Вячеслав Брюховецкий, почетный президент Киево-Могилянской академии, начал воссоздавать свой вуз в начале девяностых. И всего за несколько лет вывел его в число самых популярных у абитуриентов, авторитетных, рейтинговых, востребованных. Выйдя на пенсию, от дел академии далеко он не отошел. Просто сейчас появилось немного больше времени и для другого — например, написания книг. Но на встрече с общественностью в Кировограде он по-прежнему говорил о Могилянке, и немало о том, сколько для ее возрождения и подъема сделали кировоградцы. А также о том, что он не стесняется сотрудничать с Ринатом Ахметовым. О Майдане. И, конечно же, много было сказано о современном высшем образовании. И даже о том, кто будет президентом Украины в 2015-м году! Брюховецкий знает его фамилию!
— Как начиналась новая страница в истории Киево-Могилянской академии?
— Меня уже спрашивали: когда именно, в какой момент вам пришла идея возродить Киево-Могилянку? Может быть, еще в школе? Да нас в школе никто не учил, что была такая академия. И в школе я мечтал стать футболистом, а не президентом Киево-Могилянской академии! Журналистку, которая первая меня об этом спросила, страшно разочаровал ответ. Честно говоря, я никогда не думал, что мне придется заниматься таким делом. Я вообще не педагог по образованию, первое образование у меня техническое, а второе — журналистское. Кандидатская диссертация у меня по библиотековедению, хотя я ни одного дня не проработал в библиотеке. Просто меня не брали в аспирантуру с той темой, которую я хотел. Докторская диссертация — по теории литературы. В принципе я обычный кабинетный ученый.
Год своей жизни я отдал на создание Руха, был в числе первых. Потом я получил приглашение поехать в Америку, и я поехал преподавать в тамошнем университете украинскую литературу. Через полгода меня пригласили преподавать в Канаду, куда я уже поехал с женой и ребенком. Провожая меня в Америку, все думали и говорили — не вернется. А когда я еще и забрал семью и поехал в Канаду — все, поставили точку: точно не вернется. Но я, ко всеобщему удивлению, вернулся. Когда я еще был в Канаде, случилась первая революция — студенческая революция на граните, как ее назвали. Моя дочь, которая оставалась здесь, училась во Львове, провела все дни на Майдане и даже ни разу не зашла к нам домой, хотя у нее были ключи. Она нам описывала все это в письмах…
Когда я приехал, меня сразу пригласили в прямой эфир на ТВ, тогда это было диковиной — прямой эфир! И там были два парня, участвовавшие в революции. Уже после эфира я их расспрашивал, как это все было. И я их спросил: ребята, вы же студенты, вам политическая деятельность не мешает учиться? Ведь призвание студента — учиться, а все остальное только прилагается. Они мне ответили: «Сначала нужно построить независимую Украину, а потом уже будем учиться». И тогда я все понял. Понял, что нужен университет, который готовил бы не кухарок, которые могли бы управлять государством, а настоящих будущих лидеров нации.
Потом началось… Много раз меня спрашивали: как вы возродили Киево-Могилянскую академию? И я честно отвечаю — сдуру! Если бы мне сегодня с моим опытом и знаниями администрирования, приобретенными в процессе возрождения, сказали: возвращайся в 1991-й год и начинай создавать, я бы сказал: вы что? Это же невозможно! Но, слава Богу, незнание иногда бывает большим благом. Мы шли, действительно не зная, что это такое и чем все закончится, но получилось. История скажет как. 24 августа, в первую годовщину Независимости, первые студенты начали учебу в Могилянке. Я скажу одно — ради этого стоило жить.
— Чем образование в Киево-Могилянской академии отличается от других?
— Я терпеть не могу слово «элита». Мы готовим будущих лидеров. И нам на самом деле еще далеко до лучших институтов мира. Мы ничего нового не придумали, просто строили вуз, используя лучшие традиции советского образования и лучшие — мирового. Я до сих пор считаю, что среднее образование в СССР было сильнее нынешнего западного, и даже сегодня остается таким. Системность была намного выше. От западного образования мы взяли идею свободы. Студент должен сам формировать свой учебный план, что и как он хочет. Это формирует ответственность за свои действия, умение понимать свои ошибки. У нас любой студент может перейти на другой факультет — ну бывает, понимаешь, не то выбрал…
Вкратце американская система обучения такова. Университет — это большой зал, в котором десятки дверей, ты в любые заходишь и выходишь, когда хочешь и сколько хочешь. Двери — это отрасли наук, факультативы и т.д. Советская система — это коридор без дверей. Тебя в него завели и толкают вперед, хочешь или не хочешь, только в одну сторону. Не можешь — назад. Мы же объединили обе системы. Дали студенту больше свободы в выборе дверей.
Многое, что мы первые ввели, сегодня стало уже нормой для всей системы! Например, мы первые ввели программу бакалавра. Тогда мало кто понимал, что это, законодательно это не было оформлено, я добился экспериментального статуса, но студенты рискнули. Потом ввели магистерскую программу, которой тоже не существовало нигде. Многие «мэтры» кричали — что это такое, это профанация, тлетворное влияние, разрушение системы! А сегодня во всех вузах уже делят на бакалавров и магистров. А затем мы открыли реальные докторские программы, не совковый перевод бумаги, а настоящее образование, сложное, с грандиозным объемом работы, по-настоящему научной работы. Все докторанты знают, что диплом доктора КМА не признан в Украине (спасибо Табачнику). Но очередь, чтобы получить звание доктора в Могилянке, неимоверная, громадный отбор ведем. Потому что на Западе наш диплом уже признают.
— Ходят по Интернету слухи, что вы возглавляете какой-то фонд у Рината Ахметова. Как это соотносится с вашей известной политической и патриотической позицией?
— Никакой фонд Ахметова я не возглавляю. Не забывайте, что Интернет, при всей его пользе, — это канализация, где можно говорить все, и это распространяется моментально. Но я действительно являюсь членом совета фонда «Розвиток України». Было даже необычно и интересно, что практически сразу после оранжевой революции ко мне пришли люди от Рината Ахметова и сказали, что Ринат Леонидович хотел бы видеть вас в составе совета фонда «Розвиток України». Ну я не против развития Украины. Давайте посмотрим, что это и кто там. Я посмотрел — в составе совета фонда очень порядочные, авторитетные люди, ни одного бандита. Цели фонда самые благие. Я только сказал: а Ринат Леонидович в курсе, что я имею отличную от него политическую позицию? Говорят — конечно. И я согласился быть в совете фонда. И считаю, что работа этого фонда — хорошее дело. Большинство его проектов ориентировано на Донбасс, проекты самые разные. Например, фонд очень много сделал, чтобы погасить вспышку туберкулеза на Донбассе, там было уже на грани эпидемии. Фонд дал деньги на реставрацию одного из зданий Софии Киевской, власть десятилетия не могла найти на это средств. Много других нормальных дел делается. На деньги фонда существуют две магистерские программы Киево-Могилянской академии. Я очень надеюсь на участие фонда в программе реставрации здания Могилянки, которое построил Иван Мазепа, государство на это денег не дает. Не важно, какого окраса президент, премьер и т.д., деньги они все обещают, но не дают.
Поэтому я не вижу какой-то крамолы в том, что работаю в этом фонде. Другие видят. Интересно, что когда я вошел в совет фонда, то на меня сразу стали нападать с обеих сторон. С одной стороны писали что «негодяй Брюховецкий, который обещал весь Донбасс к стенке поставить, змеей пролез» и т.д. С оранжевой стороны писали — «как он мог, предательство Майдана» и т.д.
— Как себя чувствует в академии наша кировоградская «диаспора»?
— Знаете, скоро мы, киевляне и выходцы из других городов, будем чувствовать себя диаспорой в кировоградской Киево-Могилянской академии! Семья Кобзарей, Владимир Панченко, Василий и Алла Лучики, даже в отделе кадров работает женщина тоже из Кировограда. Все чувствуют себя хорошо, и мы ими довольны. И даже вот что я скажу. Единственное мое разочарование в кировоградцах — это Владимир Панченко. Я всегда мечтал, что именно он станет моим преемником на посту президента Могилянки. Посылал его учить английский язык в Чикаго, еще как-то готовил. Но он не захотел, не стал участвовать в выборах президента. Он захотел быть свободным художником. И это тоже хорошо. В любом случае я благодарен Кировограду за такого человека.
— Вы и политической деятельностью занимались (был депутатом Киевсовета от «Нашей Украины»). Как вы думаете, смогут ли демократические силы сегодня объединиться?
— Ну все знают, что демократы объединяются только перед расстрелом. И не только в Украине, кстати. На сегодня я не вижу возможности и условий для объединения. Необходимость объединения есть, но нет другого. Во-первых, нет личности, фигуры, вокруг которой бы объединились. Хотя на самом деле она уже есть, живет, просто мы о ней еще не знаем. Есть несколько людей (и я знаю их имена), из которых, по моему мнению, выйдет будущий лидер. Знаю, но называть ни за что не стану, чтобы не спалить, на них же сейчас все навалится!
По моим прогнозам, перемены (и объединение) будут в 2015-м году. Это я, многие не дадут соврать, спрогнозировал еще двадцать лет назад. Все говорили — ой, это ж так долго ждать! Спрашивают, откуда такая привязка? Я и говорю — в 2015-м будет 400 лет Киево-Могилянской академии. И в этом году станет президентом выпускник Киево-Могилянской академии. Все, что я могу сказать.
— А что же все же было в 2004-м? Все зря? Ваша оценка Майдана, его значение. Будет ли новый Майдан?
— Повторов вообще не бывает. Если повторение — то это фарс. А что это было? Если помните, за три года до Майдана была акция «Украина без Кучмы». Я очень скептически тогда к ней отнесся, хотя выходил, молча стоял. Но честно говорил, что не верю, что ничего из этого не будет. Почему? Потому что не было критической массы молодежи. Чтобы изменить что-то, необходима именно она. Но прошло совсем немного, три года, и критическая масса молодежи появилась. Меня очень обидели вожди Майдана, уже после, когда они спорили, кто был первый, кто вывел народ на улицы. Я им сказал: не вы вывели народ на Майдан, а народ вывел вас! Это правда. Я сам был членом Комитета народного спасения и видел все изнутри. Это молодые люди в основном стояли на Майдане и вышли на него. Даже по таким простым причинам, что человек в возрасте не сможет долго мерзнуть, тем более ночевать в палатках. А молодые могут. Если хотят.
Майдан не был революцией. Он был эволюцией, но не больше. Революция была всего одна, в 91-м, когда мы выбрали независимость. А после 2004-го ничего не изменилось! При власти остались те же люди. Чем отличаются Кучма, Ющенко, Тимошенко и Янукович? Фразами. Но не действиями. Эти все люди Майдана были при власти и до того! А в ходе революции приходят новые люди.
Я уже говорил про студенческую революцию на граните, голодовку. Тогда к студентам подходили уважаемые, убеленные сединами политики и спрашивали: чего вы хотите? Молодежь отвечала — измените это общество. А сейчас уже люди старшие идут к молодым и просят: измените этот мир! В этом колоссальное отличие этих форм акций.
Пока молодых просят, в обществе есть запрос на молодых политиков. Но в 2015 молодежь уже сама, не слушая старших, скажет: хватит! Уходите! И начнется новый этап в жизни Украины.
— Как вы оцениваете деятельность Дмитрия Табачника на посту министра образования? Он известен своей нелюбовью к вам и к академии.
— Про эту г… и говорить много не хочется. Я все сказал о нем в журнале «Український тиждень» в таком памфлете, что ли, под названием «Як табака на розі». Есть такой фразеологизм в украинском языке. Означает приблизительно «темный, недалекий» в мягком значении.
На самом деле суть не в Табачнике. А в том, что в Украине реально есть миллионов 12-13 человек, которые думают так же, как он. Кстати, эту мысль я прочитал в интервью Ющенко, она не моя. Этим людям надо объяснять суть вещей. Этими людьми Табачник все время и оправдывается — это ж столько людей так считают, я их интересы защищаю.
Конфликт с Табачником у нас очень давний. Раньше я часто бывал на телевидении, если обсуждались темы образования, меня все время приглашали. А сейчас я знаю, что там будет Табачник и свита. Если приглашаете меня одного — я приду. Один на один с Табачником — с удовольствием. А вот с этими идиотами, депутатами и прочими я не хочу. В последний раз мы встречались у Шустера 31 августа 2007-го. Это был мой последний день работы в качестве президента Могилянки. Уже выбрали нового президента, и заканчивались два переходных месяца нашей совместной работы. Передача затянулась. Табачник, он был гуманитарным вице-премьером, в очередной раз что-то наврал, я оппонировал, передача затянулась. И вот Табачник говорит: «А вы уже пять минут как не являетесь президентом академии», со мной уже как бы не стоит говорить…
На самом деле не сам Табачник страшен. Мне говорил один человек, высокопоставленный, из осведомленных, что договоренность с Москвой у Януковича такая: «делай что хочешь, даже Голодомор отмечай и прочее, но не трогай двух людей — Хорошковского и Табачника». А то будет Украине газ! Мне понятна их логика. Хорошковский понятно почему Москве ценен. А Табачник, по их понятиям, имеет влияние на всю молодежь, на молодежную политику. Они осознают то, что я говорил, — самая большая угроза им исходит от молодого поколения. И не зря в ходе реформы Табачнику отдали еще и спорт и семью.
Но они все не понимают, что это действие вызывает еще большее противодействие. И неправедное дело никогда не будет вызывать любви и даже хотя бы уважения.
Но мне кажется, что Табачнику не так долго и осталось, я это чувствую. Два факта. Первый — только вышел этот мой текст «Як табака на розі», на следующее утро звонит моему преемнику Сергею Квиту (а я как раз рядом), один клерк из министерства образования. И он говорит: «Вы же понимаете, что я всегда на самом деле был за вас, просто мне приходилось…» Перескажите это Вячеславу Степановичу. Вот так, ни с того ни с сего. А это сигнал. Когда крысы начинают беспокоиться, то это значит, что-то на корабле будет меняться. А второе — генпрокуратура выдвинула обвинение Табачнику как министру за рост задолженности по зарплате учителям и задолженность в пенсионный фонд, за что он несет персональную ответственность. Мы знаем все, что это неспроста, когда начинается такое со всех сторон. Так что я желаю нам всем дождаться момента его снятия…