбак, и, когда немцы назначили его директором биржи труда, он взял ее к себе на работу. Как-то мы сказали ей, что группе нужны бланки биржевых карточек. Катя принесла целую упаковку бланков — 150 штук! Мы даже представить боялись, что начнется, когда немцы обнаружат пропажу такого большого количества документов! Ее счастье, наше счастье, что Новак каким-то образом скрыл это дело, видимо, понял, что для него исчезновение бланков тоже могло обернуться неприятными последствиями. Зато у нас потом этих биржевых карточек было с избытком!..

Смеха ради расскажу еще об одной «операции», которая могла закончиться провалом всей группы. Как-то мы додумались на Рождество преподнести семьям военнослужащих Красной Армии рождественских гусей. В моем доме квартировала заведующая птицефермой, у них там было полно гусей, ребята от меня об этом узнали, и у кого-то возникла идея переодеться в немецкую форму, приехать на машине на птицеферму, набрать гусей, а потом подарить женам красноармейцев. Мы уже решили, где машину раздобыть, кто за рулем будет, кто должен сопровождать, но, слава Богу, эта авантюра не состоялась. Иначе мы бы все обязательно попались в лапы немцев. Потому что, если бы мы начали развозить гусей по городу, кто-то обязательно запомнил бы и машину, и ребят, сопровождавших операцию. Ведь как раскрыли молодогвардейцев Краснодона? Они совершили налет на немецкие автомашины с новогодними подарками, а потом по этим мешкам с подарками их и нашли…

А с осени 1943 года я уже находился на конспиративном положении, поэтому по городу передвигался по ночам, а в светлое время суток вынужден был сидеть дома и прятаться.

— А почему вы перешли на конспиративное положение? Где-то «прокололись»?

— Нет, еще в августе 43-го я попытался перейти линию фронта. Не терпелось скорее попасть в Красную Армию и освобождать Новоукраинку. В медпункте локомотивного депо Помошной мне сделали справку от врача, что я отправлен в Киев, в больницу на операцию (ее я оставил маме, чтобы она могла объяснять мое отсутствие дома, если кто спросит), а в подполье мне сделали документы беженца от советской власти из Донбасса. Две недели я шел пешком до линии фронта где-то в Черкасской области, но перейти ее не получилось, поэтому я возвратился обратно. Казалось, еще немного и Новоукраинку освободят от немцев. Никуда идти работать я уже не хотел, поэтому перешел на подпольную жизнь. Так и находился на конспиративном положении восемь месяцев — до того, как 17 марта 1944 года Новоукраинку освободила Красная Армия…

Послесловие

— Буквально в тот же день, через несколько часов после освобождения, мы с товарищем записались добровольцами в первый батальон 106-го гвардейского стрелкового полка 36-й дивизии, заместитель командира батальона — капитан Самсонов Олег Павлович. Потом в составе 2-го Украинского фронта принимал участие в освобождении западных районов Украины, Молдавии и Румынии. Однажды в 1944 году после госпиталя я встретился с руководителем нашей подпольной организации Владимиром Поповкиным! Он тоже был ранен и проходил лечение. А когда Володя попал в госпиталь во второй раз, то оттуда уже не вышел. Умер от ранений, и его похоронили в Румынии…

Вся молодежь нашей организации ушла на фронт. Далеко не все вернулись домой. Кто остался жить в других местах, кто погиб.

Два брата Пинчуки остались в живых. Старший брат пришел с войны без ноги, но живой, умер года три-четыре назад. Младший умер гораздо раньше.

Сережа Якимец после войны работал в Крыму строителем. Умер лет десять назад. Леня Болдурат умер лет пят назад. Катя Рыбак долгое время жила в Воронеже, недавно умерла.

Виктор Полянко вернулся с войны живой. Борис Круликовский был дважды ранен. Причем второе ранение он получил при разминировании. Рассказывал потом, смеясь, что входное отверстие от осколка небольшое, а выходное такое, что кота протащить можно. После войны Виктор и Борис окончили киевский университет, стали затем научными работниками. Год назад моего товарища Бориса Круликовского не стало.

— Константин Тимофеевич, а после войны вы не встречались всей вашей подпольной группой, кто выжил? Знаете, как проводят встречи выпускников школ?

— Один раз, помню, по инициативе партизан из Помошной местные подпольщики собрались вместе обсудить мою первую книгу «Люди выходят в ночь», опубликованную в газете «Молодой Коммунар», а отдельно всей нашей группой мы не встречались. Особая сложность — многие оказались в других городах. К тому же нашу организацию ведь не признали. Таков порядок был: утверждали подпольщиками только тех, кого сами военные оставляли для диверсионной, подпольной работы, или забрасывали за линию фронта, или тех, кто мог доказать, что они создали организацию. Поди докажи, чем ты занимался на оккупированной территории? А может, тебя немцы специально при отступлении оставили?..

Из нашей группы меньше половины утверждены в качестве помощников разведки или партизан. Из помошнянской подпольной группы — где-то каждый третий… Начальника станции Новоукраинка Николая Сергиенко, помогавшего разведчикам, участником боевых действий утвердили только через 40 лет после войны…

Я потому и начал сразу после войны собирать материалы о работе подполья (даже, бывало, неофициально). Ребята ведь хорошим делом занимались, а получилось, что никто об их подвигах не знал и знать не хотел, — у нас после войны лет 10 никто не вспоминал о подпольщиках! Постепенно накопилось немало материалов, даже не знаю, что с ним теперь делать. Не выбрасывать же?..

---

P.S. В Кировоградской областной библиотеке им. Чижевского можно найти книги Константина Береста: «Имя на обелиске», «Патриоты», «Незабутнє : Спогади учасників партизанського руху на Кіровоградщині в роки Великої Вітчизняної війни», «Люди выходят в ночь», «Нас водила молодість», «Юність, опалена війною: мемуари», «Лицарі степу», «Дівчина з Родниківки», рассказывающие о работе подпольщиков и партизан в Новоукраинке.

Если когда-нибудь Кировоградская областная филармония заведет книгу своих собственных рекордов, то в рубрике «наиболее продолжительный перерыв между выходами на сцену филармонии» главным номинантом станет Михаил Пахманов, вокалист-хэдлайнер концерта с символическим названием «Возвращение», проходившего в минувшую пятницу, 13-го мая. Возвращение Михаила Пахманова на кировоградскую сцену состоялось через три десятка лет после того, как в начале 1980-х, еще до отъезда из Кировограда, он выступал здесь в составе группы «Контакт».

Идея организовать выступление Михаила Пахманова в родном городе — где у него остались и родственники, и множество друзей юности, — кружила в воздухе последние пару лет. Материализовалась идея в музыкальный проект, вышедший за рамки сольного концерта, который, как и планировали организаторы, сплотил на три часа «эфирного» времени кировоградских музыкантов разных поколений. На сцене областной филармонии практически в полном составе собралась рок-группа 1970-х и 1980-х годов «Титаник»: Михаил Пахманов, Виктор Стрижевский, Игорь Баронин (гитарист «Титаника» Сергей «Данык» Андрейченко умер в середине 1990-х). В ходе концерта пели сразу четыре вокалиста группы «Контакт»: сам виновник торжества, ныне заслуженный артист Украины Сергей Демин, приехавший специально по этому случаю из Польши Леонид Омельяненко, Александр «Блэк» Царюк. Композитор, автор многих песен «Контакта» Константин Пилипюк, прибывший из Киева, отработал концерт «Возвращение» за звукорежиссерским пультом. В качестве новой волны кировоградских музыкантов в концерте участвовали современные группы «Внутри Zвука», Espada, «Гучні думки». А самым прямым примером преемственности поколений музыкантов, связи музыкантов разных лет стали части программы, где пел сын Михаила Пахманова Евгений, а потом — сын и отец Пахмановы вместе.

В одном из интервью Михаила для «УЦ» уже говорилось, что, когда готовили «Возвращение», организаторы решили посвятить концертную программу памяти Ронни Джеймса Дио — 16 мая рок-музыкальный мир пережил первую годовщину со дня его смерти. (К слову, тогда же Михаил высказывал сомнение: помнят его в Кировограде или уже нет? Оказалось — еще как помнят! Зал филармонии в ходе концерта был заполнен практически под завязку.) Но затем программу дополнительно «расширили» композициями звезд рок-музыки, также ушедших в мир иной: Фредди Меркюри и Гарри Мура. (Кроме этого, отдельно музыканты «Титаника» вспомнили своего друга Сергея Андрейченко.) Так что концерт «Возвращение» получился еще и мемориальным. Кировоградские музыканты разных поколений отдали дань памяти рок-звездам, на творчестве которых они сами учились, делали свои первые шаги в музыке.

Концертную программу «Возвращения» составили сразу из нескольких жанров. Первое отделение — классика плюс история плюс современность. Михаил Пахманов презентовал свой будущий симфо-рок проект: классические роковые вещи в аранжировке для симфонического оркестра, — исполнив из репертуара Queen «Любовь моей жизни» и уникальную «Богемскую рапсодию». Ребята из группы «Внутри Zвука» сыграли свои инструментальные композиции, затем аккомпанировали Леониду Омельяненко, спевшему «контактовские» хиты «Над пропастью во ржи» и «Человеку мало надо».

Две песни на тему жизни запорожских казаков, написанные Константином Пилипюком много-много лет назад, в современной обработке Максима Величко (гитарист «Внутри Zвука») и в исполнении Александра Царюка были явлены на суд публики вообще во второй раз в их (песен) истории!

Сергей Демин не только вел концерт. Соло заслуженный артист Украины исполнил классическую вещь на все времена It’s Imposible, а после того, как Демин и Пахманов дуэтом «взорвали» зал известнейшей песней Caruso («Памяти Карузо»), зрители отблагодарили экс-вокалистов одного из первых составов «Контакта» бурными овациями.

А вот вторая часть «Возвращения» вышла исключительно «металлической». Утяжеление жанра, само собой, заставило Михаила Пахманова сменить сценический имидж — вокалист облачился в «кожу» и черную футболку с изображением Дио. Вместе с кировоградскими музыкантами из групп «Гучні думки» и Espada Михаил будто бы вернулся на тридцать с лишним лет назад, исполнив композиции из ранних альбомов Rainbow: Long live rock’n-roll, Catch the Rainbow, Man on the Silver Mountain, Sixteenth Century Greensleeves. Давным-давно группа «Титаник» играла эти же песни на танцплощадках, в Домах культуры Кировограда. Но тогда и речи не могло быть о том, чтоб исполнять западную рок-музыку — в ее изначальном виде — со сцены филармонии. Лишь спустя тридцать лет Михаил Пахманов воплотил в жизнь запретную ранее идею: спеть Дио на концерте в зале областной филармонии. Только ради этого стоило возвращаться в Кировоград!..

Михаил взял с собой из Германии сына Евгения не только для того, чтобы показать ему родной для себя город. Пахманов-младший пошел по стопам отца: поет хард-рок, прогрессив-рок, пишет музыку и тексты (в основном на английском и немецком языках), поэтому также принимал непосредственное участие в концерте. Специально для «Возвращения» Евгений Пахманов, находясь в Берлине, и группа «Гучні думки» — в Кировограде, подготовили, связываясь через Интернет, несколько совместных композиций, прозвучавших в итоге на концерте, когда музыканты собрались на одной сцене сыграть вживую.

Дальше зрители услышали хит вечера — вокальный дуэт Пахмановых, отца и сына, во время исполнения ими заглавной композиции дебютного альбома группы Дио Holy Diver. А завершила музыкальный вечер песня «Памяти музыканта» московской группы «Тайм-аут», в составе которой Михаил работал в конце 1980-х годов. Эта композиция была написана под собирательный образ музыканта и посвящена всем певцам и музыкантам, которых физически уже нет с нами, но о которых мы помним, чью музыку все равно слушаем…

Михаил Пахманов оценил собственный уровень эмоций от визита в родной город со всеми сопутствующими событиями (сам концерт, встречи с друзьями) в 12 баллов по десятибалльной шкале.

— Эмоции меня перехлестнули, — делится впечатлениями Михаил. — Первое время я не знал, что говорить, что делать, куда идти и что думать. Потому что с каждым из друзей здесь связано очень много воспоминаний юности. Костя Пилипюк, Саша Непомнящий (он приехал на концерт из Варны), Леша Омельяненко, Саша Блэк, Игорь Баронин, Стриж (Виктор Стрижевский), Сергей Демин. Мы же тогда весь Советский Союз вдоль и поперек объездили, столько пережили вместе, что это просто неописуемо словами. Я очень рад, что этот концерт получился, я еще раз благодарю всех, кто помогал его организовать, поднимать на ноги, кто принимал в нем участие. А публика какая! Очень приятно петь, когда люди настолько ярко воспринимают то, что ты делаешь. Мне очень понравилась кировоградская публика.

— После концерта очень многие зрители не скрывали восхищения вашим голосом и тем, как вы поете. Насколько хлопотно поддерживать голос в таком состоянии?

— Я ведь профессиональный музыкант, и мой голос — мой инструмент. Мне 53 года, а пою я с шести лет. Но голос — не только инструмент. Голос — это звук души, если угробить голосовые связки, следом угробится душа. Я не делаю ничего такого, что может повредить связки и душу.

— А в каком возрасте сын начал заниматься музыкой?

— Женя еще с детства, с шести лет, участвовал в разных музыкальных фестивалях и конкурсах. Он дипломант «Утренней звезды» с Юрием Николаевым, победитель конкурсов на Кипре, в Берлине, в Санкт-Петербурге. Сейчас он не профессиональный музыкант, хотя, может быть, еще и станет им. Для начала пусть получит образование, потом будет видно. В этом году Женя оканчивает юридический факультет университета. Пение для него — занятие для души. Он же еще пишет музыку и тексты, изучает иностранные языки. Родные для него — английский, немецкий, французский. Кроме этого, когда учился пару семестров в китайском университете, изучал китайский язык, знает русский и итальянский.

— Вы в Кировограде не были десять лет. Город очень изменился за это время?

— У нас не было достаточно времени побродить по городу, я просто провел для сына небольшую экскурсию, показал ему места, где я родился, учился, жил. Для меня город почти не изменился. Потому что… В 1965 году, когда мне было шесть лет и я как раз пошел в первый класс, родители получили квартиру в пятиэтажке на улице Уфимской (до этого мы жили в коммуналке на 5/5). Так вот, во дворе на кирпичной стене я написал краской свои инициалы: П.М.С. (Пахманов Михаил Семенович). Сейчас я повел сына показать ему дом, где жил, смотрю — та надпись сохранилась до сих пор! Я ее сфотографировал!

В Кировограде на меня нахлынуло столько воспоминаний!.. Я давно уже очень много ездил и езжу: по работе, путешествую. И никогда еще у меня не было такого щемящего чувства. Честно говоря, настолько тоскливо стало, что первый раз в жизни мне совсем не хотелось уезжать домой, не хотелось уезжать из Кировограда.

Если найдутся люди, которые согласятся помочь в организации будущего подобного проекта, я бы с удовольствием сделал в Кировограде еще одну концертную программу или провел бы мастер-класс для местных вокалистов. Возможно, это получится…

Когда отзвучали последние аккорды концерта, Михаил Пахманов искренне поблагодарил всех тех, кто помог организовать и провести «Возвращение»: Сергея Демина, Ефима Мармера, Эдуарда Геву, Николая Кравченко, а также меценатов-спонсоров.

Мировой финансовый кризис, грянувший осенью 2008 года, наиболее сильно отразился на Исландии, считавшейся до этого процветающей страной. Ну, может, и не так сильно, как на Украине, но наиболее «громко» — это точно. Крона обесценилась больше всех валют мира. Столица Исландии Рейкьявик запротестовал, требуя отставки премьер-министра и главы Центробанка, которых народ обвинил в неспособности предотвратить экономический крах страны. В результате протестов произошла смена правительства.

Ситуация в северном островном государстве снова стала нам интересна в связи с тем, что появилась возможность пообщаться непосредственно с «очевидцами» событий. В Кировограде пребывают наши друзья-исландцы, Елена Жайворонок и Гудмундур Магнуссон, от которых мы узнали об исландском кризисе из первых уст.

Справка «УЦ»: до кризиса Исландия наслаждалась дешевыми кредитами и мощным притоком прямых и портфельных инвестиций. Платить за это удовольствие тоже пришлось сообща. Фондовый рынок упал более чем на 90%, доходы населения — на 20,3%, курс кроны к евро — более чем в два раза, а к доллару — вдвое, ВВП — на 5,5%. Почти до 20% подскочила инфляция. Внешний долг (в кронах) вырос втрое, превысив ВВП в девять раз.

«Кризис мы почувствовали сразу — когда перестали убирать улицы. Вернее, не совсем перестали, а значительно увеличился промежуток времени между поездкой на работу по скользкой дороге и моментом, когда дороги начинают посыпать», — говорят исландцы. Дальше, безусловно, началось больше. А именно, рухнула банковская система.

Дело в том, что в исландских банках держали деньги британские местные советы и другие государственные учреждения, так как кредитные учреждения этой страны считались надежными и доходными. Вследствие мирового финансового кризиса банки были объявлены банкротами и заморозили выплаты по депозитам. В результате оказалась под вопросом судьба свыше 840 миллионов фунтов государственных средств, вложенных в исландские банки иностранными вкладчиками.

«После того как разорились три наших крупнейших банка, правительство назначило особую комиссию по расследованиям, которая нашла виновных. И этот момент население страны очень высоко оценило», — заметили наши гости. Как известно, в списке виновных оказались бывший премьер-министр Гейр Хорде, бывший министр финансов Арни Матиссен и экс-министр по делам банков Бьергвин Сигурдссон. Кроме них, в списке также оказался еще один экс-премьер — Давид Оддссон, к моменту острой фазы кризиса возглавлявший исландский Центробанк. Главное обвинение состояло в том, что весной 2008 года они скрывали информацию о назревающем кризисе.

В апреле 2008 года состоялось, как минимум, пять совещаний руководства страны, на котором обсуждалась ситуация с банковской системой и экономикой в целом. Однако правительство впоследствии не обнародовало данные о предмете совещаний и принятых по их итогам решений. Кроме того, один из бывших министров был осужден на два года за то, что перед началом кризиса в стране, практически за две недели до него, он продал все свои ценные бумаги, рассказали исландцы.

«Люди хотели знать причину кризиса. Почему Исландия первая? Почему так тяжело? Почему не предотвратили? Кто виноват? — говорит Елена. — Исландию объявили финансовым террористом. Наш бывший премьер как-то сказал, что государство не несет ответственности за частные предприятия, которые находятся на территории страны. Это возмутило всех. Были прецеденты, когда в Дании хозяйка магазина выгнала покупателей за то, что они исландцы, а значит — террористы».

«Иностранные вкладчики потребовали, чтобы им вернули их депозиты плюс проценты. А поскольку банки были национализированы, то выплачивать пришлось бы каждому жителю страны, начиная от новорожденных, — продолжает Гудмундур. — Притом, что исландцам возвращали депозиты без процентов. Парламент согласился выплатить вкладчикам из Великобритании и Нидерландов 3,4 миллиарда долларов. Люди просили президента не подписывать: выходили на улицы и даже ходили к нему домой.

Олафур Рагнар Гримссон наложил на законопроект вето, после чего парламент назначил всенародный референдум. Мы, естественно, сказали “нет” таким несправедливым выплатам. Кстати, было четыре референдума за все это кризисное время. Рейтинг президента существенно вырос, и именно потому, что он по таким важным вопросам советовался с народом».

Не все было в Исландии тихо и мирно. Не обошлось без акций протеста. К слову, они были только в Рейкьявике, в столице, — там, где сосредоточена власть страны. Перед зданием парламента митинговали тысячи людей, недовольных политикой правительства. Ставили огромные металлические бочки, колотили в них, а в проходящих мимо депутатов бросали сыр и яйца. «Было обидно, что этим воспользовались националисты: выходили на акции протеста с лозунгами “Исландия для исландцев”. Но своя же молодежь, которую заботили совсем другие вещи, которая выдвигала социальные требования, их приструнивала», — заметили исландцы. После смены правительства, прихода к власти Йоханны Сигурдардоттир и выплаты депозитов желающим ситуация понемногу стала налаживаться. То есть страсти поутихли, но жизнь в стране не стала легче.

«Цены выросли в два раза, а зарплата осталась на прежнем уровне. В Исландии все жилье в кредите. У нас есть специальный банк, который выдает кредиты именно на квартиры — там меньше процент. Но ведь кредит все равно надо выплачивать. С чего, если зарплата на прежнем уровне? — продолжает Гудмундур Магнуссон. — Дело в том, что у нас довольно сильные и действенные профсоюзы. Они ежегодно подписывают с правительством соглашение об индексировании зарплаты в случае инфляции. Действие последнего договора закончилось в ноябре 2010-го. С тех пор мы не получили никаких компенсаций, и при этом никакого повышения зарплаты. Народ заволновался. И вот тут свое слово сказали профсоюзы. Они выдвинули требование подписать соглашение не на год, а на три ближайших года, с указанием процента индексации зарплаты. В случае невыполнения 25 мая должна была бы быть общенациональная забастовка».

Общенациональная в понятии исландцев — это значит не работает ничего: ни школы, ни аптеки, ни магазины, ни транспорт, ни аэропорты. Гости Кировограда волновались по этому поводу, так как именно 25-го должны лететь домой. «Мы думали, где застрянем: в Украине или в Германии?» — сказала Елена. Но, представьте себе, профсоюзам удалось договориться с руководством страны. Всем работающим выплатили разовую компенсацию — примерно третья часть зарплаты. И договорились об индексировании заработной платы на ближайшие три года.

В общем, кризис одинаков во всех странах. Правда, есть свои нюансы. В Исландии тоже многих сократили. Но сокращенные, кроме того, что получают пособие по безработице, пользуются льготами: бесплатно посещают бассейны, тренажерные залы, библиотеки, получают одежду из Красного Креста и паек, довольно приличный. Этим они от наших безработных отличаются. Но так же, как и наши, просят работодателей написать им отказ в направлении на работу…

Безусловно, жить тяжело. Это у нас кризис за кризисом, и мы не можем понять, когда было лучше. А развитая Исландия все еще не может прийти в себя. Самое главное, на наш взгляд, то, что исландцы позитивно оценивают нынешнюю власть, верят, что она думает о народе. А власть, в свою очередь, это ежедневно доказывает конкретными действиями.

На наш вопрос гостям, как именно их семья переживает кризис, Елена ответила: «Я ведь долго жила в Украине. Наверное, любой кризис переживу»…

Этот 56-летний французский программист совсем не похож на субтильного, галантного персонажа, одетого «как в лучших домах Парижа» и томно смакующего лягушачьи лапки. Он жизнерадостен и ироничен, любознателен и словоохотлив. А ещё Пьер Эрчуэльц из парижского пригорода Лес-Улис бывал в Кировограде в четыре раза чаще, нежели консул этой страны, — четырежды. Он даже защищал честь украинского города против Корпуса Мира на прошлогоднем чемпионате по бейсболу и, пожалуй, совершенно точно может ответить, действительно ли справедливо наш город называли Маленьким Парижем и сохранилось ли это сходство.

Кировоградский этап в жизни Пьера начался семь лет назад, в 2004-м, когда он был среди зрителей бейсбольного чемпионата в Словакии и болел за французскую команду. Но, как оказалось, гораздо большее впечатление произвела в том числе и на французского болельщика команда наша, украинская, кировоградская.

«Я много фотографировал ребят, — вспоминает Пьер. — После я предложил им обменяться адресами, чтобы я смог выслать фотографии». Однако поддержать разговор с общительным иностранцем смогли только двое из наших ребят, а принять предложение и потом поддерживать связь — всего один. Тем не менее, Пьер Эрчуэльц отправил новому другу две сотни фотографий. Затем были два года переписки и в 2007 году — на Новый год — он приехал в Кировоград. Тогда как раз на слуху была свадьба Николя Саркози и Карлы Бруни, и их подданному пришлось отвечать на немало вопросов на эту тему в Украине — мол, если люди любят друг друга, им можно только пожелать счастья…

С тех пор он приезжает в Кировоград каждый год. На этот раз визит состоялся в первых числах мая — когда город был охвачен лихорадкой «Майдан’Sа» и подготовкой к празднованию 9-го Мая. Пьер Эрчуэльц даже побывал на праздничном концерте в филармонии, посвященном годовщине Победы. Впечатлений, как выяснилось, оказалось много: гостю понравилось, что чиновники произносили речи без бумажки и держались очень естественно, песни звучали очень красивые, в мощном видеосопровождении из картин войны. Правда, сначала несколько смутило множество военных в зале: он было даже подумал, что это вызвано…соображениями безопасности.

«Почему нет?» — такой была реакция Пьера на песню в исполнении губернатора. «Вообще-то у нас не принято обсуждать действия и поступки представителей власти, — дипломатично ответил он на вопрос о том, поют ли чиновники такого уровня во Франции. — Ваш губернатор умеет это делать. Думаю, что, если бы кто-то из наших руководителей тоже умел, он бы себя показал на этом поприще». А вот День Победы во Франции отмечают на день раньше, 8-го мая. Но о роли Восточного фронта во Второй мировой здесь знают мало: французы считают, что гораздо больше в победу над фашистской Германией внесли те же Франция и Бельгия…

У нашего друга-француза уже есть в Кировограде любимые места. Это — перекресток улиц Ленина и Карла Маркса и площадь, как он пояснил, «возле стадиона, у старого завода» — новая, где установлен памятник Винниченко, между корпусами педуниверситета. И, конечно же, Валы, которые произвели на впервые приехавшего в Кировоград гостя особенное впечатление, и оно не развеялось до сих пор, спустя годы. Колоритное дорожное покрытие в центре города и старинные здания — их тоже отмечает Пьер.

Понятно, что мы не могли не поинтересоваться, действительно ли есть сходство у нашего города с его родным городом. Честно говоря, даже предположение о возможной похожести наших «Парижей» его озадачило не на шутку и заставило серьезно задуматься. «Скорее, это сходство было в позапрошлом веке, — деликатно замечает он. — Сейчас же Кировоград похож на Париж в такой же степени, как и на Киев… Но хочется заметить, что большие города, такие, как столицы наших стран, не могут объединить людей, как, скажем, ваш Кировоград сейчас болеет за своих на шоу “Майдан’S”. Люди там более разобщены, подобные проекты в таких городах вызывают гораздо меньше эмоций».

Окончательно были развеяны амбициозные иллюзии кировоградских «парижан» тем, что французы в большинстве своем обратили внимание на Украину только благодаря оранжевой революции. «Мы думали — это будет новый поворот в вашей истории, — размышляет Пьер. — Однако, уже приехав в Украину, я понял, что не всё так просто — вы находитесь в сложном положении между Россией и Европой. Возможно, причина в нынешнем украинском Президенте — вы никуда не движетесь, в стране — стагнация». Поэтому, признается наш собеседник, его гораздо больше интересуют и впечатляют украинские история и культура, научные достижения и индустриальный, бывший советский, потенциал.

Впрочем, не чужды нашему парижскому другу и другие местные реалии. Скажем, он довольно высоко оценил изначально французский напиток — коньяк, но производимый в Украине: «Да, он весьма неплох. Но у вас он по большей части молодой, тогда как настоящий выдерживается 10-15 лет. Во Франции коньяк имеет меньше градусов, но несколько более богатый аромат, парфюм…» Кстати, вино наш француз наливает очень необычно для украинских «гурманов», не чурающихся потреблять благородный напиток и из картонных пакетов с пластиковыми пробками — не спеша, каждый раз плотно прижимая горлышко бутылки к бокалу «на излете», чтобы ни одна капля не упала на стол или не потекла по внешней стороне стакана или бутылки… На удивление, не тяжела для привыкшего к легкой, деликатесной кухне организма нашего Пьера и украинская кухня. Правда, некоторое удивление у него вызывает манера подачи блюд на наши столы: одновременно первое, второе и третье плюс закуски, без порядка и очередности. «Но под водку, — шутит, — всё идет легко». Однако, отмечает он, своей манерой говорить во время еды, общаясь во время поглощения блюд экспрессивно, вплоть до некоторой агрессии, украинцы больше напоминают ему арабов…

Казалось, хотя бы обилие в Кировограде автомобилей производства Франции должно было приблизить наш город к родине гостя. Может, так оно и могло бы быть, если бы не наши злополучные дороги: «У вас они такие, словно сразу же после войны, — в отличие, кстати, от зданий. И, знаете ли, есть общий контраст между внутренней обстановкой, интерьерами и внешним видом помещений и зданий, в том числе и дорогами. Люди заботятся о комфорте и эстетике внутри, тогда как снаружи те же места выглядят, мягко говоря, не совсем презентабельно».

А вот наши женщины впечатляют парижанина не столько своей красотой, как мы привыкли с гордостью думать, а броскостью макияжа и яркостью нарядов. Оказывается, парижанки и здесь следуют мировой моде: натуральный make-up, сдержанный стиль в одежде. «Вычурность нарядов наших женщин — это миф, созданный телевидением. В быту они одеваются очень просто и непритязательно, а разряженных парижанок я тоже вижу только по телевизору», — признается Пьер.

Удивляет француза в украинцах и то, как тесно связаны между собой наши поколения: старшие, дедушки и бабушки, заботятся о внуках, те не прекращают с ними общаться, приезжают в гости, помогают по хозяйству. «К сожалению, — признает он, — у нас о старших членах семьи часто забывают, как только они достигнут преклонного возраста».

Впрочем, несмотря на все очевидные различия наших «парижей», Пьер Эрчуэльц говорит: «Впервые я приехал в Украину с ощущениями и настроениями туриста. Нашел здесь близких по духу и отношениям людей, и теперь Украина для меня гораздо ближе, роднее и понятнее».

Десятого марта 2008 года семнадцатилетний студент машиностроительного техникума Славик Задворний вместе с двумя друзьями поехал на дискотеку на Опытное поле. Вечером ребята торопились на автобус, но по дороге их остановил молодой человек и попросил подтолкнуть застрявшую в грязи машину — спортивную «Субару-Импреза», пообещав потом подвезти их в любой район города. Славик сел на переднее сиденье — рядом с водителем, его друг Богдан, который тоже хотел сесть впереди, обиделся и ушел на автобус. Юра — Славин сосед — сел сзади. Позже патологоанатомы обнаружат, что в крови водителя был алкоголь, но не много. Пьян он не был, просто хотел, видимо, покрасоваться перед мальчишками, удивить и разогнал машину до скорости 215 км/ч. Испугавшись, Славик пристегнулся, и это спасло ему жизнь, когда машина почему-то съехала на обочину, наскочила на пенек, перевернулась и на крыше проехалась по камням.

В марте 2008-го кировоградские газеты писали об этой аварии коротко — по сводкам ГАИ: мол, водитель и один пассажир погибли на месте, еще один выжил и находится в тяжелом состоянии, его личность устанавливается.

— Об аварии мне сообщила соседка — Юрина мама, — рассказывает Людмила Владимировна Задворняя. — Ее сразу накачали лекарствами, она пришла и спокойно сказала: «Мальчики попали в аварию». Я подумала: с мопеда упали… А она добавила: «Ты не переживай, со Славиком все в порядке, он в больнице. А Юру не спасли». Только после этих слов я поняла, что случилась беда. Я поехала сначала в четвертую больницу, оттуда меня отправили в областную. Славик был в реанимации. И, знаете, казалось: он просто спит. На лице ни одной царапины…

На самом деле Славик был в коме. С правой стороны у него были вывихнуты плечевой, тазобедренный и коленный суставы, левая нога была переломана в нескольких местах. А еще — серьезная черепно-мозговая травма. Но самое страшное: его сердце на три минуты остановилось.

— Врачи сразу настраивали меня на то, что жить он не будет, — говорит Людмила Владимировна. — Прямо не говорили, но старались подготовить. Через семь дней сказали, что шанс есть, но он, скорее всего, будет «растением». Потом прошел 21 день (это у них критические сроки какие-то — я в этом не разбираюсь), и его, все еще в коме, перевели в нейрохирургию, сказали: реанимация ему уже не нужна.

Пока Славик был в реанимации, то семья ежедневно тратила тысячу гривен на медикаменты. И каждый день сотрудники Людмилы Задворней (она работает в городской налоговой) скидывались и привозили в областную больницу нужную сумму. Забегая вперед, скажу, что после этого семье Задворних никто материально не помогал. Тихая от природы и подавленная своим горем Людмила Владимировна ни к кому, собственно, и не обращалась за помощью. Правда, пару лет назад, когда Слава еще не мог вставать с кровати, в одной из кировоградских газет написали заметку о парне и открыли благотворительный счет, но что-то не сложилось. Людмиле Задворней сообщили, что на счет пришло меньше пятидесяти гривен. Сам Славик горячо и искренне благодарит не только всех сотрудников мамы, которые помогли ему вернуться с того света, но и детскую областную больницу, и реабилитационный центр в «Добрудже», и знаменскую бальнеологическую больницу, где его бесплатно лечили, и даже собес, за то, что дали ему путевку в Саки.

На сороковой день Славик вышел из комы.

— Ну, как вышел, — объясняет Слава, — говорят, что я открыл глаза и вырвал из носа трубки, через которые меня кормили. Потом я стал требовать еды, чмокал губами просто, как маленький, и иногда звал маму. Я этого всего не помню.

Не знаю, как относятся к этому врачи, но медсестры, ухаживающие за тяжелобольными, говорят об одном верном симптоме: если больной просит есть, значит — хочет жить, а если отказывается от еды — уже не борется. Об аппетите Славика, который после выхода из комы еще полгода был чем-то вроде новорожденного ребенка, в больницах слагали легенды. Ему не хватало больничного трехразового питания, он требовал дополнительных «перекусов». И даже когда пришел в себя, но еще не мог говорить, все время писал маме эсэмэски: «Принеси мне что-то вкусное».

Славик окончательно пришел в себя 10 октября 2008 года — ровно через семь месяцев после аварии.

— Я просто проснулся, — говорит Слава. — Открываю глаза и вижу, что я вроде как в больнице, и тело как будто затекло, хочется размяться. Думаю: ладно, пойду покурю, а там уж буду выяснять, где я и почему. Пытаюсь встать, а тело не двигается. Смотрю: сидят два пацана лет семи, играют в карты, не обращая на меня никакого внимания. Думаю: спрошу у них. Зову, а звуков нет (на четвертый день после аварии у Славы закрылось правое легкое, а в левом стала скапливаться жидкость, в трахею ему вставили специальную трубку, чтоб он не задохнулся, и воздух не проходил между голосовыми связками. — Авт.). Хотел постучать рукой, чтоб их позвать, а руку поднять не могу. Потом смог постучать левой рукой — она у меня работала. Они повернулись, кажется, испугались, один другому говорит: «Глянь, этот дурачок проснулся!», и боязливо подошли ко мне. Я жестами спросил у них, что со мной. Говорят: попал в аварию, давно. Попросил позвать взрослых. И они привели медсестру Илону, которая мне все рассказала, а потом, кстати, учила меня есть, пользоваться левой рукой (я же правша всегда был), садиться, говорить…

К концу своего пребывания в детской областной больнице Слава мог самостоятельно сидеть и есть, кое-как говорить. По распоряжению его врача Николая Пристайко на спинку кровати ему приварили своеобразный тренажер — турник с кольцами, на которых парень мог подтягиваться. Славик выписался из больницы 22 января 2009 года, но не домой, а в реабилитационный центр «Добруджа». В 2009 году парень ложился в «Добруджу» трижды. Упорство, с которым Вячеслав работал на тренажерах, изумляло даже видавших виды работников центра. Здесь он впервые сам встал на ноги и научился ходить без посторонней помощи.

— Я просил ребят вывозить меня на воздух — во двор, — рассказывает Славик. — И вот один раз они меня вывезли, убежали, а я вдруг, уж простите, захотел в туалет. Подъехал к краю газона, держась левой рукой за коляску, встал, а дальше что делать? Правая рука-то не действует. Это долго было — минут пять: и руку боюсь отпустить, и уписаться как-то не хочется… Пришлось-таки отпустить руку и разогнуться. И не упал! Стою!

Меня больше всего поразил удивительный оптимизм Славика. Если его мама, вспоминая о всех этих событиях, плачет, то сам он рассказывает обо всем скорее с юмором. По его словам, он ни разу даже мысли не допускал, что навсегда останется «лежачим больным», всегда знал, что сможет вернуться к прежней жизни, и изо всех убеждает в этом Людмилу Владимировну.

Сегодня Слава ходит с палочкой, самостоятельно передвигается по городу, «нерабочей» правой рукой может поднять двухкилограммовую гантель. Говорит Слава, как больной, перенесший инсульт, — артикуляция немного замедлена, но, по его словам, речь была гораздо хуже, все постепенно восстанавливается. Сначала Славик мечтал вернуться в машиностроительный техникум, но сейчас понял, что профессия технолога — это не его. Хочет выучиться на бухгалтера или экономиста и, по его собственным словам, «открыть какой-то свой киоск». Недавно Слава узнал, что университет «Украина» не только обучает инвалидов, но и имеет спортзал со специальными реабилитационными тренажерами, и теперь у него новая мечта.

В напоре Славика есть что-то неестественное. Я долго думала: что с ним не так? И поняла: он по-прежнему чувствует себя сильным, красивым, дерзким семнадцатилетним парнем. И то, что говорит этот парень, совершенно не вяжется с его теперешним обликом, несфокусированным взглядом и замедленной речью. Но именно в этом его сила — свое состояние Слава воспринимает как затянувшуюся болезнь и не сомневается, что рано или поздно выздоровеет. Впрочем, даже врачи, которые два года назад были уверены, что Славик никогда не встанет, сегодня говорят, что у него, с его удивительной жаждой жизни, есть шансы восстановиться.

Слава ежедневно занимается, старается разработать правую руку, учится приседать и т.п. Сейчас ему нужно съездить на консультации в Харьков, в институт травматологии, и в Одессу, в офтальмологический институт. Он обратился за помощью к депутату облсовета маэстро танца Анатолию Короткову. Тот, пообщавшись с парнем, решил, что мизерной депутатской помощи в данном случае недостаточно. Славику, по его мнению, надо дать много — так, чтоб хватило на качественное лечение и реабилитацию. Коротков рассказал о Славике в «Пролиске». И «пролисковцы» решили провести благотворительный концерт и отдать Славику все заработанные деньги.

24 мая, в 18.00, «Пролисок» будет танцевать в филармонии в пользу Вячеслава Задворнего. Приходите — танцоры приготовили грандиозную программу, а Славе сегодня очень нужна наша помощь.