«Муж с женой прожили 30 лет. Имеют троих взрослых детей. Неожиданно для всех они развелись. Причина — супруг попросил жену показать ему свое лицо. Женщина отказалась. Потом муж случайно, во сне, его увидел, чем привел свою второю половину в возмущение, и она подала на развод» — это выдержка из газеты, датированной 2007 годом. Таким партиархально-родовым строем в начале XXI века живет Королевство Саудовская Аравия.
В стране с этим почти что сказочным названием зародилась религия более половины человечества — ислам. Сюда каждый год съезжаются миллионы паломников со всего мира. Эта страна буквально пропитана нефтью, но подавляющая часть населения живет за счет натурального хозяйства. Там действуют только законы шариата, а короли-мультимиллионеры имеют возможность путешествовать по всему миру первым классом «Боинга-747».
Я не случайно упомянула этот тип самолета. Таким воздушным кораблем командует мой собеседник Александр Коваль, гражданин России и Канады, который живет и работает в Саудовской Аравии. 25 лет назад он вместе с однокашниками получил летное свидетельство КВЛУГА. Вначале мы планировали поговорить о его нынешнем месте жительства, особенностях жизни этой закрытой для «неверного» мира арабской страны, но в процессе разговора стало ясно — жизнь капитана Коваля очень ярко отражает все процессы, с которыми столкнулась советская, а ныне отечественная авиация, и является зеркальным отражением судьбы большинства людей его поколения.
В небо из Кировограда
Абитуриент Александр Коваль в Кировоград приехал из Орла. Отец нашего собеседника — авиационный спортсмен, планерист, мастер спорта, чемпион Советского Союза, рекордсмен СССР.
— Поэтому у меня после окончания школы выбора не было — я должен был обязательно стать летчиком. Когда папа спросил меня перед поступлением: «Что будет, если тебя не примут?» — я просто ответил: «Не знаю». Других вариантов даже не рассматривал. Мы знали, что в Кировограде находится самое лучшее высшее учебное заведение в СССР по подготовке пилотов, вот я сюда и приехал.
Отбор был жестким, но я все-таки поступил. В рейтинговом списке по результатам экзаменов оказался в шестерке лучших. Попал в первый летный набор КВЛУ ГА, на первый курс, в первый взвод, в первую роту. Мы стали кусочком истории авиации Советского Союза. Не потому, что были такие классные, просто повезло. Поэтому, сколько бы ни приезжали, все помнят именно нас.
В то время жизнь курсантов «летки» напоминала военные будни — жили в казармах, ходили в форме, и «Рота, подъем!» было с утра, и вечерние прогулки с песнями. Не обходилось и без приколов.
— Учиться было сложно. Только Саня Сидорин (сейчас командир корабля. — Авт.) однажды умудрился неожиданную «пятерку» получить. Физику он плохо знал. А преподаватель у нас был такой, с, мягко говоря, странностями. Принимать экзамен пришел в фуражке с дубами, с желтыми лычками… В чем суть, сейчас объясню. Тогда эти атрибуты могли носить только авиаторы высшей лиги, высший командный состав. Представьте наше удивление — авиатор с 4-мя желтыми лычками и дубами принимает у нас, обычных курсантов, физику. Благоговение… Оказалось, что он просто нацепил все это на себя «для понта», потом, правда, сразу же снял.
В общем, Саша Сидорин заходит в аудиторию, тянет билет и понимает, что он практически ничего по вопросам не знает. Зачитывает тему и… дальше его понесло… Говорит: «Этот эффект в своей практике использовал известный французский хирург Лапороль!» Откуда он взял этого Лапороля, неизвестно. И дальше какую-то ахинею несет, рассказал чуть ли не его биографию. А по билету — ничего. Выходит, в зачетке «5»…
А я учился без эксцессов, дисциплина нормальная. Правда, был один случай на последнем курсе, когда мы — здоровые молодые лбы — решили отпраздновать день рождения и распить на шестерых(!) бутылку токайского вина. Выпили, расходимся, и я один в этой лаборантской остался… Тут и засекли… Это был серьезный проступок — распитие спиртных напитков на базе летного училища. Меня на некоторое время отстранили от полетов, заставляли плакаты, стенгазеты рисовать… Такое время было, сегодня смешно вспомнить.
— Это сейчас я уже летать привык, — продолжает Александр, — небо стало способом заработать на хлеб, ремеслом, а тогда пилотировать очень нравилось… Сегодня больно смотреть на наш аэродром. Когда я учился, это был огромный комплекс, много самолетов, с самого утра все гудело, стоял запах керосина, бензина, пахло авиацией. Сейчас он зарос травой, стоит один несчастный самолет… Но это тема отдельного разговора…
Вместо Минска — Коми АССР
— После окончания нас распределили, согласно показателям учебы. Я как отличник выбрал Минск, в Москву и Киев тогда сложно было попасть из-за прописки. К тому же в столицу Белоруссии я летал во время учебных полетов. Тогда учебные полеты осуществлялись во многие города СССР, мы были в Архангельске, Вильнюсе, Крыму. Сейчас эта практика нынешним курсантам только снится… В общем, я получил распределение, приехал домой довольный, стал собираться, уже всех к себе в гости в Минск позвал. И тут приходит телеграмма. Знаете, прошло 25 лет, но я ее наизусть помню. Нас, закончивших училище с отличием, выбрали, чтоб переучиваться на ТУ-134. И пригласили в Автономную Республику Коми, в Сыктывкар. Мы — в шоке. Плакали наши хорошие места. Но Ту-134 по сравнению с АН-26 — небо и земля, абсолютно другой класс самолета, зарплата, рост карьерный, дальнейшие возможности в жизни…
Поэтому, конечно, я согласился и на 11 лет попал в Сыктывкар. Лет 7 вторым пилотом пролетал, а в 29 лет стал командиром корабля, выиграл конкурс и занял эту «должность».
Мы летали по всему Советскому Союзу. Хорошо помню свой первый международный полет — в Болгарию. В Коми много болгар работало, лес валили и ездили часто туда-сюда. Вызывает меня командир эскадрильи, говорит: «Пора летать тебе за границу. Для этого надо подать документы на загранпаспорт и написать заявление в партию». Эта новость совсем по-рядовому прозвучала, как бы между прочим, а для меня — событие… Это сейчас звучит смешно, а тогда за границу ведь могли летать только коммунисты с безупречной репутацией.
А саму Болгарию мы тогда не увидели, практически не покидали пределов аэропорта.
От убежища отказались
— Очень хорошо помню попытки государственных переворотов. Первый путч, август 1991 года. Тогда немецкая авиакомпания продавала буквально за копейки самолеты, и мы летали их забирать. Это было интересно, я практически впервые попал за границу (причем не в страны Восточной Европы, а в самую «настоящую» заграницу) как пассажир.
14 августа, в день путча, мы должны были лететь из Сыктывкара в «Шереметьево», а потом — на Берлин. Часов в 6 утра встаем, включаем телевизор, там — «Лебединое озеро» — верный признак того, что в стране что-то происходит. У нас в голове одна мысль — долетим ли мы до Берлина? До Москвы долетели, а в аэропорту паника: «В городе танки»… Авиакоммуникации, слава Богу, работали, и в столицу уже объединенной Германии мы все-таки попали. Прямо у трапа на нас набросились немецкие журналисты, спрашивали, что там в России, как. Тогда у нас, летчиков, была реальная возможность получить в Германии политическое убежище. Нам предлагали: хотите — оставайтесь. Это сейчас кого угодно в Германию не пускают, а тогда — шутка ли — пилоты прямо в день государственного переворота приземлились в Берлине. Мы, конечно, отказались. У нас дома работа, семьи, кому это надо? Поселили нас возле Бранденбургских ворот, советского посольства, разрушенной стены. Мы тогда через эти проломы ходили в Западный Берлин, смотрели на обломки «каменного занавеса», прикасались к ним, как к части истории, мелкие камушки на память забрали…
В период российского путча немцы дня два целыми демонстрациями ходили вокруг нашего посольства с портретами Горбачева в траурной рамке, зажженными свечами, цветами. Так они поддерживали Михаила Сергеевича, которого якобы в Форосе арестовали. Мы тогда не знали, что все обойдется, на самом деле думали, что дома происходит что-то немыслимое, боялись за близких…
Второй путч, это был 1993 год, я тоже провел в Берлине. Мы — русские — снова стали объектом пристального внимания прессы, не спали всю ночь, искали в выпусках СNN хоть какие-то новости…
В промежутках между путчами я год прожил в Африке, в Нигерии. В Сыктывкаре в то время с авиацией было туго, почти все самолеты отдали в аренду, летать не на чем… Одна частная фирма предложила экипажу поработать в Лагосе, по контракту. Это была, наверное, самая главная школа жизни — мы, молодые летчики, только-только вырвались из Советского Союза, и Нигерия для нас была чем-то запредельным.
В Нигерии я получил бесценную практику английского языка. Сейчас могу точно сказать — именно в Африке мы научились летать. Мы освоили западные правила, которые требуются в большинстве цивилизованных стран мира. Летали тогда разумно. Не так, как сейчас, — порой даже страшно, что в африканском небе творится!
На деньги, заработанные в Нигерии, я смог купить в Москве квартиру и получить, соответственно, вожделенную столичную прописку. И когда мне, провинциалу, наконец-то ставили печать, на глаза навернулись слезы. Вам сейчас, может, этого и не понять, но тогда в этом паспортном столе сбылась моя мечта. Прописка для меня означала все: работу, жилье, прорыв в новую жизнь. Помню, паспортистка смотрит на мои мокрые глаза и спрашивает: «Что с вами?»
Я ответил: «Вам не понять…»
Мечты сбываются
— В «Аэрофлоте» меня уже ждали. Я был на то время высококвалифицированным пилотом с хорошим стажем, опытом работы за границей, английским… Я тогда летал на «тушках». Следующую ступень карьерной лестницы — громадный аэробус (ИЛ-86) — я должен был скоро занять. Этот тип воздушного судна считался высшим классом советской авиации, ее флагманом, вершиной, мечтой. До него оставалось рукой дотянуться, по крайней мере, я знал, что для этого все сделаю… Но не дотянулся. Жизнь так перевернулась, что аэробусы стали уже неактуальны… И получилось все гораздо лучше.
Совершенно случайно меня пригласили в «Трансаэро». Это был следующий прорыв в жизни. Когда я был в Берлине, мы проходили по аэродрому и издалека видели «Боинг-757». Это было нечто! Нечто совершенно недостижимое. Он стоит красивый такой, огромный, обтекаемый, мы его издалека фотографировали… И вдруг через неделю мне предлагают ехать и переучиваться, чтобы летать на этом самолете — «Боинги» были на балансе «Трансаэро». Командир компании вызвал меня, познакомились, и он спрашивает: «Ну что, ты с нами?» Я говорю: «Подождите, 10 минут подумаю». Потом выхожу — стоп! Я думать не буду. Я согласен!
На старом месте работы мое решение уйти из «Аэрофлота» не поняли. Как так, люди к моему статусу стремятся всю жизнь, я командир экипажа в «Аэрофлоте» и тут — ухожу в незнакомую компанию. Для советских летчиков старой закалки это было крушение всех идеалов…
5 лет я пролетал в «Трансаэро», облетел весь мир. Проще перечислить, где я не был, — не летал в Антарктиду, Австралию. Все остальные страны видел. Это были не годы — сплошная мечта. По неделе сидели в Бангкоке, Лос-Анджелесе, залетали в Южно-Сахалинск, когда ты туда еще раз попадешь?
На почте думали, что я шпион
— Ну а потом случился «черный вторник». Шел 1998 год. Мы еще немножко потрепыхались с «Боингами» и отдали их обратно, на Запад. За лизинг платить было нечем, доллар тогда подскочил в три раза… Последний самолет «Трансаэро» ушел в небо в начале 1999 года, через несколько месяцев после этого финансового кризиса. Тех самолетов, на которых я летал, в стране не осталось, а на маленькие пересаживаться не хотелось. Так мы остались без работы.
Страна рушилась, я понимал — надо что-то предпринимать. После увольнения нам еще какие-то месяцы оклад выплачивали, но… Я стал серьезно искать, куда бы устроиться. Жена три месяца видела только мою спину и компьютер, за которым я сидел по ночам. Я «лазил» в Интернете, искал вакансии в зарубежных авиакомпаниях и всем рассылал резюме. Потом их дублировал обычными заказными письмами. На почту ходил каждый день, на меня там уже косо смотреть стали: «Шпион, что ли? Каждый раз увесистые конверты в разные страны мира шлет». И вот после долгого ожидания ночью раздался первый звонок. Я как раз закончил писать и отправлять очередные письма и лег спать. Думаю, не буду трубку брать, но, слава Богу, все-таки поднялся. Мне звонили из лондонского офиса авиакомпании Саудовской Аравии Saudian airlines и предлагали приехать на интервью.
Купил билет до Лондона за последние деньги, которые у меня остались из «Трансаэро», и решил: будь что будет. Из Лондона полетел уже за их счет в Саудовскую Аравию, в Джеду. Там прошел теоретический экзамен, медицину, летный экзамен на тренажере. Тренажер — это вообще что-то необычное. Таких кабин я еще нигде не видел. Это на 99% имитация кабины незнакомого самолета, все это стоит на 6 гидравлических подъемниках, заходишь, закрывается дверь, отъезжает соединяющий мост, вместо окон — жидкокристаллические мониторы, на которых рисуется различная наружная информация, ты чувствуешь, как самолет разгоняется, тебя вжимает в кресло, ощущаешь крен… Полное ощущение, что ты летишь на настоящем самолете. Даже на палубу авианосца можно приземлиться. В этом компьютере заложена база данных по всему миру, то есть «летать» можно куда захочешь. Эта кабина — дорогущая штука — миллионы долларов стоит, не то что наши тренажеры…
В общем, я тренажер прошел — подтвердил свою способность адаптироваться в незнакомых условиях и реально управлять самолетом. Меня взяли пилотом в Saudian airlines. Так началась моя арабская жизнь…
В 39 лет, через несколько месяцев обучения, я стал самостоятельным командиром — у них это называется captan. Снова сел на «Боинг 747» — такую большую тяжеленную двухэтажную машину, 400 тонн веса, 500 пассажиров, 15-20 бортпроводников, 3 члена экипажа. И всем этим хозяйством командую я…
На вопрос, было ли сложно так кардинально сменить место жительства, Александр отвечает:
— Нет. Я уже долгое время летал по всему миру, отлично знал английский. После Нигерии жить в Саудовской Аравии, конечно, лучше. Если, конечно, из Кировограда никуда не уезжать, а потом поехать на Аравийский полуостров, — это, конечно, событие. Мне было нетрудно. Лучше получать 10 тысяч долларов зарплаты в арабской стране, чем сидеть в России без работы.
У Канады и России меж берез дожди косые…
Александр перевез в Джеду жену, там же родился их сынишка.
— У него уникальное свидетельство о рождении. У детей советских, русских военных часто место рождения было указано странное, к примеру ГДР, Монголия, Куба. А у Ромки на всю жизнь останется оригинальная запись — «родился в Королевстве Саудовская Аравия». Звучит, как фраза из какой-то сказки, правда?.. На всю Россию, хорошо, если еще один такой человек найдется.
Сейчас ему 6 лет, пока свою «оригинальность» Роман Коваль еще не осознал. Он с двух лет ходил в детский сад, сейчас учится в местной школе, где говорят на английском языке.
— Английский — его родной язык. На русском Рома говорит, как иностранец, с акцентом, падежи, род, лица путает. Ему звуки сложно произносить — «р», «з», «ж». Только глядя на своего сына, я убедился, что русский язык — один из самых сложных в мире. Поэтому летом, кода мы приезжаем в Москву, сразу же отдаем его в руки репетитора.
Знание арабского, думаю, ему в жизни не пригодится. Планирую, что в Саудовской Аравии поживем еще немного, а потом переедем в Канаду. У меня есть канадское гражданство.
Когда заканчивался первый контракт с Saudian airlines, Александр не был уверен, что останется там на следующий срок. Поэтому стал понемногу искать другие варианты. Очень усложнял процесс саудовский паспорт, который еще более ограничен в мире по передвижению, чем русский, украинский.
— Посмотрите, канадцам, американцам, англичанам визы в принципе не нужны. Или в упрощенном режиме ее в аэропорту «шлепнут» и все. Они со своим «родным» куда угодно могут ездить, кроме разве что России, Китая и Бирмы. Поэтому серьезным международным компаниям нужны летчики, которые имеют паспорт западного образца.
Кстати, украинский паспорт даже лучше иметь, чем российский. По словам Александра, на русскую красную книжечку на Западе и Востоке смотрят, как на что-то из советского времени, нехорошее. А Украина, в понимании многих, — это такая маленькая страна, которая долгое время была оккупирована русскими и вот недавно, слава Богу, освободилась. «Эдакая беззащитная маленькая страна, демократию взращивает, ей надо всячески помогать — это мнение иностранцев об Украине», — говорит наш собеседник.
— Я рассмотрел несколько вариантов и понял, что Канада и Австралия — это страны, которые в упрощенном порядке принимают к себе иностранцев. В Канаде, например, надо всего лишь набрать определенное количество баллов в рейтинговом опроснике (образование, востребованность профессии и т. д.) и сдать очень трудный экзамен по классическому английскому языку. Я набрал проходной балл, но в целом вся эта канитель с оформлением документов длилась почти 6 лет. Плюс канадские спецслужбы меня долго проверяли. Они все никак не могли понять: «Что это за русский, который живет в Саудовской Аравии, а хочет уехать в Канаду? Это же совершенно нестандартный вариант!»
В прошлом году семья Коваль все-таки въехала в Канаду, в Торонто, купили там дом. Сейчас поддерживают свою резиденцию в порядке, исправно платят налоги, иногда наведываются.
— Надо еще в Саудовской Аравии поработать, чтобы выплатить кредит за канадский дом. В Северной Америке налоги большие, а зарплаты маленькие… Вот сын подрастет, и окончательно переедем.
Мы уже фактически канадцы, просто там постоянно не живем. Но уже хочется перебраться — там же и березки, и климат, как в России…
Помните, у Городницкого есть строки: «У Канады и России меж берез дожди косые…» А в Москву уже нет смысла возвращаться.
К слову, максимальная летная пенсия, которая уже несколько лет насчитывается нашему собеседнику в России, составляет долларов 200. Разве на эти деньги проживешь?!
Аравийский кампаунт
Иностранцы в Саудовской Аравии живут в отдельном закрытом городке — кампаунте. Семья Коваль занимает весь второй этаж двухэтажной шикарной виллы.
— Дом у нас огромный. Одна комната-гостиная занимает где-то 50 кв. м, есть просторные спальни, хорошо оборудованная кухня, крыша у нас такая замечательная, мы там собираемся на барбекю. Все работы по дому делает служанка — девушка из Эритреи. Жена может заниматься своим любимым делом — она очень хороший стилист-парикмахер, недавно выиграла «Золотую руку» от компании «Велла» в региональном конкурсе по Юго-Восточной Азии. Клиентов много — жена в доме свой салон оборудовала.
Неподалеку бассейн и теннисный корт — все это бесплатно, все включено в социальный пакет условий нашего проживания в стране и оплачивается авиакомпанией. Большой плюс — бесплатная качественная медицина. От меня требуется одно — исправно работать, не приносить проблемы работодателям и безопасно перевозить пассажиров, — говорит Александр.
Ездили на верблюдах, пересели на самолеты
— Саудовская Аравия — если в двух словах, это страна, в которой с появлением нефти и, соответственно, нефтедолларов люди пересели с верблюдов на самолеты. На них внезапно свалилась цивилизация!
В Саудии до сих пор существует племенная структура, живут кочевники-бедуины, очень сильны семейные кланы. Кочевые племена составляют подавляющее большинство населения. Куда-нибудь на рыбалку едешь — видишь в пустыне постоянно проходящие караваны верблюдов, палатки… Эти люди так и не ассимилировались в цивилизацию. Они до сих пор переходят с места на место, кормятся за счет верблюдов — это и транспорт, и еда, и молоко, и заработок. То есть бедуины в ХХI веке ведут самое что ни на есть натуральное хозяйство с минимальным товарно-денежным обиходом.
Что касается земледелия, то арабы, по словам Александра, выращивают все — от помидоров и пшеницы до дынь, черешен, персиков, груш.
— Огурцы, кстати, у них шикарные. Я приезжаю в Россию и поражаюсь — они там какие-то безвкусные, с толстой кожурой. Арабы используют своеобразную ирригационную систему, которая позволяет орошать пустыню. Зимой (при температуре +15-20°С) они выращивают все фрукты и овощи в теплицах. Поэтому большие сочные арбузы в стране песков — отнюдь не диковинка!
Национальная еда — блюда из баранины, плов, восточные сладости, острое что-то, много жирного, мучного. Свинина, по религии, — абсолютный грех. Увидеть свинью в Саудовской Аравии невозможно, это грязное животное.
— На границе страны отбирают книжки про трех поросят. Серьезно!
Мекка ислама
— Саудовская Аравия — это центр ислама. На территории страны находятся Медина, где родился пророк Мухаммед, и сердце ислама — Мекка, — рассказывает Александр. — Мекка по закону для всех неверных иностранцев закрыта, окружена забором, местная полиция на въезде всех проверяет. Пропуском служит главный саудовский документ — iqama, в котором указано: мусульманин ты или нет. Гражданство у тебя может быть любое, а вот религия одна — мусульманская.
В Медине все не так жестко — там на въезде просто написано: «нельзя», и если попадешься, то будешь иметь проблемы. Саудовские мечети, кстати, этой закрытостью отличаются от тех же мечетей в Стамбуле, куда можно зайти всем на экскурсию. Снял при входе обувь, по коврам пошел — красота!
Я когда приехал — был в шоке. Я в принципе не религиозный человек и поначалу в штыки воспринял все эти проявления исламизма, молитвы постоянные… Но со временем привык. Все не так страшно, просто неудобно, когда все закрывается.
Александр рассказал еще один интересный нюанс — когда люди уходят молиться, по городу ходят и следят за исполнением религиозных догм так называемые религиозные полицейские в сопровождении обычных стражей порядка — мутавы.
— Эти мутавы преимущественно бывшие уголовники, которые свой срок отсидели, якобы исправились, в тюрьме приобщились к религии, выучили за решеткой Коран, их из-за этого религиозного рвения чуть раньше выпустили…
Рамадан в авиации
— Рамадан для мусульман — святой месяц. Во время Рамадана мусульмане, по закону, обязаны с рассвета до захода солнца поститься, нельзя съесть ни крошки. Но после заката, правда, они наедаются от пуза. Представьте — солнце только скрылось за горизонтом, они начинают сразу же есть. Я не шучу!
Расскажу историю. Первое время в Saudian airlines я летал вторым пилотом. Командир экипажа — саудовец. Летим в Джакарту. Рамадан. Заход солнца. Вижу — темнеет. То есть наступил момент, когда ему можно прекращать молиться и начинать есть. Он несколько раз меня переспросил, точно ли солнце зашло, а потом говорит: «Извини, но я проверю. Это очень важно». Берет, отключает автопилот, огромный «Боинг» уходит с трассы, и 400 тонн, 500 человек, на некоторое время поворачивают, чтобы посмотреть, зашло ли солнце. Зашло. Разворачивает обратно эту махину, передает мне управление и идет есть…
Индикатор зарплаты
— В Саудовской Аравии люди живут по лунному году, который по количеству дней отличается от нашего. Это очень хорошо, потому что зарплату нам платят, согласно лунному календарю, — то есть каждые три года у нас получается «13 зарплата», один лишний месяц таким образом набегает…
Знаете, как мы, англоязычные, в Саудовской Аравии называем луну? — PCI (Рay Сheck Indicator — индикатор начисления зарплаты). Когда луна молодая — верный знак — иди с карточкой к банкомату и снимай деньги! Железно! Когда она круглая — это время между зарплатами, когда месяц съеживается — скоро деньги!» — смеется Александр.
Вас здесь не ждут!
— Александр, вы часто сталкивались с мусульманским экстремизмом?
— Я сталкиваюсь с косвенными его проявлениями. В наш кампаунт — огороженное место поселения иностранцев в арабских странах — раньше был свободный въезд, трое ворот, небольшие шлагбаумы. Все предельно просто… Сейчас же дороги предельно сужены, огорожены огромным бетонным забором, чтобы потенциальным террористам было сложно его проломить. На входе кроме обычных секьюрити стоят военные с автоматами, за проходной — бронетранспортер с крупнокалиберным оружием…
У местных даже не хватает собственных войск, чтобы охранять все западные кампаунты, их очень много, так как фактически вся ниша квалифицированного труда заполнена иностранцами. Поэтому постепенно их попросту «закрывают» от внешнего мира.
Недавно, знаю, в столице — Эр-Рияде — случились вооруженные атаки на местные кампаунты, экстремисты прорывались через ворота, взрывали дома, убивали людей. Это показательные «выступления» были направлены на то, чтобы иностранцы, неверные, покинули территорию страны.
В Саудовской Аравии часто похищают американских подданных, а потом в Интернете выкладывают видео, на котором публично отрезают им головы и совершают прочие ужасы.
В авиации я, слава Богу, с террором не сталкивался, но замечал интересный нюанс. В Саудовской Аравии очень распространена фамилия Алигамди (как в России Иванов, к примеру). Представитель одного из кланов Алигамди совершил экстремистские нападения в США, и теперь это имя для секьюрити всех западных стран, как красная тряпка для быка. Даже если человек, который хочет куда-то лететь, просто однофамилец тех Алигамди, у него все равно на терминале возникает масса проблем.
— Сейчас сами арабы клянут последними словами тех, кто взорвал эти самолеты и протаранил башни в Нью-Йорке, — продолжает наш собеседник. — Вы знаете, основная реакция у арабов на 11 сентября — это отторжение, неприятие мусульманского экстремизма, им стыдно за своих соотечественников. Хотя многие образованные, состоявшиеся люди, арабы, которые гораздо выше по интеллектуальному уровню, чем подавляюще большинство населения, не верят или не хотят даже допустить мысли, что тот возмутивший весь мир теракт был совершен мусульманами. Они искренне убеждены — это дело рук американских спецслужб.
Вы слыхали, как поют пески?
Все, наверное, слышали выражение «поющие пески». Жители Саудовской Аравии не только слышали, но и видели это необычное явление. Когда дует сильный ветер, воздушные потоки «цепляются» за барханы и при этом слышится необычный звук — пески «поют».
— Для приезжих это явление красиво, для нас же — просто ужасно, — говорит Александр. — Бури в пустыне бывают такими сильными, что ни о какой активности, кроме перемещений в «задраенной» машине, речи быть не может. Поэтому во время «пения» жизнь замирает. Ни на охоту, ни на рыбалку не поедешь.
Климат в стране тяжелый. Летом под 50°С, очень высокая влажность, а вот зима на Аравийском полуострове — как наше лето. Период с июня по август, когда невыносимо жарко, семья Коваль проводит в России, а потом возвращается. Лето — круглый год!
И в небе, и в море
— Среди жителей нашего кампаунта очень распространено увлечение подводной охотой. Ни в коем случае не дайвинг! Мы погружаемся без аквалангов, потому что в таком случае охота превратится в убийство. Мне как профессионалу это просто неинтересно — все равно, что охотиться в заповеднике… Мы уже знаем все места, кораллы, за которыми можно спрятаться, ныряем, на сколько воздуха хватает, сидим на глубине метров 10, затаившись, выжидаем жертву…
— Вы знаете, Красное море не красивое. Оно — обалденное, — увлеченно говорит Александр. — Люди платят бешеные деньги, чтобы туда на несколько дней приехать, а мы там живем. Все местные кораллы для нас уже как родные. Мы знаем «в лицо» каждую рыбку, их повадки, я могу точно сказать, какие морские обитатели опасны, какие нет… Несколько раз, правда, попадался — морская ядовитая медуза своими метровыми щупальцами обжигала мне лицо. Это место сразу распухает, искажается, ужас! Часто мимо тебя проплывают акулы, мурены, копошится планктон, везде шикарные кораллы… Я в море уже свой человек!
Брат ты мне или не брат?
Круг общения у Александра широк. Но русских в его кампаунте живет мало. Вот недавно в Джеду приехал однокурсник Коваля, с которым вместе выпускались в Кировограде:
— Я его позвал, как только появилась возможность. До этого я был один — русский. Иногда в консульство приезжают русскоязычные, есть несколько семей украинских спортивных тренеров по водному поло, плаванию, теннису. Есть с кем общаться. Все иностранцы в кампаунте — наши приятели. Информационного вакуума нет абсолютно.
— Как друг к другу обращаются саудовцы?
— Если человек незнакомый, то лучше не обращаться никак. А когда какое-то неформальное общение установлено, то говорят: «хабиби» — дорогой, «хабибти» — дорогая. Это уже немного фамильярное обращение, применимо не ко всем. Часто говорим собеседнику — «мой брат». В русской интерпретации это звучит, как …неприличное слово.
После долгих уговоров мой собеседник все-таки произнес словосочетание «мой брат» на арабском. В фонетической транскрипции это звучит «Ях.й». Из песни слов не выкинешь!
Под страхом смерти
Преступлениями в арабском мире считаются убийства, кражи, насилие. Предупреждение о запрете употребления и распространения наркотиков висит прямо на въезде в страну. С оговоркой — карается смертной казнью. И это не просто слова.
— Пятница, по шариату, святой день. В этот день на главных площадях городов осуществляются публичные смертные казни, привселюдно осужденным отрубают головы. Народ, который в это время проходит мимо, прямо «загоняют» посмотреть на казни. Это чуть ли гражданская обязанность.
Жениться по любви не может ни один король
Если говорить об отношениях мужчины и женщины в арабском мире, то можно отметить, что браки по любви здесь редкость. Молодые люди просто не могут знакомиться, общаться друг с другом. Негде и некак. Родители заранее договариваются между собой о предстоящем семейном союзе их детей, все предопределено заранее. Парень с девушкой могут оставаться не то что наедине, а просто в одной комнате только после официального обручения, иначе юношу ждет штраф или тюремное заключение.
Иностранца, нарушившего закон обращения с саудовками, запросто выдворят из страны.
Иногда до свадьбы жених не видит лица своей невесты. Саудовские девушки ходят облаченные с ног до головы в прямом смысле в плотные одежды. «Мы их называем привидениями — они в своих черных одеждах действительно очень похожи на персонажей из фильма с Патриком Свейзи», — говорит капитан Коваль.
— На ваш взгляд, саудовки вообще красивые? — спросила я у Александра, на что получила исчерпывающий ответ:
— Не знаю. Не видел.
Не такие, как мы
Для многих женщин соблюдение религиозных догм — вынужденная необходимость. Пилоты обращали внимание, как при пересечении терминала какой-нибудь цивилизованной западной страны эти «привидения» по несколько человек заходят в дамские комнаты, запираются. А через какое-то время оттуда выходят совсем другие женщины — в откровенных нарядах, даже более открытых, чем того требует обстановка аэропорта, с ярким макияжем. При перелете в Саудовскую Аравию картина повторяется с точностью до наоборот — в туалет заходят расфуфыренные леди, а выходят «привидения».
— Они уважают женщин рода — мать, сестру, дочь, — рассказывает Александр. — Это святое. За кровных родственниц мужчина отвечает. Но не за жену. С женой развестись — раз плюнуть. До сих пор, в XXI веке, согласно законам шариата, мужчина должен сказать при свидетелях 3 раза: «Я с тобой развожусь!» — и все, свободен. Женщина уходит из семьи в том, что есть на ней. Никакое имущество ей не положено. Поэтому на всякий случай жены каждый день надевают на себя золото, драгоценности — вдруг сегодня выгонят…
Семьи саудовцев, как правило, многодетные. Сколько Бог послал ребятишек, столько и воспитывают. По закону, предохраняться ни в коем случае нельзя. К смерти детей, да и к смерти вообще они относятся философски. Аллах дал — Аллах забрал. Отличаются от наших, христианских, и ритуалы почитания умерших. Хоронить мертвых, а потом этому поклоняться, в понимании саудовцев, — это что-то языческое. Душа улетела в рай — и забыли о человеке. Они закапывают в песок, скалистый грунт тело, обернутое материей, и все. Больше на могилу не наведываются. Централизованных кладбищ, памятников там нет. Пустырь — и все. Так же, кстати, и короля хоронили… «В раю все равны», — говорят мусульмане.
— Самое удивительное, что в подавляющем большинстве они ничего о Западе не знают и знать не хотят! — резюмирует Александр. — Да, их 1,5 миллиарда, а то, что есть еще несколько миллиардов других людей… это жителей Саудовской Аравии не волнует…