Рубрика: 17

Когда общаешься с живой легендой, ощущаешь себя причастным к истории. А в том, что Юрий Горожанкин — легенда кировоградского футбола, сомнений не возникает. Сейчас молодое поколение любителей футбола не может даже представить себе, как болели за команду, где блистали Горожанкин и Кравченко, Калашников и Петров, а также знаменитое трио Басов, Квасов и Черкасов. Настоящую футбольную школу прошел в той «Звезде» будущий лучший бомбардир сборной СССР на чемпионате мира в Англии Валерий Поркуян.

Что касается Юрия Горожанкина, то в составе родной команды надежный защитник провел 11 сезонов и забил 19 мячей. Завершив свою великолепную игровую карьеру, Юрий Иванович сначала передавал свой богатый опыт мальчишкам в одной из лучших в бывшем Союзе кировоградской СДЮШОР, а затем вернулся в «Звезду» уже в качестве тренера. Горожанкин никогда не боялся говорить правду. Наверное, поэтому его регулярно незаслуженно увольняли. Но, когда было трудно, снова звали назад. И он, отбросив все обиды, возвращался. Потому что любит футбол и «Звезду» до самозабвения.

Когда Юрий Горожанкин в определенный момент почувствовал, что в родной стране его знания не нужны, — он решил уехать. Но, даже в Израиле, где Юрий Иванович живет уже много лет, он по-прежнему тренирует талантливых мальчишек, поддерживает себя в прекрасной физической форме и живо интересуется футбольными событиями, происходящими в Украине и в Кировограде.

Он сильно переживал, когда его родная команда, которой было отдано столько сил и мастерства, прекратила свое существование. Известие же о том, что «Звезда» снова появилась на футбольном небосклоне Украины, было воспринято им с необычайным воодушевлением. По словам самого Юрия Ивановича, при каждом удобном случае он старается приехать в Кировоград и пообщаться с друзьями и болельщиками, которые его до сих пор помнят и любят. В том, что это не пустые слова, можно было убедиться в прошлую пятницу, когда «Звезда» проводила свой очередной матч в первенстве Украины против второй команды мариупольского «Ильичевца».

Встретиться с Юрием Ивановичем мы договорились на центральном стадионе за час до поединка. Но в условленное время Горожанкин уже находился в окружении любителей футбола, которые живо интересовались его нынешней жизнью. Вместе они вспоминали дела минувших дней, когда на трибунах яблоку негде было упасть, а имя каждого футболиста было на устах у всех от мала до велика.

Ну а мы, в свою очередь, также попросили Юрия Ивановича рассказать, что изменилось в его жизни со времени нашей последней встречи и что волнует легендарного кировоградского футболиста и тренера в настоящее время.

Как подобает настоящему тренеру, Юрий Горожанкин старается, чтобы его наиболее талантливые ученики смогли реализовать свои возможности на более высоком уровне. Одному из таких воспитанников Юрий Иванович отдал уже 6 лет, считая, что этот футболист вполне способен заиграть в одном из клубов России или Украины. Тренер сравнивает 23-летнего Михаила со своим партнером по «Звезде» Николаем Королевым, обладавшим прекрасными физическими данными и мощнейшим ударом. При этом подопечный Юрия Ивановича является универсалом, способным сыграть на любой позиции в середине поля и в атаке. Парнем, несмотря на его солидный по футбольным меркам возраст, заинтересовался агент Андрея Аршавина. В клубах первой российской лиги Михаил произвел неплохое впечатление, но до подписания контракта дело не дошло. В Украине просмотреть футболиста выразил желание бывший игрок и тренер «Звезды», а ныне наставник МФК «Николаев» Михаил Калита, который не понаслышке знает, как умеет открывать таланты Юрий Горожанкин.

А еще Юрий Иванович рассказал о своем недавнем визите в Москву, связанном с радостным и горестным событиями. В столице России удалось поздравить близкого друга и партнера по «Звезде» Бориса Петрова, с которым не виделись 15 лет, с 71-м днем рождения. Борис Петров передал привет всем кировоградским болельщикам, которых вспоминает с особой теплотой. Ведь в Кировограде прекрасному форварду довелось пережить яркие эпизоды своей карьеры. Ему первому из наших нападающих покорилась отметка в 50 забитых мячей. Так что забыть такое невозможно. К сожалению, в те же дни Юрию Ивановичу довелось проводить в последний путь известного тренера Владимира Федотова. Удалось немного пообщаться с Владимиром Сальковым, Виктором Шустиковым, Алексеем Парамоновым и посмотреть поединок ЦСКА — «Локомотив», который произвел на него неплохое впечатление. Особенно понравилась игра армейцев, представших монолитным коллективом, слаженным во всех линиях. Похоже, поражение от «Шахтера» заставило армейцев работать с удвоенной энергией.

Европейский же взлет украинских клубов Юрий Горожанкин объясняет прекрасным психологическим настроем. Ведь до этого у «Шахтера» были те же исполнители, но чего-то не хватало. Сейчас же желание, мастерство, везение и уверенность в собственных силах слились воедино, и это сказалось на результате. Кстати, в свое время в «Звезде» было много приезжих футболистов, но никто не старался выделить себя и показать, что он лучше других. Наверное, поэтому игру той команды вспоминают до сих пор. Вот так произошло и в «Шахтере», где бразильцев наконец-то заставили работать на команду. Юрий Семин, прийдя в «Динамо», прежде всего избавился от балласта и наладил дисциплину. В свое время, вспоминает Горожанкин, именно так начинал свою тренерскую карьеру в «Днепре» молодой Валерий Лобановский.

В полуфинальном же споре «Динамо» и «Шахтера» победит тот, кто будет увереннее себя чувствовать, поскольку силы соперников равны. Тем более что командам предстоят сразу несколько встреч, и у тренеров будет возможность для экспериментов.

Сборной Украины, по мнению Юрия Ивановича, будет необычайно сложно решить поставленную задачу. Слишком высоко подняли планку предшественники. Но болеть за команду Алексея Михайличенко он будет от всей души.

«Звезде» же ее бывший игрок и тренер пожелал удачи. Конечно, по одной игре судить сложно, но чувствуется, что футболисты стремятся реализовать тренерские задумки и добиться благоприятного результата. Может, соперник был не очень силен, но оборона действовала надежно. При этом защитники находили возможность подключаться к атакующим действиям. Немного не хватало разнообразия в середине поля, но это дело наживное. В общем, перспектива у этой команды неплохая.

…Прощаясь, мы от всего сердца пожелали Юрию Ивановичу здоровья в надежде, что он приедет в родной город еще не один раз и мы снова сможем получить мудрые ответы на все интересующие нас вопросы.

На удивление, мероприятие такой себе Народной армии спасения (НАС) в центре Кировограда стало самым приметным политическим событием предпасхальной недели. И самым нелепым, и самым странным…

Рекламная кампания акции была масштабной – листовки, газетная реклама. Притом, что ранее о Народной армии спасения не слышал никто, о ней узнали многие. И задались вопросом – а что это? Причем изо всех сил пиару НАС поспособствовала власть. Сначала вполне официально ранее разрешенный митинг порекомендовали перенести с площади Кирова на площадь Богдана Хмельницкого. Якобы из-за ремонта плитки на главной площади. Но Народная армия спасения в лице практически аж двух человек восстала против и начала монтировать сцену все равно на площади Кирова. И дальше начался цирк.

Знакомые интересующиеся политикой люди на площади ухохатывались. Знаете сентенцию про историю, которая в первый раз трагедия, а во второй — фарс? Дивные аналогии с событиями 2004 года возникли у многих присутствующих на площади. Как и тогда, чтобы помешать «митингу», на площадь свезли строительную технику – трактор, грузовики. Обнесли как подлежащую ремонту чуть не половину площади. А когда и это не помогло, площадь «заминировали». Как и в 2004 году, площадь оцепили, все милицейское и МЧСовское начальство было здесь. Мину не нашли, понятное дело. Народ по окраинам площади шутил, что только зоопарка не хватает, чтобы было все, как тогда. Правда, в отличие от 2004-го, людей не было совсем…

После долгих препирательств со сцены таки начал выступать лидер движения Народная армия спасения Александр Пабат (кто это такой – чуть ниже). Сочувствующих и единомышленников пламенных идей НАСа на площади было, наверное, с десяток. Еще несколько десятков человек составили журналисты, сотрудники штабов разных политсил, пришедшие из любопытства, да правоохранители. Александр Пабат и какая-то его соратница клеймили политиков и призывали «долой!» их всех. Выступил и один наш, не совсем в тему. Тем дело и закончилось.

Что это было и зачем – мало кто понял. Возможно, чтобы понять, стоит подробнее рассказать о Пабате. Представитель золотой киевской молодежи, его отец — первый заместитель министра сельского хозяйства и продовольствия Украины в правительстве Павла Лазаренко, потом помощник Председателя Верховной Рады Украины Александра Ткаченко. С 2002 года Пабат-младший – депутат Киевского городского совета. На выборах-2006 возглавлял такой себе Гражданский актив Киева. Пиар-кампания была просто шикарной, многие поверили, что эти люди способны изменить жизнь к лучшему и (фишка кампании) не допустить новой незаконной и уродливой застройки столицы. Но, пройдя в Киевсовет, Пабат с командой немедленно вошел в большинство Черновецкого и с тех пор дружно голосует за известную всей стране раздачу тысяч гектаров киевской земли и прочие творческие задумки столичного мэра.

Поэтому напрашивается такой вывод. Через год – выборы в Верховную Раду. Народная армия спасения и ее акции – это такой себе зондаж настроений в регионах, первая заявка типа новой общественной организации. Гражданского актива Киева уже в масштабах страны. Вполне вероятно, что рука Черновецкого за этим стоит.

Ну да и ладно. Вопрос в другом – какого черта местным властям устраивать маргиналам такой промоушн? В семи городах, где они гастролировали раньше, все прошло спокойно и поэтому незаметно. А теперь, после Кировограда, они смело могут заявлять, что «власть нас боится, ставит рогатки» и т. д. Имидж оппозиционеров-мучеников у нас всегда хорошо работал. У меня нет ответа на собственный вопрос, кроме такого: по глупости…

Дела давно минувших лет

Когда речь заходит о диссидентском движении в Советском Союзе 60-80-х годов прошлого столетия, вспоминают преимущественно представителей интеллигенции. Например, на Кировоградщине в те годы о так называемом социализме с человеческим лицом имел неосторожность мечтать доцент Кировоградского педагогического института Георгий Дубовов. Отзывы на «Пражскую весну» стоили ему свободы. 28 октября 1968 года преподавателя более чем с 20-летним педагогическим стажем, бывшего заведующего кафедрой физики, кандидата физико-математических наук арестовывает КГБ. Причина — написанное им письмо на имя президента Чехословацкой Социалистической Республики, правительства, партий, которые входили в Национальный фронт, «всех патриотических организаций, всех патриотов Чехословакии» под классическим названием «Что делать?». В нём высказывалась поддержка восставшим в соседнем государстве, содержался призыв активнее бороться с оккупационными войсками. Суд (январь 1969) приговорил инвалида ІІ группы, больного туберкулёзом суставов, к 6 годам заключения в лагерях строгого режима с последующей 5-летней ссылкой. Реабилитация пришла вместе с независимостью.

О социализме, где нет ущемлений по национальному признаку, мечтал другой наш земляк, учёный и писатель Николай Смоленчук, которому в юности пришлось познать «прелести» как немецких, так и советских лагерей. Только за попытку познакомить окружение с известным трудом Ивана Дзюбы «Інтернаціоналізм чи русифікація?» он на несколько лет попал в серьёзную немилость к властям

Петро Чёрный из Песчаного Брода Добровеличковского района имел отличные от марксистских представления об экономических законах, по которым развивается общество; считал, что неправильно проводится национальная политика. Понятно, что такое вольнодумство нашло полное непонимание со стороны «родного» государства. В лагере его ждало знакомство с известным правозащитником и поэтом Николаем Руденко, организатором и руководителем Украинской Хельсинской группы (1976). В 2007 году в Помошной Петру Черному был установлен памятный знак…

И все же позволю себе предположить, что названное явление — диссидентство — было характерным не только для интеллигенции, но и для всех слоев советского общества. Даже самого «дна». Подтверджением могут служить, например, материалы объёмного уголовного дела 1970 года, найденного в архиве Управления Службы безопасности Украины в Кировоградской области. Ни в коей мере не сравнивая перечисленных выше людей с личностью Анатолия М. (он-то как раз и проходит по упомянутому выше делу), сделаем попытку рассказать также и о сущности специфического рода антисоветизма.

Этот исторический образец юриспруденции принадлежит – с одной стороны — к вполне типичным, поскольку дело возбуждалось КГБ по, казалось бы, банальной «антисоветской» 62-й статье Криминального кодекса УССР. С другой стороны, это особо тяжкое государственное преступление, совершено с помощью … стихотворных произведений и даже рисованных карикатур! Совершено оно к тому же не маститым писателем-диссидентом, а совсем молодым тогда человеком: не то 1941, не то 1944 года рождения (во время следствия Анатолий М. убеждал, что он двадцати пяти лет от роду).

Родившись в рабочей русской семье в Целиноградской (Акмолинской) области, за короткий срок он успел пожить и в Черновцах, и в Северо-Осетинской АССР. Впервые за кражу арестован в 1960 году, отбывал наказание в трудовой колонии для малолетних в городе Боброве Воронежской области. После досрочного освовобождения (не отсидев и трёх лет) успел закончить школу, поступил в Орджоникидзевский горно-металлургический техникум и даже несколько месяцев поработал слесарем. В 1963-м, женившись, поездил по Сибири, но вскоре снова возвратился на Кавказ. Потом был Славянск, где опять задержали за кражу, и — очередные три года в так называемой дачной колонии в Орджоникидзе. После освобождения в 1968 году уехал в соседний с нашей областью Первомайск. Занимался слесарным и кузнечным делом. К нему (очевидно, поверив в перевоспитание) даже приехали жена, его и её родители. Но затем Анатолий М. снова сорвался, колесил разными городами и весями бывшего СССР.

Снова кража. И — очередные три года за решёткой. На этот раз – в Кировограде («Я сын Кавказа, В Хохляндию заброшенный судьбой, Как здесь уныло всё и серо…»)…

Именно во время кировоградского — третьего по счёту — заключения Анатолий и начал писать стихи. Рифмованные мысли записывал в обыкновенные школьные тетрадки или на иллюстрированные собственными рисунками отдельные листики, так называемые листовки. Никакого утаивания от сокамерников по исправительно-трудовой колонии №6 города Кировограда «злостный нарушитель режима» не предпринимал. Наоборот, имел неистребимое желание как можно быстрее познакомить их с написанным и нарисованным. Это и привело к очередному приговору. Но тепер уже — политическому.

«ПРИГОВОР

Именем Украинской Советской Социалистической Республики… 1970 года мая месяца 11 дня Судебная коллегия по уголовным делам Кировоградского областного суда… рассмотрев в закрытом заседании в городе Кировограде дело по обвинению Анатолия М.…

УСТАНОВЛЕНО

…отбывая наказание… неправильно воспринимая советскую действительность, в августе-сентябре 1969 года, с целью подрыва советской власти, изготовлял листовки и писал стихи злобного антисоветского содержания, порочащие советский государственный и общественный строй, руководителей и политику Коммунистической партии и Советского правительства. С отдельными записями подобного содержания знакомил других заключенных… а также в присутствии последних допускал клеветнические измышления в адрес Советской власти и основателя Коммунистической партии и Советского государства…

ПРИГОВОРИЛА:

…признать виновным и подвергнуть по ч.1 ст.62 УК УССР лишению свободы сроком на 5 лет. Признать… особо опасным рецидивистом».

Ну а чтобы современный читатель сумел понять суть политической вины отпетого воришки, приведём пример его противозаконного творчества.

«Я волком бы выгрыз весь коммунизм

Почтения к гадам нет

Советская власть ты к чертям катись

Загадила белый свет

А красную книжку, серп и молот

Эмблему советской власти

Несущую людям голод

И прочие напасти

В кучу собрать и на костёр

А кто их хозяин – тех всех за забор.

Но это мечты

А мечты – это вздор».

Интересно, что кроме данного подражания Владимиру Маяковскому Анатолий М. пытался разобраться, «куда подевалася правда людская» и в характерном для самого себя аматорском стиле. Причём с антисоветских позиций затрагивал самые что ни на есть животрепещущие проблемы. Тут и обострение отношений с Китаем («…Хоть бы китайцы скорее начали. Может, изменится к лучшему время?»), и советско-американское соревнование за освоение космоса («Опять вас Штаты обогнали, Оставить с носом вас смогли… Америка царицей на Луне…»), и ненависть к тем, кто держал его в зоне («Так берите ж вы в руки кинжалы, И не бойтесь двуногих вы змей. Отрубите им головы с жалом. Кто в погонах, того и бей»), и, наконец, «нелюбовь» к советской власти и правящей партии («Так что же такое советская власть: Коммунисты и прочий сброд»; «Коммунистов-зверей Надо с кресла согнать»).

Понятно, далеко не все из папки «дела Анатолия М.» для печати — уж очень много нецензурщины в тех (далеко не всегда политических) произведениях. Но и приведенных строк хватит для доказательства того, что стремление некоторых бывших идеологов доказать, дескать, даже криминалитет был «патриотически» настроен в отношении правящего режима, не выдерживает никакой критики. «Антисоветская зараза» проникала повсюду. Так что о лозунге «советская “малина” врагу сказала нет!» слышали далеко не все рецидивисты. Оказывается, среди них тоже попадались инакомыслящие. Правда, весьма специфические…

26 апреля 1986 года в центре цветущего украинского Полесья произошла катастрофа, о масштабах и последствиях которой до сих пор спорят ученые, политики и рядовые граждане Украины. Но в одном они едины: о Чернобыльской аварии нельзя вспоминать без боли об ушедших людях, без чувства сострадания к обожженной и опустевшей земле. О ней нельзя написать и забыть. Она, как война, до конца не рассказанная и не понятая. Поэтому мы возвращаемся к тем апрельским событиям снова и снова. Корреспонденты «УЦ» ездили в «зону», чтобы своими глазами увидеть, во что превратился некогда цветущий край, мы регулярно встречаемся с ликвидаторами, вспоминаем вместе, заново переживаем…

Для каждого, кто там работал, кто рисковал здоровьем, жизнью своей и своих будущих детей, есть свой Чернобыль. Своя катастрофа. Своя беда. Авария четвертого реактора разделила их жизнь на две половины — «до Чернобыля» и «после Чернобыля». Был еще один период — «в Чернобыле», который даже по прошествии времени описывать сложно. Вот о них, трех периодах жизни ликвидатора аварии, мы и поговорили с одним из первых кировоградцев, который прибыл в зону бедствия, врачом областной СЭС Владимиром Чаплыгиным.

«До Чернобыля»

Владимир Иванович — профессиональный врач-радиолог. Вся его жизнь, начиная с института и по сей день, так или иначе связана с радиацией. Чаплыгин работал в Средней Азии, в Узбекистане — врачом радиационной медицины на крупнейшем урановом предприятии. «Этот комплекс стремительно развивался. Вначале урановую руду на ишаках возили, а через несколько лет он превратился в могучее предприятие союзного масштаба», — вспоминает наш собеседник. Потом он трудился в Таджикистане, а в 1973 году перебрался в Кировоград. Когда произошла авария на ЧАЭС, наш собеседник работал в структуре Министерства среднего машиностроения, которое курировало весь военно-промышленный комплекс, в том числе космонавтику, ядерную отрасль и ракетостроение. Это было целое государство в государстве со своей промышленностью, наукой, медициной. Медицинское обеспечение этого «Ватикана», как его называли многие, было возложено на Третье главное медицинское управление Минздрава СССР с обширной сетью медсанчастей, обслуживающих объекты самого разного профиля. Вот в такой части, дислоцирующейся в Кировограде, и работал в апреле 1986 года Владимир Чаплыгин.

Сам «день Икс» для нашего собеседника прошел обычно. Работа, дом, семья… И так несколько последующих дней. Воздух страны уже был отравлен, но радиологи знали об этом не больше всех остальных.

— Это произошло 5 мая. В то утро меня вызвали в администрацию части, где главврач показал телетайпограмму из Третьего медуправления, в котором было указано, что меня направляют в Чернобыль для «изучения и оценки радиационной обстановки». И все. Никакой информации о том, что там на самом деле произошло, конечно же, не было.

Чаплыгин оправился домой собираться в обычную командировку. Сказал жене «на неделю» и уехал поездом в Киев. Из столицы в сам Чернобыль добирался на перекладных. Уже тогда стал понимать – происходит что-то неладное. По дорогам, ведущим к реактору, двигались колонны с военной техникой и солдатами, на обочинах стояли представители разных частей, химвойск. Это насторожило. И очень сильно напомнило войну. А это, по сути, и была война, сопряженная с огромной человеческой бедой.

— Стоим с физиком, который поехал со мной, ждем машину. Чувствуем, непорядок какой-то. Достали прибор для измерения гамма-излучений, что на всякий случай с собой захватили. На границе «чистой зоны» в селе Ораны Иванковского района померили – мама дорогая! Он же зашкаливает. Больше мы этот прибор не доставали, так как уровни излучений были гораздо выше его возможностей. И поняли, что произошла беда, все не так хорошо, как нам говорили, и это будет не просто обычная командировка, — вспоминает Владимир Иванович. — …А вокруг бушевал май. Все цвело, пело, пахло, еще жило… Жили птицы, звери, люди, когда радиация невидимыми лучами уже начала убивать.

Чаплыгин сразу приехал в медицинский штаб, где ознакомился с документами, подтверждающими масштаб аварии. Он — классный специалист – сразу понял, что «это серьезно и очень надолго».

Владимира с коллегами поселили на территории пионерского лагеря для детей работников АЭС, в 18 километрах от реактора, в рекреационной когда-то зоне, которая уже никогда в обозримом будущем не услышит голоса и смех детей. Жили в палате, человек по 6. В 8 утра уезжали на работу, в 8 вечера приезжали. И так месяц…. Родные Владимира Ивановича сходили с ума. Они не знали, что думать, — человек отправился на неделю, от него нет вестей, что произошло, как он… Позвонить или написать оттуда, из-за ограждения колючей проволокой, было невозможно, связь осуществлялась только по ВЧ. Даже разыскивать начали…

— Было страшно?

— Я привык к самому факту радиации. Жутко становится, когда понимаешь, что будет дальше…

Чернобыль

Больше всего нашему собеседнику запомнилось несколько моментов. Первый — это сама Припять. Шикарный белокаменный красавец на берегу реки, созданный лучшими архитекторами Союза, был мертв. Средний возраст его жителей равнялся всего 28 годам. Там все осталось по-прежнему. Все, кроме жизни. На балконах сушилось белье, детские распашонки, вялилась огромная рыба… Она висела там долго, когда Чаплыгин вернулся в зону в декабре, то застал ту же картину. Собственно, мало что изменилось эдесь и много лет спустя, когда по улицам безлюдной Припяти ходила журналист «УЦ» Оксана Гуцалюк…

— Мертвая тишина вокруг. Стоишь в 150 метрах от светофора и слышишь, как переключается реле, — вспоминает Владимир Иванович.

Одним из первых заданий нашего собеседника было зайти в пустую поликлинику и отыскать медицинские карты погибших при ликвидации аварии пожарных. Перед глазами встает картинка, ярко описанная нашим собеседником, — такое впечатление, что рабочий день просто еще не начался. Висят белые халаты, ждет врача, которого здесь уже никогда не будет, оставленный в кабинете фонендоскоп… Чаплыгин нашел 60 карт тех, кого уже не было в живых. Даже он, сам себя называющий циником, старается унять дрожь в голосе, когда рассказывает об этом.

В функции Владимира Ивановича входило измерять и изучать радиационную обстановку в разных частях зоны. Он, как никто другой, знал реальную картину, и каково же было удивление, смешанное с возмущением, когда в штабе радиолог видел по телевизору абсолютно другие репортажи… В них звучали успокоительные цифры, мол, уровень радиации падает, уже упал в 2 раза. В какие там 2 раза! Он по-прежнему зашкаливал в тысячи раз выше нормы! Хотя в разных частях Чернобыля был разным. Иногда за линией «чистой зоны» цифры были намного больше, чем в самой зоне, тупо очерченной на 30 километров циркулем.

Так прошла неделя, за ней другая… Отпускать домой Чаплыгина никто не собирался. Наоборот, его назначили главным государственным санитарным врачом зоны. Человек, который в первые дни бедствия исполнял эти обязанности, переоблучился. А через несколько лет умер… На Владимира Ивановича свалилась куча дел — контроль за всем, начиная от обеспечения медикаментами и заканчивая питанием.

— В рацион ликвидаторов входил обязательно йод. А солдатам еще давали препарат, разработанный до войны, в условиях недостаточного финансирования, – Б-188. После взрыва его производство наладили снова, но структуру по-прежнему недоработали. Он, конечно, снижал риск лучевой болезни, однако генетически изучен толком не был. Поэтому я не уверен, что все эти тогда молодые ребята сейчас живы и здоровы. Генофонд однозначно пострадал, — говорит врач.

Поговаривали, что алкоголь тоже снижает процесс облучения, и надо все время поддерживать градус в организме, но где же найдешь столько вина, если в стране в самом разгаре сухой закон!

Чаплыгина поражало то, что в зону бедствия направляли совсем еще детей, которые не прошли элементарного инструктажа. Он помнит молоденькую девчушку, разгуливающую по Чернобылю в легком сарафанчике, совсем без защиты.

— Что ты здесь делаешь? Ты понимаешь, куда приехала? – спросил он ее.

— Да я повар, сказали, что надо для военных готовить, вот я прибыла…

На самом деле эту будущую маму даже не предупредили о грозящей ей опасности. Как и многих других, которые поехали в самое пекло, не ведая, что берут билет в один конец… По роду деятельности нашему собеседнику приходилось работать со многими документами. В штаб поступали письма со всего Союза с предложениями по ликвидации аварийной ситуации. И ученые писали, и сумасшедшие. Но больше всего Чаплыгина поразило одно письмо. Оно пришло из колонии, из далекой Сибири. Отъявленный преступник, убийца-рецидивист, осужденный на 20 лет за тяжкие преступления, просил разрешения приехать, поработать хоть в аду «даже с риском смерти, чтобы хоть чем-то быть полезным моему пострадавшему народу». Человек, не боявшийся ни Бога, ни черта, решил здесь хоть на капельку искупить свою вину.

Или другая картинка. Как будто бы в насмешку над бедой на здании быткомбината висел яркий громадный плакат «Чернобыльская АЭС работает на коммунизм»…

Все вокруг напоминало войну. Людей эвакуировали хаотично, родные теряли друг друга. В зоне бедствия привычными стали плакаты «Ищу дочь, зовут так-то, приметы такие-то». «Ищу отца…», «Ищу сестру…».

— Тогда людей объединила общая беда. Мы работали на износ, никто не отлынивал, часто задерживались, подменяли друг друга. Были энтузиазм, взаимовыручка.

Однажды Чаплыгин ехал к реактору. И прямо на железной дороге, на переезде, метрах в трехстах от атомного блока, машина остановилась, что-то с коробкой передач случилось, ни вперед, ни назад не отъехать. Владимир Иванович выскочил из автомобиля, пошел к реактору пешком, водителю приказал подождать минут 10, а потом бросать машину и тоже уходить. Не успел наш собеседник отойти далеко, развернулся и видит картину. К многострадальной машине подъехали 3 бронетранспортера, окружили, прикрыли водителя броней, надеясь защитить от излучения, реактор-то совсем рядом. Подождали, пока он устранит поломку, и уехали дальше…

Специалисты работали, как могли. Иногда допускали ошибки, но тогда проанализировать их было сложно. Например, пытались разгонять дождевые тучи, чтоб не разносила вода радиацию дальше, йодистым серебром. Что-то нарушилось в природе, и до сих пор там то льет как из ведра, то засуха…

— В районе Кировограда тогда тоже было опасно?

— Было опасно, да. Но не смертельно. Страшно другое, что все всё замалчивали, держали в секрете. Например, мамочки маленьких детей где-то слышали, что надо детишек йодом поить. Ну, напоили, а потом многие подумали, молочко бы тоже не помешало. А в молоке такие дозы, что это только усугубляло положение. Вот где страшно! Вот где преступление! Неужели нельзя было рассказать, что на самом деле надо делать, как спасать детей? — возмущается наш собеседник…

30 мая ему сказали, что командировка закончилась и он может ехать домой. А всего через полгода Чаплыгин снова оказался в зоне бедствия, с новой миссией. Тогда их группа уже не собирала, а анализировала радиологическую информацию. Больше в Чернобыле он не бывал… «Хотел поехать, да родные не отпустили», — улыбается он.

«После Чернобыля»

Прошло много времени, но он ничего не забыл. Невозможно забыть, когда перед глазами стоит мертвая Припять, когда болит тело, когда в памяти возникают погибшие товарищи. У некоторых, с первых дней оказавшихся в горниле атомного смерча, в личных делах даже нет отметок о том, что они там были. Власти забыли провести по приказу, где-то не учли. А ликвидаторы не успели добиться справедливости. Умерли, сами не разобравшись, что же произошло. Нелепо, обидно, больно…

— Самое страшное, что люди уходят из жизни внезапно. От болезней, перечень которых не вместится на листе бумаги. Это и сердце, и печень, и кожа, и кости. Мы говорим так: если ты проснулся утром и у тебя ничего не болит, значит, ты умер. Вот смотрите, я перед вами сижу, с виду — здоровый дядька. А эпикриз такой, что… лучше не говорить, — горько улыбается Владимир Иванович.

Главное для чернобыльцев сейчас — правильное питание и лечение. Но о каком продуманном рационе может идти речь, если финансирование их зависло в воздухе?! А лекарства, на которых после облучения «сидеть надо», стоят недешево: одно 150 гривен, другое — все 280…

— Самое страшное для Кировограда — это не нынешний уровень радиации, а те первые 80 дней после катастрофы, когда на людей обрушилcя йодный удар. Для сравнения представьте, мы сейчас сидим с вами при комфортной температуре, и вдруг резко вы чувствуете жару +90°С или -40°С. Организм сразу же отреагирует, сожмется. И это я привел пример колебания привычных показателей в 2 раза, а там были – в десятки раз. И, чтобы эти изменения исчезли, должно смениться 7 поколений, а это несколько сотен лет, — говорит радиолог. – И теперь не удивительно, что мы чаще жалуемся на головные боли, чаще мерзнем. Все это – последствия Чернобыльской катастрофы.

В последнее время многие говорят о возможности уменьшения Чернобыльской закрытой зоны. Владимир Чаплыгин с этим мнением согласен. Да, говорит он, в отдельных районах зоны бедствия страшно и сейчас. Но в некоторых окрестных регионах уровень радиации вполне нормальный, там проведены правильные работы по дезактивации, очистке земли. Эти территории, по мнению радиолога, вполне могут использоваться для сельскохозяйственных работ.

Чаплыгину обидно, что государство словно забыло об их подвиге. Многие ликвидаторы до сих пор не обеспечены жильем, хоть, по закону, должны были получить квартиры в течение одного года. И не надо им дворцов в Конче-Заспе. Несколько комнат в Кировограде, чтоб почувствовать радость жизни.

— Выходят чернобыльцы на митинги протеста, пикеты, стоят в очередях на стационарное лечение и жилье и тихо уходят из жизни в ожидании того времени, когда государство закроет их от бед так, как 23 года назад закрывали они его от смертоносного реактора, — грустно говорит Владимир Чаплыгин.

Будем ждать… И слушать, как звонят колокола в соборах и церквушках нашей независимой Украины, напоминая о 26 апреля 1986 года. Звонят и звонят…

Есть интересное предложение для Александрии. Почему бы городу не обзавестись побратимом? Есть, кстати, хорошая кандидатура, чтобы породниться.

В мире Александрий хватает. Конечно, самая именитая, самая древняя — та, что в Египте. А ведь еще есть города с именем Александрия в Америке (штат Вирджиния), в Румынии и даже в Афганистане. Речь идет только о населенных пунктах, потому что есть еще два знаменитых парка – в окрестностях Санкт-Петербурга и под Белой Церковью.

Но нам все они не так интересны. Ведь есть в соседней Белоруссии, на самом берегу Днепра, еще одно классное место под названием Александрия. Вот с ним бы побрататься! Раньше это было просто село и негоже было бы городу связываться с деревней, но сегодня Александрия белорусская носит гордое название агрогородок. Но, возможно, для некоторых и это еще не повод заводить близкую дружбу, не правда ли?

А я бы подумал. Ведь все дело в том, что именно в Александрии вырос президент Белоруссии Александр Лукашенко! И такого уникального села больше в мире нет!

Это вам не Хоружевка, где родился Ющенко, и не Чайкино, где родился Кучма и уж вовсе не Большой Житин, где на свет появился Леонид Кравчук. В белорусской Александрии мечтает жить вся Белоруссия! И есть из-за чего.

В официальной биографии президента указано, что родился Александр Лукашенко в городском поселке Копысь Оршанского района Витебской области. Именно там, должно быть, находился ближайший фельдшерско-акушерский пункт (ФАП). Матери будущего президента Екатерине Трофимовне пришлось рожать сына в Витебской области, хотя сама она проживала в Могилевской, в маленькой деревушке Александрия (сегодня — Александрия-2), которая находится в нескольких километрах от железной дороги Орша — Шклов — Могилев. Витебщину и Могилевщину здесь разделяет Днепр. Прежде в этом месте действовала паромная переправа, потом — понтонный мост, а в 2007 году не без протекции августейшего земляка вырос основательный железобетонный мост. На одном берегу — Александрия, на другом — Копысь.

Александрия – шикарное село, и понятно почему. Идеальный асфальт повсюду, роскошные клуб, библиотека, своя поликлиника — получше, чем в районном центре Шклове. Ну и главная достопримечательность – физкультурно-оздоровительный центр. Он рассчитан на 2000 человек, хотя в селе живет всего 400. Всем известна любовь бацьки к спорту — в центре роскошный бассейн, а кроме него есть даже джакузи в оздоровительном отделении. Вы представляете себе: село – и вдруг джакузи?! Само собой, все газифицировано, проведен водопровод, на улицах по вечерам освещение.

Чтобы стало все окончательно понятно, стоит сказать, что спонсором села является Национальный банк Беларуси. Кстати, это не уникальный случай, а распространенная практика в Беларуси – за каждым банком, за каждым крепким предприятием в приказном порядке закреплено село, а то и целый район, обязаны шефствовать, помогать – все это под суровым контролем. Над совхозом «Городец», где позже председательствовал Лукашенко, шефствует другой банк – АСБ «Беларусбанк».

Народ очень хочет здесь жить. Но на работу в Александрию берут только самых работящих и непьющих, насколько это возможно на селе. В Александрии два новейших молочно-товарных комплекса, свинокомплекс, зерносушильный комплекс. Все сделано и оборудовано, как говорится, по последнему слову. Так что деревня не потемкинская, работает.

Дело понятное – Александр Григорьевич наведывается сюда каждый год, а то и по два раза. Самого дома, где жил маленький Саша, давно нет – снесли по причине ветхости. Мать его позже жила в новом добротном доме, сейчас в нем живет местный ветеринар, а мать давно в Минске. На месте старого же дома – две красивые резные беседки для отдыха, где местные даже шашлыки жарят. Вообще в селе нет ни одного ветхого, завалящего дома — здесь такого допустить нельзя.

Два года назад, как я уже упоминал, для соединения сел Александрия и Копысь через Днепр (а он тут узкий, 60 метров ширины) отгрохали шикарный мост, Лукашенко его сам открывал.

А вот музея Лукашенко здесь нет. Есть лишь стенд в школьном музее, — всем известна скромность президента, не позволил большего.

Есть, конечно, у села свои особенности. Заезжему издалека, особенно журналисту, просто так соваться сюда не стоит. Не пускают по местам молодости Александра Григорьевича. Для начала надо обратиться к начальнику идеологического отдела Шкловского райисполкома, вас там проверят, выделят сопровождающего, и лишь затем можно будет любоваться красотами малой родины белорусского главы государства.

По этой же причине довольно сложно общаться с местным начальством — все знают, в каком особенном месте живут и работают, поэтому всегда начеку и настороже, тоже отсылают в район – с ними поговорите сначала. Так случилось и с нами – наш звонок вызвал даже некоторую тревогу. Про украинскую Александрию здесь, кстати, знают, но очень мало.

Если кому-то в кировоградской Александрии понравилась наша мысль о дружбе с белорусской Александрией, то телефон председателя Александрийского совета Леонида Михайловича Левковича есть у нас в редакции. Возьмите, не пожалеете…

Кировоград окружен кольцом дачных кооперативов. «Автомобилист» и «Ятрань», «Радист» и «Авиатор», дачи Песецкого и «50 лет Октября», «Акустик» и «Гидросила», «Красная звезда» и «Коммунальник» — всех не перечислишь. Всего с десяток тысяч участков. Знавали они разные времена, но, похоже, пришел очередной этап возрождения дачного движения на Кировоградщине.

Не будем идти в глубь советских времен, двух-, а то и трехэтажные запущенные недострои тех благополучных для большинства времен и до сих пор «украшают» окрестности областного центра и других городов области. Тогда многие верили, что еще при жизни успеют соорудить свои дачные замки о шести сотках. Увы, удалось это единицам.

В середине 90-х очень многие брали себе участки в окрестностях Кировограда — голые куски земли, по 100, а то и по 200 долларов выкладывали в надежде обеспечить семьям собственное пропитание в условиях кризиса (который потяжелее нынешнего был). На то же время пришелся и пик дачного воровства — явление это носило характер просто эпидемии. Народ даже объединялся и составлял графики дежурства на огородах ближе к периоду созревания основного овощного урожая. Расправлялись с ворами жестоко. В Кировограде были даже случаи убийства дачных воров. А как-то одну пойманную женщину-воровку обозленные огородники раздели догола и так гнали пинками чуть не до самого города.

Тогда же с большинства обустроенных дач воры поутащили любой возможный металл. Баки и примусы, лопаты и кастрюли, ведра и даже металлическая обшивка туалетов — все оказывалось в приемных пунктах металлолома.

Это к тому времени относятся вполне реальные истории про отравленную водку. Некоторые мстительные владельцы «загородной недвижимости» специально оставляли на дачных кухоньках початую бутылку, в которую обильно насыпали крысиного яду. Воры клевали на дармовую выпивку, и были случаи смертельных отравлений.

Но как-то после перелома в экономике, ближе к концу 90-х, на большинстве пригородных участков жизнь замерла. Люди стали жить получше, деньги, потраченные на бензин, и, самое главное, затрачиваемые время и силы перестали себя оправдывать. Картошку проще стало покупать на базаре.

На дачу стали ездить все больше отдохнуть. Хотя… Нация наша родом от земли, и, видимо, во многих на генетическом уровне заложена страсть вырастить что-то свое. Ну и, конечно же, у многих это вошло в привычку, да и покопаться на свежем воздухе в родных сотках — это классная смена рода деятельности, что уже отдых для души и тела.

И вот пришел 2009-й. Кризис очень многих повернул в сторону родных соток. В кооперативе «Ятрань», где у меня дача, на эти праздничные выходные автомобильное движение было как пусть не на центральной, но и не окраинной улице Кировограда. Небывалое раньше дело! Столько людей! Причем единицы приехали на праздничный шашлык. Большинство — работать, приводить участки в порядок.

Еще в прошлом году в нашем кооперативе количество обрабатываемых и запущенных участков было 2 к одному. Минимум треть демонстрировали мерзость запустения. Этой весной, на внешний взгляд, остался безжизненным, похоже, лишь каждый десятый участок. Годами стоявшие без обработки, без следов пусть периодического людского присутствия теперь почищены, вскопаны, обработаны. Казалось бы, время уже прошло, но и в понедельник немало людей сажало картофель. Или квалификацию садово-огородную потеряли, или раньше не смогли, или решили: а пускай все же будет, какой-то да вырастет.

И такая жизнь кипит, по свидетельству коллег из других кооперативов, везде вокруг Кировограда. Оживление и в правлениях кооперативов. Резко возросло количество желающих обзавестись делянкой. И цены поднялись. О четких тенденциях говорить невозможно. Хотя бы потому, что дача с домиком, подросшим садом и виноградом, скажем, на Новопавловских садах стоит столько же, сколько голые сотки на «Авиаторе». Но из разговоров с другими дачниками видно, что долларовая цена на дачи поднялась раза в полтора. Народ снова потянулся к земле.

Обозначилось новое явление, которого раньше не замечал. У маршруток, везущих людей на участки по графику, появились конкуренты. Мужички на простеньких «Жигулях» везут за ту же цену с дач и на дачи. Во всяком случае, нас с женой с дачи отвезли на машине за те же 2,50 с человека, что берут в маршрутке. Только с гораздо большим комфортом. Это тоже показатель, что растительная жизнь привлекает все больше людей.

И это хорошо, что кризис повернул людей лицом к земле. Я лично больше ценю эти часы, проведенные на свежем воздухе, на травке, совсем за другое. Кстати, не сажаю картошки и прочего, у меня только домик, сад, кусты и виноград. Потеплеет — посадим цветы. Отдохнуть от ароматов города и порадоваться так здорово принявшемуся крыжовнику — это такое маленькое счастье… Добро пожаловать на землю, друзья!

У этих молодых людей необычное хобби. Впрочем, слово «хобби» в привычном его значении здесь явно неуместно. Каждый свободный от работы день ребята предпочитают провести в поисках останков советских солдат, забытых на полях сражений Великой Отечественной войны – чтобы воинов, отдавших свою жизнь, сражаясь с немецко-фашистскими захватчиками, можно было похоронить по-человечески. Как назвать такой род занятий? Увлечение? Зов долга? Пусть каждый читатель сам попробует ответить на этот вопрос…

Когда командир кировоградского поискового отряда «Память» Артем Кислов предложил журналистам «УЦ» Александру Виноградову и Анне Кузнецовой выехать в район Новгородки и поработать на раскопках обнаруженного в поле захоронения солдат, они согласились, не раздумывая. Почему? В первую очередь для того, чтобы затем рассказать всему читающему наш еженедельник сообществу – есть в Кировограде молодые люди, для которых по-настоящему жива память о героях той далекой войны. Кроме этого, интересно было попытаться понять, что же движет поисковиками в их занятии, узнать, с какими трудностями им приходится сталкиваться на раскопках?..

65 лет назад…

В декабре 1943-го – январе 1944-го чуть севернее Новгородки пролегала линия фронта. Отсюда 5 января начался прорыв наших войск по одному из направлений Кировоградской наступательной операции, завершившейся через три дня освобождением нашего города. Под Новгородкой проходили едва ли не самые ожесточенные бои этой операции. Здесь у немцев были хорошо укрепленные оборонительные позиции, здесь против наших войск стояли элитные подразделения армии противника. Считается, что в ходе проходивших в районе Новгородки боев больше всего советских солдат полегло на подступах к высоте 159,9. Хотя в советских исторических материалах о сражениях и потерях на этой высоте упоминаний очень мало…

– История войны, писавшаяся в советское время, зачастую была однобокой, там очень много всего недосказанного, – говорит историк и картограф поискового отряда «Память» Сергей Зарицкий. – В наши дни найти достоверное описание событий трудно. Кое-какую информацию удается раскопать в архивах, что-то рассказывают старики – очевидцы событий, что-то можно почерпнуть из публикаций европейских историков, опубликованных в Интернете. Например, в наших книгах нигде не упоминается о том, как Конев в конце 1943 года попытался с ходу взять Кировоград силами передовой армии, без поддержки тылов. Советские войска тогда загнали немцев до Клинцов, но те подтянули к городу 2-ю парашютно-стрелковую дивизию (немецкие десантники на Восточном фронте вообще воевали только под Ленинградом и в районе Кировограда), которая оттеснила наши войска даже за первоначальные позиции… Так вот, об этой операции мало кто знает, потому что наступление закончилось неудачей. Мы об этом прочитали в книге одного французского историка.

Книга Жана Мабира называется «Война в белом аду», и основана она на документах и свидетельствах непосредственных участников тех событий. Вот небольшая выдержка из текста книги, где речь идет о сражениях за высоту 159,9…

«23 декабря после жестокого боя русским удается взять высоту. Десантники получают приказ контратаковать и вновь отбивают потерянную высоту после быстрого и кровопролитного рукопашного боя. Но красноармейцы не сдаются и снова занимают холм. В морозных сумерках парашютисты вновь идут на штурм… Таким образом, за одну ночь на высоту 159,9 было шесть атак… 5 января 1944 года этот холм – ключевой пункт немецкой обороны севернее Новгородки — становится одной из основных целей русских. На рассвете позиции немцев подвергаются невероятной бомбардировке: пушки крупного калибра, полевые орудия, «сталинские органы», тяжелые минометы концентрируют огонь на этой высоте. В тот день русские идут в атаку пять раз. Ночью 7 января русские пытаются взять высоту 159,9, действуя внезапно, без всякой артиллерийской подготовки. Им удается проскользнуть в траншею, убрать нескольких немецких часовых и проникнуть в глубь немецких позиций. Перегруппировавшись, парашютисты заставляют советских солдат отступить… Всего на высоту 159,9 было предпринято не менее семнадцати атак русских».

Ребята из поискового отряда «Память» (кроме упоминавшихся выше Кислова и Зарицкого это также Андрей Чекирлан, Сергей Маленко, Егор Чутков, Олег Табальчук) нашли в Новгородке дедушку — местного жителя, родственники которого в 1944 году помогали вести учет погибших красноармейцев при военкомате. Согласно тогдашним подсчетам, при взятии высоты 159,9 погибло не менее четырех тысяч советских солдат и офицеров. Многие убитые военнослужащие погребены в братской могиле в Новгородке, в братских могилах близлежащих сел. Однако немало павших солдат по-прежнему лежат в земле лесопосадок и полей – там, где их хоронили во время войны… Впрочем, «хоронили» – это громко сказано. Обычно сбрасывали в окопы, воронки, блиндажи и присыпали землей. Думали, что такие захоронения временные. Наверное, рассчитывали, что в мирное время новое поколение граждан освобожденной от фашистов страны обязательно перезахоронит всех погибших солдат на специальных мемориальных комплексах. Но вышло так, что со временем наше государство от мероприятий по обнаружению, эксгумации и идентификации останков военнослужащих, погибших в ходе Великой Отечественной войны, фактически самоустранилось. Последние годы львиная доля работ по поискам и перезахоронению бойцов ВОВ выполняется исключительно энтузиастами общественных поисковых организаций, таких, как кировоградские «Звезда», «Память», «Автоветеран»… Причем в девяноста девяти случаях из ста поисковикам вообще не требуется какой-либо материальной или физической помощи от властей районов, где ведутся раскопки. Ребята все делают сами. Единственное, что требуется от администраций, – не мешать. Но на деле не все так однозначно! Вы даже не представляете, насколько сложно порой бывает получить от районных «чинуш» простой документ – разрешение на выполнение работ по эксгумации!..

День «Памяти»

Близ Новгородки поисковики отрядов «Память» (совместно с коллегами из «Звезды») работают с середины марта. За месяц поисков следопыты обнаружили и передали саперам МЧС свыше 140 взрывоопасных предметов времен Великой Отечественной войны, «подняли» останки 34 солдат Красной Армии…

Четверг, 9.30 утра. Светло-бежевый «уазик» с эмблемой организации «Память» на боку, подпрыгивая, несется по проселочной дороге к месту раскопок… Накануне «прозвон» металлодетектором определенного участка поля на подходах к высоте 159,9 показал наличие в земле большого количества металла. Источником сигнала прибора может быть все что угодно: каски, гильзы, осколки, снаряды. Поисковики знают – возле металла в земле могут находиться останки солдат. Во время войны часто вместе с погибшими в полевые окопы бросали какие-либо металлические предметы – скорее всего, специально, чтобы затем можно было точно установить место временного захоронения. Хотя на практике очень часто так бывает, что ничего, кроме металла, обнаружить и не удается. Причем «вхолостую» поисковики раскапывают окопы даже чаще. Но на этот раз ребята почему-то были твердо уверены, что сигнал детектора показал не «пустышку», а место захоронения солдат…

– Артем, а все-таки, почему объектом раскопок стала именно высота 159,9?

– Знаешь, у нас в области очень много районов, где можно обнаружить не погребенные со времен боевых действий останки солдат. Просто высота 159,9 – довольно известное место. Здесь в 1944 году действительно шли ожесточенные бои. Об этой высоте даже рассказывали в одной из передач на канале «Дискавери». Сюда приезжают на раскопки из других областей Украины, даже из России. Правда, большей частью приезжают черные копатели. Ищут здесь «хабар», как они называют, – трофеи времен войны. Им кости наших солдат до лампочки. Могут или обратно в землю бросить, или оставить возле выкопанной траншеи. Вот мы и решили этой весной сосредоточить усилия на высоте 159,9, чтобы «поднять» останки солдат…

10.00. Мы прибыли на участок поля, где металлоискатель «звенел», как угорелый. Сергей Зарицкий быстренько вывел на грунте очертания предполагаемого окопа (ребята неплохо разбираются в базовых принципах фортификации, могут довольно точно сказать, где и в каком направлении тянулись оборонительные и наступательные окопы), затем все участники поисковой команды взяли в руки лопаты и стали дружно копать. Журналисты «УЦ», по мере своих сил, тоже усердно «лопатили» землю… Предчувствие поисковиков не обмануло: вскоре из слоя почвы показались человеческие кости…

10.30. Когда появились первые находки, их бережно извлекали из земли, сортировали и складывали на мешки. Отдельно – кости и черепа, отдельно – остатки одежды, амуниции, ржавые стреляные гильзы, позеленевшие в результате окисления целые винтовочные патроны. Среди поднятых на поверхность и неплохо сохранившихся предметов были рожок от автомата ППС, чей-то перочинный ножик, бритвенные лезвия, свисток, стальное кольцо-печатка… Увы, в этом захоронении не оказалось ничего такого, что помогло бы установить личность бойцов: ни медальонов-смертников (такие находки – в поисковом деле вообще большая редкость), ни котелков/ложек/мисок/портсигаров с выцарапанными на них именами солдат. Даже ни одного знака отличия не нашлось. А ведь здесь наступала 7-я гвардейская армия генерал-полковника Шумилова. Если бы хоронили погибших бойцов этой армии – на гимнастерках должны были остаться гвардейские значки. Хотя, может быть, похоронная команда, перед тем как скинуть тела солдат в окоп, просто поснимала с погибших все гвардейские знаки, номерные ордена и медали…

Окоп, к слову, — «перелицованный». Это поисковики определили по нескольким ключевым признакам. То есть изначально укрепление вырыли немцы, а затем наши этот окоп захватили и уже сами вели из него боевые действия. Об этом, в частности, свидетельствует тот факт, что при раскопках здесь не нашли ни одной стреляной гильзы от патронов к немецкому оружию.

Хоть окоп и был немецким, у поисковиков нет ни малейших сомнений, что обнаруженные в нем останки принадлежат советским солдатам. Не до конца истлевшие части обмундирования и нательного белья, пуговицы, ремешки – все это однозначно от военной формы бойцов Красной Армии…

12.30. Командир отряда объявляет перерыв на обед. Прежде чем «сесть» за импровизированный стол, все моют руки обычной водкой – для дезинфекции. Пока Сергей Зарицкий, Егор Чутков и Олег Табальчук раскладывают на отброшенном борту «уазика» бутерброды, селедку, прочую снедь, мы с Артемом Кисловым молча осматриваем разложенные на мешках «трофеи» раскопок… Пауза затянулась на несколько минут, и тут Артем сказал:

– Аня, Саня, обязательно напишите, какой именно «клад» мы здесь нашли! Обязательно!.. Чтобы люди понимали. Потому что нас всех – всех, кто занимается поисковым делом, – мягко говоря, задевает за живое, когда некоторые …товарищи – кто и на раскопках-то никогда не был – начинают рассказывать, что поисковые организации добывают из земли оружие, боеприпасы, ордена для перепродажи; зубы золотые у солдат вынимают (откуда у советских солдат могли взяться золотые зубы?!! – Авт.), – скулы командира «Памяти» стиснуты от переполнивших его в этот момент эмоций. – Почему-то они думают, что мы при раскопках сокровища находим. Вот наш «клад», вот наши «сокровища», – говорит Артем, показывая рукой на человеческие кости. – На самом деле для любого поисковика самая ценная находка – это останки наших солдат…

Оставшуюся после санитарных процедур водку разлили в стаканы. Как раз хватило каждому пригубить по паре капель – чисто символически. Не чокаясь, без лишних слов и неуместного здесь пафоса выпили, невольно бросив взгляд в сторону окопа-могилы. Вечная вам память, неизвестные солдаты, освободившие свою и нашу родину от захватчиков…

16.30. К четырем пополудни окоп был вычищен полностью – до границ траншеи, вырытой шестьдесят пять лет назад. Всего из земли удалось извлечь останки семерых военнослужащих. Счет в таких случаях поисковики ведут по черепам. Семь черепов – семь солдат, даже если на самом деле подняли останки большего числа воинов…

Небольшой перерыв в работе ребята посвятили телефонным звонкам женам – доложить, что с ними все в порядке. Завершив разговор с супругой, Сергей Зарицкий взял в руки металлодетектор и отправился дальше бродить по полю – вдруг повезет найти еще одно захоронение? Тем временем, пока мы с Олегом, Егором и Аней забрасывали землей образовавшуюся в результате раскопок яму, командир отряда «Память» вернулся к машине и достал из кабины специально приготовленную для таких ситуаций баночку с освященной водой.

Склонившись над останками солдат, Артем трижды перекрестил кости святой водой, приговаривая: «Ну что, ребятки, поедем на Кировоград? Немного не дошли вы до города в 44-м… Ничего, ничего – возьмете Кировоград со второй попытки…»

Метрах в ста от только-только зарытого окопа Сергей выявил еще один участок поля, в недрах которого залегало энное количество металла. Вооружаемся лопатами и – опять «в бой». Копаем с огромным энтузиазмом, как будто лишь недавно прибыли на поле и ни капельки не устали… На этот раз окоп оказался «пустышкой» – останков солдат в нем не было. Одно за другим из земли извлекли ржавую немецкую гранату, пустую ленту от пулемета MG, множество отстрелянных гильз от пулеметных патронов. Скорее всего, поисковики наткнулись на бывшую немецкую пулеметную точку…

18.00. Но это еще не все! Неподалеку неутомимый Зарицкий нашел еще одно место, где прибор показал наличие металлических предметов. Соответственно, «лагерь» раскопок переместился на сотню метров в глубь поля. Сняв слой грунта глубиной примерно в один штык лопаты, мы сразу же обнаружили источник звукового сигнала металлодетектора – диск от ППШ. Копнули еще немного и… сами оказались шокированы обнаруженной находкой. В линию один за другим лежали человеческие скелеты. Лежали на глубине от силы два-два с половиной штыка (сантиметров 50). Представляете, сколько раз за шесть десятков лет по этим останкам – «спрятанным» совсем близко от поверхности – проезжали колеса колхозных тракторов? Сколько раз солдатские кости задевало лемехом плуга?.. В тот вечер из окопа успели поднять останки только двух советских военнослужащих. Больше ничего сделать не успели, так как уже стемнело, и продолжать работы не было никакой возможности (впрочем, уже на следующий день ребята-поисковики вернулись к месту раскопок и «подняли» скелеты еще восьми воинов. – Авт.)…

20.00. В Кировоград возвращались уже поздно вечером. Уставшие, измотанные, но переполненные чувствами от сделанного за день доброго дела…

Под старой грушей

Прошло всего несколько дней, и мы вновь едем по той же проселочной дороге. Иван Константинович Здор с трудом узнает свою родину. А узнать надо. Потому что здесь, на месте сада его детства, лежат останки двух неизвестных солдат, которых в свое время так и не похоронили по-человечески. Наш спутник вслух не говорит, но видно, как хочет он, чтобы бойцов ребята «Памяти» отыскали, чтоб не лежало воспоминание на сердце тяжким грузом.

В Новгородковском районе когда-то было село Буденовка. Несколько десятков хат, какая-никакая инфраструктура. Сейчас на месте населенного пункта девственный лес. Власти решили затопить прибрежную часть реки Камянки, выселили людей, снесли дома. После прошлись по земле грейдером. Плотину так и не сделали, а деревню опустошили. И следы захоронения сейчас найти практически нереально.

Выходим из машины, пробираемся сквозь кустарник. Тишина, поют птицы, журчит река. Надо найти хоть какой-то ориентир. О, вот старая груша, посаженная мамой деда Ивана еще в 1925 году. Поднимаемся выше — поляна. По всей видимости, здесь стоял дом. Иван Константинович растерялся. Ничего не напоминает его детство. Где погреб, где сад – сейчас уже не разберешь

Кого же мы ищем? В разговорах переносимся в 43 год.

— Через две хаты от нас был госпиталь. После танковых боев туда свозили раненых танкистов. Тех, кто умирал, похоронная команда относила в другие сады. Хозяйка дома-госпиталя не разрешала у себя хоронить, боялась мертвецов.

Вот так однажды четырех погибших солдат приволокли к дому Ивана Константиновича. Двоих, у которых были при себе документы, похоронили под деревом, а остальных сбросили в окоп, вырытый во дворе, присыпали землей и ушли.

— Кто они, неизвестно. По возрасту говорили, что одного ждет мать, а другого — дети, — вспоминает Иван Константинович. Видимо, мы ищем совсем молоденького парнишку и кого-то, кому тогда было лет 40-50.

Мать Ивана спрятала документы («трафаретки») на похороненных – офицера и рядового — на чердаке, мало ли, может, пригодится. И правда, пригодилось. Уже после войны в хату к Здорам пришел мужчина и говорит: ищу отца, знаем только, пропал без вести, не знаете, где похоронен? Иван к документам, посмотрели, фамилию сверили — точно он.

В 1947 году, когда формировались братские могилы, двоих опознанных перезахоронили. А неизвестных, что покоились в окопе, забирать не захотели, мол, копать глубоко.

— Если спросят, скажете, что забрали, — посоветовали люди из похоронной команды. Присыпали еще больше окоп землей, разровняли и уехали.

Семья Ивана Константиновича, как могла, ухаживала за неизвестной могилкой. Прибирали, цветочки ставили. Им было несложно, ведь рядом, в нескольких метрах, покоились родные брат и сестра Ивана, не пережившие Голодомор. Так за двумя холмиками и следили, пока деревню не снесли. Прошло много лет, но Иван Здор считает, что должен сделать то, что не успел тогда. Похоронить тех бойцов, ставших после смерти почти родными.

Артем с Сергеем подкопали один участок, где металлоискатель начал фонить. Нет, ничего, старые банки. Переходим на другое место, вроде бы здесь, под этими грушами, был тот самый окоп. Разгребаем ветки, пожухлую с осени траву. Пытаемся представить картину сроком давности в 66 лет.

— Здесь, в саду, стояла советская десятимиллиметровя пушка, а во-от сюда (показывает на полянку) «Катюша» заехала, выпустила серию снарядов и уехала в посадку на гору. Только выстрелила, минут через десять на огород стали немецкие мины падать. А мы – в погреб, — вспоминает дед. — Впереди хаты «тридцатьчетверка» стояла, выше — новый здоровый танк ИС, как выстрелит — хата ходуном ходит. Советские войска, наступая, в Буденовке недельку простояли и ушли. Веселые ребята были, на баяне играли, песни пели…

Однажды Иван услышал какой-то шум, лай собак. И увидел странную картину: лодки по снегу едут, запряженные в собачьи упряжки. Это раненых с поля боя так вывозили и в госпиталь доставляли. Один, с осколком, так сильно испугался овчарки, принял ее за волка, что даже застрелить хотел.

Вот так в лодочке-корыте двоих раненых танкистов собаки привезли в буденовский госпиталь. Вроде все, спасены. Но там бойцов не приняли, сказали, территориально они к этой медчасти не относятся. «Как же так? Они же люди, у них ноги перебиты», — говорила мать Ивана. Бесполезно. Долго выхаживала женщина раненых, перевязывала, мыла. Когда поправились, ушли сами. Какая их судьба ждала, Здору неизвестно.

Наш проводник настоящих немцев видел один раз.

— Иду по саду, вижу, наши бойцы сидят. Говорят, что из штрафбата. Если за два дня не приведут языка, их расстреляют. Повезло. Через несколько дней привели к нам в дом «отборных» таких фрицев, даже с какими-то картами. Штрафников реабилитировали, и они снова расхаживали при погонах и в форме. Такое было время.

Ребята, слушая деда, сделали новый подкоп, уже под другой грушей, но и на этот раз, к сожалению, пусто. Что делать, деду в 1943 году было 8 лет…

Тогда в доме Здоров квартировался местный штаб. Им руководил татарин, люди говорили, что это недобрый, отчаянный человек. Однажды он узнал, что немцы убили его мать и сестру. Шок, ярость, боль. Взял ружье, в состоянии аффекта стал стрелять по хате, по своим. «Я думал, мать убьет», — говорит дед Иван. Спас их адъютант командира. Чтоб хоть как-то угомонить, поднял стул и опустил его на голову начштаба… Через несколько дней адъютанта арестовали. Может, даже расстреляли. За то, что поднял руку на командира.

— После боев, — вспоминает Иван Константинович, — местные жители стягивали убитых в воронки, чуть-чуть землей присыпали, да и все. Много их полегло, как ветки лежали. А я сзади с тачкой шел, снаряды разряжал, в те же ямы кидал. Но не все. Бывало, наберем штук десять гранат, противотанковых мин, кабелем обвяжем вокруг пояса, идем, герои такие, автоматы через плечи! Приносим их в блиндаж и взрываем, из пулеметов стреляем.

Однажды детьми еще шли в школу. Вдруг что-то как бахнет. Очнулся, вижу, одного моего друга убило, у другого глаза нет, у меня нога перебита. А позже еще один случай был. Я работал трактористом, на новом тракторе ездили. Только с напарником сменились, возвращаемся домой, слышим — взрыв на поле. На противотанковую мину наш трактор попал.

По мере раскопок глаза Ивана Константиновича грустнеют. Он понимает, что ничего здесь найти не удастся, сердится дедушка на себя, что не смог помочь.

«Так, ребята, и будете здесь лежать», — тихонько говорит он, обращаясь к земле. Может быть, когда у наших поисковиков появятся более современные приборы, сканирующие грунт, останки двух неизвестных бойцов и можно будет поднять, но не сейчас.

Собираемся, уезжаем. И такие дни бывают у поискового отряда «Память», не всех солдат земля даже спустя 66 лет хочет отдавать…

Зачем им это нужно?

По дороге домой подумалось, что именно сейчас настало время задать поисковикам самый главный вопрос. Почему им, например, не сидится в свободное время дома у телевизоров? Почему эти молодые люди предпочитают проводить выходные, копаясь в земле, вместо того, чтобы отдыхать с семьей или «висеть» с друзьями и знакомыми в каком-нибудь баре?.. Одним словом, зачем ЭТО им нужно?.. Дальше – прямая речь ребят из отряда «Память»…

Артем Кислов: – Несколько лет назад российские поисковики нашли под Волгоградом останки одного из двух моих дедов, не вернувшихся с войны. Наша семья все время считала его пропавшим без вести (жаль, бабушка не дожила до этого момента), и тут такое известие – деда нашли, подняли из земли, перезахоронили по-человечески. Тогда мы с друзьями решили попробовать самим заняться поисковой деятельностью и организовали свою поисковую группу… Может быть, нам когда-нибудь тоже удастся найти, установить и перезахоронить чьего-то родственника, до сих пор числящегося пропавшим без вести… Я уверен, пока у нас есть силы, мы будем и дальше разыскивать брошенные захоронения бойцов, воевавших и погибших за Родину… Они не должны покоиться в лесополосах, под горами мусора, на полях, где по их костям проезжает техника. Они погибли, нас с вами защищая, а сейчас где-то лежат в земле, позабытые всеми…

Егор Чутков: – Это, как минимум, наша дань уважения тем людям, кто жил и воевал в то непростое время, кто внес свою лепту в победу, кто сделал все возможное для того, чтобы жили мы. Думаю, так…

Олег Табальчук: – Я с детства интересовался историей, а Великая Отечественная война – это значительная часть нашей истории. Солдаты, которые воевали, погибли на войне – эту историю творили. Поэтому мы должны бережно относиться к памяти героев войны…

Сергей Зарицкий: – Зачем нужно? Точно не для лавров (смеется)… Для нас это возможность отвлечься от городской суеты, проблем на работе. Поисковые работы – это своего рода проявление человечности, любви к истории, уважения к погибшим солдатам. Не должны они оставаться брошенными где попало! Вот смотри, «подняли» мы сегодня девять бойцов. Это значит, что девять солдатских душ, застрявших между небом и землей, получат наконец-то возможность упокоиться с миром… Когда ты это осознаешь, на тебя накатывают особые эмоции, которые ни с чем не сравнить…

---

P.S. Поисковый отряд «Память» благодарен за содействие в организации и проведении раскопок на высоте 159,9 руководству Кировоградских областных управлений СБУ и МЧС, коллегам из поисковых организаций «Звезда» и «Автоветеран», Павлу Фещенко, а также фермеру из Новгородки Петру Александровичу Прокопчуку, который приостановил на время посевные работы, пока поисковики не подняли останки всех обнаруженных в районе высоты бойцов…

Фоторепортаж о раскопках