Психиатрия — профессия, стоящая особняком от остальных медицинских специальностей. Ведь все они имеют дело исключительно с недугами человеческого тела. Патологии же души, или разума, как кому будет угодно — совсем иная парафия, и люди, посвятившие жизнь помощи ближним, страдающим от таких патологий, безусловно, заслуживают особенного внимания.
Именно к этой когорте относится Николай Григорьевич Шаров — человек, отдавший психиатрии, без преувеличения, всю свою сознательную жизнь. Окончив харьковский мединститут в 1961 году, вместе с супругой Галиной приехал в Кировоградскую область по распределению и остался здесь.
— По образованию я детский врач. Но специальности «детская психиатрия» тогда в области не было, и мне предложили так называемую кировоградскую лечебно-трудовую колонию, что под Кировоградом, в поселке Новом — то, что потом стало областной психиатрической больницей. 4 августа 1961 года я был зачислен заведующим беспокойным мужским психиатрическим отделением, где на тот момент находился 141 пациент, — вспоминает Николай Григорьевич. Так начался его путь в медицине длиной в 46 лет.
Путь, пройденный достойно, — об этом свидетельствует огромное количество письменных и устных поздравлений — в стихах и прозе, а также продолжавшаяся недели череда визитов коллег и просто знакомых, приходивших поздравить Врача с большой буквы с юбилеем — 1 сентября 2008 года Николаю Шарову исполнилось 70…
Действительно, его очень многие знают и помнят, многим есть за что его благодарить. О нем многое можно и стоит рассказать, а ему, в свою очередь, есть о чем рассказать многим. Именно этими соображениями мы руководствовались, договариваясь с юбиляром и его супругой о встрече…
Города, поселки, даты…
Родился Николай Григорьевич на Брянщине, на хуторе Новоселье. К слову, раньше хутор назывался Шаровкой — там жили одни Шаровы… Помнит, как говорит сам, «немножко» войну, помнит лагерь смерти в городе Рославль, где потерял старшую сестру, как малолетний узник концлагеря имеет статус участника боевых действий. Отец воевал, дошел до Берлина, в последние годы жизни тяжело болел. Именно с его благословения Николай пошел учиться «на врача». Правда, до сыновнего диплома Григорий Шаров так и не дожил…
Потом была последипломная практика в Гадяче, где молодой детский психиатр Николай Шаров встретил свою судьбу — Галину, с которой прожил душа в душу и вырастил двоих детей — сына и дочь. В 1962 году родился сын Николай, который пошел по стопам отца — в медицину, став травматологом. Сейчас он работает в кировоградской областной больнице заведующим отделением. Дочь Татьяна, окончив школу в поселке Новом с золотой медалью, захотела быть только модельером, поступила в Киевский институт легкой промышленности и осталась в столице, у нее свое дело. Сейчас у Николая Григорьевича подрастают четверо внуков…
Когда он уже работал здесь, в поселке Новом, встал вопрос о создании в области регионального психиатрического заведения на базе ЛТК. Весной 1964 года у него появился современный титул — Кировоградская областная психиатрическая больница.
— Больных переводили к нам из крепости — 1-й горбольницы, где тогда было профильное отделение… Потом началось строительство новых корпусов, повысилось количество коек — было 360, потом 500, 1000, 1200, 1500 коек. Строительство закончилось в 1975 году, то есть все это происходило при мне, в моей жизни, на моей памяти. Завотделением я работал до 1967 года, потом был переведен на должность старшего врача и потом, уже в конце 1971 года, по согласованию с обкомом партии — в обязательном порядке, я был переведен на должность заместителя главврача по медицинской части — начмеда, как у нас обычно говорят. Тогда мы как раз осваивали новые корпуса, я в том числе принимал еще многие объекты, на документах стоит и моя подпись. Так, с декабря семьдесят первого тридцать шесть лет я проработал начмедом больницы. К
80-м годам у нас было уже около 100 врачебных должностей, более 300 медсестер, остального персонала — санитаров, техников и так далее — более тясячи, — вспоминает Шаров.
Что было, что есть
В начале же 60-х больница была так называемого «павильонного типа» (не закрытая, пациенты перемещались свободно), с глинобитными корпусами, каждый — на 100 коек. Больных было 360, врачей — всего пятеро. Все медики жили вместе, в одном бараке. Поселок в то время был абсолютно изолированным, там не было не только нормальных дорог и тротуаров, но и телефонов и какого-либо транспортного сообщения с городом. На работу молодой врач поначалу ходил в кирзовых сапогах.
Воду для жителей Нового привозили в бочке, на повозке, запряженной волами. Вся «цивилизация» помещалась в одном длинном глинобитном же сарае — часть его занимал радиоузел, дальше — школа, клуб и магазин, а любимым развлечением было катание в кузове грузовика — «в ярок, из ярка»… Раз в неделю из Обозновки «привозили кино», которое все поселковские, в том числе и пациенты психиатрической больницы, смотрели в парке, сидя на переносных скамейках.
— Нам вместе с пациентами есть варили 10 лет, мои дети зимой на санках с горки катались вместе с психбольными, — рассказывает супруга доктора, Галина Константиновна. — Вместе с ними в свое время собирали малину, даже детей доверяли им нянчить…
Жизнь была непростая, и, как отмечает Николай Григорьевич, огромную роль играл домашний очаг, семья. Работу приходилось брать на дом — нужно было оформлять огромное количество медицинской документации…
— Я сплю, уставшая за день, а он пишет, пишет, пишет — ребенок заплакал, он его качает, потом опять пишет, — вспоминает Галина Шарова. — 40 лет там, в той среде, многие удивляются — как так можно?
— В то же время одно другому никогда не мешало, работа — семье, а семья — работе. Скорее помогало и дополняло, — утверждает ее супруг. — Это наша обычная жизнь. Ведь мы и сейчас там живем, больше 40 лет за забором — психбольница, от нас туда — калитка… Вообще для нашей работы понимание в семье очень важно. И не только в собственной — это и наши учителя, профессура, всегда отмечают: сложнее всего контактировать с родственниками больных, подчас сложнее, чем с самими больными…
Испытание профессией, ее специфическими особенностями и не менее специфическим соседством супруги Шаровы прошли с честью. Потому что всегда оставались прежде всего людьми и никому не отказывали в нормальном человеческом отношении…
— Многие больные заходят к нам периодически, я им делаю кофеек, чаек — ведь среди них много бездомных, у которых денег нет совсем, когда-то просили меня урюк им распаривать, — рассказывает Галина Константиновна. — Особенно ужасное время, в первую очередь для больных, было, когда распался Союз, в начале 90-х, когда не было денег, им просто нечего было есть — что у нас в подвале было, носили туда — банками смалец, крупы, ездили в Первозвановку, привозили с колбасного завода кости, варили бульоны — пациентов натуральным образом приходилось спасать. Слава Богу, это не так долго было — потом более-менее «устаканилось», сейчас и финансирование есть, и бизнесмены помогают…
Правду говорят: что посеешь, то и пожнешь — добро и зло, совершаемые нами, всегда возращаются сторицей.
— На днях был в банке — платил за коммунальные, встретил нашего больного — почему-то он меня полковником, правда, назвал, но что у меня день рождения недавно был — помнит, поздравляет: «Николай Григорьевич, дорогой, здоровья, счастья…» — вспомнил один из недавних эпизодов доктор Шаров.
Профессия: вчера, сегодня…
Конечно, с известным в городе и области психиатром, имеющим колоссальный опыт, мы не могли не поговорить и на профессиональные темы. По его собственным словам, в практике бывали всякие случаи, в том числе и несколько достаточно неприятных моментов — побеги, самоубийства и даже убийства… Но в частности относительно этих щекотливых моментов Николай Григорьевич не вдается — врачебная этика, как-никак.
Впрочем, «чернуха» наc не слишком интересовала. Интересно другое: как с середины прошлого века изменилась общая картина психических заболеваний наших соотечественников? Ведь мир и условия жизни с тех пор изменились более чем круто…
Николай Шаров отмечает: хотя, по большому счету, болезнь что в 60-х, что в 70-х, что в 2000-х — все равно болезнь, само выражение ее признаков, действительно, изменило свой характер, пошло с техногенным «уклоном»: компьютеры, телевизоры, космос…
— В 60-х этого всего не было, тогда так называемые «бредовые» высказывания больных носили намного более обыденный, бытовой характер. Сейчас они совсем другого плана «раскрутки» — научные выражения, технические термины… Безусловно, сегодня намного больше стало невротических расстройств, это просто беда — постоянные психические нагрузки, ускорившийся ритм жизни играют свою роль. Тогда было намного спокойнее, все были одинаковые, не было ни миллиардеров, ни миллионеров, все получали одинаковые зарплаты, — отмечает доктор.
Интересовала нас историческая подоплека и несколько другого характера — не секрет, что в СССР психиатрия часто становилась карательным орудием режима — в психушки попадали инакомыслящие, «отказники», диссиденты… Кировоградскую областную психбольницу это, по словам ее бывшего начмеда, миновало — слава Богу…
— Единственное, что было, — даже не знаю, правильно это было или нет, это то, что перед праздниками, особенно октябрьскими, просили: беспокойных, особенно с бредовыми проявлениями, не выписывать. По-видимому, «для порядка», — вспоминает Шаров.
К слову, в плане порядка изменилось не только то, что теперь перед октябрьскими никто никого ни о чем не просит. Если при Союзе и вплоть до 2000-х годов огромная ответственность за больных лежала на врачах — организация их свободного выхода, поступление, выписка и так далее. После же выхода в 2002 году нового закона о психиатрической службе, врачи стали выполнять исключительно волю больных — все добровольно (за исключением некоторых случаев, в которых полагается принудительная госпитализация).
— Пациент поступает на лечение только с собственного согласия, если он захотел, чтобы его выписали, врач обязан его выписать. Конечно, если мы видели необходимость в дальнейшем лечении, мы уговаривали, беседовали с родственниками, но решение в любом случае принимает сам больной, — поясняет Николай Григорьевич. Впрочем, к лучшему ли эти изменения, сказать сложно. Наверное, тем, кто закон принимал, виднее…
Изменились и другие аспекты жизни больных в учреждении. Как рассказали нам супруги Шаровы, при главвраче Олеге Никифорове десять лет в больнице применялась культтерапия, к организации которой привлекли супругу Николая Григорьевича, театральную актрису по образованию.
— Нам выделяли деньги, и я возила больных в кинотеатр, в театр на спектакли, в цирк, ездили в Оникеево на Ивана Купала… Для этого выделялся отдельный автобус, была специальная одежда — обычная «хлопчатка», но отутюженная. И все старались хорошо себя вести, чтобы попасть в количество тех 25, которые поедут. У нас были огоньки, хор, — вспоминает Галина Константиновна.
Все это, правда, прекратилось еще до перестройки — после ухода Никифорова в здравотдел. Сейчас роль «культпрограммы» для больных играют телевизоры, которые есть в каждой палате. Конечно, то, какие именно программы смотрят пациенты психбольницы, строго контролируется персоналом…
…И завтра
Сейчас профессия врачевателей душ в Украине, как и медицина в целом, переживает далеко не лучшие времена. Дефицит кадров очень большой — психиатрия, по словам Николая Григорьевича, наряду с фтизиатрией («туберкулезной» медициной) и кожно-венерологической медициной, попала в разряд «непопулярных» специализаций, на которые молодежь идет учиться крайне неохотно. Если раньше в интернатуру областной психиатрической больницы приезжало по десятку молодых специалистов, то сейчас это — редкость, и средний возраст врачебного персонала в учреждении постепенно «переползает» пенсионную отметку.
— В советское время профессия действительно была престижной, психиатр — это звучало, врачи пользовались льготами, получали существенные надбавки за вредность. Потом все это как-то нивелировалось, людей стали интересовать совершенно другие вещи, — констатирует доктор Шаров.
Правда, делать прогнозы насчет того, будет ли кому работать в украинских психлечебницах лет, скажем, через 10, начмед на пенсии не берется. Он верит, что все может измениться, причем за достаточно короткий период времени — период совершенно мизерных зарплат в медицине и образовании уже позади, и, даст Бог, пойдут люди, специалисты. — В любом случае государство обязано как-то заинтересовать людей, а сейчас заинтересовать можно только материально, — констатирует Николай Григорьевич…
Вместо послесловия
Николай Григорьевич Шаров для кировоградской психиатрии — целая эпоха. Его хорошо знают далеко за пределами учреждения, которому были отданы, даже не так — с которым неразрывно связаны были лучшие годы его жизни. А уж о сотрудниках психиатрической лечебницы и говорить не приходится — узнав, что мы готовим эту публикацию, они неоднократно звонили к нам, уточняя, когда именно она выйдет. Сам виновник торжества очень просил через газету передать его слова благодарности всем тем, кто его помнит, любит и уважает. Что мы с удовольствием и делаем:
«Самая высокая награда за мою многолетнюю работу дана сотрудниками больницы, которые искренне поздравили меня с 70-летним юбилеем, пожелав здоровья, добра, счастья… Низкий поклон им за душевность и искренность добрых пожеланий. Николай Шаров».
