Сегодня борцов за экологию развелось немерено-несчитано. Целые партии, общественные организации, отдельные деятели, кажется, жизнь готовы положить за то, чтобы на пару микрорентген в час снизить уровень радиации в Кировограде. Еще и настаивают на своей уникальности — мол, я один такой не побоялся поднять зловещую тему… Так давайте восстановим историческую справедливость.
Первый митинг с требованием закрыть урановую шахту и что-то сделать для улучшения экологической ситуации в Кировограде прошел почти двадцать лет назад! А именно 26 апреля 1989 года, в третью годовщину Чернобыльской трагедии. Вот он, запечатленный на публикуемом нами фото. В числе митингующих и требующих тогда и близко не было ни одного из деятелей, сегодня бурно воюющих с ураном и радоном.
А вот именно тогда бороться, может, и стоило. «Ингульская» шахта в то время добывала чуть не втрое больше урановой руды, так что можете сами соотнести потенциальный вред окружающей среде и людям. Но куда важнее было то, что Советский Союз в принципе никогда об экологии не заботился. Ну вымрет на производстве тысяча-другая, так главное, чтобы план был выполнен! Особо вопросами экологической безопасности на большинстве советских производств «не переймалися». В те годы это были несравнимые вещи: стратегический уран и какие-то «фонящие» отвалы вместе с непонятным радоном. Это сейчас мы при желании можем легко попасть на шахту, побывать как под землей, так и на различных наземных объектах, посмотреть документы, померять уровень радиации, радона… А тогда пойти пойти против советской махины и требовать от нее что-то в те годы было Поступком с большой буквы. Это сегодня можно говорить с какой угодно трибуны крамольные, раскрывающие правду вещи. А два десятилетия назад зачинщиков того первого митинга долго тягали по партийным и советским органам, допрашивали в КГБ…
Кто же были эти первые борцы за экологию, посмевшие в то, еще советское время, против воли начальства и партии заявить некое свое мнение? Их было несколько, и двое из них — Михаил Мохонько и Сергей Колесников, — рассказали «УЦ», как все начиналось.
— Мы вернулись из Чернобыля, один — в 86-м, другой — в 87-м году. Ехали мы в зону ликвидировать последствия аварии одними людьми, вернулись — совсем другими. На многое стали смотреть иначе. Видели много страшного, но о нем даже запрещено было говорить! Нас же призывали служить, мы служили там в армейских частях, и давали подписку о неразглашении военной тайны…
После Чернобыля Мохонько работал начальником городского управления статистики, Колесников — в социологическом центре Академии наук СССР, кировоградском отделении.
Сергей Колесников как внештатный корреспондент газеты «Молодой коммунар» пробовал разместить там статьи на чернобыльскую тему, но цензура категорически их запретила. Ликвидаторы о радиационной правде могли только шушукаться между собой. Но набирала обороты перестройка с ее гласностью.
— И тут как гром среди ясного неба грянула статья «Полураспад» в журнале «Огонек» (туда только пришел редактором украинец Виталий Коротич) с такими сенсационными деталями, со всей ужасной правдой. А в ней в конце было написано, что в Москве создается общественная организация «Союз Чернобыль». Мы сразу же позвонили в редакцию, и там нам дали адрес — Москва, улица Живописная, 28, — тогда зарождающаяся организация находилась в Музее гражданской обороны СССР.
Сергей Колесников часто тогда ездил в командировки в Москву, с оказией и зашел в «Союз Чернобыль». Это был 1987 год.
— И мы начали пробовать создавать у нас свою организацию. На тот момент в городе уже умерло три ликвидатора, — рассказывает Колесников. — Было очень трудно. В горисполкоме нас отказывались регистрировать, потому что в названии у нас фигурировало «общественно-политическая организация», а в те времена политическая организация у нас была одна — КПСС. Вообще нас сразу же начали «таскать», в партийные органы, по руководству, в КГБ. Мохонько нечего было особо терять, он никогда «не состоял», а мне как члену партии грозили: «Партбилет положишь на стол». Кстати, насчет КГБ ничего плохого сказать не можем. Да, они с нами «работали», но было видно, что больше по долгу службы и для проформы и что они нам сочувствуют. Они нам не мешали, даже в чем-то помогали, но говорить об этом вслух не могли. Нам в горкоме партии даже шили ярлык «украинских буржуазных националистов»! Работали чуть не подпольно, прямо явки какие-то были…
Большую помощь и поддержку нам с самого начала оказывал Владислав Николаевич Суворов, он тогда курировал гуманитарную сферу Кировограда. Он сам не чернобылец, но столько для нас сделал! В те времена для регистрации общественной организации нужен был поручитель — другая организация. За нас поручился Олег Третьяков, руководитель ТОМ — творческого объединения молодежи. Но там немного напутали с датами в документах, и из-за этого нас завернули… Тянулось все это долго.
Директор нашего Дома политпросвещения Валерий Дмитриевич Мишура пообещал выделить нам помещение. Не побоялся, хотя был большим партийным начальником. За что мы ему благодарны. Нас поддерживал из Киева Владимир Яворивский, он тогда поднимал чернобыльскую тематику.
Организацию мы в итоге создали на сборах, которые под эгидой военкомата провели как собрание воинов запаса Войск гражданской обороны. Это было уже в 1990 году. Никто об этом нигде даже не сообщил в СМИ, только в «Молодом коммунаре» дали три строчки: «Создана организация “Союз Чернобыль”». Мы были второй созданной организацией в Украине после Харьковской.
Но до этого, опять же, и в Москве сказали, и Владислав Суворов подсказал: надо заявиться в Кировограде. И мы на годовщину Чернобыля провели эту нашу первую акцию. Ведь кроме Чернобыля у нас есть свой местный источник опасности, к которому надо было привлечь внимание общественности.
Наняли автобус, собрали людей, оделись в нашу форму ликвидаторов и поехали на Кизельгур, к Рудоуправлению №2. Не так и мало нас было, около 70 человек, и это в те времена, когда это считалось чуть ли не антисоветской акцией! Посадить могли! В основном с «Красной звезды» были люди. К нам вышел Михаил Николаевич Новак, тогдашний директор шахты, мы говорили, он вполне с пониманием к нам отнесся, мы не ругались, он говорил, что мы вообще не по адресу, надо в Желтые Воды, там все начальство, хотя и чего там, мы же все подчиняемся Москве…
Наши требования были такие. Главное — чтобы город был экологически безопасным. Мы требовали закрытия того самого РУ-2, которое пикетировали, и РУ-1, шахты в Березовке (которая сейчас называется Смолино), и Новомиргородской шахты. Второе — мы требовали снабжения работников, от уборщицы до директора, по так называемому первому кольцу, по группе А. (Это были реалии того времени, когда для работавших на Севере или в сложных условиях были другие бытовые условия. В магазинах дальнего Севера полки свободно можно было купить все дефицитные советские деликатесы — икру, балыки, сервелат и т. д. Это насчет кольца. А группа А прикреплялась к спецмагазинам, где тоже были дефицитные товары. — Авт.) И третье. Мы требовали, чтобы все жители города получали положенные по тому советскому законодательству 25% экологической надбавки к зарплате.
Шуму мы тогда наделали, резонанс был большой. Если вы думаете, что этим наша работа ограничилась, то это не так. По нашему приглашению в 1990 году в Кировоград прибыл академик Виктор Григорьевич Барьяхтар, физик-ядерщик, вице-президент Академии наук СССР. И с его помощью мы провели первое независимое расследование ситуации с радиационным фоном и радоном в городе Кировограде. Для этого приезжали специалисты Киевского института ядерных исследований. Тогдашний мэр города Василий Мухин, он только недавно им стал, выделил средства на это, 100 тысяч рублей. Для Кировограда тогда это были небольшие деньги, бюджет города был с профицитом.
Потом мы хотели даже нанять вертолет, чтобы совершить облет всей области и составить радиационную карту Кировоградщины. У нас даже были средства, но нам не разрешили…
Сегодня мы полностью поддерживаем всех, кто обращает внимание на экологическую ситуацию, связанную с радиацией. Мы просто хотим напомнить, кто был первым, кто начинал эту борьбу. Нас было четверо активистов: Мохонько, Колесников, Николай Мусик и Николай Елисеев. Это теперь отдельные деятели много кричат, пытаясь набрать себе политические очки, а мы начали работу тогда, когда за это можно было лишиться карьеры, а то и свободы…
Потом при создании кировоградской организации ее возглавил Сергей Колесников, его избрали депутатом горсовета. Был всесоюзный съезд в Киеве, на котором Мохонько возглавил контрольно-ревизионную комиссию всей организации «Союза Чернобыль СССР». А Колесников попадает в руководство комиссии, где у него подчиненным был Игорь Иванов, впоследствии секретарь Совета нацбезопасности и обороны России. Были большими людьми, участвовали в разработке чернобыльских законов… Это уже история.
— Увы, с каждым годом осознание чернобыльской катастрофы тускнеет в памяти людской, о ликвидаторах и их проблемах все напрочь забыли. Два раза в год цветочки к памятнику положат — и все. Кировоградскую организацию «Союза Чернобыль Украина» выселили из офиса в центре, перевели подальше, с глаз долой. Сколько мы боремся, чтобы чернобыльцам насчитывалась военная пенсия! Мы же там служили, а не наемными работниками устраивались, нас же призывали. А пенсия, как у гражданских. Причем льготы по коммунальным платежам — как у военных, а пенсии — нет. Но никто во власти о нас не думает. Нас забыли…