О том, что день рожденья раз в году, мы знаем с детства. Только это не всегда так. У ребят, воевавших на Донбассе, он бывает чаще. Именно так и появился еще один грустный праздник у Юры Матвиенко и еще десятка бойцов славного 42-го батальона 26 января 2015 года. Это был первый день, когда батальон принял бой под Санжаровкой, расположенной вблизи Дебальцево на опорном пункте «Валера».
Военные карты называют эту точку «высота 307,9». Батальон тогда получил приказ усилить оборону этого опорника, несмотря на то, что только вышел на ротацию из-под Углегорска. Сам 42-й мотопехотный батальон создан на базе кировоградского батальона территориальной обороны, и с начала войны успел «навести страх на сепаров» и на Саур-Могиле, и в Иловайске, и под Дебальцево. Тогдашний комбат — подполковник Константин Заиченко — потребовал четко сообщить ему цель операции, задание и, только узнав, что нужно продержаться там сутки для поддержки других, обратился к ребятам с вопросом, кто готов пойти добровольно в бой. И хотя самые опытные уехали в краткосрочный отпуск, вызвались добровольно идти в бой многие, больше сотни. Комбат отобрал 65 человек и сам возглавил группу. Вместо одного дня провели там пять. Под постоянными обстрелами и атаками. Один обстрел длился более одиннадцати часов. Всего в боях в районе Санжаровки 23 января — 18 февраля было уничтожено как минимум 13 единиц бронетехники противника, в том числе 7 танков Т-72 и Т-64. Мужество защитников «Валеры» позволило осуществить более или менее организованный выход нашей группировки из Дебальцево.
Именинник Юра вспоминает: «Выехали из Констахи (сокращенное название городка Константиновка. — Авт.), получив на карте координаты «где-то здесь». И потому высадились сначала не совсем где хотели, не доехав до опорника где-то километр. Увидели танк невдалеке, заняли оборону, но он покрутился и свалил. Хорошо, а то в чистом поле обороняться от танка проблематично. Потом командир связался со штабом и мы перебрались на «Валеру» (высота, которую назвали по имени командира взвода 17-й танковой бригады. — Авт.). Только приехали, начали обустраиваться, вот тут мне и не повезло. Вынимали вещи из БТРа, а в него попал снаряд РПГ. Люки были открыты, и он «зашел» в двигательный отсек. В результате два «200» и семь «300». Тогда и погиб наш замполит, Владимир Степанок. Ну и я в глаз осколок получил. Мне пацаны тогда не говорили, что глаза уже нет, все надеялся сохранить. Уже в госпитале услышал разговор врачей. А на той высоте еще до вечера ждали эвакуации. Раз шесть пытались выехать, только погрузились, начинают «валить» — обстрел, снова по окопам и блиндажам расползаемся. Что помню? Помню, как комбат плакал: только приехали, а уже потери. Помню, как в блиндажах мест не хватало и приходилось по окопам прыгать. А земля там плохая — сланец, окопы не всегда глубоко выкопаны… Ну а потом уже госпиталя… Но это — другая история».
В этот день, 26 января 2017 года, собрались немногие участники боев под Санжаровкой — пятнадцать человек. Мало было времени сообщить всем, кто-то не смог приехать из-за личных проблем, кто-то продолжает служить и сейчас на фронте. Но те, кто собрался, сначала отдали дань памяти своим на Аллее Героев, положили цветы на могилу замполита и первого комбата, выпили по двадцать грамм и ребят, покоящихся там, угостили…
Потом поехали в церковь. Не все знали, как и где ставить свечки, но не это важно. Важно, что не забыли, важно, что никогда не забудут. И детям расскажут. Заказали в церкви заупокойную службу для всех ребят, погибших в АТО. А служительница и говорит: нельзя так, нужно по имени называть… Начали называть всех, кого помнили, по имени. Ну или по позывному. Бог там сам разберется. На третьем десятке имен подошел батюшка и сказал, что денег платить не надо… Спасибо.
А затем уже собрались в ресторане все, кто мог. Надо же помянуть да поговорить! Вот эти «военные разговоры» и есть самое ценное. Когда не нужно стесняться ни слезы, ни крепкого словца. Когда каждый каждого понимает и когда в самых грустных ситуациях можно найти что-то веселое. Эти рассказы не всегда можно рассказать «гражданским», да и не всегда они будут понятны тем, кто не был «там». Вот как объяснить историю о том, как два друга, попав под многочасовой обстрел с небольшими перерывами, по очереди ложились сверху друг на друга: если придет снаряд, то хоть один, возможно, жив останется? И как объяснить, что смеялись мы над тем, что каждый старался очередь нарушить, — два раза подряд сверху лечь. И трудно будет понять веселье от рассказа о старенькой медсестре из днепровского госпиталя, которая, обходя утром палаты с тяжелыми, заглядывала каждому под одеяло со словами: «Стоит — значит, сегодня жить будет». И почти никогда не ошибалась… А правило третьего тоста? В мирное время его всегда пили «за любовь» с разными вариациями. Теперь — только не чокаясь, за тех ребят, что с нами выпить не смогут уже никогда.
Память человеческая даже в плохом находит то, что заставляет улыбнуться. Пришел как-то штабной сержант на позицию — попал под обстрел, подбили наш КАМАЗ, сгорели вещи. Что смешного? А то, что эта история повторилась трижды! Его потом просто не пускали на опорник. Или веселье вызывает ответ командира на вопрос «Чей это бэтер перед позициями выёживается?». Ответ простой: «Если стреляет, значит, не наш». А как смешно видеть, когда наш танк от разрывов 152-го калибра прятался между двумя «Шишариками» (военный ГАЗ-66)? И знаем же, что потом командир его вел бой с открытым переломом против двух танков врага, а все равно смешно! А когда отступили с позиции и не смогли забрать с собой кота?! Потом целую операцию проводили по освобождению его из плена! Местных привлекли и в конце концов обменяли на ящик тушенки.
Или вот, скажем, хочет один боец найти танкиста, который при первом обстреле затащил его в капонир танка (вырытое в земле небольшое углубление, в котором помещается часть танка и все присутствующие там во время обстрела могут чувствовать психологическое успокоение.). И пока длился обстрел, этот самый танкист все два часа рассказывал, как празднуют Рождество во Львове. Вот теперь по этим двум приметам и ищет: танкист из Львова. Хочет узнать про остальные праздники. Ну и поучаствовать.
Иногда спрашивают: почему всю правду про войну не пишешь? А как ее, эту самую правду, писать, если вы над смешными вещами не смеётесь? Или улыбнулись все-таки?
Алексей Гора, «УЦ».